Оригинальное название: Day by Day Автор: underlucius Перевод: Лис Бета: Маграт Гамма: Elga Вычитка: tiger_black, netttle Персонажи: Сириус Блэк/Ремус Люпин, упоминание Сириус Блэк/Джеймс Поттер, Лили Поттер, Питер Петтигрю, Альбус Дамблдор, Северус Снейп. Рейтинг: R (авторский X) Жанр: аngst Предупреждение: канон без учета седьмой книги. Саммари: двадцать шесть дней одного года. Примечание: перевод выполнен на Последний Бал Сириуса Блэка на Polyjuice Potion. Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж. К. Роулинг
Лето не торопится уходить, словно надоевший гость с вечеринки; днём тепло, ночью прохладно, а по утрам опускаются странные, невиданные туманы.
Проснуться и сесть; встретить солнце, которое с каждым утром поднимается всё позже и позже. Он смотрит, как пальцы тумана скользят по окрестностям, и от вида этих рваных, безвольных, таинственных лап его охватывает дрожь. Договорив, Сириус откатывается в сторону, и Ремус слышит, как вспыхивает огонёк ожившей с металлическим щелчком зажигалки «Зиппо».
– Ты в это веришь? – спрашивает он, завороженный рассветом. Щадя своё сердце. И твоё.
– Конечно, нет, – отвечает Сириус, и Ремус думает – знает ли он, насколько сдержанно звучит его голос.
5 октября 1981 года
Впереди ещё месяц, но Ремус любит готовиться заранее. Его комната забита «Выбором флибустьера». В конце концов, для Гарри это первый настоящий День Гая Фокса[1], и Лили не удастся отговорить Люпина с помощью аргументов вроде:
– …Его первый был в прошлом году, Ремус. И он всё равно ничего не запомнит.
Иногда Ремусу кажется, что не такие уж они заботливые родители.
Сириус в эти дни похож на неразорвавшуюся ракету. И пока тлеет фитиль, его поведение предсказать невозможно. Одно слово – и он взорвётся, поэтому Люпин помалкивает и держится в стороне. Это не помогает. Даже просто дыша, они причиняют друг другу боль.
Питер как отсыревшая петарда. Он шутит всегда неудачно и не вовремя и заливается краской, когда никто не смеется.
Джеймс – Кэтрин Уил[2], не останавливается ни на минуту. Он сгорает, бегая по кругу.
Лили – костёр, удерживающий всех четверых вместе; они собираются вокруг неё, и она их согревает.
Ремус спрашивает себя – кто же тогда Гай? Может быть, он сам?
6 октября 1981 года
Питер находит его в «Кабаньей голове». Блэк трахается с одной-единственной пинтой пива так долго, что кажется, будто оно испарится, прежде чем Сириус его выпьет; на краях стакана пена уже засохла. Питер пробирается в кабинку всё с таким же обреченным видом, с каким их вчера и оставил.
– Тебя Ремус прислал?
– Нет.
Сириуса раздражает, что Петтигрю то и дело поглядывает на дверь.
– Хвостик, если ты так боишься, что сюда ворвется Сам-Знаешь-Кто, иди и пей в «Мётлах».
– Ты один не справишься, – бормочет Питер, и его уши розовеют.
– Ещё как справлюсь. – Одним глотком Сириус допивает оставшееся пиво, поднимается и повторяет: – Ещё как.
– Ты меня пытаешься убедить или себя? – спрашивает Питер. – Это же с самого начала был Ремус, да?
Сириус кидает на него быстрый взгляд, и Питер отшатывается, будто от удара.
– Вы все… – хрипло произносит Блэк. – Вы все ничего не знаете.
7 октября 1981 года
– Не волнуйся, Лили, – Ремус держал Гарри на вытянутых руках и играл с ним, как и следует играть с крошечными вопящими будущими ловцами – кружа его по комнате. Заколдованный снитч вяло порхал совсем рядом, и пухлые пальчики инстинктивно растопырились. – С ним всё будет в порядке.
Гарри чихнул прямо на крылышки снитча, тот на мгновение замедлил полёт, и мальчик схватил его и потащил прямиком в рот.
– Видишь? – усмехнулся Ремус. – И кормить теперь не надо.
Пусть Лили отсюда уйдёт, в конце концов.
Когда неожиданно появился Сириус, уставший и согревшийся Ремус клевал носом, держа Гарри, такого сонного и чистого, на руках, пахнувших жевательной резинкой и мылом.
– Ремус... – собственное имя режет Люпину слух.
Когда я перестал быть твоим Лунатиком? Он понял, что не может вспомнить.
Люпин начал подниматься, но Сириус жестом остановил его, и Ремус повиновался не задумываясь. Блэк опустился перед ними на колени и коснулся взъерошенного хохолка густых чёрных волос на голове Гарри. Ремус с огромным трудом сдержался, увидев жадное выражение на лице друга.
– Где они? – шепотом спросил Сириус, не сводя с ребенка взгляда. Гарри заёрзал и произнес «пркст».
– Здесь их нет.
Эти слова задели Блэка. От него несло застарелым запахом пива и мочи, а морщинки вокруг глаз потемнели от грязи. Люпин спокойно посмотрел на Сириуса и встретил ледяной взгляд серых глаз незнакомца.
– Где?
– Не могу сказать, – ответил Люпин. Я бы сказал неделю назад. Месяц. Но не сейчас.
– Не можешь, не должен или... – Сириус не договорил, что – «или». Нелепо, но не спи ребенок, зачаровав комнату, словно Silentio, своим присутствием, они бы, наверное, сейчас орали. Или целовались.
Всё, что угодно.
Только не это.
– Тебе лучше уйти, – сказал Ремус резче, чем хотел. Его глаза жгло, и он прикоснулся к носу, чтобы сдержать подступающие слёзы. – Как бы не простудить Гарри. Ты ведь тоже этого не хочешь.
Он видел: Сириусу есть что сказать, но тот молчал, и Люпин облегчённо вздохнул, когда он ушел?.. исчез?.. не сказав ни слова.
– Он – вся моя жизнь, – произнёс Ремус, и на Гарри упала тёплая солёная капля.
8 октября 1981 года
Они возвращаются в третьем часу, когда Гарри уже давно спит. Ремус с книгой на коленях дремлет на кушетке. Сириус встречает их на улице; взгляд безумный от тревоги. Он ждет, пока Лили не скроется в доме, и прижимает Джеймса к стене.
– Всё изменилось… – осаживает друга Джеймс. – Дамблдор говорит, что...
– «Дамблдор говорит», «Дамблдор говорит»… – рычит Сириус. – Дамблдор всем нам голову морочит. Джеймс...
– Я ему доверяю, – просто отвечает Джеймс и, протиснувшись мимо Блэка, входит в дом. Он прихрамывает. Сириус бросает взгляд вслед Поттеру, потом на секунду покорно прикрывает глаза и идёт за ним, толкает друга на стул и смотрит, что с ногой.
– Вы искали Его? – побледневший Сириус понимает, что всё ещё шепчет.
– Нет, – тихо отвечает Джеймс. – Нам удалось сорвать нападение на приют в Ковентри. Спасли много детей. Эх, старик, видел бы ты Лили – просто ужас, летящий на крыльях ночи!
– Почему Ремус мне не сказал? Я бы помог.
– Ремус не знал.
Сердце Сириуса сжимается от боли, и он закрывает глаза. Когда он их открывает, Ремус уже ушел.
9 октября 1981 года
– И что он сказал? – Питер по своей раздражающей привычке мелкими кусочками отрывал этикетку с пивной бутылки.
Лили осталась с Гарри, а они вчетвером сидели в пабе. Джеймс чувствовал какое-то напряжение между Сириусом и Ремусом. Блэк ночевал на кушетке у Поттеров. Джеймсу хотелось столкнуть друзей лбами.
– Он велел нам разделиться. Сказал, мы – я, Лилс и Гарри – должны уехать из страны, и поскорее. Похоже, мы здорово взбесили Вол... – Питер пнул его. – Мерлина ради, Питер, у нас здесь скрывающие чары! Мы и так слишком часто бросали вызов Сам-Знаешь-Кому. – При этих словах Сириус внезапно пристально уставился ему в глаза, а Ремус, слегка хмурясь, переводил взгляд с одного на другого.
– Невозможно быть слишком осторожным, – пробормотал Питер. – Думаю, вам стоит уехать.
– Хвостик прав, – неожиданно произнес Сириус. – Не будем чересчур осторожничать. Мы проводим вместе слишком много времени – кто угодно может вычислить, где находится каждый из нас. Но разделиться? Покинуть страну – это перебор, приятель, я не хочу, чтобы вы уезжали, да и толку-то...
– Дамблдор говорит, что... – Джеймс осекся, снова заметив злой огонёк в глазах Сириуса, – что в Европе Он не так силён.
– Это вопрос времени, – наконец впервые за вечер заговорил Люпин. – В Европе больше тёмных созданий, чем здесь.
– Мы избавились от них, – сказал Джеймс.
– Вот именно, – Ремус спокойно смотрел на сидевшего напротив Блэка. – Так что предлагает Дамблдор?
– То и предлагает. Бегите, говорит. Лили не хочет уезжать. Да и я, вообще-то, тоже. Ты меня знаешь, я...
– Поттеры не убегают, – улыбнулся Ремус.
Джеймс взъерошил волосы:
– Ага, типа того.
Блэк хлопнул ладонью по столу:
– Так не беги.
– Сириус... – начал Ремус.
– Нет, – оборвал его Блэк. – Если мы побежим, никогда не остановимся. Должен быть другой выход. – Он поднялся, ножки стула шаркнули по полу. – Я найду другой выход. – Сириус схватил плащ и обернулся. – У меня есть идея. Ремус, я вернусь как обычно.
Джеймс посмотрел на Люпина, потянувшегося за своим плащом:
– Он вернётся, я уверен.
– Неважно, – ответил Ремус. – Увидимся в воскресенье.
Когда захлопнулась дверь, Питер нахмурился:
– Какие-то они в последнее время странные, не находишь?
– Питер, заткнись, – сказал Джеймс и заказал ещё стакан.
10 октября 1981 года
– Как обычно – в Визжащую Хижину, – ответил он, укладывая вещи в небольшую сумку.
– А это разумно? – спросила Лили, наблюдая, как Гарри пытается встать, цепляясь за ногу Люпина. – Ведь там же...
– Что? – обернулся Ремус, услышав, как изменился её голос. Лили закусила нижнюю губу, выражение лица у неё стало как у Хагрида, который «не должон был про это, значится, говорить». – Ведь там же – что?
– Северус, – она виновато посмотрела на Люпина большими зелёными глазами. – Мы его видели, когда вчера туда ездили.
– В Хогвартсе? – изумился Ремус. – Я думал, он живёт у Малфоев. И что он там делал – пришёл повидаться с Дамблдором?
– Он не... – Лили подняла на руки Гарри, который забрался под кровать Ремуса проверить, что под ней. – Он работает в Хогвартсе – преподаёт, наверное. Думаю, ты должен знать. Может, не поедешь?
Ремус сидел на краю кровати, опустив взгляд на руки:
– У меня нет выбора. Сохатый не захочет, чтобы я оставался у вас, нет, правда, не захочет. Лили, ты меня никогда не видела таким. В нашей... в квартире Сириуса стены как бумага, а в Министерство попасть я не хочу...
Лили ни разу не видела Ремуса настолько мрачным, как сейчас, когда он упомянул про изолятор.
– Дамблдор меня ждет. Я ему доверяю.
– И мы... – Лили не договорила – всё ясно и так.
11 октября 1981 года
Всего лишь месяц назад он шагал по этой тропинке и ждал у запертых ворот, но происходящее напоминает затянувшийся кошмар. Он отправляет к Дамблдору Патронуса и садится у ворот. Где-то над головой, перекликаясь, направляется на юг большой клин диких гусей.
Когда друзья признались, что научились анимагии, и продемонстрировали своё умение, словно фокусники на ярмарке (Питер вообще исчез – бабах! – и все покатились со смеху при виде возмущенной крысы), большой чёрный пёс удивил Ремуса. Это было так не похоже на изящного Сириуса. Если бы Люпина спросили, в кого может перекинуться его друг, он сказал бы – в сокола, орла, ястреба. В кого-то властного и сильного. В того, кто спускается от самого солнца, и у тебя перехватывает дыхание. В того, чей напор собьёт тебя с ног. Кто завладеет тобой навечно.
Может, думает он, слушая жалобные прощальные крики гусей, всё сложилось бы по-другому – и они сейчас были бы другими. Может, Джеймс перекидывался бы в лебедя, который выбирает себе пару на всю жизнь, а не метался бы между гетеросексуальностью и однополой любовью. Может быть, Питер стал бы кем-то больше, лучше, и ему не пришлось бы стыдиться. Может быть, Сириус превращался бы в того, кем его всегда видел Ремус. И, может быть, он улетел бы к солнцу и никогда не вернулся.
От закатных лучей у Люпина слезятся глаза.
Погода здесь совсем другая. Воздух ощутимо холоднее, чем в Лондоне; на фоне ясного голубого неба темнеют сосны, а листья с выстроившихся в ряд дубов с ясенями почти облетели. Ремус съёживается, кладет голову на колени и дожидается, когда в воротах появится Хагрид.
– Люпин. – Он почти ждёт этого насмешливого голоса и покорно поворачивает голову. Ремус испытывает едва ли не радость, взглянув Северусу в глаза.
По крайней мере, это что-то новенькое – встретиться с противником лицом к лицу.
12 октября 1981 года
Луна притягивает Люпина. До полнолуния ещё сутки, но кости уже ломит от ожидания. Когда начинается комендантский час, выпущенный из одиночного заключения своей комнаты Ремус идёт в сад, и ночь поглощает его.
Несмотря на весь ужас и боль превращения, несмотря на то, как меняется его облик, Люпин спрашивает себя – если бы существовало лекарство от ликантропии, стал бы он глотать зелье или применять заклинание, чтобы избавиться от этого.
Его глаза – глаза оборотня – видят, что близится полнолуние.
Окружающее пространство пульсирует, Люпин чувствует, как бьётся сердце каждой твари, как движется сок в каждом дереве. Мир кричит, и это прекрасно. Ночь поет ему песню жизни.
Люпин медленно обернулся на шорох ломающейся травы:
– Северус.
Снейп немного бледен и в своей старомодной одежде – высокий воротник, длинные рукава – он напоминает древнего рыцаря с надгробия.
– Лили сказала, что ты здесь, – говорит Ремус, шагая в ногу со Снейпом по тропинке у замка. – В прошлом месяце я тебя не видел.
– Знай я, что профессор Дамблдор по-прежнему подвергает учеников и преподавателей такой опасности... – отвечает Северус, глядя прямо перед собой, – ты бы меня и в этом месяце не увидел.
– Северус, ты знаешь, что это неправда.
– Я? – упрёк в голосе Снейпа больно задел Люпина.
– Я? Я думал, что буду здесь в безопасности, – рычит Снейп, – подальше от тебя и твоего безмозглого предателя…
– Что? – Ремусу кажется, что вся кровь отхлынула от сердца.
– Беги, Люпин, – Снейп разворачивается на каблуках. – Беги, ищи свою настоящую семью. Блэк тебя не стоит. Он никогда тебя не поймет. Беги.
Ремус смотрит вслед Снейпу, чувствуя, как в нём поднимается лунный поток гнева и силы. Позже. Будет достаточно времени, чтобы разобраться со Снейпом, – позже.
Он поворачивает к лесу, когда первые капли дождя падают ему на лицо. Настроение изменилось.
От совы до лисы в примятой траве – ночь плачет.
13 октября 1981 года
– В любое время, мой дорогой мальчик, в любое время, – легкомысленно сказал Альбус, не сводя с лица Ремуса изучающего взгляда. – Знаю, прежнее место не очень надёжно, но пока тебе нужно – оно твоё... Я вас теперь почти не вижу.
– Простите, сэр, – ответил Ремус. – Я... Мы... Ну, мы все немного заняты сейчас, вы знаете...
– Конечно, конечно, – произнёс Дамблдор. – Я прекрасно понимаю.
Люпин с трудом выдерживал пытливый, пристальный взгляд этих голубых глаз – казалось, Альбус видит все проблемы, всё напряжение, которое им пришлось пережить в последние несколько месяцев.
– Джеймс говорил – вы считаете, что ему лучше уехать, – сказал Ремус.
– Да, это так, – внезапно голубые глаза впились в Ремуса, будто стремясь в его мыслях прочитать решение Поттера. – Может быть, это и не по-гриффиндорски и, может быть, не понравится Джеймсу – или Сириусу, – тон Дамблдора изменился так резко, что волоски на шее Люпина встали дыбом, – но твои друзья должны понять, что есть вещи поважнее репутации.
У Ремуса появилось ощущение, будто ему надавали пощёчин.
Как только Дамблдор ушел из Хижины, Ремус попробовал выкинуть всё из головы и улёгся на кровати, глубоко дыша и пытаясь справиться с возбуждением. Каждая пора, каждый волосок, каждая клетка его тела всё отчётливее чувствовали луну, которая пряталась за горизонтом, будто хищный зверь.
Дверь отворилась, и он обернулся с радостной улыбкой:
– Сири... – улыбка застыла, когда он увидел в дверном проеме Снейпа.
– Уж кого-кого, а тебя, Северус, я точно не ждал, – сказал Люпин. Он ясно видел в сумраке хижины, а значит, сейчас его зрачки полностью расширены. – Что – решил взглянуть в лицо своему страху? Проникся проповедями Дамблдора?
– Ну, можешь считать и так, если хочется, Люпин, – Снейп шагнул вперед и вытащил из внутреннего кармана маленькие серебряные ножницы. – Это исключительно для моих личных исследований, только и всего. – Ремус, внезапно застыв от страха, зачарованно смотрел на блестящие ножницы.
Снейп вытянул было руку, сжимавшую острые ножницы, но внезапно в Хижине пахнуло сырой землей, в дверной проём хлестнуло дождём, и тёмная от грязи рука перехватила запястье Снейпа.
– Оставь. Его. В покое.
Прежде чем Снейп успел вымолвить хоть слово или достать палочку, Сириус вытолкнул его из хижины, захлопнул дверь и запечатал её заклинанием. Блэк обернулся, его глаза сверкали от нескрываемой ревности и гнева – и никогда ещё Ремус не был так счастлив его видеть.