Часть 1

* * *

Слишком светло. Ярче, чем обычно.

Зато лежу на чем-то мягком. Постель, больничная койка. В меня воткнуты какие-то трубки и провода, тянущиеся к двери…

Дверь?! Она вновь появилась!

Пытаюсь подняться, но ничего не выходит. Я прикован к кровати.

Липкий страх обволакивает меня всего. Паника – это слово подходит в данный момент больше всего.

Меринтофобия – так это называется у магглов. Я всегда боялся быть связанным.

Дрыгаю руками и ногами, надеясь высвободиться, но оковы прижимают щиколотки и запястья к койке.

- Эй, спокойнее.

Он в белом халате маггловского врача, и эта роль подходит ему так же, как подошла бы роль священника. Он омерзителен.

- Ты ведь не хочешь, чтобы они вкололи тебе какую-нибудь гадость.

Они?!

Он усмехается и подходит ко мне. Резко приподнимает мою голову, вызывая новую вспышку боли.

Передо мной теперь не сплошные белые стены. Верхняя половина – стекло, за которым стоят люди в таких же белых халатах, что на нем, люди в очках и с короткими стрижками. Они глядят на меня, быстро записывая что-то в блокноты.

- Ты знаешь, почему ты здесь?

В отрицании мотаю головой, а он все еще обхватывает ее своими ладонями.

- Ты хочешь знать, почему ты здесь?

Его лицо приближено вплотную к моему, смотрит в упор. Я киваю.

Он молчит бесконечно долго, хотя наверняка проходит лишь пара секунд. Я жду, а он улыбается.

- Друг мой, друг мой, ты очень и очень болен*, - наконец произносит он полным патетики голосом. – Разговоры с самим собой, вымышленные друзья, вымышленный мир… неприятие собственного "я", - он издевательски смеется. – А еще, - он говорит уже шепотом, - ты считаешь себя волшебником. А они хотят тебе помочь, - он указывает на людей по ту сторону стены. – Хотят, чтобы ты исцелился от всего этого.

Исцелился? Зачем? Я ведь и вправду волшебник.

- Так наколдуй что-нибудь, - он опять читает мои мысли. – Сделай так, чтобы меня не было. Сделай так, чтобы ты оказался там, где хочешь. Если ты волшебник, почему ты здесь?

- У меня нет моей палочки, - в оправдании говорю я, еле двигая онемевшими губами.

Он вновь смеется, а потом достает откуда-то гибкую ветку ивы.

- Это твоя палочка, - он кладет ее в мою руку. Почему-то я верю ему, поэтому сжимаю тонкую ветвь пальцами и пытаюсь взмахнуть ею, насколько мне позволяют оковы. Произношу первое пришедшее на ум заклинание:

- Люмос.

Света здесь достаточно, но именно он мне и нужен здесь, где я все глубже погружаюсь в приносящий одну лишь боль мрак.

Ничего не происходит. Но я пытаюсь снова и снова. Джеймс всегда говорил, что я упрям.

- Люмос, - ничего.

- Люмос! Люмос! Люмос! – запястье бьется в судорогах, все пытаясь и пытаясь сделать правильный взмах. Я кричу в тщетный усилиях воспроизвести заклинание. Ветка выскальзывает из потных пальцев и беззвучно падает на пол.

Он улыбается, достает из кармана халата такой же блокнот, что и у людей за стеклом, и открывает на первой странице.

- Сириус Блэк. Ни на что не способен. Он ничтожен.

Перелистывает.

- Сириус Блэк. У него никого нет. Он одинок.

Новая страница.

- Сириус Блэк. Никто. Пустое место.

Пусть он замолчит. Пусть он заткнется. Пусть он уйдет, оставит меня одного.

- Сириус Блэк. Рожден, чтобы терять...

Вспышка света. Затмение.

*измененная цитата из поэмы С.Есенина "Черный человек"

* * *

И снова Блэк Джек. Он ведь может играть в это бесконечно.

А я даже не смотрю на свои карты и собираюсь спасовать, когда он поднимет ставку.

- Не надо, - шепчет Джеймс мне в ухо.

Но ведь его здесь нет! Пытаюсь убедиться в обратном, оглядываясь по сторонам. Никого, кроме еще одного Сириус Блэка, сидящего передо мной. У него чуть прикрыты глаза и губы замерли в довольной улыбке.

Ставка поднята. Мне остается лишь одно...

- Он блефует.

Что?

- У него ничего нет. Он просто хочет, чтобы ты пасовал. Он проигрывает. Поверь в это, и ты победишь.

Нет, у него как всегда выигрышная комбинация, я уверен.

- Просто поверь, Бродяга. Просто пове…

Стол падает на пол с оглушительным треском. А тот, другой, рычит от злости.

- Я велел тебе убираться, Джейми!

Джеймс появляется из ниоткуда, глядит на меня, и его губы беззвучно движутся, повторяя одно и то же: "Поверь. Поверь…"

- Я велел тебе не вмешиваться! – шипит он и, подняв Джеймса за ворот рубашки, отбрасывает его в сторону, точно легчайший предмет. Я зажмуриваюсь. А раскрыв глаза, вижу, что остался один.

* * *

- Ты можешь жить у меня.

Я знал, что на тебя можно положиться, Джеймс. Но тогда я не ответил тебе этого. Поэтому мои губы говорят обратное моим мыслям.

- Я только переночую… - смотрю не в глаза, а изучаю яркий постер с твоей любимой командой над кроватью.

- Не глупи, Бродяга. Мои родители не против.

Твои родители действительно были только рады. Они приняли меня как родного сына.

- Развлекаешься? – его голос насмешлив, а глаза холодны и пусты. Я с почти привычной паникой наблюдаю, как краски выцветают, а лицо Джеймса удаляется все дальше и дальше от меня. Еще один будущий пробел в моих воспоминаниях.

В Азкабане я перекидывался, чтобы сохранить их, но здесь мне не удается. Есть лишь один способ, но мне нельзя думать об этом. Я не хочу, чтобы он знал.

* * *

- А потом, помнишь, ты неожиданно подал мне руку, и с того дня мы стали друзьями, - тихо говорит Джеймс, лежа на белом полу рядом со мной. Он приподнимается на локте и протягивает мне свободную руку, предлагая мне пожать ее. Его уверенность передается мне, и я киваю.

Да, так я смогу вспомнить все, что ОН заставил меня забыть.

- Что было потом? – тоже тихо произношу я, не отпуская его ладони. Я боюсь, что ему опять придется исчезнуть.

* * *

Я знаю, он подозревает.

Он видит мою улыбку.

Он смотрит на шахматную доску, заставленную в этот раз круглыми фишками - ша-шки, так он мне сказал – и недовольно морщится. Заставленную моими синими шашками. Я все-таки смог!

- Не думай, что все так просто, - с поразительным спокойствием говорит он. – Разве ты победил?

- Я… я не знаю, - его уверенный тон заставляет меня нервничать. – Разве нет?

Он растягивает губы в улыбке, глядя, как я начинаю сомневаться. А я не знаю, что ответить. Бросаю взгляд на доску – красные шашки на ее деревянной поверхности и поверженные синие на столе.

Я опять проиграл.

* * *

- Ты всего лишь должен поверить.

Я не могу.

- Ты сможешь, Бродяга. Ты сильный.

Здесь я слабак.

- Поверь, что ты сможешь выбраться!

Это не поможет.

- Ради меня.

Я постараюсь.

* * *

- Ты помнишь, как это было?

Я не понимаю, о чем он говорит. Но мне не нравится этот злорадный блеск в его – моих? разве? – глазах.

- Уверен, ты отлично помнишь, как задумал предать своего лучшего друга.

Я качаю головой из стороны в сторону, подобно чертовому маятнику. Качаю головой, отрицая его слова. Каждое его слово.

Я не хотел предавать Джеймса. Я бы лучше умер.

- Да неужели? – он играет искреннее удивление, а потом заливается смехом. Его действительно веселят мои мысли. – Что же ты так и не сделал этого? Что же ты не сдох за своего друга?

Я не успел…

Мне даже не нужно отвечать вслух, чтобы его вновь рассмешили мои оправдания. А я смотрю на свои жилистые бледные руки, трясущиеся на коленях. Как он смеет смеяться надо всем этим?!

- Смею, еще как. Ведь я здесь главный.

Но Джеймс сказал…

Он морщит лицо в отвращении, а потом вдруг беспокойно смотрит на меня. И даже как-то… заботливо?

- Ты разве не замечаешь, что он делает с тобой? Он хочет подчинить тебя себе. Хочет привязать тебя у своих ног, как угодливую собачонку.

Нет, Джеймс хочет, чтобы я освободился.

- От кого? От самого себя? Ведь я – это ты! Он настраивает тебя против меня, ведь так ему будет проще. Ведь в таком случае уже никто не сможет бороться за тебя. А ты, ты разве не помнишь?

О чем это он?

- Так уже было в прошлый раз. Тебе надоела война. Тебе надоело, что приходится вечно подчиняться обстоятельствам. Ты хотел бросить все, получить, наконец, свободу. А Джейми, Джейми понял это, и не позволил тебе осуществить желаемое. Сначала обязательства крестного. Потом бремя хранителя. Он вечно взваливает на тебя ответственность, не давая твоим мечтам сбыться.

Наша дружба была важнее…

- Какая дружба?! Разве друг бы позволил тебе отступиться от своего пути?

Его слова заставляют меня сомневаться. Неужели все, что он говорит – правда?

- И ты тоже так думал, иначе бы не отказался от роли хранителя.

Да, наверно.

- Ты просто забыл.

Да, что-то такое было…

- На одной чаше весов была наша свобода. На другой – бремя хранителя. Ты ведь не был уверен, что сможешь вынести ее. Ты не мог защищать кого-то еще, кроме себя. А этот идиот Джеймс повелся на твою уловку: "Это слишком очевидно, назначать меня хранителем тайны…" Ведь ты слишком высоко ценил собственную жизнь, чтобы отдать ее за кого-то другого. Ты продумал все – если тебя поймают, ты выдержишь все пытки, но что останется от тебя потом? Разве настоящий друг мог бы предложить тебе такое?

Я не знаю…

- А потом Джеймс умер. Вот она – долгожданная свобода. Но тут ты сделал главную ошибку в своей жизни. Угрызения совести толкнули тебя на поиски Питера. Из-за них же ты спокойно сдался аврорам. Но ведь это было лишь притворство.

Притворство?

- Это был очередной опыт, не так ли? Ты смог испытать горечь утраты близкого человека. Постичь все грани жизни – разве это не прекрасно?

Нет! Что бы он ни говорил, Джеймс был моим лучшим другом. Я ненавидел себя за то, что с ним стало.

- Прекрати строить из себя святого! – его голос становится привычно резким и грубым. – Ты думал именно так, иначе этих мыслей не появилось бы у меня. Мы с тобой одно целое.

Я не хочу в это верить, но не могу поступить иначе. Не выходит, как бы я не стараюсь, и он это чувствует. Не поэтому ли на его губах расцветает улыбка?

- А теперь признай, что смерть Джеймса для тебя – ничто. Загляни в себя, ты знаешь, что это правда.

- Д-да, наверно, - первый раз за все время произношу я дрожащим голосом. Он умеет убеждать.

- Признай, что он тебе не нужен. Тебе нужен только я, потому что мы цельны. Только я смогу помочь тебе стать самим собой! – он улыбается мне так по-доброму, и я киваю. Он ждет.

- Да.

Его лицо – гримаса торжества.

- Ты все слышал, Джейми?

Я в ужасе оглядываюсь по сторонам. Джеймс появляется прямо посередине комнаты, точно снимает с себя свою мантию-невидимку. Он не смотрит на меня, глядит в пол, словно надеется найти что-то в этой чисто белой поверхности. Его лицо полно разочарования.

- Он все та же неблагодарная свинья. И ему ты хотел помочь? Он просто не стоит этого.

Джеймс ничего не говорит. Он разворачивается и, сделав пару шагов к стене, проходит через нее, исчезая… навсегда?

- Сохатый! – кричу я, но в ответ мне лишь издевательский смех. – Сохатый! Джеймс!

- Напрасно напрягаешься, - уже со скукой говорит мой двойник. – Он больше не станет мне мешать. Смирись, будет легче.

* * *
Почему каждый раз, когда я открываю глаза, он здесь? Почему от него не избавиться?

Я не знаю, сколько дней прошло с тех пор, как я здесь.

Я не знаю, что за игра на этот раз. Знаю лишь, что проиграю, но я уже привык.

Смирение и покой – это действительно просто.

А он, он обещал, что все же скоро все кончится. Но я чувствую, что он еще не наигрался. Он еще не отомстил мне всласть.

Но все же он обещал, и ему так просто верить.

Поэтому я надеюсь...


Is this who you are?
…
A weak fallen man
With the promise of an end?

30 Seconds To Mars "Fallen"