Чёрная шерсть, кровь на лапе, грязь, и радость, и дым, и анис. пауки!
паукипауки... чёрный пёс его толкает. толкает назад. притворно рычит. мчаться
вперед. бежать бежать бежать. повернуться, отступить, покатиться, зубы щёлкают
в воздухе. не кусать. вперед, чувствовать, что он возвращается. твой разум
возвращается…
Но когда он вновь незаметно обретает чувства, волчьи ночи исчезают. Люпин
забывает о радости погони. Она приходит к нему во сне, когда он видит, как
мчится рядом с большой чёрной собакой по лесу; пахнет соснами. И первое
пробуждение невыносимо, немыслимо без этих крепко обнимающих его рук.
Без этого лица, этой щетины, этих губ на расстоянии поцелуя.
Почувствовав, что Ремус проснулся, Сириус отодвигается, но Люпин быстро хватает
любовника за руки и сжимает их.
– Подожди, – шепчет он. Ещё будет время, чтобы залечить ушибы и порезы. Но ещё
кое-что нуждается в исцелении, и начать можно прямо сейчас. Под ногтями Сириуса
грязь, но Ремус подносит его руки к губам и целует.
– Лунатик, – в шёпоте – просьба и мольба. – Ты...
– Молчи. – Ремус поворачивается, и сейчас не время для слов. Поговорить можно и
позже. Сейчас есть только жажда и отдых, и пустота, которую нужно заполнить.
Раненые сердца, на которых остались шрамы гораздо глубже, чем от проклятий или
когтей; раненая гордость – их обоих, раненое доверие – изломанное, почти
мёртвое.
«Мы справимся», – отчаянно думает Ремус, обхватывая Сириуса ногами. Они
подходят друг другу – будто кусочки мозаики, и это невыносимо, немыслимо без...
«Я справлюсь», – думает Сириус, перекатываясь на спину и подставляя любовнику
шею.
~~~~~~
При свете дня всё неловко, ново и в то же время знакомо и привычно. Ремусу
кажется, что между ними пропасть, но Сириус говорит с ним, пытаясь всё уладить
с помощью косяка и чая. Он баюкает Ремуса в объятиях, не видя пустоту в глазах
возлюбленного. Сириус откровенно рассказывает ему – слова легко летят одно за
другим – о заклинании, которое нашёл дома в старой книге. Он говорит, что нужно
обсудить это с Дамблдором, но «оно сработает, Лунатик – сработает! – и тогда
они будут в безопасности… мы все будем в безопасности. Навсегда».
Люпин хочет ему верить. Но знает, что Блэк лжёт. Сириус никогда не будет
осторожным, а если на Сириуса нельзя положиться, то они все подвергнутся
опасности. Скорее всего, Блэк даже и не задумывался об этом. Ремус его не винит
– Поттер может потерять гораздо больше, и ведь это он был первым. Люпин любит
Джеймса, но не настолько, чтобы простить его за то, что он был первым у
Сириуса.
Но если Ремус обернётся сейчас к любовнику и скажет «Я не предатель» – поверит
ли ему Блэк? Люпин закрывает глаза и ещё раз целует Сириуса. Он снова Лунатик.
Это лишь первый шаг, и они могут начать отсюда.
15 октября 1981 года
– Fidelius? – Дамблдор смотрел мягко, но настороженно. – В школьной
библиотеке, Сириус, ты об этом бы не узнал.
Сириусу хватило такта, чтобы не покраснеть, но глаза он опустил. Он терпеть не
мог, когда ему напоминали, из какой семьи он происходит.
– Но всё-таки, сэр, такое возможно? Ведь это же не Тёмные Искусства?
– Нет... Не совсем, – произнес Дамблдор. – Но эти заклятия третьей стороны[3]
очень коварны. – Он взмахнул палочкой над тонким серебряным прибором на столе,
и тот выдохнул пять колечек дыма. Альбус несколько секунд внимательно их
разглядывал. – Любое заклинание, которое накладывается на другого человека
магическое обязательство – даже с его согласия, – нарушает основные законы
волшебства. Именно поэтому они могут быть чрезвычайно опасны, и именно поэтому
в Хогвартсе их не изучают. – Кольца соединились, наподобие Олимпийского
символа, и Дамблдор снова невозмутимо посмотрел на Сириуса.
– В их числе – Нерушимая Клятва, о которой, я уверен, ты тоже наслышан. Только
представь, что бы началось, узнай молодые люди о таких необычных заклятиях?
Сириус на мгновение побледнел, думая о данных обещаниях, о клятвенных
обещаниях, о нарушенных обещаниях.
– Я стащил... я взял несколько книг с собой, когда уходил из дома, –
сказал он. – Хотел продать – и в самом деле почти все продал, я ведь не знал,
сколько буду зависеть от Поттеров. У меня остались только две.
– И ты нашел заклинание там?
Сириус кивнул.
– Я вспомнил о нем, когда Джеймс сказал, что не хочет бежать. Я могу скрыть,
где они находятся, – в своём сердце! Им не придется убегать.
Мне не придется их потерять.
– Это очень сложное заклинание, Сириус.
– Думаете, не справлюсь? – ощетинился Блэк, еле сдерживаясь, чтобы не заорать
на старика. Ты не знаешь! Не знаешь, на что я способен! Смотри же, чего я
достиг прямо под твоим кривым носом!
– Я этого не говорил, – ровно сказал Дамблдор, не отрывая взгляда от сплетенных
колец. – Но в твоем лексиконе никогда не было слова «последствия», да, Сириус
Блэк?
– Я не боюсь Волдеморта, – произнес Сириус, с вызовом посмотрев на Дамблдора. –
Вы не понимаете – я не могу просто сидеть здесь и ничего не делать...
сэр.
Дамблдор вздохнул и уткнулся подбородком в ладони.
– Конечно... Конечно, ты думаешь, что... Я ведь считаю вас с Джеймсом одними из
храбрейших и, возможно, самых безрассудных молодых людей. Вы много сделали для
Ордена; все было бы гораздо хуже, не проделай вы всю эту работу. Гриффиндор мог
бы вами гордиться, но... подумай, Сириус, подумай. Даже если ты не боишься
Волдеморта, можешь ли требовать того же от своих знакомых?
– Не понимаю, о чем вы, сэр, – буркнул Сириус, начиная злиться.
– Возможно, – сказал Дамблдор. – Но если ты собираешься это сделать – а я не
говорю, будто это не самая удачная или единственно возможная идея, – ты должен
быть уверен, что осознаешь, чего можешь лишиться.
Сириус поднялся.
– Я знаю, что потеряю, если этого не сделаю, и на вашем месте, – сэр, простите,
но я скажу, – будь у меня ваша сила, я бы ни секунды не раздумывал, – он
развернулся на каблуках и ушел.
– Мальчику дерзости не занимать, – заявил Найджеллус, потирая руки. – Жаль, что
его отправили на твой факультет, Альбус, но ты сам понимаешь, почему.
Дамблдор ответил не сразу, снова разглядывая маленькие соединившиеся кольца.
Потом взмахнул палочкой, и одно из пяти колец разлетелось, разрушив и все
остальные.
– Да, понимаю, – сказал он.
16 октября 1981 года
Он такой заботливый, такой милый. Их пальцы случайно встречаются. Ремус и
Сириус слишком часто извиняются и больше молчат, чем улыбаются. Уже много
месяцев, на памяти Люпина, Сириус не был таким внимательным. Это очень уютно,
но неправильно. Пропасть между ними затянута льдом, настолько тонким, что у
обоих нет желания пройти по нему, из страха провалиться. Сириус без конца поит
его чаем и, чтобы размять уставшие суставы, делает массаж с бальзамами, которые
они купили прошлым летом во Франции.
Наконец-то похолодало – будто природа ждала, когда пробежит волк, и сейчас
показала свои истинные цвета – золотой и алый. Ремус дрожит, и Сириусу кажется,
что от холода. Люпин чувствует, как луна вытягивает из него силы.
– Тебе пора спать, – говорит Блэк, поднимаясь, чтобы подбросить дров в камин.
Невыносимая, мучительная тишина, потом они одновременно произносят то, о чём
думают:
– Снейп?
– Не знаю, что он там делал, – говорит Ремус. – Ну, в общем, знаю, он
преподает...
– Преподает? – взрывается Сириус. – Да он же... Мы же почти уверены, что он...
Мерлинову бороду, да знай я вчера об этом...
– И что бы изменилось? – вздрогнув, Люпин садится.
– Ничего, – Блэк захлопывается, словно стальной капкан. Ремус отворачивается.
Слишком больно на него смотреть. – Завтра я встречаюсь с Джеймсом.
– О, – Ремусу хочется сказать больше, но он не доверяет самому себе. Губы
дрожат, с них вот-вот сорвутся умоляющие слова. Услышав их, Сириус лишь
посмотрит на него с отвращением.
Когда они начали вести каждый свою, отдельную жизнь?
– Ладно. Мне всё равно нужно на Диагон, – Люпин со стоном пытается подняться с
дивана. – Ты прав, я должен лечь.
По пути из кухни в спальню Ремус решается бросить взгляд на Сириуса. Тот открыл
бутылку виски.
Когда приходит Блэк, Ремус не спит, а притворяется спящим, повернувшись к нему
спиной. Этой ночью в Лондоне ударили первые заморозки, и весна кажется
сказочной, недостижимой страной.
17 октября 1981 года
– ...он нас не слышит, я наложила на дверь заклинание.
– Что? От Сириуса?
– Джеймс, ты же сам не хотел, чтобы он услышал.
– Да, но… – Джеймс вздохнул и расстроенно дернул себя за волосы. – Но... это же
Сириус.
– Знаю. Дорогой, послушай, я знаю, как ты беспокоишься. Я знаю – он выглядит
так, что краше в гроб кладут. Сириус пьёт уже несколько дней – не припомню
такого с тех пор, как он решил, будто Ремус встречался с этим идиотом Хиггсом.
Думаешь, я смогу молча сидеть, когда вы все друг на друга так смотрите?
– Это не может быть кто-то из нас.
Лили промолчала.
– Не может.
– Я и не сказала, что может.
– Подразумевала.
Лили резко обернулась, её глаза вспыхнули:
– Я не... Джеймс Поттер, ты знаешь, что поставлено на карту. Да, я люблю их
всех! Но речь идёт о нашей семье! Если Альбус утверждает... Что?
– Ничего.
– Ты вздрогнул, когда я это сказала.
– Просто Сириус кое-что говорил... – пробормотал Джеймс. Лили прислонилась к
плите и сложила руки:
– Что. – Это не было вопросом.
Джеймс затравленно взглянул в ответ.
– Ну… а тебе не кажется, что как только он нам рассказал всю ту херню, будто
кто-то сливает информацию, и про пророчество, – тебе не кажется, что именно с
того момента все пошло наперекосяк?
– Нет. Нет, не кажется. И тебе тоже. Послушай, Джеймс, Альбус ведь не сказал,
что Fidelius – плохая идея. Ради Бога, он пообещал наложить заклинание, если мы
захотим.
– Да, и у Дамблдора просто на лбу написано: «Я за, идея грандиозная, не правда
ли?»
Лили пристально взглянула на него, схватила поднос с кофе и печеньем и стала
ждать, пока муж отворит ей дверь.
Когда они вошли, Сириус как раз поднимался с кресла и так и замер, до конца не
выпрямившись. Он редко бывал настолько неловок. Поттеру казалось, что друг
выглядит как-то не так, нечётко, неполно, и сердце Джеймса пропустило удар,
когда он увидел, какой Сириус потерянный. В той, прошлой жизни (как
представлялось теперь) они обняли бы друг друга, но сейчас оба нашли тех, с кем
были счастливы. Или ему казалось, что счастливы.
Джеймс посмотрел на Лили; было видно, что она пытается скрыть жалость. Как и
муж, она не могла отвести глаз от Сириуса.
– Приятель, мы... мы... – начал Джеймс и снова дернул себя за волосы. Блэк
будто прочитал его мысли; взгляд Сириуса, блестевший надеждой и волнением от
«отличной идеи», с которой тот заявился, потух, когда он прочёл ответ на лице
друга.
– Этот придурок, мой муж, пытается сказать, – решительно вмешалась Лили, – что
мы, конечно, будем рады сделать тебя нашим Хранителем Тайны.
Лили поставила поднос и обняла Сириуса, как ребёнка.
18 октября 1981 года
На Диагон Аллее было холодно. Ветер сменился на западный; казалось, он
дул из степей и нёсся по узкой улочке, как леденящий эшелон стужи, заставляя
непредусмотрительных думать о перчатках, и беззвучно смеялся над замёрзшими
прохожими с потрескавшимися губами.
Чтобы посудачить, люди толпились в дверях или искали место в и так
переполненных магазинах и ресторанах. Ремус, чьё лицо практически полностью
скрывал мягкий черный шарф, пробрался в «Дырявый котел». В отличие от
большинства других посетителей, старавшихся сесть поближе к огромному очагу, он
дрожал не только от холода. Высокий человек в капюшоне и тёмно-зелёной мантии
поднялся из-за стола у камина, и Ремус скользнул на его место, чтобы перевести
дыхание, прежде чем штурмовать бар. Он вздохнул, когда жар огня охватил его, и,
стараясь двигаться можно медленнее – пальцы и запястья ныли, – размотал шарф и
убрал его в сумку под столом.
– Пора прекращать так встречаться, – донесшийся сквозь шум голос вернул Ремуса
к реальности. Он посмотрел через стол на обратившегося к нему человека. –
Пойдут разговоры.
Люпин безошибочно узнал этот ядовитый, саркастический и насмешливый голос.
– Здравствуй, Северус, – сказал он, жалея, что, несмотря на страшный буран, не
подождал за дверью.
– Восхитительно тёплый прием, – Снейп откинулся на стуле, потягивая что-то
тёмное из маленького стакана. – Или ты здороваешься со мной, только когда
собираешься...
– Заткнись, – прорычал Ремус.
– Ну надо же, – противно ухмыльнулся Снейп. – Морщинки на лике любви молодой?
– Я сказал, заткнись, – Ремус бросил на него злой взгляд. – Что, чёрт возьми,
ты устроил прошлой ночью?
– Не знаю, о чём ты.
– Знаешь. О серебряных ножницах.
Снейп скривил губы:
– Ах, да. Мой эксперимент, который ты сорвал. Теперь его придется отложить, по
крайней мере, на месяц. Премного благодарен.
– Ну и?
– Не понимаю, какое тебе дело.
– Не понимаешь? – Ремус, хотя и чувствовал себя чуть живым, начал злиться. – Ты
размахивал передо мной... этим, а теперь ждёшь, что я не задам никаких
вопросов?
– О, успокойся. – Ремус терпеть не мог, когда у Снейпа было такое выражение
лица – будто у человека, знающего, что последнее слово осталось за ним. – Мне
нужно всего лишь немного твоих волос.
– Попросить нельзя было? Я бы сам дал.
– Боюсь, их нужно взять именно в полнолуние, иначе это бессмысленно. По правде
говоря, Ремус, ты неплохо разбираешься в зельеварении – неужели ты никогда
не пытался узнать, как обстоит дело с изобретением Волчьего зелья?
Ремус зевнул. Он по-прежнему безучастно смотрел на Северуса, когда услышал, как
его кто-то окликнул.
– Привет, Ремус.
Люпин повернул голову, и на душе у него посветлело. У стола топтался Питер,
нахально ухмыляясь, словно замыслил какую-нибудь пакость. Ремус снова сел, а
Северус скривился и убрал свои свертки со стула, который, очевидно, для кого-то
занял.
Люпин усмехнулся. Теперь, когда Питер здесь, Снейпа вполне можно было
вытерпеть.
19 октября 1981 года
– Вот я и подумал: возьмем мантию Джеймса – и вперёд! Представляете, что мы
можем отыскать!
– А я говорю: не куплюсь на эти ежемесячные отговорки – он или девчонка, или
оборотень! Ну? Кто он?
– Анимагия! Идеальное решение! Ой, да заткнись, Питер – конечно, это незаконно.
Иначе не было бы так прикольно, а, Джеймс?
– Я не отступлю, Ремус. Клянусь, между мной и Джеймсом всё кончено... Теперь
только ты – навсегда. Я не отступлю.
*****
Когда Сириус чем-то увлечён, от него невозможно оторвать глаз. Ремус сидит за
столом, перелистывая книги и рукописи (как было приказано), время от времени
украдкой посматривая на динамо-машину по имени Сириус.
Это настоящий вихрь. Ураган. Смерч. Когда у него возникает идея, он загорается
ею и притягивает всех вокруг своим вращением. Он всегда был таким – с первых
дней их знакомства. В последнее время он почти не спит по ночам, живя на
кофеине и «Житане»[4] и рассказывая Ремусу об «идее».
– Все уже в курсе, – говорит Сириус, и Люпин вновь задумывается о задании и
листает огромный том «Распространённых ошибок в работе с заклинаниями», как ему
и было велено.
– Конечно, когда оно будет наложено, я не смогу никому сказать, где они, – даже
тебе или Хвостику. Никогда. Но они обещают писать и присылать фотографии.
– Я буду скучать по ним, – бормочет Ремус, – и по Гарри.
– У тебя остаюсь я, – говорит Сириус. Он тянет Ремуса за руку, танцует с ним по
комнате. Когда они начинают топтаться на свитках, Люпин вздрагивает. Быстро
поцеловав Ремуса, Сириус усаживает его на стул и с преувеличенной серьезностью
кивает на книги.
Пока жажда деятельности обуревает вихрь, разомлевший и слабый Ремус благодарен,
что кусочки их мозаики снова складываются воедино, будто Reparo в замедленной
съемке. Он улыбается и наконец отводит взгляд, потирая костяшками под носом и
вдыхая оставшийся на руках запах Сириуса.
Нет, в последнее время их безопасности ничто не угрожает. Это была ложная
тревога. Как и говорил Питер.
20 октября 1981 года
– Выглядишь усталым, – Ремус поднялся навстречу вошедшему Сириусу. От бледности
и голубых кругов под глазами лицо Блэка казалось почти прозрачным. – Тебе надо
отдохнуть.
– Ммм, – сказал Сириус, слабо улыбнувшись. – Нужно было выяснить одну вещь. И
кое-что я разузнал. – Он плюхнулся в расшатанное кресло и взял протянутую
Ремусом бутылку пива. – Осталось еще одно дело, потом день ничего нельзя есть –
и можно начинать.
Люпин уселся на подлокотник кресла и легко прикоснулся к волосам Сириуса.
Какой-то певец пел по волшебному радио: «И почему всевидящие боги...» И не рискуй
Сириус своей – и не только – жизнью (хотя никто не осмеливался говорить об этом
вслух), сейчас был бы обычный вечер вторника.
– Лунатик? – Сириус вырвал Люпина из задумчивости, и тот быстро заморгал.
Проклятая песня всегда настраивала на сентиментальный лад.
– Прости, ты что-то сказал? – сказал Ремус. Глаза их встретились. – Может,
поужинаем где-нибудь?
– Не хочу никуда идти, – ответил Сириус. Он поднялся и взял Люпина за руку. –
Хочу остаться дома. Пойдём.
Сияя, Ремус отправился вслед за Сириусом. Взмахнув палочкой в сторону радио, он
оборвал певца на полуслове.
Но как все странно изменилось – от мажора до минора. Каждый раз, когда мы…
Всё равно – дурацкая песня.
21 октября 1981 года
Темнота. Она притупляет одно чувство и обостряет другие. Прикосновения всё
нежнее и медленнее. Руки кажутся огромными. Звуки режут слух, шепот длится
световые годы, и выдохов «Сейчас», и «Да», и «Ооо...» – достаточно. В темноте
существует лишь правда кожи, и губ, и рта, и языков, и можно забыть о лжи,
застилающей глаза.
Сириус выгибается навстречу рукам любовника, зачем-то закрывает веки и тянется,
придерживая голову Ремуса и направляя его, как будто в этом есть необходимость.
Люпин знает его тело лучше, чем он сам, потому что Сириус владеет тайной –
самой сутью, ядром, заключая в себе ключ от рая. Это приятно. Это не описать
словами. Это доводит до отчаяния. Это – чересчур.
Оба оказались в центре внимания, которое им не нужно, и оба пытаются этого
избежать, потому что их страшит тьма друг в друге, но иногда к страху
привыкаешь так, что он становится частью тебя самого.
22 октября 1981 года
– Ну, я рада, – Лили несла Гарри в спальню и, проходя мимо, быстро чмокнула
Сириуса. – Ты его, конечно, не заслуживаешь.
– Эй! – отозвался Джеймс с другого конца комнаты; он расположился на полу и
писал письма. Письма Лили уже лежали на столе аккуратной стопкой. – Не целуй
его, ты ведь не знаешь, где он был!
– Думаю, знает, приятель, – усмехнулся Блэк.
В дверь позвонили, и оба насторожились. Когда выяснилось, что это Питер, они
расслабились. Сириус понял, что в компании друзей он постоянно будет в
напряжении.
Питер выглядел таким же уставшим, как остальные; он был бледен, а обычно пухлые
щёки странно запали.
– Похоже, тебе так же паршиво, как и мне, – сказал Джеймс. – Ты опоздал.
– Я вечность прождал, – Питер поставил коробки с пиццей на стол.
Сириус застонал.
– Издеваешься, что ли? – взорвался он, и Петтигрю вздрогнул. – Пицца? Ну ты и
сукин сын, знаешь же, что мне сейчас нельзя!
– Ой, – испуганно улыбнулся Питер. – Прости. Я... А где Ремус?
– На Диагон, – сказал Блэк.
– Что, опять?
Джеймс и Сириус вдруг замерли, и Питер увидел, как пальцы Лили, которая
закрывала дверь в комнату Гарри, сжались на дверной ручке.
– Я... – Питер выглядел сконфуженным.– Я просто хотел сказать, что он был там
пару дней назад. Я наткнулся на него с... в пабе.
– С кем, Хвостик? – Сириус поднялся со стула и стал надевать плащ. Джеймс
попытался встать, но Блэк жестом его остановил.
– Ни с кем... Уверен, это просто совпадение – он, наверное, случайно с ними
встретился.
На Сириуса было страшно смотреть. Он сжимал и разжимал кулаки.
– Наверное. С кем?
– Со С-снейпом и Малфоем. Но... но я уверен, что это ничего не значит, Сириус!
– пропищал Петтигрю. Но было слишком поздно. Сириус ушел.
Джеймс изумленно уставился на Питера:
– Я же велел тебе ему об этом не говорить! Они недавно помирились – и посмотри,
что получилось!
Поттер выскочил из гостиной в спальню, со стуком закрыв дверь.
Лили похлопала Петтигрю по руке:
– Не волнуйся, всё будет в порядке. Ты прав, Ремус, наверное, случайно там
оказался. Ешь пиццу. Не пропадать же ей. Чувствуй себя как дома, хорошо? – она
направилась в спальню. – Придёшь завтра попрощаться?
– Да. – Питер выглядел сильно расстроенным из-за того, что испортил вечер. –
Прости, Лили.
23 октября 1981 года
Дождь лил как из ведра, а ветер дул так сильно, что вырывал зонты из рук. Пабы
и клубы изрыгали бездельников и пьяниц, и те побыстрее старались найти укрытие
или такси – чёрные, скользкие, огоньки которых светились жёлтым в темноте под
проливным дождём. Одинокий прохожий уверенно шагал по улице, и если бы вы
осмелились поднять голову под хлещущим дождем и посмотреть на него, вам бы
показалось, что свет на него падает очень странно, ведь человек совсем не выглядел
промокшим.
Его глаза были такими же тёмными, как улица. Мысли – тоже. Отголоски разговоров
последних двух недель звучали у него в голове, словно у сумасшедшего.
– Ты один не справишься.
– Не могу сказать.
– Ты куда?
– Просто прогуляться – я разве спрашиваю, куда ходишь ты?
– Ты меня пытаешься убедить или себя?
– Я ему доверяю.
– Это разумно?
– Дамблдор говорит...
– Ты должен быть уверен, что осознаёшь, чего можешь лишиться.
– Дамблдор говорит...
– Это же с самого начала был Ремус, да?
– Вы все ничего не знаете.
– Оставь. Его. В покое.
Он посмотрел на убывающую луну. Сириус чувствовал, что его сердце разбито. Он
знал, что должен сделать. Выбора не было. Он аппарировал в Ист Энд и заколотил
в дверь дома с террасой.
– Открой, – прохрипел он. – Это Сириус.
– Докажи, – донеслось из-за двери.
Сириус вздохнул:
– Мое любимое животное... нет. Забей. У меня на левом плече татуировка.
– Какая?
– Олень. Ну, давай, открывай.
Дверь открылась с жалобным скрипом. Питер провел его мимо гостиной, где Сириус
мельком увидел мать Питера – бледная и чопорная, она сидела перед телевизором.
Они поднялись по лестнице, и Сириус присел на узкую кровать Питера.
– Что случилось? – Питер сидел за маленьким столом, потирал от волнения руки и
ждал, когда Блэк заговорит.
– Некогда ходить вокруг да около, – произнёс Сириус. – Ты станешь Хранителем –
вместо меня.