***
Неделя прошла как сон пустой: ни
новых убийств, ни новых заказов. Ремус прочитал все купленные книги, выпил
целый бассейн чая и съел бы гору шоколада, если бы не было лень выходить из
дома.
Ближе к полнолунию оборотней
охватывает смутная тревога. Складывалось ощущение, что в эти дни беспокойство
передалось и Снейпу: он был угрюм больше, чем обычно, наложил на входную дверь
дополнительные защитные заклинания. Как-то раз спросил:
— Кому ещё известно, что я живу
здесь?
— Думаю, большей части Ордена, —
пожав плечами, ответил Ремус.
— Ты никому больше не говорил?
— Нет, только Сириусу и Джеймсу.
В день полнолуния Ремус чувствовал
себя беспокойно, его слегка знобило. Вчера Снейп вернулся домой поздно, Ремус
сквозь сон слышал, как он топал на лестнице. Утром Снейп не показывался из
комнаты. Сначала Ремус решил, что он куда-то ушёл спозаранку, но потом заметил
узкие штиблеты, оставшиеся в прихожей. Дома Снейп носил другие ботинки — такие
же узкие, неудобные, как все его вещи, но не из лаковой, а из обычной кожи.
Время шло, Снейп не проявлял
признаков жизни. Между тем ещё несколько часов, и взойдёт луна. Тогда он не
сможет предпринять ничего осмысленного.
— Северус! Открой, пожалуйста.
Ремус толкнул дверь, ожидая, что
сейчас его поразит удар молнии или ещё какая-нибудь коварная фигня, на
изобретение которых Снейп был так горазд.
Дверь открылась без сюрпризов.
Именно в этот момент Снейп не мог
предпринять ничего коварного. Он растянулся на грязном полу между кроватью и
маленьким столом, заваленным бумагами и книгами, поверх бумаг лежали
закопчённые осколки. Снейп походил на мертвеца. Может, он и был мертвецом.
Выглядел он чудовищно: волосы
перепутались и торчали в разные стороны, щёки покрывала щетина. Руки были
черны, будто он рыл ими землю. Рот приоткрылся, грудь не вздымалась. Ремус взял
его ледяную кисть, стал нащупывать пульс на запястье.
На полу валялась то ли игрушка, то
ли магическая кукла, обгоревшая до неразличимости черт. По спине Ремуса
пробежал холодок, всплыли в памяти предупреждения о привычках некромантов.
Внезапно Снейп всхрапнул,
перекатился на бок. По комнате поплыл запах перегара. Снейп был мертвецки пьян.
Ремусу хотелось разбудить его
пинком; вместо этого он перетащил Снейпа на кровать, снял с него ботинки.
Перебрал склянки на полках: человек, проводящий ночи в обществе бутылки, должен
иметь антипохмельное под рукой. Выбрав нужный флакон, Ремус налил воды в
стакан.
К духоте, стоявшей в комнате,
примешивался запах пота, гари и сивушных паров. Ремус брызнул водой в лицо
похрапывающему Снейпу. Тот сморщился, приоткрыл глаза:
— Люпин… уйди.
Ремус взял его под мышки и усадил,
прислонив к спинке кровати.
— Открой рот.
Снейп протестующе замычал. Ремус,
скрипнув зубами, взял его за нижнюю челюсть, влил зелье в рот и заставил запить
водой.
— Я проклят, — простонал Снейп.
— Ну-ну, антипохмельное зелье не
такое уж противное, и голова сейчас тоже пройдёт.
— Что тебе надо?
— Мне надо, чтобы ты пошёл со мной
и закрыл меня на складе, пока не взошла луна.
«Если он скажет, что не пойдёт, я дам ему по
роже». — Ремус пытался вернуть себе привычное спокойствие и не мог. Его
потряхивало от злости.
— Да, я же обещал… — Мутный взгляд
Снейпа прояснялся по мере того, как зелье начинало действовать. — Который час?
— Семь.
— Мне надо умыться.
— Мерлин мой, Северус! Ты что, из
могилы вылез?
— Вроде того. — Снейп сполз с
кровати и с трудом выпрямился. — Давно я так не напивался.
— Где ты был?
— Тебе не надо этого знать.
Снейп проковылял в ванную,
полилась вода. Когда он вернулся, щетина и грязь исчезли, хотя выглядел он всё
равно ужасно. Одежды на нём не было никакой, и, похоже, нагота его не смущала.
Он открыл гардероб и принялся одеваться, временами охая и прислоняясь к дверце
шкафа лбом.
— Может, тебе чаю принести или
кофе?
— Не надо. Чем ты меня напоил?
Ремус показал флакон.
— Что, весь в меня вылил? — Снейп
вздохнул. — Теперь я неделю не засну. Хватило бы ложки.
— Извини, я не смог тебя
растолкать, чтобы проконсультироваться насчёт дозировки, — сказал Ремус ехидно.
— У меня были основания нализаться
в стельку, Люпин. На моём месте ты бы тоже нализался. — Снейп захлопнул дверцы.
Он выглядел измождённым. Казалось, только узкий сюртук позволяет ему держаться
прямо. — Пойдём, я готов.
— Ещё рано. — Ремусу не хотелось
сидеть в пустой железной коробке одному.
— Уже темнеет. Идём, Люпин. Я не
собираюсь отбиваться от тебя камнями. Я даже не уверен, что сумею отбиться.
— Хорошо, сейчас оденусь. Где ты
был?
— Неважно.
— Эта кукла… ты не собирался на
кого-нибудь накладывать проклятие, Северус?
— Это моя любимая игрушка! —
рявкнул Снейп. — Она у меня с пяти лет! Это не кукла, это мишка! Шевели
задницей, иначе запирать тебя будет случайный прохожий!
— Не нервничай так, от этого
лопаются сосуды. — Ремус ретировался в свою комнату. Он пытался представить
себе Северуса пятилетним — получился какой-то малолетний демон с живым медведем
в качестве игрушки.
— Люпин! — заревел Снейп из
гостиной.
— Иду, иду!
Что взять с собой? Один чёрт, что
ни бери, результат один — просыпаешься больной и виноватый, в полном
одиночестве. Несчастье ни с кем не разделишь.
— Люпин!
Так где всё-таки был Снейп? Ремус
понимал, что тянет время. Как будто луна не взойдёт оттого, что он останется
дома.
— Люпин, или ты спустишься, или я
тебя за ноги стащу. Какого вурдалака ты меня протрезвил?!
Ремус надел тёплую мантию и сбежал
вниз. Часы в гостиной отбили восемь.
***
Волна тоски, тошноты и боли
накрыла с головой, потом отступила. Скоро накатит следующая. Утренний свет
проникал в помещение склада сквозь окошки под крышей.
Ремус открыл слезящиеся глаза,
всей кожей ощущая холодный воздух и подгнившие доски пола под спиной. Он
перекатился на бок и попробовал приподняться, но тут его настигла вторая волна
боли и слабости. Прижавшись щекой к грязному полу, Ремус постарался дышать
глубже.
— Поскорее, сколько можно-то, —
бормотал он.
Теоретически Ремус знал, что к
полудню слабость должна отступить, но сейчас, когда боль раскалённой проволокой
пронизывала позвоночник, а ноги судорожно подёргивались, страдания казались
бесконечными. Вот доползёт до сумки, куда вчера сложил одежду, и ожидание
станет комфортнее. Если Снейп побоится открывать его сам, то наверняка сообщит
кому-нибудь о том, где его искать. В любом случае до вечера за ним кто-то
придёт.
Ремус потёр пальцами висок. Грязь
смешалась с потом, крови не было. Он мог бы снять засов сам, но вспомнил, что
накануне отдал палочку Снейпу, боясь сломать её во время превращения.
Волна паники накрыла его: он был
заперт, одинок, совершенно беспомощен; он чувствовал себя так, будто его
кастрировали. В слепом, одуряющем страхе Ремус бросился на дверь. От удара она
дрогнула, раздался глухой металлический звук. Боль отрезвила. Морщась и
растирая плечо, Ремус отступил.
Металл был покрыт вмятинами: ночью
оборотень рвался на свободу.
Ремус доковылял до сумки и начал
медленно одеваться. Услышав лязг, донёсшийся снаружи, он облегчённо вздохнул.
— Люпин?
Дверь отворилась. Снейп
вглядывался в сумрак, входить он явно не собирался.
— Я здесь, — отозвался Ремус и тут
же согнулся в новом приступе.
Когда он смог открыть глаза, то
увидел Снейпа, возвышавшегося над ним с палочкой в руке. Ремус потянул к себе
куртку. Снейп смотрел, как он подрагивающими пальцами пытается застегнуть
пуговицы; вздохнул, убрал палочку и протянул руку, помогая ему подняться.
Когда дверь склада была закрыта и
замки повешены на место, Ремус тихо сказал:
— Спасибо тебе.
— На здоровье.
До дома шли молча. Страшно
хотелось есть, ещё сильнее — пить. Ремус едва сдерживался, чтобы не припустить
рысью. На кухне он выхлебал два полных стакана воды. Желудок успокоился.
— Я в ванную.
— Сейчас сделаю чего-нибудь
перекусить, — кивнул Снейп.
Ремус включил горячую воду,
зеркало, заохавшее над его непотребным видом, быстро заволоклось паром. Он
заглянул в шкафчик в поисках обезболивающего и нашёл только пену для ванны.
Тяжело вздыхая, Ремус закрыл кран и поплёлся в комнату Снейпа.
— Северус не обидится. — Он
оглянулся и прошмыгнул в ванную.
Зубной порошок, бинты, щётка с
застрявшими в ней чёрными волосами, зелье сна-без-сновидений, пилюли от
головной боли, ещё какие-то бутылочки.
— У тебя проблемы с ориентацией,
Люпин?
Ремус резко развернулся к
стоявшему в дверях Снейпу и застонал от боли в плече.
— В смысле? — выдавил он.
— Твоя комната дальше по коридору.
Гримаса означает недовольство тем, что я тебя застукал, или ты что-то себе
сломал? Я полагал, раны заживают, когда ты перекидываешься обратно.
— Ушибся о дверь. Уже утром.
Снейп посмотрел на Ремуса
немигающими глазами. Потянулся к полочке над раковиной, взял флакон.
— Будешь мне должен, — буркнул он.
— Повернись. Что болит?
Ремус повернулся спиной, поёжился,
когда холодные пальцы Снейпа начали втирать зелье в ноющие мышцы. Боль
постепенно проходила. Ремус расслабился, облегчённо вздохнул.
— Хочешь со мной переспать? —
внезапно спросил Снейп.
— Да. — Ремус повернулся к нему
лицом, уселся на краешек ванны.
— Почему? — Снейп, не глядя на
него, включил воду и принялся мыть руки в раковине.
— Просто хочу. Ты сам-то всегда
знаешь, почему? Может, дело в запахе.
Снейп потянул носом.
— Псина, пот, что-то протухшее…
мм… нестиранные носки? Ну как тут устоять!
Ремус оглядел заляпанные брюки и
смущённо кашлянул.
— Мне надо принять ванну.
— Определённо надо. Можешь
воспользоваться моей, только не забудь почистить. После Азкабана я стал
брезглив.
— Потом я смогу с тобой переспать?
— Сегодня нет.
— А когда?
— Как насчёт «никогда»? «Никогда»
тебя устроит? — Снейп повесил полотенце и вышел.
— Зачем тогда спрашивал? —
проворчал Ремус.
Когда он вышел из ванной, Снейпа
не было. Ремус поёжился. Надевать грязную одежду не хотелось, идти до своей
комнаты голым хотелось ещё меньше. Преодолев неловкость, Ремус надел чужой
халат, прихватил утренний номер «Пророка» со стола и, шлёпая по холодному полу
босыми ногами, отправился к себе.
Снейп, наклонившись, рылся в его
сундуке. Он так увлёкся этим занятием, что не услышал шагов за спиной.
Ремус, ступая на цыпочках,
подкрался к нему и с размаху треснул свёрнутой в трубку газетой по заднице.
Снейп врезался головой в крышку сундука и выругался. Выпрямившись, он гневно
сверкнул глазами.
— Ты рехнулся? Что ты творишь?
— Кажется, это не я роюсь в твоих
вещах.
— Кажется, это не я только что
вымылся в твоей ванной, напялил твой халат и украл твою газету, — огрызнулся
Снейп.
— Что тебе нужно?
— Проверял, принимаешь ли
антиликантропное. И нашёл только пустой флакон! — Снейп обвиняюще ткнул Ремуса
пальцем в грудь.
— Я выпил его перед превращением!
— возмутился Ремус. — А про запас нам его не дают. Мог бы спросить!
— Ах, какие мы нежные, — Снейп
скривился. — В следующий раз прими зелье сна-без-сновидений. По крайней мере не
почувствуешь, что превращаешься. — Снейп задумался. — Уверен, формулу
антиликантропного можно улучшить.
— Ты смог бы?
— Сейчас нет времени этим
заниматься, но я подумаю. Только небольшие улучшения, Люпин, не исцеление, ты
ведь это понимаешь?
— Что толку быть магом? — сказал
Ремус с горечью. — Мне не нужно это проклятое волшебство. Я всего лишь хочу
быть человеком.
— Магия не может исправить всего.
Магия — это только инструмент. От тебя зависит, как ты её используешь и для
чего.
— Я не могу её использовать, чтобы
получить то, чего хочу.
— А кто может? Посмотри вокруг
себя. Даже Блэк, который тащится от одного факта собственного существования,
полжизни провёл в дерьме.
— Откуда ты знаешь?
— Имел дело с Беллатрикс. Те, кто
знал Вальбургу в молодости, говорили, что Беллатрикс — её копия. Блэк сбежал из
дома, тут ему повезло. В мире есть плохие вещи, от которых можно убежать, а
есть такие, от которых убежать нельзя. Вторых гораздо больше. — Отвернувшись,
он упёрся взглядом в окно. — Кстати, о том, от чего нельзя убежать: ты в курсе,
что твоё окно просматривается из дома через дорогу? Какая-то девица смотрит
прямо на меня. Наверное, у неё было немало весёлых минут.
— Только этого не хватало! —
Ремусу будто кипятком в лицо плеснули. — Закрой шторы, пожалуйста.
Снейп опустил штору.
— Чем собираешься заняться?
— Спать лягу. И ты ложись, от тебя
один нос остался.
Снейп рассмеялся — безрадостным,
суховатым смехом.
— Скоро и того не останется.
Ремус не понял, что он имел в
виду, но услышанное ему не понравилось.
— Мог бы сказать что-нибудь, —
угол рта Снейпа насмешливо дрогнул. — Вроде «не волнуйся, всё будет хорошо».
Нормальные люди так и поступают: считают своим долгом утешить ближнего,
особенно если ни черта не смыслят в том, что с ним творится.
— Можешь лечь здесь, со мной.
Никакого секса, просто компания.
Снейп вперился в Ремуса своими
недобрыми глазищами.
«Сейчас он меня в порошок сотрёт».
— Хорошо, — внезапно сказал Снейп.
— Я не буду раздеваться, а ты не будешь распускать руки.
— Договорились. Я только пижаму
надену. Отвернись.
Ремус нырнул в постель. Снейп снял
сюртук и улёгся рядом, поверх одеяла. Его лицо было очень бледным и очень
усталым, в углах глаз и возле рта наметились тонкие морщинки. Ремус вытянул
руку, подсунул её под голову Снейпа, надеясь, что это не будет воспринято как
нарушение пакта. Снейп закрыл глаза, его дыхание замедлилось. Через минуту оба
спали.
***
Спал Невидимка хорошо, без
кошмаров. Сны ему вообще не снились, даже до того, как он попал в Ад.
Позавтракав (яичница, тосты, чай), он уселся за стол, раскрыл книгу и стал
думать. Невидимка уже знал, что изменит в ритуале; загвоздка была в дьяволице.
В кого она воплотится в следующий раз? В каком из кругов её искать? Мысль о
блужданиях по улицам нагоняла на него тоску.
— Хватит
ныть! — сказал он вслух. Слова поплыли в тишине пустого дома, как нити паутины.
Одевшись (пояс брюк пришлось
заколоть булавкой, пуговица так и не нашлась), Невидимка вылез из окна и
спустился по дереву — то ещё зрелище.
Поправив плащ, он вышел на улицу.
Дул сырой ветер. Невидимка уже и забыл, как выглядит солнце, так давно оно не
показывалось. Он лавировал между прохожими, поглядывая на них из-под широких
полей шляпы, время от времени заворачивал в лавки. Деньги у него были — Самая
Первая Дьяволица хранила свои сбережения дома. Очень мило с её стороны.
В «Боргин и Беркс» Невидимка
направился к стеллажу, где хранились старые учебники. Он пробовал заглядывать и
в руководства для взрослых, но не нашёл своего ритуала; кроме того, он и трети
написанного не понимал — английский текст авторы перемежали латынью, греческим
и ещё какими-то незнакомыми языками.
— Lig…ens.
Невидимка уставился на носки
ботинок, чувствуя, как струйка пота бежит вдоль позвоночника. Сейчас его голова
взорвётся болью.
Нет. Заклинание адресовано не ему.
Невидимка как бы невзначай
повернулся.
Говорила не дьяволица — полная
ведьма средних лет, одета ярко и нелепо, рыжие волосы выбиваются из-под шляпы.
Похоже, сканировала мозг своего спутника, невзрачного беса в остром колпачке.
Тот улыбался как ни в чём не бывало.
Бесы так между собой и общаются —
ничего сокровенного, ничего принадлежащего только тебе. Одна общая грязь на
двоих. Невидимка почувствовал отвращение.
Бесы ворошили потрёпанные книги.
Невидимка взял тоненькую брошюрку («Сквиб тоже человек»), расплатился и вышел
из магазина. Похоже, сегодня он дьяволицу не встретит.
У обочины был припаркован старый
«форд». Увидев его, Невидимка сбился с шага. Неужели?..
— Позвольте пройти. Спасибо.
Рыжая ведьма и её спутник,
нагруженные книгами, уселись в автомобиль. «Форд» взмыл в воздух.
— Ненавижу эти новомодные штуки, —
сказал старик в высоченном колпаке с кисточкой.
«Эта штука вышла из моды ещё до
прихода Тэтчер», — мог бы ответить Невидимка, вместо этого он улыбнулся (очень,
очень вежливо) и свернул в кафе. Пухлая официантка принесла ему чай и булочку.
— Вот проклятье, — прошептал
женский голос за спиной. — Вечно невовремя. Ligam… кхм, кхм…
Невидимка не стал оборачиваться,
вместо этого с улыбкой поднёс чашку к губам. Дьяволица теперь никуда не
денется.
Прохожие на улице прибавляли шаг,
с тревогой поглядывая на небо. С юго-запада шла гроза.