|
***
— Чего вам ещё? — устало спросила толстуха. На ней был
дорожный плащ, в руках — саквояж.
— Вы сами будете убирать кровь и всё прочее? — Ремус
сдерживался из последних сил.
— А, вы чистильщик. Так бы сразу и сказали. Как будете
уходить, наложите чары на дверь. Ноги моей не будет в Лондоне, пока вы не
поймаете Руквуда.
Женщина завертелась вокруг себя, как огромная пёстрая юла.
Воздух с хлопком заполнили пустоту, которую она оставила, аппарировав. Умей тот
маггл аппарировать, всё пошло бы иначе: семь молодых женщин были бы живы, а
Ремус и Северус, скорее всего, так и остались бы чужими друг другу. Собственно,
они и останутся. Северус ясно об этом сказал. Он умеет всё расставлять по своим
местам. Ну и пошёл к чёрту. Ремус будет думать только о работе.
Работа: вычистить пол, стены, потолок, мебель; всё время
помнить, что помещение трёхмерно, грязь может быть повсюду. В щелях на полу. В
складках мягких игрушек. В завитках рамок для колдографий. Ремус приходит в
загаженные, осквернённые дома и оставляет после себя чистоту.
Он огляделся. Внезапно ему захотелось сделать что-нибудь
гадкое. Вдруг станет легче? Ремус присел на стул (вычищенное сиденье пахло
озоном, как воздух после грозы) и расстегнул брюки. Ему было стыдно, но
удержаться он не мог. Стыд лишь добавлял удовольствию остроты.
Один в пустом доме. Один на месте преступления.
Ремус провёл по члену пальцем, настраивая его, как
музыкальный инструмент. Представил губы Северуса, охватывающие головку,
смыкающиеся вокруг ствола, скользящие вверх, потом вниз.
— Ненавижу тебя, — шептал Ремус, онанируя. — Ненавижу… ах,
Северус…
Сперма выплеснулась на сверкающий паркет. Ремус открыл
глаза, тупо посмотрел на белёсые капли. Вытер член платком, застегнулся. Одно
движение палочкой — и на паркете не осталось ни пятнышка.
***
Грузные облака плыли на север, луна освещала дома неверным
светом.
Невидимка направлялся к себе, в своё новое жилище,
неуютное, но тёплое. Улица была пустынна: ни торговцев, ни пешеходов. Невидимка
усмехнулся: веревка, которую он нашёл в доме дьяволицы, оказалась очень кстати
— теперь авроры ищут его по всем дистриктам. В любом мире полицейские тупы и их
приятно водить за нос. Они его не узнают, даже если поздороваются с ним за
руку. Когда от тебя не ждут дурного, всё сразу упрощается.
Говорят, первый сон на новом месте — вещий. Невидимка весь
день пытался вспомнить, что же ему приснилось; в памяти всплывали разрозненные
обрывки — мусорный бак, чернокожий подросток, дьяволица, у которой вдруг
отрастали рога. Он так и не смог решить, к добру это или к худу. Надо верить в
лучшее.
Полдела уже сделано. Чутьё Невидимки обострилось, теперь
дело пойдёт быстрее. Он не будет тратить столько времени на подготовку.
Из-за угла показалась женщина. Невидимка спрятался в нише,
разделявшей фасады двух магазинов, дождался, пока бесовка не подойдёт
достаточно близко, чтобы можно было увидеть её лицо, и осторожно высунул голову
из укрытия. Шляпу пришлось снять.
«Чёрная», — первое, что пришло ему в голову при взгляде на
бесовку.
Её лицо будто светилось в темноте, как гипсовая маска,
зато волосы и одежда сливались с сумраком ночи. Бесовка вскинула голову, тонкие
ноздри трепетали. Смотрела она так, словно могла перекусить пополам любого, кто
ей попадётся. У неё были длинные тёмные волосы, тонкая, как хлыст, фигура и
пронзительные глаза.
«Это не дьяволица, — подумал Невидимка. — Нет, не она. Её
смерть не принесёт мне освобождения. Пусть её убьёт кто-нибудь другой».
Другая, подспудная мысль, которую он немедленно изгнал из
сознания, заставила его вжаться в нишу. Кем бы ни была эта бесовка с горящими,
глубоко посаженными глазами, с печатью безумия на исхудалом лице, Невидимка не
сумел бы с ней справиться. Ни единого шанса.
Он подождал, пока бесовка не продолжит путь, и вышел лишь
после того, как затих цокот её каблучков по мостовой.
Сердце стучало в груди, вены на висках пульсировали. В
последний раз Невидимка пережил подобный страх, когда Самая Первая дьяволица
влезла ему в голову. Сказывалось напряжение последних месяцев. Надо взять себя
в руки. Случайная встреча с безобидной бесовкой — и он едва не сорвался. Так
нельзя, худо будет, если он попадётся в последний момент. Освобождение — дело
недели или двух. Неделю или две Невидимка выдержит.
Он понял, что замедлил шаг, и заставил себя идти в обычном
темпе. Пусть чёртова баба не успела уйти далеко, он просто пройдёт мимо.
Чёрная бесовка стояла на углу; приподняв подол мантии, она
рассматривала свою туфлю. Невидимка остановился.
— Reparo.
Фонарь, висевший на вделанном в стену крюке, серебрил
кудри бесовки, распущенные по плечам. Длинная тень вытянулась стрелкой,
указывая в сторону переулка.
Бесовка повернулась, теперь её лицо было ярко освещено.
Оно изменилось.
Губы Невидимки растянулись в улыбке.
— Вот и ты, моя дорогая, — прошептал он.
Шумная компания нагнала его сзади — хохотали пьяные парни,
визжали пьяные девчонки. Пропустив их, Невидимка двинулся следом и успел
увидеть, как дьяволица свернула в переулок.
«Упустишь момент — пожалеешь», — шепнул голос матери.
Невидимка всего лишь намеревался выяснить, где живёт
дьяволица, но если мать говорит…
Он достал нож из чехла, закреплённого под мышкой, и
прибавил шагу.
***
Ремус решил вести себя, словно ничего не было — ни ночи,
проведённой вместе, ни разговора в пабе. До лёгкости, с какой это проделывал
Северус, ему было далеко: у того было больше практики или хладнокровия. Или же
отношения с Ремусом ничего для него не значили. Скорее последнее — во всём
прочем Северус хладнокровием не отличался.
Дверь в комнату Северуса была открыта. Уж конечно, не
потому, что он ждал возвращения соседа. Ремус прошёл мимо, не заглянув внутрь.
Принял ванну, переоделся, спустился на кухню, поужинал в одиночестве.
Поднимаясь в свою комнату, Ремус прихватил с собой чашку чая. Потом спустился
ещё раз и принёс чайник. Вспомнил, что забыл печенье.
— Люпин, перестань сновать туда-сюда. Хочешь войти —
входи. — Северус запустил руку в волосы.
Пирамида из карточек вращалась посреди комнаты,
переливаясь, как рождественская ёлка. Несколько свечей, рассеивавших тьму,
довершали впечатление.
— Я просто пошёл за печеньем, — Ремус переступил порог, но
садиться не стал.
— Прибереги свои отмазки для кого-нибудь другого. Я же с
тобой не первый день знаком. Ты нашёл что-нибудь новое?
Ремус предпочёл не обращать внимания на язвительный тон
(хотя всё равно было обидно).
— Нет. А ты?
— А я — да. И ты нашёл, только пока об этом не знаешь.
— Надо полагать, сам я не пойму, а ты мне не расскажешь?
Обида перешла в глухое раздражение.
— Разве тебе интересно? — Карточки улеглись на стол,
покрыв его, словно мёртвые бабочки. — Извини, мне показалось, что тебя занимают
совсем другие вещи — любовь, волчьи свадьбы и всё такое прочее.
— Отличная шутка. Я позже посмеюсь. — Ремус распахнул
дверь.
— Люпин, вернись.
— Зачем? — Ремус остановился, но ладонь с дверной ручки не
снял. — Твои запасы сарказма распирают тебя изнутри?
— Я ведь извинился.
— Ты вправду так думаешь?
— Да, я так думаю. Будешь слушать или нет?
Ремус захлопнул дверь и уселся в кресло. Взгляд Северуса
смягчился.
— Когда ты убирал осколки в гостиной, тебе ничего не
показалось странным?
— Нет, — буркнул Ремус.
— Такой же внимательный, как твои дружки с их
симпатической магией. Всё, всё, перестал! — Северус поднял руки в примиряющем
жесте. — Рама вокруг защёлки исцарапана осколками, и по расположению царапин
видно, что в момент, когда стекло разбили, защёлка была открыта.
— И что из этого следует?
— Окно разбили для отвода глаз. Амбридж впустила убийцу
сама.
— Но почему?
— Пока просто отметим этот факт. Итак, у нас есть маггл,
которого Диана Гарланд подцепила где-то в маггловском Лондоне. Он жил с ней
некоторое время, а потом убил. Есть основания предположить, что Диана
практиковала на нём свои навыки легилименции. Маггл таков, что девушки готовы
впустить его в дом или пойти за ним на заброшенный склад.
— Знойный красавец?
— Возможно. А может, просто милый парень, вроде тебя.
— А возможно, близкий знакомый. Руквуд.
— Нет, не Руквуд! — Северус взял верхнюю карточку и
сердито бросил её обратно. — Он же Упивающийся в бегах! Любая девушка
шарахнется от него, как от чумы.
— Ты просто не хочешь, чтобы это был Руквуд, ведь тогда
окажется, что Сириус и Джеймс шли по верному пути, а мы только зря тратили
силы.
— Отлично! Ступай и ты по верному пути — прямо в задницу!
Буду тратить силы в одиночку.
Ремус положил ногу на ногу и сладко улыбнулся.
— К чему так переживать? У тебя всё лицо в пятнах. Злость
тебя не красит.
— Пошёл вон! — заорал Снейп.
— То «останься, Люпин», то «пошёл вон». Где твоя
последовательность?
Северус объяснил, где.
— Ого! — Ремус поднял брови. — Что ж, раз ты так настроен,
действительно лучше оставить тебя одного. Так вот он какой, холодный логический
ум.
Северус схватил банку с какой-то дрянью, в последний
момент опомнился и поставил обратно, хорошенько стукнув ею о стол.
— Сегодня мы много чего друг другу наговорили, — сказал
Ремус. — Длинный был день.
Тени изгибались между ними, как змеи.
— Да, — ответил Северус. — Пусть он закончится.
***
Сон не шёл, постель не согревалась. Ремус лежал, глядя на
колеблемую сквозняком штору. Он был уверен, что не уснёт. Наконец он встал,
накинул халат и решительно вышел в коридор. Остановился перед дверью Северуса,
дёргая пояс за концы. От холода его била дрожь. Глупо так стоять — надо или
войти, или отправляться в собственную кровать.
Ремус собрался с духом и постучал. Дверь открылась сразу,
будто Северус только и ждал этого стука.
«То, что случилось между взрослыми людьми один раз, может
повториться, не так ли?» — эту реплику Ремус приготовил заранее, но она
оказалась ненужной, Северус не дал ему сказать ни слова.
Пауза длилась несколько секунд, необходимых для поцелуя;
потом Ремус набрал воздуха в грудь и смог наконец вымолвить:
— Сказал бы, что хочешь. Я полночи думал, идти или нет.
— Давай обойдёмся без объяснений. И без прелюдий. —
Северус снял с него халат, задрал рубашку.
— Если ты готов. — Ремус облокотился о спинку кровати,
прогнулся в пояснице.
Северус вошёл слишком напористо, резким толчком. Ремус с
всхлипом втянул воздух.
— Со мной можешь тоже не церемониться. — Северус взял его
за бёдра, дёрнул вверх. — Не кончай, я тоже хочу.
— Я постараюсь. — У Ремуса снова вырвался всхлип, уже от
удовольствия. — Но не обещаю.
— Taenio. 6
Эластичная лента туго охватила яйца Ремуса.
— Ох! Северус! О, проклятье… да двигайся же!
Оборачиваясь назад, Ремус видел свои ягодицы, член
Северуса, то выскальзывающий почти целиком, то полностью исчезающий в нём, в
Ремусе, и торс Северуса в рамке распахнутого халата, не видел только лица —
Северус склонился, опираясь о спинку кровати, завеса волос колыхалась, когда он
подавался вперёд, чтобы в следующий миг качнуться назад.
А если повернуть голову не так сильно, лечь на холодное
дерево щекой, Ремус увидит руку Северуса — тонкие пальцы с квадратными
суставами, побелевшими от напряжения, с синими выступающими венами, а выше, на
предплечье — татуировка, метка Волдеморта.
— Как насчёт лицом к лицу? Ты сумеешь задрать ноги
достаточно высоко? — пропыхтел Северус.
— Не вопрос, — с готовностью отозвался Ремус. — Только
сними ленту. Пожалуйста. Получишь своё позже.
— Ладно.
Северус завалил Ремуса на постель. Они повозились,
прилаживаясь друг к другу, Северус резко поднялся.
— Осторожней, ты мне спину сломаешь!
— Лишь бы член себе не сломать. — Северус присел. — Так
лучше?
— Да-а! — блаженно простонал Ремус. Он упёрся локтями,
чтобы не скользить по простыне, и услышал, как кто-то подвывает в унисон
движениям.
— Люпин, мне за тебя стыдно, — Северус с оттягом шлёпнул
его по левой ягодице.
— А мне нет! — выкрикнул Ремус. — Да! Да! Глубже!
Северус хлестнул его раскрытой ладонью ещё раз и ещё,
подстёгивая, как лошадь, хотя Ремуса не надо было подстёгивать, он и так уже
нёсся во весь опор.
Когда он остановился, и Северус остановился, и кровать
остановилась, потому что она тоже, кажется, неслась во весь опор, — все были в
поту, не исключая кровати. Северус осторожно снял ноги Ремуса со своих плеч
(«Никогда больше!» — сказал Ремус, растирая онемевшие, трясущиеся бёдра) и
повалился рядом. Сердце даже не колотилось, а подпрыгивало, ударялось о грудную
клетку и шлёпалось обратно, на ложе из мышц, подпрыгивало снова, но уже тише, и
снова; Ремусу казалось, он слышит эти шлепки, но слышал он только дождь,
заморосивший к утру.
Трижды или четырежды Ремус просыпался и каждый раз думал,
что, открыв глаза, увидит пустую подушку и смятое одеяло, однако уже рассвело,
а на подушке по-прежнему покоилась черноволосая голова, под одеялом
вырисовывалось острое плечо, не менее острый локоть, сглаженная линия бедра и
прочие детали северусова тела.
Когда Ремус пробудился окончательно, Северус не спал. Он
вытянулся, сложив руки на груди — губы плотно сжаты, рассеянный взгляд обращён
в никуда.
«Размышляет о маггле, — решил Ремус. — Где он да как он… А
меня будто и нет».
— Ты был прав насчёт весны, — сказал вдруг Северус. —
Лезут всякие дурацкие мысли, чувства какие-то… — он поморщился. — Не любовь, конечно
(ещё не хватало!) а так, не хочется быть одному.
— Вот и не будь. — Ремус сунул пальцы ему под мышку —
влажные от пота волосы, горячая кожа — и пощекотал. Северус дёрнулся, издав
нервный смешок.
— Ещё раз так сделаешь, палец сломаю!
— Боишься щекотки, а?
— Ничего подобного. Люпин, прекрати! — Он схватил Ремуса
за руки и дёрнул на себя.
Они возились, перекатываясь по отчаянно скрипящей кровати,
пока наконец не затихли, утомившись. Лежали они так близко, что Ремус не видел
улыбки Северуса, лишь чувствовал её щекой.
— Давай бросим это расследование, — прошептал Ремус. —
Аврорам карты в руки, а мы птички вольные, можем проваляться в постели хоть
неделю.
— Безответственная ты личность! — укорил его Северус. —
Валяйся, если хочешь, а я встаю.
После чего немедленно заснул.
|