Он входит в свою комнату – просторную, залитую солнцем. Закрывает за собой дверь. Солнечный свет из окна напротив отыскивает каждый дюйм пространства, заполняя его теплом. Честно говоря, комната никогда не казалась Сириусу такой уютной, даже в детстве – ещё до того, как у него начались проблемы с родителями. Хорошо возвращаться домой так – для разнообразия. Сириус спрашивает себя, об этом ли он мечтает, потому что обычно – неважно, сколько раз он, Ремус и Молли занимались уборкой – дом на Гриммаулд Плэйс упорно продолжал вызывать ощущение медленного, влажного разложения. Можно было подумать, что дом наконец сдался, решил побездельничать и наотрез отказался сотрудничать, к немалому раздражению Молли. Даже Ремус перестал твердить о катастрофически растущей в последнее время влажности, но это всё равно не беспокоит Сириуса. Он не чувствует никакой эмоциональной привязанности к дому с тех самых пор, как был счастливым ребенком, ещё не уехавшим в школу. Иногда он ловит себя на мысли, что хочет, чтобы это место просто разрушилось, и он смог бы куда-нибудь сбежать. Возможно, Дамблдор позволил бы ему скрываться в Хогвартсе – так он сможет быть ближе к Гарри.

Гарри.

Сириус улыбается лежащей на полу спальни тени, верхний край которой достигает его ног. Кто-то стоит у окна и выглядывает на улицу – и этот силуэт в сиянии солнца кажется знакомым. Человек у окна не двигается и не оборачивается. На мгновение Сириус задается вопросом, почему Гарри в его комнате, ведь раньше он никогда тут не бывал. Но это не имеет значения – когда Гарри здесь, он может заходить, куда ему заблагорассудится. Сириус счастлив просто оттого, что Гарри тут, с ним, пока мальчику не пришла пора возвращаться в школу.

Сириус довольно вздыхает, идя через комнату:

– Всё хорошо?

Гарри поворачивается, но солнечный свет не позволяет Сириусу рассмотреть его. Мальчик остается силуэтом, приятно знакомой фигурой с растрепанными волосами. Сириус усмехается, слегка щурясь от яркого света.

– Ты здесь, – спокойно шепчет Гарри, вытаскивая руки из карманов, чтобы убрать от очков растрепанные пряди – как будто они мешают ему видеть крёстного. Его слова звучат слегка удивленно, возможно, немного нервно – но Сириус в этом не уверен. Он спрашивает себя, что происходит, с любопытством поднимая бровь.

– Эээ, да, Гарри – я, как-никак, живу здесь…– он снова улыбается, но Гарри по-прежнему неподвижен. Определенно, рядом есть что-то чужеродное – Сириус ощущает его присутствие в своем теле, в воздухе – но это «что-то» не совсем здесь.

И Гарри ведет себя как-то странно. Это немного настораживает. Он абсолютно неподвижен, хрупкая тишина в любой момент может взорваться. Будто Гарри ждет чего-то. Но Сириус понятия не имеет, чего.

– Всё хорошо? – снова спрашивает Сириус, продолжая щуриться, но это не помогает – он не может как следует рассмотреть мальчика. – Ты с Роном, что ли, поссорился?

– А кто этот Рон?

Теперь Сириус полностью обескуражен. Голос Гарри искренен, никакого намека на шутку, никакого сарказма. Мальчик по-прежнему стоит, замерев, и ждет. Пара шажков в сторону – и солнечные лучи спадают по его плечам, этот сияющий жар ослепляет Сириуса.

– Бродяга?

Сириус чувствует, как где-то глубоко внутри пробуждается тщательно скрываемое беспокойство. Он говорит себе, что это хорошее чувство, но не может отрицать, что оно вызывает какую-то неловкость.

– О, теперь называешь меня Бродягой, да?

Он не возражает, только вот... Гарри редко зовет его так. Сириус подходит ближе, пока не встает с Гарри лицом к лицу – боже, мальчик так внезапно вырос. Сейчас они почти одного роста. И куда делись последние два года, удивляется Сириус.

– Что-то не так, Гарри. Поговори со мной. В чем дело?

Гарри долго не двигается и молчит. Сириус, нахмурясь, ждет, но в секунду, когда он открывает рот, чтобы снова спросить, в чем дело, Гарри внезапно подается вперед, обвивается длинными, теплыми руками вокруг талии Сириуса и с тяжелым вздохом прижимается макушкой к его подбородку.

– Ты не понял, – шепчет Гарри. Он вздыхает ещё тяжелее. – Я скучал по тебе.

О. Как странно.

Теперь Сириус знает, что не так в происходящем. Он спрашивает себя – может, Снейп что-нибудь сказал? Он всё больше доводит Гарри. Сириус убил бы ублюдка, если б мог. Сейчас Гарри меньше всего нужно это дерьмо.

– Скучал по мне? Но я никуда не выходил. Мне нельзя оставлять дом, помнишь?

Руки обнимают Сириуса – так тепло, а волосы, щекочущие кожу, волнующе пахнут чем-то приятно знакомым.

Но как это непривычно – Гарри раньше ничего подобного не делал. Ему никогда не нужно было демонстрировать свою привязанность. Честно говоря, Сириус даже не знает, как реагировать.

Гарри наклоняет голову, утыкаясь в шею Сириуса, прижимаясь всё сильнее – просто теплые объятия мальчика. Сириус кладет руку на затылок Гарри и начинает поглаживать мягкие темные волосы, заставляя мальчика слегка дрожать.

– Я видел, как ты падаешь... Я не понимал, что ты попадешь прямо сюда, ко мне, – бормочет Гарри. Он начинает дышать глубже, успокаивающе поглаживая спину Сириуса. Потом поворачивает голову и мягко прижимается губами к его шее.

Сириус пытается отодвинуться и спросить в тысячный раз, что происходит – но Гарри быстро тянется, кладет ладони на лицо Сириуса, и наклоняет его ближе – так, чтобы Сириус мог лучше его видеть. У Гарри такое теплое, мирное выражение лица. И в который раз Сириус изумляется, насколько Гарри похож на…

Стоп.

У Сириуса перехватывает дыхание.

– Гарри?

Гарри медленно качает головой. Извиняющийся взгляд больших карих глаз. Потом медленно наклоняется вперед, прижимается мягкими губами ко рту Сириуса и вновь отстраняется.

Сириус не может пошевелиться, лишь смотрит, моргая. Он отчетливо чувствует биение собственного сердца – глухой звук между их тесно прижатыми телами. На глазах Сириуса появляются слёзы, картинка затуманивается, но происходящее становится ясным. Несколько смутных воспоминаний приходит ему в голову, всё становится на свои места, его глаза широко распахиваются, а горло сжимает так, что почти невозможно дышать. Солнце внезапно скрывается за облаками. Сириус бросает взгляд назад, через плечо мальчика и, задрожав, начинает плакать в тишине.

Этого не может быть.

– Не волнуйся, – говорит тот, другой. Его руки поглаживают лицо Сириуса, он запускает пальцы ему в волосы. Он снова притягивает Сириуса, целует его в щеку, прохладное дыхание овевает внезапно ставшую влажной от пота кожу.

Теперь Сириус понимает. Он знает, кто это.

Он пытается заговорить, задать вопрос или, может быть, закричать, но голос у него пропал, Сириуса душат рыдания, грозящие вырваться наружу. Бледные руки нежно гладят затылок Блэка, и молодой человек притягивает его и быстро целует ещё раз – поцелуй целомудренный, легкий и напоминает о чем-то давно забытом.

– Боже, нет... – стонет Сириус, слегка отстраняясь. Он почти ничего не видит из-за слез. – Как это может быть? Я...

– Гарри в порядке. Он расстроен, но не ранен. Нам нужно многое наверстать, да?

Сириус чувствует, как слезы свободно бегут по его щекам, и не может остановить их.

Джеймс опять улыбается – эту теплую улыбку Сириус не видел тысячу лет. Внезапно он всё вспоминает – и прошлое буквально сбивает его с ног, заставляет спрятать лицо в ладонях, Сириус изо всех сил пытается сдержать крик. Слезы всё бегут по его лицу, и с этим он ничего не может поделать – его трясет, ему трудно дышать.

Гарри решил, что он в Министерстве, захвачен в плен Волдемортом и Упивающимися. Боже, Гарри бросился спасать его, а он отправился следом, понимая, что Гарри может угодить в ловушку. Было сражение...Он дрался с кузиной, редкостной стервой, а потом…

Сириус не помнит, что было потом. Хотя что-то наверняка произошло.

Он чувствует, как сильные руки подхватывают его и ставят на ноги. Джеймс начинает говорить успокаивающим, убедительным голосом.

– Не волнуйся, всё будет хорошо, Бродяга. Теперь мы вместе. Ты не будешь один. Пойдем.

Он берет Сириуса за руку, ведет к кровати и толкает на неё. Сириус падает, чувствуя себя полностью опустошенным и жалея, что у него под рукой нет носового платка. Его дыхание сбивается от волнения, когда Джеймс легко садится рядом и кладет руку ему на плечо – совсем как в юности.

В конце концов Сириус заставляет себя посмотреть на лучшего друга. Он замечает небольшие различия между лицами Джеймса и Гарри: нос Джеймса чуть длиннее, карие глаза больше зеленых глаз Гарри, взгляд беззаботный, а не утомленный. На щеке – неуместная родинка, оттеняющая гладкую белизну кожи, справа на подбородке – старый, едва заметный шрам: несчастный случай во время квиддича на седьмом курсе, Джеймс тогда рисовался и не заметил несущегося рэйвенкловца. Сириус помнит, что в то время это казалось забавным.

Джеймс грустно улыбается. Сириусу понадобилось время и некоторое усилие, чтобы слабо улыбнуться в ответ.

– Я действительно скучал по тебе, – снова говорит Джеймс и придвигается так близко к Сириусу, что их лбы соприкасаются. Этого достаточно. Поток вопросов, восклицаний и oбоже в одном болезненно-долгом приглушенном стоне. Сириус спрашивает себя, почему и здесь ему всё ещё чертовски больно даже дышать при одной мысли о Джеймсе Поттере.

Джеймс терпеливо ждет, сжимая Сириуса в объятиях, пока тот не прекращает дрожать, и успокаивающе шепчет:

– Знаешь, я всегда наблюдал. За тобой и моим мальчиком.

– конец –