Автор: Lecter jr
Персонажи: ГП, ГГ, СБ и СС

Рейтинг: PG-13
Жанр: dark
Саммари: Гарри Поттеру удалось вернуть Сириуса Блэка из Арки. А жизнь идет своим чередом… Точно ли – своим?

Дисклеймер: персонажи принадлежат г-же Роулинг, ныне, присно и во веки веков

...И я покажу тебе нечто, отличное
От тени твоей, что утром идет за тобою,
И тени твоей, что вечером хочет
подать тебе руку:
Я покажу тебе ужас в пригоршне праха.

Т.С. Эллиот
"Бесплодная земля"
(Перевод А. Сергеева.)


«Так вот, иногда я успевала еще до завтрака
Целых шесть раз поверить в невероятное».

Белая Королева
Л.Кэрролл «Алиса в Зазеркалье»

***

Металлические щелчки и звяканье дверной цепочки.
Вечерняя, а то и ночная пора, и на пороге не то чтобы нежеланный, но, уж совершенно точно, незваный гость.
Вот вы уже выяснили (или хотя бы, уверились, основываясь на том, что все еще живы и даже не искалечены), что гость не представляет – по крайней мере, пока, - для вас опасности.
Вы хорошо воспитаны или вынуждены притворяться таковым, а потому позволяете гостю войти.
Пути назад нет, теперь ваш ход. Вы бросаете кости, но понятия не имеете, что из этого получится, ведь возможно, что ни на одной из граней не осталось точек.


***
Когда раздается пронзительная трель дверного звонка, я не сразу понимаю, что это такое, может, потому, что на этот раз миссис Блэк не хотелось вопить.
Звук этого самого дверного звонка рассекает воздух, я нехотя бреду к двери, раздумывая, кто бы это мог быть, и уж никак не рассчитывая на то, что сегодняшний вечер рассечет пополам и меня самого.


Я никак не ожидал увидеть на своем пороге Гермиону Грейнджер.
Ну да, снова Грейнджер, опять – не-Уизли, типичная деловая женщина, как сказала бы тетушка Петунья, если бы кто-нибудь стал слушать, что она там бурчит из-под шести футов кладбищенской земли; ни на день не моложе своих тридцати.

Высовываю голову наружу. Брр! Сырость пробирает до костей, и фонари с темнотой явно не справляются.
Отступив назад и в сторону, впускаю Гермиону и захлопываю дверь. Пока еще успешно справляюсь с охватившим меня любопытством. Кричер высовывается откуда-то из угла и, недовольно бурча, исчезает с негромким хлопком. Гермиона словно бы нерешительно улыбается, но я-то знаю, что весь ее небогатый запас нерешительности остался в далеком прошлом, ну, а теперь она просто-напросто тянет время.

Доверие между нами уже совсем не то, что раньше; от него одна сухая корка осталась.

- Могу я взглянуть на него, Гарри? – спрашивает Гермиона, и голос ее звучит куда мягче, чем я ожидал.

Мы молча поднимаемся по лестнице. Гермиона и сама прекрасно знает, куда надо идти; я пропускаю ее вперед.
Пока мы идем по полутемному коридору, моя память начинает разматываться, как лента. Как много всего я, оказывается, помню.
***
Полгода тому назад


- Кстати, Гарри, - со стуком поставив на стол чашку, сообщает Рон, - вчера, пока тебя не было, сюда забрел маггловский полицейский. Заявил, что не припомнит, чтобы этот дом тут стоял. И вид у него при этом был…

- И ты…

- Ага. Стер ему память. Получилось со второй попытки где-то…

Меня никто этому не учил, но искусством стирания памяти (целителям, в основном) я овладел в совершенстве, иначе по дому толпами бродили бы авроры, писаки и черт знает кто еще. Миссис Блэк это бы очень понравилось!


- И то я помогла, - отзывается Нимфадора , отвлекшись от важной задачи (она перелистывала перед Сириусом страницы детской книжки с картинками, пытаясь заинтересовать его). – По-моему, Рон, у тебя всегда плохо было с этим заклятием, и если бы оно попалось тебе на экзамене, то…

- То воришкам на Дрянн-аллее легче бы жилось. А вот вчера Флетчер…

Как бы ни было мне сейчас нехорошо на душе, я все же улыбаюсь. И вот почему: если смотреть на все это со стороны, то получится отличная семейная сцена: отец, мать и добрый дядюшка. И ребенок. Почти что семейная сцена, если вынести за скобки тот факт, что «ребенок» старше любого из присутствующих.

Почти что семейная сцена. Если честно, я все реже и реже вспоминаю свой неудачный брак, и все меньше времени трачу на то, чтобы разобраться в причинах его недолговечности.

Может быть, потому, что теперь у меня есть все, в чем я когда-либо нуждался. Почти все. Вот же он, Сириус Блэк, однажды сгинувший неведомо куда и возвратившийся - не без приложенных всеми присутствующими усилий – спустя семь лет. Это Сириус Блэк, почти такой, как раньше, пожалуйста, сэр, распишитесь на бланке, к внешнему виду товара претензий не имеете, ага?

Раньше я, может быть, и не понял бы, как такое вообще возможно – быть с кем-то рядом, но постоянно скучать по нему; теперь же я прекрасно во всем таком разбираюсь. Мог бы даже издать книгу советов.
***
На пороге комнаты Сириуса Гермиона вдруг замирает, и мне приходится подтолкнуть ее внутрь, и за руку подвести к постели Сириуса. Он лежит, свернувшись калачиком, подтянув колени едва ли не к самому подбородку. Скомканное одеяло валяется на полу, Сириусу явно холодно, он вздрагивает во сне, но не просыпается.

- Он боится спать, если в комнате темно, - говорю я, когда мы снова оказываемся в коридоре.

- С тех пор, как я в тот раз…

- Никаких изменений. Если бы они наметились, я сообщил бы тебе, ну а ты не слишком-то интересовалась. – Отчего-то мне хочется уколоть ее побольнее. Как будто это Гермиона виновата в том, что случилось с Сириусом. - Он по-прежнему молчит.

- Я… Гарри…

Гермиона как будто испытывает трудности с подбором нужных слов. Я терпеливо жду, что еще она скажет. Прошли те времена, когда я мог бы понять ее без слов, а важное часто оставалось несказанным, просто потому, что не надо было ничего не объяснять.

- Из-за него я и пришла, Гарри. Можем мы поговорить? Поговорить очень серьезно.

- Можем, - соглашаюсь я. Наверное, сейчас я получу очередной урок жизни от Гермионы Грейнджер. От очень немногих я готов слышать, что живу неправильно. Раньше и Гермиона принадлежала к их числу.

Отыскав Кричера, приказываю ему накрыть стол к чаю. Он снова недовольно что-то бурчит, но удаляется выполнять распоряжение. Если бы не Сириус, я давно бы избавился от этого психа.

Где-то в глубине дома гулко бьют часы, а мы с Гермионой молча наблюдаем, как на столе появляется все необходимое для чая. Когда все, наконец, готово и чай разлит по чашкам, Гермиона вцепляется в свою так, словно это какой-нибудь там спасательный круг. Итак, мне предстоит неприятный разговор.

Но я так давно ни с кем не говорил, так сказать, по душам, что уже и забыл, каково это, когда кто-то сидит напротив и потчует тебя собственной жизнью, подразумевая, что в качестве ответной любезности ты позволишь отгрызть кусочек от своей.

И тут Гермиона решительно оставляет чашку в сторону.

***
Полтора года назад


Рассказывает ли Нимфадора о своей работе Рему, я никогда не спрашивал. Вероятно, рассказывает, но далеко не все. В этом смысле со мной или с Роном ей гораздо свободнее, ну а Рему лучше лишний раз не слышать о том, что она время от времени подвергает свою жизнь опасности, хватит и того, что он об этом просто догадывается.

- Представь только, - начинает Нимфадора, усмехаясь, - вчера мы с Корнеллом едва успели отбить Горбина у разъяренных покупателей. Сейчас все четверо отдыхают себе в камерах. Он им вроде неработающий артефакт продал, чем только не клялся: мол, эта «игрушечка», если подложить ее под кровать, через неделю убьет того, кто на ней спит. Потом только дошло, кому он это говорит. Горбин и заткнулся, да было уже поздно. Давно хотела его прижать, - улыбается Нимфадора довольно, но в улыбке ее сквозит легкая озадаченность. – И это уже не первый такой случай за последнее время. Не поверишь, на Дрянн-аллее теперь чуть не каждый день крики «обман!» да «грабеж!», а, стоит кому-то из наших появиться, так обманутый и обманщик тут же мирятся и едва не под ручку отправляются в «Великанью пещеру» или еще куда.

- То яд кому-нибудь выдохшийся продадут, то кто-нибудь решит единорожьей кровью приторговывать – а свойств волшебных у нее не больше, чем у обыкновенной воды, - доев свою порцию, добавляет Рон. – И Фреду с Джорджем все чаще жалобы поступают, а отдел возвратов с ног сбился, - разводит он руками. – Уж за кого, а за них я мог бы поручиться – дерьма тебе не продадут.

- В другое время я порадовалась бы, Гарри, но сейчас я, признаться, немного обеспокоена, что ли…маги почти перестали убивать друг друга.

- Так в чем причина беспокойства?

- Ты немного не дослушал. Убивать продолжают, но все чаще – маггловскими способами.

- Скоро наша лаборатория по ядам и противоядиям без работы останется, а вместо Смертельного заклятия все чаще в ход идут, например, ножи. Кое-кто и этими, как их…пистонами…

- …пистолетами, - поправляю их я.

- Ага. Ими самыми.

- Это просто вопрос предпочтений, - бурчу себе под нос. Разговор, конечно, вышел интересный, я даже развеселился слегка, представив свою дуэль с Волдемортом, подумав, как бы это выглядело, если бы мы с ним шли друг другу навстречу по пустынной улице, как какие-нибудь ковбои из вестернов, готовящиеся друг друга пристрелить.

***

- Мне не полагается с кем-либо это обсуждать, но выбора, к сожалению, нет. Около полугода назад на меня вышли люди из Отдела Тайн и предложили выполнить для них кое-какую расчетную работу. Пообещали снабжать меня всеми сведениями, какие только потребуются. И я согласилась.

Гермиона Грейнджер уже несколько лет по праву считалась одним из лучших молодых специалистов в области арифмантики. Неудивительно, что она попала в поле зрения Отдела Тайн, и я поразился бы до глубины души, если бы узнал, что Гермиона не согласилась на такое предложение. Неограниченный доступ к любой информации - именно то, за что Гермиона душу продаст. Нет, это я, пожалуй, слишком, но вот то, что для нее эта самая информация слаще самой вкусной конфеты, важнее многого того, что кажется самым важным для других, – точно. Может быть, именно поэтому ее брак с Роном развалился так быстро. Даже раньше, чем наш с Джинни.

- Я согласилась. И вот теперь, когда моя работа почти полностью завершена, я пришла к тебе. Не могла не прийти.

- Я слушаю, - демонстрируя всю свою покорность, отвечаю я. Мне на самом-то деле приятно, что она пришла. В последние годы мы непростительно редко виделись; после развода я старательно изображал из себя затворника, который знать не желает ничего, кроме работы и дома. Просиживал положенные часы в Министерстве, получая неплохое жалованье за работу до того незаметную, что коллеги почти позабыли, кто я такой, и обращение «Поттер» со временем стало звучать вполне себе обыденно, как «Джонсон» или «Смит». Все эти заседания, на которые я вынужден был ходить, поправки к законам, в которых я поначалу не понимал ничего ровным счетом, - все это касалось исключительно чужих жизней. А я вот все ждал, когда снова начнется моя собственная. И дождался: когда Скримджер объявил амнистию, и из Азкабана стали выходить (кто еще мог идти сам) те, кто, казалось, должен был оставаться там до скончания дней своих (а значит, еще пару-тройку лет), а потом выяснилось, что Снейп под нее не подпадает, вот тогда я и понял, что мне следует делать.
***

Два года тому назад


- С тех пор, как пропал Олливандер, нормальную волшебную палочку для ребенка уже не купишь. Кто может себе позволить, заказывает у иностранных мастеров. Палочка работы Грегоровича обошлась нам с Ремом, прямо скажем, недешево.

- Но разве в его магазине не работают сейчас Селби и этот, как его…

- Работают, конечно. Да только куда им до Олливандера.

А вот сыну Джинни и Маклаггена палочка, возможно, вообще никогда не понадобится. Похоже, что у них родился самый настоящий сквиб. Рановато еще об этом судить, когда ребенку всего четыре, но родители обеспокоены не на шутку.

***

За длинным столом напротив меня сидит Гермиона, и снова делает вид, что пьет чай. Еще чуть-чуть, и зубы ее застучат о чашку. Наконец, глубоко вздохнув, как будто решив обеспечить себя воздухом по меньшей мере на неделю вперед, она начинает:

- Скажи, Гарри, замечал ли ты, что в последнее время часто происходит что-то странное?

Прекрасный вопрос. На самом деле, прекрасный.

- Замечал, - киваю. – Ты права. Происходит что-то странное.

О да, этот разговор я намерен поддержать.

Не успеваю опомниться, а прямо перед глазами у меня оказывается толстенная пачка пергаментных листов, испещренных мелкой цифирью.

- Все чаще рождаются дети-сквибы. Я тщательно изучила статистику, - говорит Гермиона. – Действие некоторых заклинаний ослабевает и сходит на нет. Это касается охранных, отвлекающих внимание, некоторых боевых…

- И Смертельного заклятия тоже, - добавляю я. – Еще на Дрянн-аллее торгуют просроченными ядами и неработающими артефактами, а в семействе МакМилланов состоялся грандиозный развод потому, что уже третий подряд ребенок, похоже, окажется сквибом.

Гермиона смотрит на меня как будто обиженно. Да, я мог бы и не знать всего этого, но я же бываю на службе, и, к прискорбию своему, читаю газеты и беседую с коллегами.

- В один далеко не прекрасный момент таких странностей стало вдруг слишком много, Гарри, и всем этим заинтересовался Отдел Тайн.

- И они поручили тебе ту самую работу, - я, кажется, понемногу начинаю кое-что понимать, что означают все эти столбцы цифр и диаграммы, которые Гермиона тычет мне под нос.

- И я ее выполнила, - кивает Гермиона, а ее глаза, к моему удивлению, наполняются слезами. Мало кто из ныне живущих мог бы похвастаться тем, что видел слезы самой Гермионы Грейнджер. Наверное, меня ждут плохие новости. Не могу сказать, что успел застать то время, когда мир еще можно было бы назвать совершенно нормальным, да и в свое время все как-то не до того было, находились вещи поважнее; вроде Волдеморта. Но теперь, по-видимому, этот хренов мир определенно спятил в рекордные сроки (я всего-то и успел, что выпить чашку чая): у меня в гостиной сидит Гермиона Грейнджер и ревет над своей научной работой.

- Гарри, - справившись с собой, говорит Гермиона, - я все проанализировала и пришла к выводу, что это все…это все…


***
Шесть с половиной лет тому назад

Ближе к вечеру сильно похолодало, и я поспешно выхожу в сад. Соседи при всем желании не могли бы заглянуть сюда поверх своих заборов – участок земли за домом защищен так же, как и сам дом.

Сириус сидит в громадном старинном кресле, ноги укрыты одеялом. Он давно так сидит, почти неподвижно, сохраняя безразличное выражение на серовато-бледном, цвета высушенных солнцем костей, лице. У его ног сидит, как обычно сидят преданные собаки, Кричер, закутанный в свою любимую драную наволочку, похожий на рано состарившегося уродливого ребенка. Сириуса и Кричера освещает закатное солнце, рой золотистых пылинок кружится вокруг них. Я смотрю на них, стоя на нижней ступеньке лестницы, и в глазах начинает пощипывать. То ли от яркого света, от которого я, в принципе, отвык, проводя почти все свое время в закрытых помещениях, то ли еще от чего.

Я все гляжу на Кричера, примостившегося у ног Сириуса. На уродливой физиономии старого домовика застыла блаженная улыбка, и я в который раз поражаюсь перемене, произошедшей с Кричером в тот самый день, когда Сириус Блэк вновь вернулся домой.

- Кричер сидел с молодым хозяином в саду, - сообщает мне домовик. – Молодому хозяину нравится сидеть в саду.

И он снова замирает, уставившись на меня своими водянисто-серыми глазами. И, если я хоть что-нибудь понимаю, то Кричер находится сейчас на вершине блаженства, потому что вот теперь все именно так, как он всегда хотел. Молодой хозяин вернулся к нему почти совсем таким, каким был, когда много лет назад из спальни госпожи вышел, утирая пот со лба, семейный целитель, а следом вынесли отчаянно верещащий сверток. Внешне-то молодой хозяин такой, каким Кричер его помнил, когда тот вернулся из Азкабана, но он-то, Кричер, отлично знает, что к чему. И проследит, чтобы молодой хозяин не снова сделался причиной постоянных огорчений для матери.

Порой люди навсегда остаются в том отрезке жизни, который представлялся им наилучшим. Я, если честно, не могу точно определить, какую из частей своей жизни предпочел бы Сириус, будь у него такая возможность, но если бы Кричер выбирал за него, то остановил бы свой выбор на младенчестве, уж тогда из молодого господина можно было бы воспитать человека, достойного родословного древа семейства Блэк. С портретом миссис Блэк Кричер эту часть своих планов уже обсудил, и, кажется, обе стороны остались довольны.

- А через одиннадцать лет его распределят в Слизерин, разумеется, - категорично изрекла тогда Вальбурга.

И если портрет миссис Блэк - довольно точное отражение ее личности, то Сириус-то уж точно сам на себя не похож, этакая невыразимая смесь полугодовалого младенца и равнодушного ко всему старика, точный возраст которого никому не известен, но уж что не меньше века, а то и полутора.

Не знаю, сколько проходит времени, и тут я обнаруживаю, что сижу на каменной ступеньке, что она чертовски холодная. Ноги и руки меня вроде бы слушаются, так что я выпрямляюсь и оглядываю чахлый садик Блэков так внимательно, словно в поисках чего-то несбыточного, но, вероятно, все несбыточное происходит в совсем других местах.

***

Я весь внимание. Ободряюще киваю ей, и Гермиона не выдерживает. Вскочив со своего места, она перегибается через стол, перелистывает несколько страниц, и демонстрирует мне что-то вроде карты. Ну да, это карта. Вот названия городов, крупных дорог, рек. Вся карта – в каких-то черных точках, чем ближе к Лондону, тем этих точек больше. Особенно крупные скопления черных точек обозначены какими-то каракулями, в некоторых из них я, после некоторого напряжения памяти, успеваю опознать древние руны.

- Что это у тебя вся карта выглядит так, словно ее мухи загадили?

Мне на самом деле интересно, что обозначают эти дурацкие точки.
Ну, или почти интересно.

- Все эти точки – места, где были зафиксированы те или иные события, которые…ну, скажем, не укладываются в общепринятые рамки. События, о которых поставлен в известность Отдел Тайн. На самом-то деле я полагаю, что таких происшествий было куда больше. По всей стране.

- По всей стране?

- Ну, у нас довольно хорошо налажено международное сотрудничество, - поясняет Гермиона, - но за рубежом пока – пока – все в пределах нормы. Но именно пока. Сейчас объясню почему. Переверни страницу.

Я покорно переворачиваю страницу.

- А маггловские районы? Ведь эти твои точки – они же повсюду.

- На магглах это никак не отражается. Разве что бытовые приборы чудят. А вот живущие по соседству маги все чувствуют и замечают.

Та же карта. То есть такая же. Те же черные точки. Только их как будто немного меньше, и рассыпаны они по меньшей площади.

- Еще одну страницу, Гарри.

Точек еще меньше, и они – вот точно – сползаются к Лондону. Что это еще, черт побери, за хрень такая? Перелистываю еще несколько страниц. На каждой – карта с точками. Я уже, кажется, понимать начал. Как обратный отсчет – с каждым годом точек все больше, и расползаются они от Лондона по всей стране. И через год, а может, и быстрее, эти точки уже вылезут за границы, и тогда…

Добираюсь до последней картинки (или – первой, это уж как посмотреть) с этими вшивыми точками. И на ней – точка только одна. Как раз там, где располагается Министерство магии, в котором я имею сомнительную честь работать. В самом нижнем углу страницы – несколько цифирок. Я хоть и обалдел немного от этих точек, но уж не настолько, чтобы не понять: эти цифры обозначают дату. Неприметный такой осенний денек. Почти что семь лет тому назад.

Просматриваю все уже виденные страницы с картами. Так и есть, на каждой внизу, в уголке, приписана дата. Перелистываешь страницы назад, и черных точек становится меньше, и они сползаются к Лондону, словно какой-то осьминог втягивает свои бесчисленные щупальца. Перелистываешь вперед – чудовище их расправляет.

- Теперь ты понял?

- А что я должен был понять?

- Показать тебе поэтажный план Министерства, Гарри? Таких мощных колебаний уровня магической энергии не случалось с того дня, когда…

Ну да, с того дня, как я отправил Волдеморта куда подальше, боюсь, не в лучший из миров. И, кто знает, может быть, это было действительно…мощно. А мне вот не понравилось.

Так вот, что она там говорила? Может, я что и понял. Только не хочу я этого понимать. Потому что такого просто не может быть. А все эти колонки цифр…мне ли не знать, раз уж я довольно давно работаю в Министерстве, что при помощи таких вот длинных колонок цифр, диаграмм и графиков можно объяснить что угодно. И как угодно. Тебе самому угодно, ага.

- Ты должен был понять, Гарри, что началось все это ровно с того дня, когда вы вытащили Сириуса из Арки. Ты, Рон, Нимфадора и…Снейп. Ровно с того дня. Конечно, в нашем мире всегда хватало странностей, но с этого дня их количество стало неуклонно расти. И если все это не остановить…

- Такого просто не может быть, - отвечаю. – Это из-за Сириуса, из-за того, что мы вытащили его из Арки? Да с чего ты это взяла?

- Я же объяснила, Гарри. Я же все тебе объяснила.

- Ты не объяснила. Это просто цифры. И карты с черными точками.

- Но, Гарри…

На самом-то деле я намерен как можно быстрее выбросить из памяти все, что она только что сказала. Я не хочу – и не буду – в это верить.


- Я ведь ни слова не забыла из того, что ты сказал, когда пришел ко мне за советом.

Она не забыла, разумеется. Гермиона Грейнджер никогда ничего не забывает.

***
Семь лет тому назад

- Гарри, боюсь, все дело в том, что вы дали Беллатрикс слишком много «Глотка живой смерти». Ведь Снейп сказал тебе, что перед тем, как вы сбросите ее в Арку, Беллатрикс должна получить еще порцию, вполовину меньше той, что ей дали в тюрьме? Правильно?

- Правильно, - отвечаю. – Это я дал ей слишком много, потому что она вдруг начала орать и брыкаться, и…

- И в результате она отправилась за Арку мертвой, а не…

- Не в состоянии, близком к «клинической смерти», как магглы говорят.

- Все правильно. И именно поэтому…

- Я понял, Гермиона. Я все прекрасно понял.

- И что ты теперь намерен делать?

Ну и вопросы! Как будто у меня в запасе достойный ассортимент готовых решений на все случаи жизни.

- Жить, что же еще. И ждать. Когда-нибудь он станет прежним. И в этот самый момент я должен оказаться рядом с ним.

***
- Снейпа можешь не считать, если, конечно, сейчас ты зачитала список тех, о ком беспокоишься.

- Да, я, черт побери, беспокоюсь. И знаешь почему? Ваши художества вот-вот всплывут. И пожизненный приговор вам обеспечен.

- Наши художества?

- Как еще это назвать, Гарри? Тебе это сошло с рук, потому что тогда ты был…

- Победителем Волдеморта, который может себе позволить все, что угодно?

Семь лет назад я действительно мог себе это позволить. Сейчас – едва ли. Если теперь всплывет хоть что-то…
А с чего вообще всплывать этому «чему-то»?
Тогда, семь лет назад, мы замели следы надежнее некуда. Особенно Снейп: я огреб немало неприятностей из-за того, что он смылся из-под надзора, а ведь я поручался за него! Но тогда я действительно еще мог себе это позволить.
И, если бы не слабость, толкнувшая меня к Гермионе, может быть, та ничего и не узнала бы, хотя если кто всегда и умел складывать два и два, всегда получая верный результат, так это она.

Вся история укладывается в несколько строк: однажды промозглой осенней ночью в некий зал Министерства проникла группа тех, кому там быть не полагалось бы, как-то: двое сотрудников аврората, один чиновник средней руки (молодой, но подающий большие надежды) и один условно освобожденный преступник. Эти четверо принесли с собой один почти что труп, провели несколько черномагических ритуалов, каждый из которых потянул бы на нехилый срок в Азкабане, и через некоторое время покинули Министерство, унося с собой другой почти что труп. Вот и все. Просто нам действительно казалось, что следы мы замели отменно. Впрочем, может, так оно и было – за прошедшие семь лет никто и не думал всерьез браться за участников этой, мягко говоря, неприглядной истории, и речь не идет о снисхождении к, хм, героям войны. Просто никому, по-видимому, не пришло в голову, что такое вообще возможно.


Я ничего не понимаю в арифмантике и всяких там «теориях вероятностей», которыми так увлечена Гермиона. Вот все мои знания из этой области: если вы подбрасываете монету, упасть она может в любую сторону.

Итак, орел или решка, что выберет Гермиона?

Часть 2