ГЛАВА 3

- Сириус!..

- Гарри, ляг, пожалуйста, я тоже хотел бы, чтобы он очнулся быстрее, но не хочу, чтобы ты упал замертво.

- Если я сяду вот здесь, то не упаду.

- Хорошо, только тише, Северус спит. Я уже говорил, что он…

- Три раза. Да, профессор Люпин, я понял, что теперь обязан ему по гроб жизни, но не думаю, что он пошевелил бы своей задницей, если бы вас там не было.

- Гарри, как ты можешь?..

«Типичная гриффиндорская вежливость», - чуть было не прокомментировал Снейп, но вовремя вспомнил, что «спит». И «просыпаться», а значит, любоваться на эти рожи, судя по всему, с озабоченным видом склонившиеся над постелью его злейшего врага, которому он сам помог после благополучного возвращения в мир живых… нет, это было невыносимо!

Очередной повод усомниться не то что даже в своём интеллектуальном превосходстве, а просто в психической нормальности. Северус сжал зубы, надеясь, что это будет не очень заметно со стороны. Так… продышаться, успокоиться и ещё раз вспомнить, из-за чего, а вернее, из-за кого он влип в эту ситуацию…

- …Да, мне страшно. Но я боюсь не самой смерти - потому что знаю, что там меня ждут мои родители, и Джеймс с Лили, и Сириус… Я не хочу умирать именно так...

- В компании ненавистного слизеринца? Да уж, чего хорошего…

- Ты можешь хотя бы сейчас не язвить? Я совсем не об этом.

- О чём же тогда? Ах да, понимаю: доблестному гриффиндорцу хотелось героически погибнуть в бою со сторонниками Волдеморта, а может, и с ним самим, последним мановением волшебной палочки спасти мир, трогательно попрощаться с друзьями, на чьи искажённые горем лица уже падёт печать предчувствия близкой разлуки, а потом - почему бы и нет? - получить Орден Мерлина первой степени. Правда, посмертно, но это не так уж и важно по сравнению с вечной славой, не так ли?

- Северус, - Люпин нехотя улыбается, и в полутьме в светло-карих глазах словно бы вспыхивают тёплые звёзды. Он никогда не был красив, и всё же в такие моменты смотреть на него очень приятно... Правда, Снейп скорее удавился бы, чем признался даже себе в этом. - Твоя ирония действительно способна сделать любую ситуацию по крайней мере выносимой…

- Так в чём же дело? Выноси .

- Завтра полнолуние…

Профессор зелий холодеет. Так вот в чём дело… Завтра ночью - если, конечно, до того времени их не вытащат отсюда, на что надежды мало, - он окажется один на один с кошмаром своего детства. Палочка похоронена где-то под завалами башни, да что там палочка - в этой проклятой комнатке, не используемой со времён Салазара Слизерина, вообще нет ничего, хоть сколько-нибудь похожего на оружие. Если только вывороченные из стен валуны, перегородившие выход, но Снейп не обманывается - он и в лучшие времена вряд ли способен был поднять такую каменюку.

- Северус, мне нужна твоя помощь. Я заметил на твоей шее цепочку; если я не ошибаюсь, это серебро, и я не могу взять её в руки… покажи мне.

После недолгого колебания Снейп вынимает из-под одежды цепочку, на которой висит амулет-пентаграмма - последний подарок отца. «Так вот, значит, на что он смотрел, а не на меня», - дурацкая мысль отдаётся болезненным уколом где-то в районе сердца и умирает в страшных муках, когда Люпин бормочет при виде пентаграммы:

- Это даже лучше, чем я ожидал. Нужно как-нибудь закрепить её между камнями…

- Ремус… - у алхимика белеют губы, и он даже не замечает, что в первый раз в жизни назвал своего старого школьного недруга по имени. - Если я правильно понял, что ты задумал…

- Мне нужна твоя помощь, - повторяет оборотень. - Пожалуйста. Я не хочу… так. Я буду ждать до последней минуты.

Словно загипнотизированный этим голосом, этим взглядом, этим прикосновением - для убедительности Люпин взял его за руку, не заметив, что сжимает до боли, - Северус загоняет амулет в небольшую щель между обвалившимися камнями и молча садится на пол у противоположной стены. «Всё это так неправильно, - думает он. - Насколько проще ненавидеть, презирать, считать зверем…»

Ремус подходит и устраивается рядом, и у Снейпа в кои-то веки не появляется никакого желания высказаться по этому поводу. Чуть позже оба дремлют - голова русоволосого мужчины уютно устроилась на коленях декана Слизерина, - а между ними тихо ждут своего часа призраки двух смертей.

Одна - громадный волк с янтарными глазами.

Вторая - острый край серебряной пентаграммы, при определённом усилии способный разрезать вены.

И гипотетическая третья - от голода, жажды или от Авады Пожирателей - уже не имеет никакого значения.

Северус изобразил пробуждение и, нарочито громко зевнув, встал с постели. Гарри отвёл глаза.

- Доброе утро, - улыбнулся Люпин. - Хотя, сказать по правде, давно уже день, но после такой ночки как следует выспаться в клинике святого Мунго - самое правильное, учитывая то, что могло с нами произойти.

- Да, можно только порадоваться тому, что мы в Мунго, а не в Азкабане, но, мне кажется, это временное явление. И всё по вашей милости, Поттер!

Гарри взвился.

- Я никого не просил шпионить за мной! И тем более - помогать мне!

- Верно, только если бы мы с Люпином не разгадали Вашу несомненно остроумную загадку, весь магический мир оплакивал бы сейчас безвременную гибель Мальчика-который-не-только-выжил-но-и-победил-Волдеморта. Впрочем, о чём я, далеко не весь. Очень многие искренне радовались бы этому факту, и нельзя сказать, что я не разделяю их чувства…

- Тише вы! - внезапно поднял руку Ремус. - Сириус приходит в себя.

***

Блэк открыл глаза и тут же снова закрыл их, сморщившись от не такого уж яркого, но всё же света - ноябрьское солнце размером с галлеон заглядывало в окна палаты. Гарри по привычке схватился за пояс, но палочки после вчерашнего им так и не вернули, и ему пришлось задёрнуть шторы руками.

- Бродяга, - тихо проговорил Люпин. - Как ты себя чувствуешь?

- Луни, - шепнул тот. Казалось, он с трудом вспоминает, как это - говорить. - Всё… в… порядке.

Снейп смотрел на Ремуса, по лицу которого сейчас можно было изучать эмоции - радость, облегчение, беспокойство, нежность, сомнение, вина, - и снова радость, отчаянная, звонкая…

- Сириус, - сказал Гарри. Голос его прервался; казалось, он сейчас заплачет, но нет - взял себя в руки. - Не могу поверить, что у меня получилось.

Блэк попытался улыбнуться.

- Ты очень… убедительно… меня позвал.

Северус отошёл к дальнему, незашторенному окну. Сентиментальные сцены всегда вызывали у него прилив глухого раздражения, и данный случай не был исключением - а почему, собственно, он должен быть исключением? Скорее уж наоборот.

Словно сквозь невидимую стену, до него доносились обрывки фраз: «Два с половиной года… Волдеморта больше нет… ты совсем вырос… там не было времени… чёртов свет… держи платок, он, конечно, не совсем чистый… нет, ни света, ни тьмы… да, так, наверное, это и должно было выглядеть - отсюда… Хмури считает, что Гарри… совсем выжил из ума… осада Хогвартса… у тебя серые глаза, а раньше были синими…»

«Интересно, помнит ли Люпин, какого цвета глаза у меня?» - подумал Профессор зелий и умилился своим мыслям. Очень вряд ли.

Он посмотрел в окно. Обыкновенная магглская улица, довольно мрачная и безлюдная. Лужи на асфальте. Наверное, к ночи они покрываются льдом, утром оттаивают, а потом всё заново. Круг за кругом. День за днём. Год за годом.

- Снейп.

«Этого ещё не хватало!» Но делать вид, что кого-то из них двоих здесь нет, было бессмысленно.

- Не скажу, что рад видеть тебя в добром здравии, - сквозь зубы процедил Северус, подходя к кровати. - Впрочем, доброе здравие в твоём случае - вещь относительная. Сейчас ты даже больше, чем обычно, похож на вампира, Блэк. И солнечного света не выносишь... Всё сходится. Пойду-ка я отсюда, а то ни чесноком, ни осиновым колом не запасся, как бы чего не вышло.

- Есть одна проблема, - Гарри смотрел на него с ещё большей, чем обычно, неприязнью: ну конечно, очередное оскорбление в адрес его драгоценного крёстного. Снейп заметил, что мальчишка крепко сжимает руку Блэка. Трогательно до тошноты. - У нас не только нет волшебных палочек, мы ещё и заперты.

- Надеюсь, что ваш вчерашний экзерсис, Поттер, Министерство оценит по достоинству! - взорвался алхимик.

- Северус, пожалуйста... - умоляющим тоном произнёс Люпин.

- Чёрт бы вас всех побрал. Всех троих.

Дверь открылась, и в палату вошла Амелия Боунс. Её сопровождала группа незнакомых авроров, которые расположились у входа и с плохо скрываемым любопытством рассматривали Гарри и Сириуса; наверняка слухи о том, что произошло ночью, уже разбежались по всему волшебному миру, а их портреты появились на первой странице "Ежедневного пророка"...

- Извините за причинённые неудобства, - медленно, словно нехотя, сказала женщина. - Я надеюсь, вы понимаете, что причиной этого стала исключительно забота о вашей и нашей безопасности. Прецедентов подобного события не было с тех пор, как... словом, вообще не было, поэтому пришлось созывать экстренное собрание...

- Ближе к делу, Амелия, - вздохнул Люпин. - Мы арестованы?

- Пока нет. Но вы обвиняетесь в использовании чёрной магии и... эээ... некромантии, - она покосилась на Сириуса, сидевшего в своей постели с наимрачнейшим видом, - а также в частичном разрушении помещения Отдела тайн. В связи с чрезвычайными обстоятельствами слушание назначено на четвёртое ноября, десять утра. До выяснения подробностей дела ваши волшебные палочки останутся у нас. И, разумеется, вам не следует никуда отлучаться из города - профессор Снейп, я уже связалась с Дамблдором - занятия по Зельям на ближайшие дни отменены.

- Вот повезло кому-то, - пробормотал Гарри себе под нос. Он выглядел удивительно спокойным, если учесть, серьёзность только что предъявленных обвинений. "Идиот", - Северус возвёл очи к потолку.

- Можете быть свободны, - кивнула Боунс; непонятным образом кивок вышел адресным - троим из присутствующих. - А вас, мистер Блэк, я попрошу задержаться до вынесения вердикта медиков; вам необходим осмотр.

- Спасибо, крови... не хочется, - усмехнулся Сириус.

- Странно, - пожал плечами Снейп, выходя из палаты.

- Я останусь с крёстным, - твёрдо заявил Гарри. По выражению его лица было понятно, что вытурить его отсюда удастся, только расчленив на мелкие кусочки, и то не факт. - Идите, профессор Люпин, с нами всё будет в порядке.

- Хорошо. Сириус, я пока подготовлю тебе комнату...

По дороге на улицу оборотень поискал взглядом высокую худую фигуру в чёрном, но Снейп, видимо, уже успел уйти. Только ли из клиники - или из его жизни тоже?

***

Капли стучали по подоконнику. Дождь. Опять дождь.

"Проклятый месяц, - подумал Люпин. - Мокро, холодно, мерзко. Не то осень, не то уже зима. Тяжелое низкое небо давит на плечи, безнадежность висит в воздухе. И не я один это ощущаю. Как невовремя!"

Чувствительно билась жилка на виске. Завтра-послезавтра это биение превратится в головную боль, которая не лечится никакими заклинаниями, а ещё через несколько дней...

"Но на этот раз всё будет по-другому".

Оконное стекло отражало одну из лучших в мире картин: Сириус в испачканной пылью мантии сидел у камина - он всё время мёрз, - и вертел в руках кубок вина. Брат-близнец кубка, только не с вином, а с подогретым Волчьим проклятьем, дымился в ладонях Ремуса.

Склянку с зельем Снейп прислал полчаса назад с большой почтовой совой, отчаянно машущей крыльями под тяжестью ноши. И - ни слова. Написав в ответ несколько благодарных строк, Люпин погладил мокрую встрёпанную птицу, сунул в мешочек, болтавшийся на лапе, монетку и выпустил её в темноту. А потом долго глядел вслед...

Отхлебнув глоток, оборотень скривился и вернулся к отражению. На ковре, скрестив ноги, сидел Гарри и рассеянно листал толстенный фолиант - "Тёмные заклятия. Тайны древних магов", откопанный в библиотеке, которая в отличие от остальных помещений этого дома осталась нетронутой. Но смотрел он вовсе не в книгу. "Интересно, Сириус не замечает этого или не хочет замечать?"

Они так толком и не поговорили. Позавчера Блэк вернулся с "осмотра" совсем поздно, с лицом интересного оттенка зелёного, пережил объятия Тонкс, Рона и Гермионы (больше никого, к счастью, дома не было), поужинал чем-то, слабо различимым невооруженным глазом, на вопросы о том, как всё прошло, невнятно пробормотал, что он-де не опасен для окружающих, и под бдительным присмотром Гарри донёс свои кости до постели, где и пребывал до обеда. Посреди которого в окно постучалась ушастая сова Кингсли, и Сириус снова исчез. И снова до упора.

А сегодня весь день торчал на чердаке, куда в процессе уборки дома был свален древний хлам, который было жалко или небезопасно уничтожать…

И вот теперь они втроём сидели в комнате Люпина и молчали. Не назвать же разговором редкие вопросы и короткие ответы, после которых очередные вопросы задавать было как-то даже и неловко. «Что ты делал на чердаке?» - «Искал одну вещь». - «Нашёл?» - «Да». - «Чего хотел Кингсли?» - «Предлагал работу в своём отделе». - «И ты согласился?» - «Я сказал, что подумаю».

«В своём отделе» - это, понятно, в службе авроров. Вот только с каких пор подобными делами занимается Кингсли, а не Артур, который, собственно, и является там непосредственным начальником? И с каких это пор в авроры берут не просто бывших заключённых (пусть и официально оправданных), но и людей, вернувшихся непонятно откуда, непонятно как и непонятно в каком состоянии?

А с Сириусом явно было что-то не так. И дело даже не в том, что скорее всего он соврал насчёт работы - ещё со школы он врал часто, легко и вдохновенно, когда это было нужно ему или остальным Мародёрам, - а в том, что волчья часть рассудка Люпина, а вернее, животные инстинкты подсказывали ему, что от этого человека стоит держаться подальше.

Почти всю свою сознательную жизнь Ремус боролся со зверем в себе. Беспощадно, бескомпромиссно. Насмерть. Даже тогда, когда полнолуния из ежемесячных кошмаров наяву почти что превратились в весёлую игру, когда трое друзей, несколько лет учившие подчинять себе сложнейшие заклинания, стали анимагами, встав между ним и его болью, судьбой, одиночеством…

Этого он никогда не забудет.

А поэтому - к дементорам все инстинкты на свете. И рассудок тоже. Заодно.

С трудом проглотив остатки зелья и запив неприятный привкус во рту заранее приготовленным чаем, Люпин с трудом привел мышцы лица в нормальное состояние и отвернулся от окна. Гарри преувеличенно внимательно смотрел в книгу.

- Что-то интересное? - мягко спросил оборотень.

- Ммм… да. Про жизнь после смерти.

- И что пишут? - усмехнулся Сириус.

- Эээ... - юный волшебник явно только что обратил внимание на содержимое страницы. - Что она существует. Сириус, ты же, наверное, должен знать об этом, если я правильно понял, что из себя представляла эта арка, а если бы я понял неправильно...

И осёкся.

- Да нет, всё верно, - Блэк по привычке потянулся к поясу, обнаружил, что волшебной палочки нет, тяжело вздохнул, поднялся с кресла и налил себе ещё вина. - Только я мало что могу об этом рассказать. У меня такое ощущение, как будто я просто спал и видел бессмысленный сон о месте, где нет ни времени, ни пространства, ни материи, ни сознания... В каком-то смысле там не было ничего. И никого, кроме меня.

- Значит, себя ты осознавал?

- Нет. Я там просто был.

- "Как сложно смертными глазами увидеть то, что скрыто смертью", - задумчиво произнёс Люпин и в ответ на недоумённые взгляды друзей пояснил: - Это не я, это какой-то поэт. Кажется, магглский...

- Да, - Сириус кивнул. - Я бы даже сказал - не сложно, а невозможно. Чтобы понять, что находится по ту сторону арки, нужно оставить своё тело по эту. Даже в нашем мире слишком многое зависит от точки зрения: снаружи или изнутри ты смотришь на какой-то предмет или явление. Поэтому...

***

- Я Вам не мешаю? - спросил Гарри. - Я имею в виду... может быть, Вы хотите спать, а я Вас задерживаю...

Сириус уже ушёл, отговорившись усталостью и нестерпимым желанием посещения ванны после слишком близкого знакомства с чердачной пылью, и мальчик, перебравшись в его кресло, машинально принял такую же позу: скрестил ноги, и откинувшись наискосок, оперся одной рукой на подлокотник.

- Нет, конечно, - улыбнулся Люпин. - Если хочешь, сиди здесь, ты мне совершенно не мешаешь.

- Профессор... я хотел Вас спросить, - неуверенно начал Гарри. - Но это очень личный вопрос, и Только не сердитесь, если что, ладно?

Ремус взглянул на него. Куда подевался угрюмый, раздражительный, отгородившийся от всех и вся невидимой стеной, озлобленный на мир подросток? Где хладнокровный маг, уничтоживший дверь между миром живых и миром мёртвых, которого они видели в Отделе тайн? Сейчас огонь камина бросал тёплый отсвет на лицо юноши, хрупкого настолько, что казалось: прикоснись - разобьётся.

И дело было совсем не во внешности.

"Боггарт побери эти Длинные Уши вместе с близнецами Уизли, - подумал Люпин. Он предполагал, что это может быть за "личный" вопрос, и действительно не горел желанием распространяться на эту тему. - Боггарт побери этот волшебный мир, где все про всех всё знают".

Но завтра...

"Прости меня, Молли..."

- Не надо, - он встал, подобрал с пола бокал Сириуса (есть вещи, которые никогда не меняются, и привычка некоторых оставлять грязную посуду где придётся - из их числа), налил в него вина и протянул Гарри. - Не надо вопросов. Пей. И иди к нему.

Недоверчивый взгляд зелёных глаз растворился в спокойствии, исходящем от оборотня.

- Иди, - повторил тот. - Смелее.

Гарри быстро - в несколько глотков - выпил вино, вышел в коридор и прислонился к стене. Ноги не слушались. Легко сказать...

Он вспомнил ветреный вечер в начале августа, когда ему понадобилось поговорить с Ремусом; кажется, о том, для кого тот хотел бы открыть доступ на Гриммаулд плейс. Дом по совету Дамблдора решено было оставить недоступным для посторонних - "Некоторые Пожиратели всё ещё на свободе, и не исключено, что они захотят отомстить за своего господина, так что лучше, если они не смогут сюда ни войти, ни аппарировать, ни проникнуть по каминной сети". Гарри это вполне устраивало, тем более что, как выяснилось, сам он вполне мог обойти все охранные заклинания, а репортёры и прочие любопытствующие граждане к тому моменту уже достали по самое не балуйся. Список гипотетических посетителей он составил довольно быстро - всего несколько фамилий. Рон и Гермиона добавили своих родственников и близких друзей, Тонкс - авроров, связь с которыми была необходима по работе, и, кроме того, было решено, что оставшиеся в живых члены Ордена Феникса тоже могут появляться здесь, когда им заблагорассудится. Оставалось спросить мнение Люпина, который снимал маленькую квартирку на самой окраине Лондона.

Аппарировав в крохотную, но уютную кухоньку с магглской газовой плитой и старым вечно пустым холодильником (это место Гарри знал лучше всего, несколько раз они сидели здесь с Люпином за чашечкой мятного чая), он услышал голоса, слабо доносящиеся из единственной комнаты. Уже приготовившись уйти и вернуться попозже, когда у Ремуса не будет посетителей, он всё же не удержался от соблазна посмотреть, кто это - в силу известных причин оборотень не был сильно общителен.

Дверь была приоткрыта - совсем чуть-чуть, но этого хватило. Гарри застыл, не веря своим глазам. Снейп? Снейп и Люпин?

Он заметил, что после войны их отношения стали гораздо менее напряжёнными, но никогда не задумывался, с чем это связано. Тогда многое перевернулось с ног на голову, и то, что старые враги стали друзьями, никого не удивило - фронтовое братство и так далее. Но то, что он увидел, фронтовое братство вряд ли предполагало.

Русые с проседью волосы, разметавшиеся по подушке, сплетённые пальцы, судорожно сжимающиеся при каждом движении, полузакрытые глаза, закушенные губы, хриплое прерывистое дыхание... Это было кошмарно, отвратительно, неправильно, неэтично, неэстетично, в конце концов. Это было... возбуждающе. Очень. Он не мог отвести взгляда от открывшегося ему зрелища. Стон - боли? наслаждения? Выражение лица Профессора зелий - сосредоточенное? отсутствующее? вдохновенное?

Усилием воли он заставил себя вернуться на кухню, дезаппарировать, и - уже дома - собраться с мыслями. Да, он знал, что это возможно, что такое бывает. Но вот так, внезапно понять и прочувствовать - гораздо больше, чем абстрактно знать. Образы и вариации на тему увиденного не оставляли его, пока мозаика наконец не сложилась в чёткую и ясную картину с другими - совсем другими - персонажами.

"Любовь, - говорил Дамблдор, когда Гарри ещё слушал его. - Любовь - сила, которую не приемлет зло в любом виде. Это наше самое главное оружие".

"Так что я просто борюсь со злом в себе", - усмехнулся Гарри. От вина он чувствовал лёгкий шум в голове, но, несмотря на это, а может, и благодаря этому то, что казалось таким сложным несколько минут назад, внезапно стало до изумления простым.

Он открыл дверь комнаты Сириуса и шагнул внутрь.

***