Блондин прижимается спиной к березе, джинсы у него полуспущены, волосы встрепаны, пальцы отчаянно впиваются в кору.

Гарри стоит перед ним на коленях и работает ртом: Сириус видит черноволосый затылок крестника и загорелые ладони, покоящиеся на молочных бедрах. Драко стонет, запрокинув к небу лицо, вжимаясь затылком в ствол; глаза его закрыты, черты искажены наслаждением.

- Ох, Мерлин… Быстрее, Гарри… Сильнее… да… ОхчтобтебяМерлинвзадницу, срань господня!

Пахнет юными разгоряченными телами, жарой, травой и цветами, дымком от костра, и поверх всего наплывает дразнящий аромат жареного мяса.

Сириус тихо отступает в кусты. Он бежит в сторону трех скал, бежит неутомимо, как зверь. Сильный. Свободный.

Одинокий.

* * *

Любимым цветом Блэков был синий, и дом был отделан в синих тонах.

Если правда, что синий – цвет одиночества, то это была либо карма, либо чье-то проклятие.

Блэки теряли супругов или умирали сами – в расцвете лет, а оставшийся в живых супруг вековал в одиночестве в этом родовом гнезде, похожем на стеклянный саркофаг. Здесь урожденные Блэки и принявшие фамилию Блэк жили, словно глубоководные рыбы в толще океана – не любящие свет и солнце, вялые, мрачные, с холодной кровью.

После смерти мужа мать Сириуса поспешила сменить обстановку, пытаясь избавиться от рока. Но ее зеленые шторы, зеленый ковер, зеленый штоф кресел и травянистые покрывала, подобранные в цвет глаз, сделали дом похожим на болото.

Из благородно-зловещего дом на Гриммаулд Плейс стал занудно-унылым. Он год из года приходил в упадок; в нем развелась куча паразитов, не выводимых никакими заклятьями и превративших мебель в старую рухлядь, а по углам вместо паутины прижилась серая тоска.

Гарри, получив дом в наследство, распорядился разумно: вымел все в подвал, из прежних вещей оставив лишь гобелен с древнейшей и благороднейшей фамилией Блэков – имя Сириуса вновь сияло там золотом рядом с братом, Регулусом Блэком.

Вернувшийся Сириус попросил перенести вещи в хранилища Аврорского отдела. Выбросить прошлое рука не поднималась, но видеть его Сириус не хотел.

Этот дом был прежним – саркофагом, болотом, дном моря, и сверху на Сириуса давил многотонный столб воды.

Никуда он не исчез, только затаился, все время был рядом, скалился за белой штукатуркой, за легкими занавесками вместо зеленых портьер, за летне-осенними пейзажами вместо отрубленных голов эльфов.

На месте матери Сириуса теперь висели портреты Джеймса и Лили, писанные с фотографии и неподвижные, но Сириус до сих пор слышал тут ее призрачный смех и грязные ругательства – легким эхом, тонким, на грани слышимости, звоном в ушах.

Темная магия никуда не ушла; она отступила, укрывшись в стенах, спасовав перед силой Гарри и его светом…

Но она ждала. Терпеливая, голодная, грозная - она ждала прихода одиночества.

В гостиной уютно бормотал телевизор – широкоэкранный, класса «малый домашний кинотеатр». На диване с удобством устроился Гаррин сожитель, поджавший под себя одну ногу, беспечно помахивающий другой.

Он щелкал фисташки и смотрел дневной сериал. Когда Сириус вошел, он чуть не уронил на пол тарелку.

- Что с телевизором в спальне? – интересуется Сириус. – Не работает?

- Работает, просто здесь стекло шире, - тихо говорит Драко. – Я сейчас уйду.

Он берет со столика разорванный пакетик, кладет его на тарелку и сует ноги в шлепанцы.

- Постой, никто ж тебя не выгоняет, - Сириус успокаивающе поднимает руки. – Мы с тобой и не разговариваем… Странно как-то…

Драко пожимает плечами.

- Ты садись. Не убегай, - говорит Сириус и сам усаживается.

Драко, помедлив, садится на диван, колени сжаты, в руках тарелка, в глазах застыли тоска и удивление.

Серые глаза, Малфоевские. У Нарциссы они были голубыми.

- Ну, как учеба? Нравится тебе? – спрашивает Сириус.

- Нормально, - подозрительно покладисто соглашается Малфой.

- Эээ… а отец как?

- Нормально.

Сириус думает, о чем бы еще ему спросить. Но темы исчерпаны – если только не интересоваться их интимной жизнью с Гарри.

- Он работает?

- Да.

- А про меня говорит что-нибудь?

- Папа? Нет…

И то радость.

- Мы с ним общались немного… В молодости. Я еще в Поместье с кузинами ездил – торопились твоему дедушке их показать, он тогда болел сильно. Все думали, что Люциус Беллу выберет, шикарная она была в молодости, femme fatal, как в кино черно-белом, а он твою маму выбрал. Цисса робкая всегда была…

Договорить Сириус не успевает. Блюдце падает из рук Драко, задевая его коленку, подскакивает на полу… Слышен звон.

«Посуда - к счастью. Бьется к счастью», - думает абсурдно Сириус, вскакивая и в один миг пересекая пространство между ними.

- Драко, все в порядке? Мерлин мой, Драко, ну, прости старого идиота! Ну, не плачь, а? Посмотри на меня!

- Нет… все… я… со мной все, - отвечает Драко.

Он стоит на коленях, пытается собрать руками орешки вперемешку с осколками…

- Перестань, ради бога, перестань! – раздраженно кричит Сириус. – Я сам! Дай! Сядь на диван, наконец!

Усадив Драко, он уничтожает мусор заклинанием, косится с тревогой на племянника.

- Ты в порядке?

- Да.

- Извини.

- Да не за что.

- А… ты не хочешь сходить на экскурсию по дому? Я много чего могу рассказать. Ну, из старины.

Перед портретом Пиния Нигеллуса, единственном, пощаженным Гарри, Сириус болтает, стараясь не обращать внимания на поникшие плечи и судорожные, тщательно сдерживаемые вздохи:

- …вот такой это дом, два поколения подряд искали чертов тайный ход, но никто так и не нашел, а Пиний Нигеллус заявлял, что, значит, никто не достоин. Вредный был старикашка, его даже сам Дамблдор просил, но он замкнулся в демонстративном молчании.

Драко улыбается, поднимая голову. Глаза у него все еще лихорадочно блестят, но выражение лица уже спокойное. Молодец; хорошо отец его учил.

- И вам он тоже не сказал?

- Нет, я самая наипаршивейшая овца в стаде, - ухмыляется Сириус. – То есть, когда я вернулся, старикан было сильно обрадовался, но только в первые пять минут. Так что никакие семейные тайны мне не обломились. Может, с тобой он поговорит? Ты ведь тоже Блэк.

- Я - Малфой, - неуверенно говорит Драко.

Тут он, наверное, прав. У него не яркие блэковские глаза и совсем не яркая внешность. Он бледный и худой, весь какой-то бесцветный.

У него выбеленные волосы, светлые-светлые глаза, снежная кожа. Хотя нельзя отрицать: когда свет падает под определенным углом, Драко почти красив.

Сириус улыбается:

- Слушай, парень, не хочу тебя огорчать, но пока ты живешь в этом доме, ты – Блэк. Блэковскую кровь эта дрянь за сто ярдов чует. Пошли, познакомишься со своим наследием.

Из наследия мало что осталось: Гарри все повывел, но это сейчас совершенно неважно.

- Здесь дедушка хранил талисман-сторож: он откусывал вору пальцы. Один раз эльф прибирался в комоде, и этот крокодил откусил ему три пальца, средний, указательный и безымянный.

Драко смеется. Сириус говорит сердито:

- Думаешь, это смешно? Видит Мерлин, я никогда не любил эльфов, и сейчас не люблю, но они ведь тоже живые. Не куклы какие-нибудь.

Драко смущенно замолкает.

- Вот за это и не люблю древние роды. Сначала животных мучают, а потом - людей. Магглов, магов… им без разницы.

Младший Малфой говорит:

- А у вас еще галерея в коридоре была из отрубленных голов эльфов. Я ее всегда боялся.

- Может, ты и мать мою помнишь? – спрашивает Сириус.

- Угу. Мы два раза в месяц ездили сюда в гости. Миссис Блэк давала мне тянучки, твердые, как камень. Когда они таяли во рту, зубы склеивались похуже, чем от заклинания.

Драко искоса смотрит на анимага; должно быть, не знает, как отреагирует тот на отсутствие горячей приязни к покойной миссис Блэк.

Сириус дергает уголком рта:

- Так они старые, наверно, были. Десятилетней давности. Узнаю свою maman…

После возвращения Сириуса не тянет в воздух. У него агорафобия – страх перед открытым небом. Он боится зависать под облаками и рассекать на мотоцикле бескрайний голубой океан.

Но показать мотоцикл племяннику все равно приятно. У них, в Малфой Мэноре, такого точно не было.

Мотоцикл дремлет, словно сильный хищник: Сириус ласково дотрагивается до руля, ведя ладонью по хромированным обводам. Сириус хочет заговорить с машиной, но вместо этого перекидывает ногу через седло, смотрит на племянника:

- Хочешь покататься? Садись!

Искра здесь магическая - даже если аккумулятор сел, а он сел, конечно же, - мотоцикл заведется.

Они долго петляют по лондонским улицам, прежде чем вырваться на открытый простор.

А затем… ветер в лицо, застывшая намертво на последнем делении стрелка спидометра, резкие повороты, когда колени почти чиркают по асфальту, вцепившиеся в тело до потери дыхания чужие руки…

- Все, все… - Сириус останавливается у обочины, смеется от ощущения пальцев, крючьями вцепившихся в его живот. – Ты в порядке? А? Племянничек?

Глаза у Драко сейчас большие-большие, в них отражается Сириус, небо за его спиной; они словно вобрали в себя весь огромный мир.

Рот жадно приоткрыт, дышит племянник часто-часто. Сириус спрашивает еще раз:

- Ты как?

- Здорово, - говорит Драко. – Вы научите меня так водить?

Возвращаются они куда медленнее. Возле дома Драко спрыгивает и, прежде чем войти, спрашивает у Сириуса:

- А почему у вас все время свет горит? Я, как ни прихожу, – он всегда…

Сириус снимает перчатки, хмурясь, крутит их в руке.

- Я слишком долго был там, где темно, - говорит он. – И не хочу оказаться там снова.

Через два дня в оборудованном Гарри подземном гараже рядом с серебристым (под цвет глаз, что ли, выбран?) «Рено» появляется новенький «Харлей Дэвидсон», а Драко уже умеет трогаться с места и криво и недолго ехать по трассе.

* * *

Драко избалован и наивен до крайности. Например, он воспринимает все поступки Гарри, как должное, считает покупки, независимо от их цены, чем-то само собой разумеющимся, за ужином и за обедом спокойно дерзит крестнику и ведет себя порой, как избалованный родителями ребенок.

Возможно, он не знает, что таким, как он, красная цена на плешке 50 фунтов за час и 200 – за ночь.

Его траты выходят далеко за пределы 18000 фунтов в месяц.

Как подозревает Сириус, больше половины этой суммы Драко носит отцу.

Гарри воспринимает все это спокойно – и наглость, и капризы, и постоянную денежную «дойку». Лишь у Сириуса сжимается в груди – он понимает, что никаких поводьев, управляющих Гарри, на самом деле нет. Гарри просто идет своим путем, и тем, кому оказалось с ним по дороге, всего-навсего повезло.

Племянник – дурак, если верит, что он новая Золушка.

Племянник вообще идиот.

«Это что, ревность?» - спрашивает себя Сириус.

Должно быть, да. В глубине души у Сириуса шевелятся змеиные клубки подавляемой злости.

Впрочем, Гарри действительно заботится о Драко. Не только помогает материально, но и уделяет внимание, тратит время, старается сделать приятное.

По выходным они непременно куда-нибудь выбираются, причем не в мир магических развлечений, где Драко, в общем-то, делать нечего, а просто в маггловский Лондон.

Они сходили на пьесу Шекспира, побывали в опере, полюбовались на изящные прыжки маггловских балетных танцоров, а нынче возвращаются с премьеры маггловского блокбастера.

Начало сентября, с деревьев постепенно облетают листья, но солнечная погода, как ни странно, еще держится. Небывалая ситуация для Великобритании: старики, мрачно хмурясь, предрекают грядущие в скором времени бедствия и катаклизмы, начиная с относительно безобидного затопления Англии в результате всемирного потопа и заканчивая наступлением на всей Земле ледникового периода.

Первое Сириуса не пугает – если что, они переберутся в Египет к Рему. Точнее, к Рему и Тонкс: с каких сторон ни посмотри, всё близкие люди.

А пока Сириус, Гарри и Драко тихо бредут с остановки, никуда особенно не торопясь. Они не аппарируют и даже не берут такси, доезжают до своего района на обычном автобусе. Хотя для кое-кого - для Сириуса конкретно - и муниципальный общественный транспорт экзотика.

Гарри пинает носками ботинок листья, попадающиеся ему на пути, Драко методично доедает шоколадку, которую он почему-то не доел в кинотеатре, а Сириус смотрит на простых лондонцев и думает, что, в общем-то, все хорошо. И вечер прошел замечательно, и в мире все здорово, и вообще - все прекрасно.

- А этот… Шон… - говорит Гарри. – Здорово он зафигачил. Я бы не рискнул – в реале-то…

- Спецэффекты, - фыркает Драко. – В реале и он бы не рискнул.

Сириус улыбается и думает, что этому Шону не довелось сидеть в Азкабане. Побег из Азкабана в сто раз офигеннее, чем побег из какой-то маггловской тюрьмы на скале посредине моря.

За два поворота до дома Гарри от них отделяется, кинув:

- Я мигом. За сигаретами, - и скрывается за углом, где стоит табачный киоск.

Драко с Сириусом останавливаются, блондин задумчиво скручивает фольгу, скатывает ее в твердый шарик и катает между ладонями.

- Хорошо вечером, - говорит Сириус. – Духота спала…

- Угу, - соглашается Драко.

Бог весть, о чем он думает. Точно не о кино.

Весь сеанс они просидели с Гарри на одном диванчике, обнимаясь, как маггловские парочки, чем вызвали довольно хамские комментарии от группы подростков. Сириус напрягся, Драко обернулся к стае тинейджеров, но Гарри никак не отреагировал, увлеченный виртуозным убийством охранника на экране.

Но обнимались они и правда забавно.

Сириус прислоняется к стене, занятый увлекательнейшим делом – вытаскиванием подушечки Орбита из смятой пачки, вскрытой не слишком удачно. Это его и подводит.

Он не узнает группу подростков из кинотеатра, чей путь, казалось, лежит мимо. В следующую секунду их окружают, отделяя друг от друга, шестеро гопников: распахнутые кожаные жилетки, открывающие синие татуировки на теле, металлические заклепки, бритые черепа и цепи с кулонами в виде дьявольских морд – это еще ничего, ничего страшного… Светят фонари, прохожие спешат по своим делам, полицейский пост через три перекрестка, а палочка спокойно висит за поясом.

- Дядя, уйди… - хрипло говорит бритоголовый - вроде, вожак.

- Ребята, - начинает Сириус, надеясь договориться – сам общался с такими, больше понту, чем дел. Главное не показать слабину, и можно разойтись на угрозах.

И тут шпана достает кастеты, и Сириус понимает, что это не просто шпана, а мелочь из движения за чистоту города, избивающая негров, арабов, евреев и прочих лиц неанглосаксонской внешности, голубых они бьют так, заодно. Зрачки у них расширены от ударной дозы дури, мозги, если были, отправились погулять. Мелкие хищники уже накручены. Им хочется видеть боль, хочется сеять ужас и страх.

Они могут убить, могут порезать, могут просто попинать, сломать пару ребер и отпустить – Сириус не знает, чего от них ожидать.

И прохожие помочь не успеют, одно движение - и блестящее лезвие войдет в живот, словно нож в масло, а если прицелятся чуть повыше, не поможет даже колдомедицина.

Он дергает палочку, но та некстати запуталась в поясе брюк; кастет пробным движением вспарывает футболку, Драко рядом кричит:

- Что вы де… - ему запрокидывают голову, тянут за волосы, чиркают по горлу - пока играючи, на белой коже проступают ярко-алые бусины крови.

Сириус тащит чертову палочку, ткань трещит, но не поддается, главарь, решив, что у жертвы при себе оружие, хрипит:

- С-сука! – бьет кастетом наотмашь, и лишь звериная реакция позволяет Сириусу уклониться. Лезвие со звоном ударяется о стену.

- Эй!

Гарри, о, наконец-то это Гарри!

Он стоит на углу, а прохожие только сейчас начинают беспокойно оглядываться – неужели так мало времени прошло с начала этого ада? Сириус наконец-то вытаскивает палочку.

- Не надо, крестный! Убери, – Сириус замирает в недоумении. Он уже готов бросаться круциатусами, и ему плевать, что это Непростительные, его сейчас чуть не порезали, а может, чуть не убили – что, черт побери, делает Гарри?

- Еще педик явился, - вожак бритоголовых шагает к крестнику, стоящему совершенно спокойно, не дергаясь, без палочки наизготовку.

Теперь можно толкнуть двух гнид по бокам, схватить Драко в охапку и аппарировать. А ведь забавно, Сириусу и в голову не пришло аппарировать одному, без Малфоя.

Укуренный бандит приближается к Гарри, а тот не делает ни единого движения. Сириус надеется, что крестник знает, что творит. И все же он еле сдерживает вопль: «Вытащи палочку, идиот!!!», балансируя на грани готового сорваться Ступефая.

- Сколько педиков-то развелось, - тянет вожак, останавливаясь напротив Гарри. Жертва слишком спокойна, гопника это настораживает. Ему нужно накрутить себя.

Сириус закусывает губу, пальцы белеют, сжимаясь вокруг палочки.

- Советую тебе пойти домой, снять это барахло и навсегда выкинуть дурные идеи из дурной башки, - тихо произносит Гарри.

- Чё? – От неожиданности главарь даже теряется и оборачивается к своим. – Вы слышали, чё это козел сказал?

Прохожие оббегают место разборки, на ходу тыкая пальцами в светящиеся трубки – вызывают полицию.

- Кончайте их, - главарь указывает бритоголовым на Сириуса и Драко, но тут Гарри одним неуловимым движением хватает его, притягивает к себе и отталкивает – все это за три секунды.

Слышится хруст, как будто сломалась под ногой сухая ветка, в переулке взметывается сверлящий дикий вой, вожак корчится на асфальте, прижимая руку к груди, рядом валяется осиротелый кастет.

Гарри поворачивается к замершей на месте компании и идет к ним; идет так целеустремленно, что шакалье невольно расступается.

Совсем близко воют сирены - подъезжает полиция, Гарри кидает растерявшимся от быстрой смены событий бритоголовым:

- Берите свою падаль, и чтобы я вас здесь не видел, - и спрашивает Сириуса: - Вы как?

Сириус пожимает плечами, глядя на то, как убегающие согнутые фигуры подхватывают своего вожака с двух сторон и скрываются с ним в ближайшем переулке.

- Мы? Охрененно просто. Может, пойдем?

Любопытствующие магглы глазеют на место событий, Гарри достает палочку и накладывает на них троих заклятие отвлечения. Сложная штука – во-первых, его тяжело «держать» даже на неодушевленных предметах, не говоря о живых людях, во-вторых, работает оно в тонкой сфере – ультразвук, чары отпугивания. Что-то вроде.

Магглы сами отшатываются в стороны, расступаясь перед тремя волшебниками, и уход получается чистым – без неизбежной шумихи при аппарации, без стирания памяти, без нарушения Министерских правил.

- Здорово! – восхищенно говорит Драко. – Как ты его! Этому в Аврорском отделе учат?

- Ну да, - равнодушно отвечает крестник. – Только на практике не применишь, у нас заклинания, в основном, используются.

- И зачем сейчас было рисковать? – сердито спрашивает Сириус. – Понимаю, тебе руки повыламывать захотелось, ну а если бы Драко пострадал?

- Не волнуйся, крестный. Все под контролем, - пожимает плечами Гарри, вытаскивая пачку сигарет.

Он щелкает зажигалкой, закуривая на ходу, не обращая внимания на восторженный взгляд Драко.

Джеймс Бонд хренов.

- Подумать только! – взрывается Сириус. – Аврор Поттер – супергерой! Нужно было всего лишь Ступефай и Обливиате на этих магглов – а ты что тут устроил?

- Класс! – сероглазый потомственный маг, похоже, относится к случившемуся совершенно иначе. Наверное, его впечатлило ломание рук. – А убить ты его так мог?

Крестник хмурится:

- Ты учишь меня, как мне работать? Сириус, я знаю, что делаю! Каждое применение заклинаний против магглов фиксируется в личном деле! Мне нужна эта черная метка? Из-за уличного хулиганья? Да им руки-ноги вырывать надо, а ты жалеешь. Драко, царапина болит?

- Не-а, - Драко крутит головой, проверяя. - Жжет немного. А так ничего. Гарри, а ты меня так научишь?

Гарри прижимает его к себе, взъерошивая тонкие светлые волосы.

- Если будет время, Драко.

До дома Сириус и Гарри доходят, злясь друг на друга.

Сириус мрачен и угрюм. Гарри накладывает лечащее заклинание на вертящегося Драко («Да посиди ты хоть полминуты! Перевозбудился, что ли?»), и Сириус глядит на молодых людей, скривив губы. Он пытается вычислить, сколько увиденного им сегодня насилия было спровоцировано удовольствием, а сколько – обусловлено необходимостью. Но Драко такие вопросы не занимают. Он смотрит на аврора с обожанием подростка, впервые встретившего своего кумира - капитана квиддичной сборной Англии.

- Раз – и сломалась! Я даже заметить не успел… А это тяжело?

Сириус кривится, еле сдерживая злобу.

Идиот. Его чуть не порезали, а он тут восхищается.

Ну, конечно, он думает, что с ним ничего плохого случиться не могло – молодые идиоты не верят в свою смерть. Сириус чувствует себя бесконечно старым; его раздражает все в этих двоих.

Он поднимается со стула и бросает:

- Вы как хотите, а я - спать.