Во сне он видит серое небо без единого проблеска голубизны. Серое небо в Англии не редкость, но Сириус уверен, что это – не Англия. До самого горизонта расстилается лесостепь с высокой, унылой, давно высохшей и пожелтевшей травой, перемежаемой редкими деревьями, торчащими одиноко, словно палец, уставленный в небо.

Деревья – сосны, конечно; лишь эти унылые представители флоры выглядят вечно ободранными и неряшливыми, будто с ними позабавился гигантский щенок: потаскал в зубах, выдрал ветви, проредил иголки и бросил.

Под ногами Сириус видит дорогу – две узкие полоски, укатанные неизвестно чьими колесами, трава между ними смотрится небритой щетиной на лице земли. Бледном лице с сухой кожей; почва тут неплодородная, серо-коричневая, вся из мелких камешков и пыли.

И все вместе – и эта твердая земля; и пожухшие стебли, трущиеся друг о друга под дуновением ветра с сухим мертвенным шелестом; и дорога, ведущая неведомо куда, а, главное, небо, закрывшее от земли свой лик, отвернувшееся, задернувшее плотную серую завесу, - производит такое унылое впечатление, что Сириус просыпается в слезах.

Что, дементор побери, это было…

Он встает и спускается в гостиную через камин.

Дом тихо и недобро смотрит на него из темных углов.

- Люмос, - зажигается бледно-призрачный свет хрустальных шаров. – Алохомора, - в баре коллекция бутылок.

Гарри держит здесь выпивку для особых гостей. За стеклом искрится белое, лимонно-желтое, розовое, рубиновое. Сириус выбирает мягкое, золотое.

Коньяк разбегается по телу ручейками живого огня, распространяет тепло и прогоняет дрожь. Плакать больше не хочется, становится даже хорошо.

Часы тикают «блэк-блэк-блэк», стрелки на бледно-сером циферблате показывают 2 и 4. Сириус глубоко вздыхает, откинувшись на спинку дивана.

Влажная пижама неприятно липнет к телу.

Дурацкий сон. Дурацкое небо, дурацкая дорога…

Дурацкий Сириус Блэк, плачущий из-за какого-то сна.

Или не из-за сна? Из-за огромного, бескрайнего, кошмарного одиночества?

- Ты же видишься с отцом, Драко?

Племянник глядит настороженно, но быстро отводит взгляд, уставившись к себе в тарелку. За этот месяц их отношения претерпели изрядные изменения: раздражение, которое Сириус поначалу испытывал от присутствия в доме Малфоя, постепенно сошло на нет. Оно изредка появляется, когда они собираются втроем, - срабатывает «свекровский инстинкт», наверное, ведь Гарри Сириусу после смерти Джеймса и Лили почти как сын.

Но и Драко Сириусу не чужой, - единственный сын умершей сестры, и Сириус чувствует себя обязанным заботиться о нем. Они разговаривают, проводят вместе время, Сириус рассказывает о Люциусе и Нарциссе – какими он их помнит по школе, рассказывает про Мародеров, и Драко смеется от историй о вендетте: четверка гриффиндорцев против Северуса Снейпа.

Снивелли нынче вкушает заслуженный отдых: живет на покое где-то в пригороде; говорят, растолстел, окучиваемый местными разведенками и вдовушками. Почтенные матроны угощают его пирогами, пытаясь сразить холостяка своими кулинарными шедеврами, а он ест, но жениться не спешит.

Снивелли всегда был редкостным гадом и приспособленцем.

После всех заходов Сириуса Драко раскрывается, позволяя заглянуть в свои глубины. И внутри он оказывается белым, как цветок лилии, - не потому, что он добрый там или хороший, - он просто свежий. Незамутненный житейским морем жизни, чистый, словно утренняя роса на траве, и наивный.

Судьба до сих пор была к нему щедра: он молод, здоров, красив, - ну, на чей-то вкус красив, - а был еще и богат. И последние два сюрприза, войну и разорение, он воспринимает не как катастрофу, а лишь как досадные случайности.

Гарри Поттер – всего лишь удобная ступенька для восхождения из ямы, где очутились чистокровные лишенцы, к прежним вершинам. Здесь нет и не было личных мотивов.

Сириус не знает, верно ли то же самое для крестника: мог ли на месте Драко быть любой другой симпатичный лишенец. Может быть, и мог бы.

А может быть, и нет.

Крестник принадлежит к людям, рядом с которыми можно прожить годы, и так и не узнать ничего о том, что он думает.

Похоже, это качество заставляет других людей его уважать и побаиваться. Драко это тоже, очевидно, нравится.

Ему нравится то, что Гарри постоянно кому-то нужен; он весь в делах, к нему вечно кто-то приходит, люди идут за советом, за помощью, за поддержкой. С ним не спорят – изредка это делает Гермиона, Гарри слушает ее; не перебивая, но ничего не отвечает. Трудно сказать, влияет на него кто-нибудь или нет.

Восторженность Драко растет на глазах, а уж после случая с бритоголовыми гопниками она переходит едва ли не в преклонение.

В доме Блэков племянник прижился удивительно легко, так, словно всю жизнь здесь жил: завел себе любимые местечки, личную мебель...

«Словно территорию везде пометил», - сердито думает Сириус.

Он понимает, что просто и некрасиво завидует: дом принял Драко, но не принял прямого наследника Блэков.

Сириусу нет места в этом доме, нет места в своем роду, из которого его давным-давно вычеркнули, словно паршивую овцу, нет места в жизни, где он окружен тенями и страхами, и нет места рядом с Гарри – крестник абсолютно, совершенно самодостаточен. Кто такой Сириус, ЧТО он?

Он вакуум.

Он то, что не существует.

Живое олицетворение того, что происходит с тем, кто падает за Завесу.

Живой мертвец.

Есть ли хоть один человек, которому он был бы нужен?

- Он все там же живет? – спрашивает Сириус у племянника.

- А вам зачем? – Драко напрягается. Не нравится ему этот разговор.

- Да ни за чем, - отвечает Сириус, - ты его пригласи к нам на обед. Завтра, допустим. Ну да, завтра. Посмотрит, как ты здесь живешь. Он же после ремонта дом не видел.

Племянник задумывается, но после настоятельных уговоров передать приглашение соглашается.

Дальше день тянется очень медленно, ползет к вечеру, словно инвалид на костылях. Сириус успевает сбегать и в заповедник, погонять там кроликов в анимагической форме, и поноситься на мотоцикле по загородной трассе, и походить по городу пешком. Ближе к вечеру он усаживается в библиотеке, берет перо и пергамент и пытается составить план разговора.

Мысли, как блохи, расскакались в разные стороны; на пергаменте к исходу первого часа появляются чернильные пятна и три осмысленных предложения. Сириус морщит лоб, щекочет кончиком пера шею и подбородок, насвистывает привязавшийся мотивчик, но капризное вдохновение не собирается просыпаться.

И появившегося в камине молодого человека Сириус встречает едва ли не с облегчением – он с любопытством рассматривает светловолосого паренька, пытаясь вспомнить, где же он его видел. Почему-то паренек тесно связан в памяти с фамилией Уизли.

- Здравствуйте, я - Колин. Колин Криви, - бормочет он.

Точно. Недавно Джордж просил Гарри пристроить Криви в какое-то место… Не в Министерство, куда-то еще.

- Привет, Колин, - говорит Сириус. – А тебе точно нужен я?

- Да. Я из «Министерского думосбора», по поводу вашего интервью…

- А, Мэтью Фоксетт, - перебивает Сириус. – Мистер «Я одеваюсь очень просто». Да-да, я его помню… Забавный тип. Гхм. Простите. Что там с моим интервью?

Слегка испуганный Колин теряется и начинает стрекотать, смешивая все в одну кучу:

- Понимаете, Мэтью… то есть мистер Фоксетт сказал, что его нужно переделать… Там немного «не формат», но я сам все исправлю… Я хотел бы спросить у вас по поводу разрешения. Если я приеду в этом месяце и привезу вам новый вариант – вы не будете возражать?

Сириус великодушно махает рукой.

- Да конечно. Переделывайте, как хотите. Я не возражаю.

- И когда мы сможем с вами встретиться?

- Да ну это к дементору. Пишите, что хотите – я ж сказал, что согласен.

В предыдущем варианте интервью, просмотренном по диагонали, была обычная лажа для домохозяек и убогих разумом - высшие голоса, приказывающие вернуться к жизни, свидания с умершими, блуждающие огни, черная пустота. Спиритизм со спецэффектами.

Сириус подозревал, что настоящая правда никому не нужна.

Ничего там не происходило, вот в этом-то и суть.

Совершенно ничего.

Происходить что-то начало, только когда его вытащили оттуда - был там, очутился здесь; на полу валялось тело Альбуса Дамблдора, а бледный, ни кровинки в лице крестник подносил к губам Сириуса укрепляющее зелье. В первые минуты Гарри не понял, что профессор Дамблдор мертв.

Сердце старика не выдержало напряжения; колдомедики написали соответствующее заключение, общество погоревало, и дело закрыли. А на совести Сириуса лежали теперь три смерти.

Джеймс.

Лили.

Альбус Дамблдор.

- Может, вам отправить новый вариант совой? – спрашивает Криви.

- Не надо! - рявкает Сириус. – Отстаньте от меня с этой глупой историей! Без меня наврать не способны?

Он просыпается очень рано. Семь утра, поспать бы еще, но он вертится в кровати и заснуть не может.

Как отреагирует Люциус? Что он скажет?

Может, ему вообще не нужны долговременные однополые отношения?

Сириус тратит 3 часа, чтобы составить заказ на ресторанную кухню. Он долго рассматривает себя в зеркале.

Слоняется по дому. Смотрит в окно.

Господи, как на первое свидание девушку пригласил.

Сириус успокаивает себя двойной дозой огневиски и тщательно зажевывает запах кофейными зернышками, а затем опрыскивает рот Гарриным дезодорантом.

В конце концов, он занимает пост у окна и тоскливо смотрит на пустую площадь перед домом.

Когда серебристый «Рено» с тонированными стеклами выруливает из-за угла, Сириус опрометью кидается в столовую, садится во главе стола, глядит прямо перед собой, пытаясь казаться невозмутимо-надменным. Это выражение так хорошо получается у Люциуса.

Двигатель затихает, хлопает дверь, в коридоре раздаются шаги. Мимо.

На кухне слышна возня, Сириус вслушивается, и настроение у него с каждой секундой падает.

В конец концов, он отшвыривает салфетку и идет в кухню. Там сидит только Драко с корейским салатом и бутербродом.

- Что, отец не пришел? – спрашивает грубо Сириус.

Племянник виновато качает головой:

- Он не придет. Сказал передать вам: «Мы слишком стары для таких игр».

* * *

После неудачной затеи с Малфоем Сириус больше не пытается наладить свою личную жизнь.

Зато Гарри вдруг взял и затеял развод. Распавшееся два года назад семейство Поттеров до сих пор ничуть не смущало официальное существование их союза, а тут им резко загорелось.

Имущество они поделили давным-давно и без всяких ссор, и из каких соображений они разводятся сейчас, Сириусу не очень понятно.

Разве что кто-то из них нашел себе новую любовь, с которой собирается узаконить отношения.

Сириус не знает, что вообразил себе Драко, но он как-то сильно повеселел. В последние две недели после этой сногсшибательной новости порхает по дому, как мотылек, и разве что не светится от счастья, совсем отдалившись от Сириуса.

Ну да, на что ему теперь старый богомол, - накручивает себя Сириус. Ему не нравится суматоха, создаваемая молодежью в доме, не нравится то, что в гостиной у них постоянно толкутся знакомые и незнакомые лица, не нравится эта непрерывная праздничная круговерть.

Министерцы и другие важные персоны, известные по первым полосам «Пророка» и «Министерского думосбора», шастают теперь в дом в два раза чаще обычного.

Это достает. Это нервирует. Это…

Крестник после обеда жужжит и жужжит с чужими людьми; втроем они теперь проводят время очень редко.

Сегодня должен Dryoptris зацвести, не иначе. [* - папоротник] Крестник смотрит с ними телевизор!

В маггловском ящике говорят о терактах исламских экстремистов.

Гарри сидит на диване, расслабленный, на коленях у него тарелочка с орешками, рубашка расстегнута, а к плечу кошкой жмется жмурящийся Драко, скинувший обувь и забравшийся на диван с ногами.

Сириус, отрываясь от экрана, глядит на них потрясенно. Они что, не слышат? Не видят это? Дома, разрушенные взрывом, сообщения о количестве жертв, рассказы о «Талибан»…

Но Гарри совершенно спокоен.

И Сириус окликает крестника:

- Гарри!

- Да, крестный? – отзывается тот.

Драко возит головой по его плечу, устраиваясь поудобнее, и Гарри прижимает его к себе.

- Нет, ничего.

Сириус выходит, он не может оставаться с ними здесь, ему хочется орать: «Как вы можете? Вы оглохли и ослепли?», – и слышит за дверью мурлыкающий голос:

- Гааарри…

- Не сейчас, Драко; Сириус вернется…

- Мы быстро… Ну давай.

Сириус прижимает ладонь ко лбу. Он не знает, уйти ли ему, или ждать под дверью, и тут раздается стук.

Стучат в дверь – значит, пришел кто-то чужой. Для близких открыта каминная сеть. Сириус идет открывать – и в удивлении замирает.

На пороге их дома стоит Пенелопа Уизли, жена Персиваля Уизли, вторая дама Министерства.

- Добрый день. Мистер Поттер дома? – спрашивает она нерешительно.

- Сейчас, - бормочет Сириус. - Секундочку. Проходите. Я сейчас его позову.

Он успевает влететь в гостиную прежде Пенелопы и корчит крестнику зверские рожи, говоря громко, на весь дом:

- Гарри, к тебе гостья. Миссис Персиваль Уизли.

Гарри ссаживает Драко с колен, спешно застегивая рубашку, пытаясь заставить волосы улечься. Драко деликатно исчезает, уходя через камин, но видок у мистера Поттера все равно не очень.

Миссис Уизли останавливается у порога:

- Мистер Поттер… Простите, я не предупредила.

- Что вы, что вы, - улыбается Гарри. – Я счастлив вас здесь видеть.

Сириус, изнывая от любопытства, шатается по комнатам. Что жене человека находящегося с Гарри в разных лагерях, нужно от крестника?

Персиваль Уизли – замминистра, правая рука Руфуса Скримджоера. Министр и Гарри недолюбливают друг друга…

Если Пенелопа Уизли пришла сюда, это значит…

Но крестник не спешит раскрывать свои карты. На все вопросы он только загадочно улыбается:

- Скоро все определится… Рано еще говорить.

Сириус молча обижается.

Крестник теперь закрытый, как комната в хранилище банка Гриннготс. Они давно не понимают друг друга.

Как-то в субботу Гарри возвращается после обеда вместе с Гермионой – оба тихо сияющие и довольные, в пакете у них с собой бутылка вина. Вино недорогое, но сам факт того, что они его купили, сильно удивляет. Гермиона вообще не пьет, на праздничных застольях она может пригубить за компанию и не больше.

Ну а сегодня-то что за праздник?

Сириус с недавних пор зарекся о чем-то у Гарри спрашивать: он, может, и бесполезный член общества, зато гордый. Поэтому он любопытствует, но молчит.

А вот Драко, спустившийся из спальни уже к половине бутылки, комплексами не страдает. Он весело осведомляется:

- Что отмечаем?

- Развод, - отвечает Гермиона.

- Уже?! – не сдерживается Сириус.

На лице Драко расплывается улыбка, которую он тут же гасит, опуская взгляд к своей тарелке. Но улыбка все равно проглядывает в каждой черточке, ее невозможно скрыть.

- Так быстро… - говорит Сириус, вычисляя срок подачи заявления.

Они подали его чуть больше двух недель назад, а до развода должен пройти месяц.

- Мы договорились, - объясняет Гермиона. – Что уж змею за хвост тянуть… Давно все решено.

Сириус качает головой, не зная, как относиться к этой новости.

- Ну, поднимем, - теперь уже официально бывшая жена крестника берет бокал с вином. – За свободу!

Молодежь смеется, фужеры соприкасаются, хрусталь звенит, пуская лучики в солнечных лучах. «А в наше время развод был драмой, - думает Сириус. – Такой праздничной атмосферы не было».

Эта молодежь, похоже, относится к жизни иначе. Они веселы и жизнерадостны, а племянник – тот просто в ударе. Он шутит - остроумно, так, что хохочет даже Гермиона, а она девушка серьезная, душащая на корню свое и чужое чувство юмора.

Ладно, Гермиона, но и Сириус тоже заражен всеобщим весельем, хотя это кажется ему ненормальным, неестественным, неуместным.

Развал семьи следует почтить тихой беседой, а не шутками-репризами.

Он делает над собой усилие и говорит:

- Что вы теперь будете делать? Одиночеством наслаждаться? Или устроите жизнь с кем-то еще?

Гарри морщится, поперхнувшись вином:

- Да. Что-то вроде. Я женюсь к Рождеству.

За столом воцаряется молчание. Гермиона опускает бокал, и этот стук – единственный звук, нарушающий тишину. Гарри не смотрит на крестного, старательно глядя перед собой, покручивая вилку в пальцах.

- И… на ком? – разбивает Сириус затянувшуюся паузу.

- Да… Так… Дочка одного маггла. Волшебница, но в Хогвартс не попала – отец не отпустил.

- Очень удачный союз, - вмешивается, наконец, Гермиона, комкая салфетку в руке. – Мы сольем «Илектрик инструментс» с сетью предприятий ее отца - и получим вертикально интегрированную структуру. Рынок будет наш. Плюс – волшебница, значит, будут прекрасные дети, и никаких проблем с применением магии в семье, как обычно бывает в смешанных браках…

Сириус переводит взгляд на Драко. Тот молчит, глядя в тарелку, сжимая салфетку в кулаке так, что побелели пальцы.

Только кадык дергается, когда он сглатывает.

- Ты хочешь сказать… что это… деловая сделка? – спрашивает Сириус крестника.

- Ну, не только, - отвечает неохотно Гарри. – Еще политика… Политик должен быть женат, и семья у него должна быть идеальной.

- Мы все продумали, - говорит Гермиона, точным щелчком отправляя салфетку в мусорную корзину. – Это превосходный брак. Все в полном порядке; не беспокойтесь, мистер Блэк...

Сириус хочет спросить, что они творят, но так и не набирается духу. Они только подумают – вслух не скажут, но подумают, что он постарел и отстал от жизни, и что у него старомодные идеалы.

Дальше обед проходит в полном молчании.

Молчат разведенные супруги, чувствуя себя неловко, молчит Сириус - ему неуютно и неудобно из-за Драко, молчит Драко, упорно не поднимающий взгляд от тарелки.

Наконец, не дождавшись десерта, он поднимается из-за стола, говорит тихо:

- Я пойду… - и уходит через камин.

Гнетущее молчание между ними продолжает висеть, пока Сириус не взрывается:

- Ну, а с ним ты что собираешься делать?

- А что я должен делать? – мгновенно ощетинивается Гарри. Он как будто ждал момента, когда сможет ответить на невысказанные обвинения, и теперь рад тому, что может на кого-то накричать. – Сниму ему квартиру в Лондоне, не здесь же ему жить! Какая разница, для него ничего не изменится.

- Что, совсем ничего? – зло спрашивает Сириус.

- Совсем, - твердо отвечает Гарри. - Так же и будет жить. И деньги буду так же давать.

- Ты считаешь это нормальным? – устало говорит Сириус. – Гарри, ты действительно считаешь, что ЭТО нормально? Ты…

- Хватит, - обрывает его крестник. – Это только наше с ним дело. Мы будем обсуждать это с ним.

Сириус пожимает плечами.

- Он мой племянник. А ты - мой крестник. И я буду следить за тем, чтобы ты вел себя как гриффиндорец и сын Джеймса Поттера! Ты меня понял? Да?

Гарри порывается что-то ответить, но Гермиона взмаливается:

- Пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, прекратите! Гарри, я прошу!

Зеленые глаза крестника посветлели от ярости, он сбрасывает руку Гермионы, вцепившуюся в его плечо, но ее умоляющий взгляд, ее слезы сдерживают его, и он молчит.

А Сириус думает, что никогда не любил осень. Лучший сезон для дементоров.