i.

Ты проводишь дни в бесплодных поисках, солнце печет спину, дороги кажутся бесконечными и слились в одну. Улицы путаются в голове, но ты чувствуешь, как с каждым шагом становишься всё ближе к цели.

Ты ощущаешь его дыхание на тыльной стороне шеи, но, обернувшись, никого не видишь. Когда ты подносишь сигарету к губам, твои руки дрожат, и ты судорожно выдыхаешь дым.

Ты не знаешь, что ищешь. Знаешь лишь, что должен искать. И он знает – знает, хотя и не может, ведь он мертв.

Друзья неловко напоминают тебе об этом. Слова слетают с их губ, и никто не замечает, как трясется чашка в твоей руке, расплескивая чай.

ii.

– Как ты? – спрашивает Рон, хлопая тебя по плечу – пожалуй, чересчур сильно, но ведь это Рон, для него это обычное дело.

– Хорошо, – дежурно отвечаешь ты, и вымученная улыбка Рона и затравленный взгляд, который он бросает, оглядываясь, вполне красноречивы.

Никаких вопросов больше не звучит.

iii.

Каждую секунду ты видишь его – с навеки застывшей на губах улыбкой. Словно танцуя, он исчезает сквозь Завесу – туда, куда тебе не позволено отправиться.

Есть другие способы его найти, и ты по-прежнему видишь его среди теней на Гриммаулд Плэйс.

В каждый угол душного нежилого здания с гниющими головами домовых эльфов проникает запах тления.

Ты покупаешь квартиру в соседнем квартале и обустраиваешь её так, чтобы она хоть чуточку походила на чей-то дом.

Никто не обращает внимания, что ты там не живешь.

Ты не можешь, потому что по-прежнему ощущаешь присутствие Сириуса в китайском кабинете, наполненном серебряными безделушками с гербами дома Блэков, которые он так люто ненавидел.

Первое время его ненависть кровоточит в твоем сердце. Этот дом заманил его в ловушку, держал в плену, сделал заложником. Но дух Сириуса поёт рождественские песни в июле, и ты просыпаешься от лающего смеха, раздающегося в кухне.

Ты мчишься туда, но когда прибегаешь, обнаруживаешь лишь пустоту.

Ты думаешь – всё в порядке, ведь что-то от Сириуса осталось, и втайне от всех пытаешься жить воспоминаниями.

Поэтому ты никому ничего не рассказываешь, а просто ищешь Сириуса по ночам в переулках за пабами, где сильно пахнет виски, и пивом, и насилием. Тебе кажется, что так ты немного ближе к нему.

iv.

Много лет назад Сириус позвал тебя жить с собой. Ты жалеешь, что тогда не согласился. Ты никогда не оставляешь попыток прикоснуться к нему, но меж пальцев скользит лишь пыль. Пыль и память о человеке с безумным взглядом серых глаз и улыбкой, которая выражала скорее страдание, чем радость.

Ты думаешь, что принял его предложение сейчас, укрывшись в единственном доме, который он мог бы тебе предложить.

Так легко потеряться в мечтах. Ты как наяву видишь себя шестилетним, сидящим у него на коленях, в кресле-качалке. Он читает тебе сказку о смелом герое и спасенной принцессе.

Ты забываешь о том, что для всего волшебного мира ты герой, и начинаешь погружаться в темноту. Ты думаешь, что наконец идешь за ним туда, куда бы он хотел тебя привести, и проклятия так легко слетают с твоих губ.

В конце концов, это всего лишь магглы. И они здесь по той же причине, что и ты. Ты бы не поехал в сомнительный городишко вроде этого и не сидел с пустым бумажником перед столом с картами, если бы не искал драки.

Это непередаваемое ощущение – когда человек безжизненно падает на землю от проклятия цвета твоих глаз. Ты не испытывал этого с тех пор, как твоя палочка решила судьбу Волдеморта, Беллатрикс Лестрандж, Северуса Снейпа и Антонина Долохова.

Ты отнимаешь последнюю искру жизни у человека, отказавшегося выплачивать долг, и тебе кажется, будто Сириус у тебя за спиной. Убирая палочку в карман, ты чувствуешь его руку на своей и уходишь в ночь.

Когда ты возвращаешься к Древнейшему и Благороднейшему Дому Блэков, шаги Сириуса эхом звучат позади, но, обернувшись, ты видишь пустой тротуар и хмуришься.

Ты заходишь в дом и замечаешь в зеркале Сириуса. Ты даже не понимаешь, что твоего отражения нет – ведь он снова на тебя смотрит, и ты улыбаешься впервые за эти дни, недели, месяцы, годы.

Этот дом заманил его в ловушку – даже после смерти.

Ты никогда никому не был так благодарен.

v.

Ты задаешься вопросом, можешь ли освободить его, сделать телесным, вызвать к себе, чтобы вы могли жить вдвоём – как всегда хотели.

Библиотека Блэков необъятна, и ты запираешься там на несколько дней, ища решение. Ночью ты шляешься по улицам, постоянно видя его, слыша его, чувствуя его всего в одном шаге позади. То, что ты способен спасти Сириуса – это справедливо, думаешь ты, ведь в его смерти есть и твоя вина.

Пролистывая тяжелые фолианты, ты находишь исключительно интересные заклятия и испытываешь их на ничего не подозревающих людях, встреченных в другом городе, где тебя знают под чужим именем.

– Я хочу услышать твой крик, – говоришь ты и небрежно взмахиваешь палочкой – сейчас волшебство даётся тебе так легко.

vi.

Ты натыкаешься на Питера Петтигрю в ирландском городке. Ты не уверен, что достаточно изменился, чтобы поразиться такой удаче. Ты думаешь, что должен быть удивлен – ведь ты так долго его искал. Как раз Питера тебе и необходимо убить в первую очередь.

– Питер, – весело говоришь ты, усаживаясь напротив, ставишь перед ним виски, ленивым движением пригубливаешь свой стакан и усмехаешься.

– Гарри, – его голос дрожит. Он всегда боится. Ты считаешь это слабостью и хочешь ему продемонстрировать, что трусы всегда погибают.

– Не смей называть меня по имени, – говоришь ты. Чёрная вспышка в зеленых глазах мелькает так быстро, что можно подумать, будто она привиделась. – Мне нужна твоя помощь.

– В чем? – судя по голосу, он, как ни удивительно, смирился с происходящим.

Ты улыбаешься, и он отшатывается – непонятно почему. Как не улыбнуться, когда наконец нашёл то, что так долго искал.

Ты улыбаешься так, словно весь мир принадлежит тебе, впервые с тех пор, как видел падающего Сириуса, видел смерть Дамблдора, Гермионы, Ремуса, Макгонагалл и дюжины других, чьи имена теперь – лишь шёпот в твоих воспоминаниях.

Ты говоришь лишь:

– Скоро узнаешь, – но думаешь, что Питер в любом случае и сам догадался. Он всегда был подозрительным.

В конце концов, Сириус – выходец из темномагической семьи, и тьма не исчезает, она сочится внутри тебя, пока не заполняет целиком, и то, что когда-то казалось нелепым, теперь выглядит необходимым.

В тебе уже есть тьма, и ты знаешь – появится она и в Сириусе. Как ты предполагаешь, он планировал добиться этого убийством Питера, но надеешься, что он нашел кого-то более достойного. Ты вспоминаешь своё первое убийство. Беллатрикс Лестрандж залила кровью твой чистый ковер, и от пятен долго было невозможно избавиться.

vii.

– Надеюсь, ты помнишь слова? – говоришь ты, зная, что это так. Сегодняшнюю ночь вы никогда не забудете, и сейчас ты рад этому, рад ненависти, которая, кажется, стала частью тебя.

– Да, – говорит он. – Ты отрежешь себе руку?

– Конечно, нет.

Это просто смешно. Петтигрю слишком туп, чтобы сообразить – Волдеморт никогда не понимал древнюю магию, бегущую по его венам.

Питер выглядит озадаченным, но ты ничего не объясняешь. Твоя плоть и плоть Сириуса теперь – единое целое, а это – всего лишь кусок кожи, который отрастет за секунду, и никакие серебряные руки не нужны.

Ты опускаешь зеркало в котел, и тебе ни к чему Петтигрю, чтобы подсказать, какие слова следует произнести.

– Ты готов дать свою кровь? – спрашиваешь ты, потому что и это Волдеморт никогда не понимал. Если бы кровь пожертвовали добровольно, у него было бы собственное тело, пусть и измененное темной магией.

– Да, – решительно говорит Питер. – Это меньшее, что я могу сделать.

Ты киваешь, что–то шепчешь и глубоко вонзаешь в него нож. Питер просто возвращает долг, и ты долго ждал, когда он пожалеет о своём предательстве людей, которых ты любил.

Ты дрожишь от волнения, и это ощущение не похоже на испытываемое в момент убийства – оно гораздо приятнее, но ты не можешь объяснить почему.

viii.

– Гарри, – произносит Сириус, будто не может поверить, что видит тебя. – Ты нашёл...

– Только после того, как ты указал мне путь, – говоришь ты. Тебе никогда бы это не удалось, если бы не следы Сириуса, ведущие к цели.

– Я рад, – отвечает он, и его смех по-прежнему похож на собачий лай, и осветившая твоё лицо улыбка прогоняет тени, вечно лежащие у тебя под глазами.

Он обнимает тебя одной рукой, а потом его взгляд падает на Петтигрю. Предателя.

– Я подумал, что мы наконец можем покончить с ним, – небрежно произносишь ты, глядя в серые глаза Сириуса, едва веря, что он реален, что он жив. – Вместе. В честь Ремуса.

Сириус торжественно кланяется и атмосфера происходящего внезапно меняется. Вы одновременно поднимаете палочки, произнося заклинание в унисон – и от этого становится жутко.

К Петтигрю летит зеленый луч, и ты знаешь, что последним, что он увидит, будет обнимающий тебя Сириус и улыбки на ваших лицах.

Ты думаешь, что это должный финал, и по тому, как Сириус скользящим движением опускает палочку в карман и спрашивает, не хочешь ли ты выпить, понимаешь, что он думает так же.

ix.

Дом принимает Сириуса, и вы начинаете жить вдвоем в полумраке, вдыхая тьму и остатки прошлого.

Рон пытается увидеться с тобой, но ты придумываешь отговорку за отговоркой, пока он не оставляет тебя в покое.

В конце концов все оставляют тебя в покое.

Каждый потерял кого-то или что-то – мир – в войне, и проще бросить старых друзей, чем с болью смотреть на кого-то живого, представляя другого на его месте.

Ты не можешь сказать им, что Сириус жив, что он вернулся – ведь никто из них не в состоянии понять то, что понимаешь ты.

Ты почти слышишь их крики о том, что неправильно обманывать смерть и что вы оба можете надолго угодить в Азкабан.

Ты не хочешь так жить. Только не сейчас.

Ты поворачиваешься к Сириусу, зло улыбаешься и притягиваешь его к себе. Этот поцелуй совсем не нежный – ваши губы сталкиваются, и твоё отчаяние растворяется в Сириусе без остатка. Его ногти впиваются тебе в спину, и ты смеешься, когда они ломаются. Это грубо, и реально, и это необходимо вам обоим.

Ты чувствуешь его твердое и теплое тело, и не можешь не думать, что он жив из-за тебя.

Для тебя.

x.

Человек всё еще лежит у ваших ног. Вы поворачиваетесь друг к другу и пожимаете плечами.

– Слишком легко, – говорит Сириус. – Четыре балла.

Это стало вашей игрой, вашим спасением, и вы обретаете надежду, отнимая жизнь у других. Теперь это ваша работа.

Ты хмуришься:

– Он был вооружен.

– Да, – Сириус хлопает тебя по спине и вытягивает твою палочку из кармана. – Но не думаю, что всё так уж честно – у тебя есть палочка.

– Отвали, – бормочешь ты, возвращая палочку. – Ну, тогда с меня виски, – говоришь ты, но тебе действительно плевать на этот дурацкий счет.

Ты привлекаешь Сириуса к себе, прижимаешься своими губами к его, ваши тела всё ещё дрожат после очередного убийства. Так легко находить друг друга по ночам, когда кроме вас больше никого нет. Ты сосредоточенно смотришь только на Сириуса, и его рука – в твоей.

Вы покидаете комнату, оставляя позади очередного незнакомца.