За стеной тихо-тихо. Ну, насколько может быть тихо в "Норе". Поскрипывает деревянный пол, возится упырь на чердаке, слышатся чьи-то торопливые шаги - наверное, Джинни бежит в кухню за дополнительными тарелками и приборами.
Зато снаружи кипит жизнь - кто-то смеется, кто-то кого-то зовет, звенят бокалы, все говорят громко и сразу. Взрыв восторженных воплей - принесли и сейчас будут резать свадебный торт. Миссис Уизли сама пекла и украшала.
А ты сидишь тут, как дурак. На полу в туалете, прислонившись спиной к кафельной стене. Голова кружится. Меньше надо пить, Поттер.
Вот теперь сиди и думай.
Например, о том, почему важные события твоей жизни регулярно происходят в туалете.
Чего ты, спрашивается, вот сейчас так надрался? У людей праздник, а ты еще, видите ли, в обиде.
Потому что - смотрите-ка - никто не вспомнил о Сириусе.
Никто не сказал, мол, как жаль, что Сириуса нет... или что вот Рем и Тонкс тоже - они ведь сегодня объявили о помолвке, - и как бы Сириус порадовался... даже традиционный тост за тех, кого нет с нами, как-то скомканно сказали, и если кого и вспоминали, то Дамблдора.
А чего ты ждал?
Все радуются, где уж тут вспоминать покойников. С чего бы?
Все равно обидно. Ведь он же был. Он был живой. Почему же все его так быстро выбросили из памяти? Как тогда, когда на тринадцать лет похоронили в Азкабане и постарались забыть, что существовал такой.
Мелькнул - и нету. Как звезда упала.
А ты-то, Поттер? Расселся тут, прислонился головой к стене (холодный кафель... приятно...) и наслаждаешься своим страданием.
А ты его всегда помнил?
А пока он был рядом - ты ему хоть раз сказал, как его любишь?
Не так, как друга, не так, как крестного, а иначе. По-настоящему. Серьезно.
Вспомни-ка.
Нет.

***
А почему не сказал? Вот почему?
Стыдился? Стеснялся? Думал, что Сириус тебя начнет презирать? Оттолкнет?
Да, конечно. Сириус, который ради тебя бежал из Азкабана, который потом примчался в Англию из тропического своего рая при первых признаках опасности, несмотря на то, что сам в розыске, Сириус, который ради тебя жил в пещере и питался крысами, - Сириус бы тебя оттолкнул. Безусловно.
Не смеши людей, Поттер.
Ты просто сам себе не решался сказать. Потому что нормальные мужчины не любят мужчин. Так поступают только маньяки, извращенцы, "голубые", пидоры... Те, о ком пишут непристойности на стенах мужских туалетов.
А ты же не такой, нет.
Тебя волнует, что о тебе подумают.
Почему ты не мог ему сказать? Пускай не прямо спросить - хоть намекнуть-то мог? Ну, что бы он с тобой сделал? Не убил бы ведь. Самое большее - посмеялся бы и постучал пальцем по лбу.
А что взять с пятнадцатилетнего пацана? В этом возрасте встает на все, что движется...
Ты и сам так думал.
Считал, что причина только в этом.
И не решался сказать себе, что Чжоу Чжан ты пригласил в Хогсмид только потому, что у нее были волосы, как у Сириуса. Длинные, черные, шелковистые...
Которые всегда так хотелось потрогать, и ты никогда не решался.
Нет, у тебя есть оправдание, конечно. Ведь Сириус - это что-то из детства. Человек, которого ты узнал лишь ненамного позже, чем маму и папу. Который возил тебя в колясочке, кормил из бутылочки молоком, катал тебя на спине, оборачиваясь собакой, учил ходить - очень удобно учиться ходить, держась за шерсть...
Конечно, такое нельзя осквернять, потому ты гнал от себя такие мысли. Это же чистое. Это святое.
А что ж ты тогда так изводил его, а, Поттер? Не помнишь? Ну, конечно, куда нам, мы помним только, как мы сами страдали, какие мы одинокие и непонятые...
Не помнишь, как ты бегал к нему зимой, когда жил на Гриммо-плейс? Являлся внахалку среди ночи, в пижаме, залезал к нему в кровать, прикидываясь невинным ягненочком, - дескать, а что тут такого?! Ой, Сириус, мне там холодно, страшно, темно, грустно, у меня болит шрам, мне снятся сны про черный коридор... Утешь меня, поговори со мной, убаюкай меня, как в детстве.
Чтобы уткнуться лицом в его плечо, почувствовать мягкую ткань поношенной пижамы под пальцами, вдохнуть знакомый запах черного перца и чуть-чуть - запах псины, мокрой шерсти, улицы, сырости, ветра... И спать, спать, спать.
А ты не подумал, каково ему тогда было? Что он тоже живой человек? Что он, может быть, тоже чего-то хочет? Тебе не приходило в голову, почему он никогда не прикасается к тебе на людях? Ни разу не хлопнул по спине, не обнял за плечи - просто, по-дружески?
Ты не дотумкал, чудо-мальчик, что, может быть, он боится? Сам себя боится?
Что он может испытывать то же самое. Что может так же рваться к тебе, как ты к нему. Так же хотеть прижаться к тебе. Говорить часами и не наговориться. Дышать твоим дыханием. Тереться щекой о твою щеку. Уткнуться лицом в ямку между твоих ключиц. Вцепиться в тебя и не отпускать.
Спать с тобой и просыпаться с тобой.
И что он может сам себя за это ненавидеть. Считать извращенцем. Скотиной. Мерзавцем. Потому что как же так - это ведь сын Джеймса, сын лучшего друга, твой крестник! И вообще - еще подросток. Ребенок. Щеночек...
Ты не подумал, как он мог мучиться тогда, рядом с тобой, лежа неподвижно, боясь прикоснуться, ужасаясь собственным мыслям и тому, как его тело на тебя отзывается?
Конечно, не подумал. А ты о ком-нибудь думаешь, кроме себя, Поттер? Раз в жизни скажи честно.
Нет.

***
Ты думал, что любишь его. А в чем твоя любовь-то была, а? В мокрых снах? В том, что ты сам с собой делал под одеялом, представляя себе Сириуса? И это любовь? И это ты считаешь высоким чувством?
Ну-ну. Как мило.
А ты хоть раз смог защитить его? Когда Молли Уизли при всех орала на него, когда шпыняла его, как мальчишку? Тебе трудно было сказать: "Миссис Уизли, прекратите"? Просто открыть рот и сказать?
Притом что когда тебя самого, видите ли, обидели - не писали тебе писем, игнорировали, - ты так орал, что чуть стекла в окнах не повылетали.
Конечно, мы же всегда думаем только о себе. Мы центр вселенной. Герой магического мира. Мальчик-Который-Выжил.
"Избранный", или как там тебя теперь называют.
Когда Снейп шипел на него и брызгал слюной, что ж ты молчал, а? Твоего крестного оскорбляли, а ты молчал. Хуже того - ты пытался Сириуса остановить. Ты не сказал Слинявусу все, что о нем думал, - как же, ведь это про-фес-сор! Да не в том дело, что он профессор! А в том, что ты трус. И дерьмо.
Запиши это себе на лбу, Поттер.
Или попроси у Амбридж ее чудесное перо и выцарапай на своей руке, чтоб всегда было перед глазами: "Я трус и дерьмо".
Вспомни еще, как ты скучал в доме Блэков. Как рвался назад в Хогвартс. Видел, что Сириусу плохо от этого, - и все равно считал дни до отъезда в школу. И еще вспомни-ка, что ты подарил ему на Рождество. Не помнишь? Ну, конечно. Потому что нельзя вспомнить то, чего не было. А ты не подарил ему ни-че-го. Потому что просто забыл. Забыл о подарке. Потом вспомнил, устыдился, извинялся, а Сириус засмеялся своим отрывистым смехом, взъерошил на тебе волосы и сказал: "Глупости".
Что, хочешь сказать, у тебя денег не было на подарок? Конечно, у тебя ведь нет сейфа в Гринготтсе, набитого галлеонами, и на шоколадные лягушки тебе никогда не хватает. Но дело же не в деньгах. Сириус был бы рад от тебя и простой фаянсовой чашке, купленной на распродаже.
Дело же совсем в другом...
А что ты подарил ему на день рождения? Тоже ничего. Потому что ты не знаешь, когда у него день рождения. За два года вашего знакомства ты не удосужился об этом спросить.
И про зеркальце - его последний подарок - ты попросту забыл. Вспомнил бы - и ничего бы не случилось. Не было бы разбитого пророчества, никто не круциатил бы Невилла, Сириус бы не сорвался за тобой в Отдел тайн...
А ты забыл.
Любовь, Поттер?
Та самая великая и непознанная сила, которой ты якобы владеешь?
Чушь.
Ты вообще не способен никого любить.
Да, ты несся в Министерство, да, ты хотел спасти Сириуса, да, ты чуть с ума не сошел, думая, что его там пытают.
А что ж ты стоял столбом и не мог с места сдвинуться, когда Беллатрикс загнала его на чертову Арку? Что ж ты пялился, как идиот? Ждал, что Дамблдор вмешается?
Дождался...
Только нечего теперь валить вину на Дамблдора, на Беллатрикс, на Волдеморта.
Ты не спас его. Слышишь, дрянь?
Ты.
Ты.
Ты.
Так что хлюпай теперь носом, Поттер. Давай, проплачься, скотина. Реви, Избранный.
Потому что до тебя, наконец, дошло, что такое любовь.
Да только поздно.

***