Дисклеймер: все права на персонажей
и сюжет «Гарри Поттера» принадлежат Дж.К. Роулинг. Автор фика материальной
прибыли не извлекает
Предупреждение: немного нецензурной
лексики
* * *
– ...и запомни – Поттеры не делятся, Сириус, –
говорит Джеймc, скользя кончиками пальцев по липкому смуглому животу. Дверь в
спальню заперта, но окна распахнуты, и снизу хорошо слышен рёв музыки –
выпускники Хога празднуют день своего официального высвобождения из лап
профессуры. Жарко, пахнет огневиски и мятой, на полу валяется куча впопыхах сброшенной
одежды, увенчанная парадной мантией Поттера – мантия Блэка сбилась комком в
ногах кровати, в блестящем чёрном атласе зияют неряшливые дыры от вырванных с
мясом пуговиц. Из-под груды шмоток выбирается помятая шоколадная лягушка и
недоуменно квакает. Поттер коротко смеётся, склоняет голову. Припухшие губы
мягко касаются влажного лба любовника, и Джеймс лениво улыбается, слыша
ответный смешок.
Блэк распластан на спине, его ноги раскинуты, а
соски, истерзанные ногтями Поттера, набухли, словно две капли крови. Ему хорошо
– насколько может быть хорошо человеку, которого только что вытащили за шиворот
из Большого Зала, проволокли по коридору, втолкнули в спальню и выебали так,
что теперь в зад можно кулак засунуть. То есть – очень хорошо. Это давняя и любимая забава: ходить по тонкому льду,
провоцировать. Когда-то – мать, впадавшую в бешенство из-за любой мелочи, позже
– старшую кузину, помешанную на чистокровных бреднях, ещё позже – Соплеверуса,
который бледнел до зелени при виде Лили Эванс, отплясывающей рил с лучшим
другом своего парня – рёв восторженных зрителей, звон скрипичных струн, рыжие
кудри и чёрные пряди подпрыгивают на плечах в такт стуку двух пар острых
каблуков... Но Джейми слаще всех. Потому что словесные пикировки в гостиной и
тайные схватки во тьме коридора меркнут перед тяжестью руки на загривке, укусов
в шею, пальцев, раздирающих зад, и остервенелых, выворачивающих наизнанку
толчков... Блэк льнёт к руке Джеймса, раздвигает ноги ещё шире, зная, что
сейчас загрубевшие пальцы неудержимо устремятся ниже, к распяленной, сочащейся
спермой дырке, погладят скользкие воспалённые края и ткнутся болезненно-остро в
самую сердцевину. Он облизывает сухие губы и тянет издевательски:
– Не де-елятся? И это говорит человек, который
подарил Рему свои часы, и на каждое нытьё Хвоста "я хочу в Хогсмид, дай
мне невидимку, Дже-ееймс" бежит к сундуку? Всё ты врёшь, Сохатый. Ты
щедрый. Участливый. Расточительный. Это... хле-бо-со-ольный...
Он слышит, как мгновенно тяжелеет дыхание Поттера,
и вскрикивает торжествующе и дико – пальцы врываются в зад с силой тарана,
расходятся в стороны, и на миг Сириусу кажется, что он сейчас лопнет, истекая
кровью, как спелая ягода – соком. Джеймс наваливается сверху, жарко дышит в шею
и хрипит:
– Ехидничаешь, зараза?... Нет, Мягколап, не
делятся... и когда-нибудь я вобью это в твою сладкую задницу намертво.
* * *
Самое смешное во всём этом то, что сам Блэк вполне
способен делиться. Много лет он делит Джеймса с Луни и Хвостом – делит спокойно
и просто, потому что знает: когда две сущности сплавлены друг с другом, как два
металла, соседство других элементов не вызовет в этом сплаве никаких изменений.
Позже – с Лили, потому что знает: эта девушка сможет дать Джею то, чего сам
Сириус не в состоянии, и она никогда не станет той ржавчиной, что разъест их
союз – слишком умна для этого... и слишком влюблена. Делится с друзьями, с
родителями, с коллегами, а много позже – с Гарри. Мальчик появляется на свет в
тяжёлое, страшное время, он – словно светлое пятно в вихре безумия, страхов и крови,
охватившего страну, и совсем скоро Блэк начинает любить его, как своего.
Поначалу это просто пищащее в колыбели поленце, и Джеймс с Сириусом совершенно
не понимают восторгов, расточаемых женщинами над кружевным свёртком. Потом –
маленькая пухлая фигурка в цветастой пижаме: Гарри целеустремлённо ковыляет к
вазе с фруктами, спотыкается о край ковра и зависает в воздухе – едва он начал
ходить, все в доме стали мастерами чар Левитации… А потом время несётся вскачь:
первая метла, измазанные мороженым загорелые щёки в кафе Фортескью, маггловский
зоопарк со слонами и тиграми... Алый бок Хогвартс-экспресса, стук совиного
клюва в окно и чтение письма вслух – Сириус ловит себя на том, что на каракули
Гарри он смотрит с тем же умилением, что и его родители… Визит к Снейпу (Даже не думай, Джейми. С тебя станется опять
подвесить этого уёбы... Блин! Лили, больно же!.. в общем, я сам с ним поговорю)
– и сорокаминутная, прямо как в старые добрые времена, нотация от МакГоннагал,
возмущённой тем, что преподаватель зельеварения получил в глаз от одного из
лучших авроров Министерства... Квиддичный чемпионат, рождественские ёлки,
посылки со сладостями, звонкие голоса в гостиной – темноволосая голова Гарри
рядом с рыжей шевелюрой и буйством каштановых кудряшек, – смущённое "Сириус...
а вот если мне нравится одна девочка... понимаешь, папу спрашивать как-то
неудобно...", одобрительное "Вау, та самая рэйвенкловка? Да она
красотка, Гарри. Ну, слушай..." Годы бегут один за другим, и Хвост уже
давно перестал ехидничать, а Ремус – осторожно интересоваться, когда же Сириус
переберётся в свой собственный дом. Это семья Блэка, другой ему не надо, и
Заглушка с Запирающим на дверях спальни два-три раза в неделю стали так же
привычны, как утренний кофе (кто первым встал, тот и варит: для Лили без
сахара, но со сливками, Джеймсу чёрный, Сириусу с корицей), как совместная
аппарация в Аврорат и озабоченный голос: "Пока, ребята... ой, Джей, ты
опять забыл подстричь изгородь, Сириус, я сегодня буду поздно, так что ужин на
тебе". А время всё идёт, идёт почти незаметно, и Блэк и сам не понимает:
что это за магия, которая так скоро превратила ребёнка, с визгом утыкавшегося
лбом ему в колени, в юношу, который уверенно взмывает в небо на гоночной метле.
Гарри настолько похож на Джеймса, что даже Лили порой
ворчит насмешливо: «Этот ребёнок рождён без участия матери». Изредка Сириус
забывается и обнимает его за плечи, как обнимал бы Джеймса – не то, чтобы в
этом движении был какой-то подтекст, но ощущение выпуклой косточки под ладонью
так знакомо, что он несколько раз ловит себя на том, что непроизвольно
утыкается носом в путаницу коротких волос или тёплую щёку. Однако, заметив
внимательный и задумчивый взгляд Джеймса, начинает контролировать себя... и
как-то совсем не задумывается над тем, как часто Гарри вызывается помочь с
починкой мотоцикла или просит отработать с ним очередное заклятие.
...На семнадцатилетие Гарри в доме полно гостей.
Луни с мученическим видом подливает в бокал жене сок – Тонкс теперь пьёт за
двоих, Фрэнк и Алиса бурно обсуждают с Артуром, куда отправиться в отпуск, Лили
потчует тортом благостную Минерву, Пит уговаривает Джеймса «вспомнить молодость
и пойти вчетвером выпить в саду – как в Мародёрские времена»... За окнами
грохочет фейерверк и раздаётся дружный смех – именинник пригласил половину
своего курса и всех Уизли скопом. Праздник близится к концу, и Сириус, уставший
после дежурства, потихоньку сваливает из гостиной. Он пробирается в дальний
угол сада, где в ветхом сарайчике стоит его верный товарищ – Триумф Ракета III:
хромированная сталь, сто сорок лошадиных сил, рекордный объём двигателя и
охренительные ходовые качества. На
выходных надо повозиться... проверить клеммы на акуме – что-то красавчик начал
глохнуть на ухабах, потом обновить чары Невидимости и покатать Гарри по ночному
Лондону... давно обещал. Он задумчиво постукивает пальцами по блестящей
коже сиденья, и даже не сразу понимает, что светлый проём двери заслонила
чья-то тень.
– Сириус.
Гарри щурится в темноту, негромко произносит
"Люмос", и Блэк вдруг с какой-то нежной грустью осознаёт: это
простенькое заклинание – признак того, что мальчик действительно стал взрослым.
"Никакого волшебства на каникулах" – теперь не для него. Как же всё быстро...
– Сириус, ты почему ушёл? Всё в порядке?
– Конечно, Гарри. Просто устал. А ты что не со
своими?
– Тоже… устал.
Гарри пробирается в глубину сарая, подходит к
Сириусу вплотную, и тот машинально снимает с его плеча длинную извилистую
ленточку серпантина, треплет взъерошенные волосы, улыбается:
– А милашка Джинни не расстроится?
Гарри вдруг краснеет, совсем как Джеймс – алыми
пятнами на скулах, хмурится, зло встряхивает головой, и Сириус удивлённо
спрашивает:
– Малыш, что слу... м-мм...
Прикосновение тёплых, пахнущих огневиски губ к его
рту выходит таким же злым, как гримаса Гарри, и неожиданным, словно Ступефай.
Это не поцелуй – почти удар, внезапный, нервный, но настолько сладкий, что Блэк
забывает обо всем и отвечает так, что у Гарри подгибаются колени. По венам
разливается жидкий огонь, член твердеет мгновенно, словно Блэку снова
семнадцать, но спустя секунду осознание происходящего окатывает ледяным душем,
и Сириус вздрагивает. Гарри молниеносно реагирует на эту дрожь: прежде, чем тот
успевает отстраниться, отшатывается сам. Ошеломлённый Блэк, широко раскрыв
глаза, смотрит на своего крестника и тут же застывает, понимая, что в сарае они
больше не одни. Он по-звериному стремительно разворачивается и, чувствуя
какой-то опустошающий ужас, видит в дверях Ремуса, Питера...
И Джеймса.
Хвост говорит:
– Да ты спятил, Мягколап, это ж...
Гарри говорит:
– Сириус здесь ни при чём! Это я...
Луни говорит:
– Питер, заткнись. Гарри, пойдём с нами. Пожалуйста. Джей, умоляю – без
глупостей.
Джеймс не говорит ничего. Просто дожидается, пока
поминутно оглядывающийся Хвост и твёрдо сжавший запястье Гарри Ремус не
растворятся в гуще тёмных стволов, а потом, взяв Сириуса за плечи, толкает к
стене. Он смотрит Блэку в глаза, прижимается лбом ко лбу, и Сириус вдруг
ощущает в груди тяжесть всех этих прошедших лет – лет, связавших их столь тесно
– как много их было?.. Поттер резко отпускает его и, не произнеся ни слова,
уходит прочь.
* * *
Позже, когда гости отправляются по домам, и
наступает тишина, Сириус бесшумно пробирается в свою спальню. Остаток вечера он
провёл в саду с веселящейся молодёжью – поиски Джеймса и Гарри ни к чему не
привели, а хмурый неразговорчивый Луни буркнул: "Они аппарировали вдвоём,
чтобы поговорить". И добавил напряжённо: "Сириус, они отец и сын – не
вмешивайся, дай им возможность обсудить произошедшее". И Блэк, пожалуй,
впервые в жизни понял, что ему и впрямь не стоит сейчас метаться в поисках
Поттеров. Но, уйдя в спальню, он ждёт – мучительно, вздрагивая от каждого
шороха, готовясь стремительно сбежать вниз, едва заслышав в холле шаги... и
спустя час, измотанный бесплодным ожиданием, отключается намертво.
В себя его приводят осторожные прикосновения к
груди – загрубевшие пальцы ловко высвобождают из петель пуговицы рубашки,
поглаживают кожу, потирают соски. Запах – привычный и любимый, запах тела
Джейми – щекочет ноздри, заставляет негромко застонать и приоткрыть рот. В тот
же момент губы накрывает жадный поцелуй, и Блэк замирает от давно забытого
вкуса шоколада… Джеймс не ест его, он никогда не любил сладкое... В панике Сириус
дёргается и видит над собой взъерошенную голову, очки, острые скулы... и
пристальный взгляд зелёных глаз – эта зелень прожигает его насквозь, словно
Круцио. Глаза Лили на лице Джеймса.
Бешено рванувшись, Блэк пытается сбросить Гарри с
себя, но спустя секунду понимает, что не в силах двинуться – тяжёлые ладони
сжали плечи, придавили к постели. Он вдруг понимает – чьи это ладони, – и
замирает от изумления, растерянности и в то же время странного, горького
ощущения завершённости. А Гарри по-прежнему смотрит пристально и молчит –
пальцы его продолжают свой осторожный танец на груди Сириуса. Потом они с
какой-то робкой жадностью движутся вниз – и в тишине спальни тихонько
взвизгивает медная молния.
Джинсы сползают вниз – словно змеиная кожа,
ненужная, старая оболочка. Подрагивающие руки Гарри ложатся на бёдра Сириуса,
разводят их шире, гладят, ласкают. Потом пропадают – чтобы, вернувшись, влажно
прикоснуться к ягодицам. Скользят по ложбинке, не встречая сопротивления,
движутся вглубь – неумело, но напористо. Блэк выгибается, запрокидывая голову.
Скрипит матрас, и рядом опускается горячее тело – запах, кружащий голову, так
давно любимый, становится гуще. И впервые с момента пробуждения Блэк видит лицо
Джеймса... оно так похоже на Гаррино, и взгляд такой же – пристальный, нежный.
Сириус невольно думает: что они сказали друг другу, каким был их долгий
разговор, как случилось, что в его спальню они пришли вместе… но тут Джеймс
наклоняется к любовнику и целует его в губы.
Это похоже на опьянение, тяжёлое и сладкое: пальцы
Гарри внутри и рот Джеймса снаружи. Блэк из последних сил пытается поднять
голову, отстраниться, остановить... но внезапно понимает, что его партия
проиграна уже очень давно. И когда Гарри, повинуясь отцовскому голосу,
осторожно прижимает колени Блэка к груди, тот не сопротивляется – лишь
закрывает глаза.
– Поттеры не делятся, Сириус, – шепчет ему в ухо
голос Джейми. – Разве что друг с другом.