Глава IX

Глава X

Последний раз Рему Люпину так отчаянно хотелось повеситься больше года назад, в майское полнолуние, после того как он, не успев выпить зелье, провел всю ночь в Запретном лесу.

Он пришел в себя от того, что кто-то мягко тряс его за плечо. Поначалу перед глазами все поплыло и замелькало - красок было слишком много, и перспектива казалась какой-то странной - но через несколько секунд он привык. Разглядев Сириуса, склонившегося над ним с мантией, Рем застонал и уткнулся лицом в руки.

С тех самых пор, как он узнал, что опиум ослабляет действие аконита, он тысячу раз давал себе слово никогда больше не принимать его перед превращением, какой бы ни оказалась боль. В Хогвартсе рядом был Северус, и его едкие насмешки действовали как горькое, но нужное лекарство. "Люпин, уволь, я не желаю слушать твое хныканье. От мигрени еще никто не умирал". Веселая злость не позволяла ему поддаться слабости. Здесь, с Сириусом, было так спокойно, что казалось - ничего плохого просто не может произойти. Непростительная беспечность…

Сириус хотел, чтобы Рем отправился в душ и спать, но оборотень настоял на том, чтобы сначала осмотреть его.

Они устроились в разоренной кухне. Первые лучи солнца золотили осколки, черепки и опрокинутую мебель. В разбитое окно тянуло утренней свежестью. Сириус сидел на скамеечке, перебросив на одно плечо длинные волосы. При взгляде на ломаные узоры порезов и царапин, дымчато-вишневых, как рисунок вином, во рту у Рема пересыхало, и мысли колотым стеклом начинали хрустеть в голове.

Осторожно прикасаясь палочкой, он шептал заклинания. Глубокие следы когтей на плече и груди он убрал сразу, от них остались только розовые рубцы, и теперь осматривал раненую руку. Прокушено было аккуратно - ни одна из тонких косточек не оказалась расщеплена. Он поморщился. Слабое утешение. Как Сириус терпел остаток ночи, было непонятно. "Особенно если он опять выпил эту свою отраву… Правая рука, Мерлин милосердный… А ведь он, пожалуй, еще и извиняться будет за то, что запер меня. Как будто я заслуживаю чего-то другого. Тварь. Нелюдь… Хорошо хоть, с Гарри ничего не случилось…"

Наложив последнее исцеляющее заклинание, Рем взмахом палочки убрал грязные бинты и со вздохом тронул ноющий висок.

- Болит? - неожиданно спросил Сириус, обернувшись к нему. - Прости.

- Что? - слабо удивился Рем.

Блэк скосил глаза на обломки тяжелой табуретки, валявшиеся на полу.

- О Мерлин, - вздохнул Люпин.

- Не то чтобы это тебя остановило, - сказал Блэк. - Но вытащить палочку из рукава я успел.

Рем посмотрел на него и увидел, что в серых глазах мерцает еле сдерживаемый смех. Чувство юмора у Сириуса всегда было странное. Неожиданно для себя самого он фыркнул в ответ.

* * *

Когда Гарри снова открыл глаза, Сириуса рядом не было. За окнами жемчужно светилось пасмурное позднее утро. Он уткнулся лицом в подушку и зажмурился, пытаясь задержать воспоминания, которые неотвратимо ускользали, превращаясь в вереницу смазанных образов.

Он помнил тревожные предрассветные сумерки, когда все вокруг казалось сделанным из дыма и голубого стекла. Помнил одеяло, путавшееся в ногах. Ровный жар, как от глотка огневиски, руки, нежные и уверенные, прикасающиеся к нему там, где раньше он едва смел прикоснуться к себе сам, и сводящее с ума чувство, будто еще чуть-чуть - и ты выдохнешь собственную душу… Сейчас при свете дня казалось, что все это случилось не с ним.

Несмотря на обещание, он заснул. Правда, два раза он все же просыпался. Первый раз - чтобы обнаружить, что в комнате стало еще светлее, а крестный дышит ровно, хотя брови у него чуть нахмурены, и сквозь бинты просачиваются красные пятна. Посмотрев немножко на него, Гарри снова провалился в забытье. Второй раз он очнулся от того, что Сириус слишком сильно сжал его руку - ему все-таки что-то приснилось. С внутренней стороны руки остались отметины. Гарри задумчиво улыбнулся. Как печать, как кольцо на пальце - знак, понятный только им.

Ему было легко и радостно. Такое настроение бывало у него раньше, когда до конца летних каникул оставалась всего неделя, и он точно знал, что скоро окажется в Хогвартсе или его заберет семья Уизли. "А ведь правда, скоро, наверное, уже в Хогвартс. Как быстро кончилось лето".

Эта мысль почему-то вызвала смутное беспокойство, и радость показалась не такой прозрачной - словно в стакане чистой воды прополоскали испачканную тушью кисть. Гарри опустил ноги на прохладный пол, нашарил на прикроватном столике очки. Оделся, то и дело замирая и прислушиваясь к себе. В каждом движении чудился отголосок прикосновений, оставлявших на теле бледно-золотые медленно гаснущие следы. Когда он встряхнул головой, от волос поднялась волна чужого запаха.

Взяв в своей комнате чистую футболку и свитер, он пошел в ванную.

Дом казался пустым, шаги отдавались в коридоре непривычно гулко. Приняв душ и переодевшись, Гарри долго рассматривал себя в зеркале. Вроде бы ничего не изменилось, - и все же он не узнавал себя. В глазах дрожали яркие полукольца, как солнце в зеленом бутылочном донышке. Чуть припухли губы и порозовел расцарапанный подбородок. Знакомые черты складывались по-новому, будто кто-то встряхнул коробку с гадальными камешками.

Так же долго Гарри стоял в залитой грустным, почти осенним светом кухне. Рассеянно жуя найденный в буфете кусок яблочного пирога, подталкивал носком осколок графина, в который Сириус переливал травяной отвар, когда они готовили Волчье Проклятье. Потом вспомнил, что видел в гостиной на столе календарь, и решил пойти посмотреть, какое все-таки сегодня число.

В гостиной горел камин. Бледный огонек облизывал горку пожелтевших писем. Перед камином на корточках сидел Сириус. Услышав шаги, он поднялся. На руке у него появилась свежая повязка, и двигался он легче, чем вчера. Гарри открыл рот, чтобы что-то сказать, но горло неожиданно перехватило и, не успев понять, что делает, он бросился крестному на шею.

Вдоволь надышавшись запахом дыма, лекарств и чистой одежды, он поднял голову, и тогда Сириус наклонился и поцеловал его в росчерк шрама. Вчера губы у крестного горели, как угли, а сегодня были прохладными и сухими. И почему-то именно в этот миг Гарри вдруг понял, что за мысль не дает ему покоя с самого утра.

- Я не хочу в школу, - прошептал он.

В камине потрескивал огонек, конверты темнели и горбились, дым уносился вверх. На одном из писем Гарри разглядел синий герб с буквой "М".

Сириус отстранил мальчика на длину рук, заглянул ему в лицо, но ничего не сказал.

* * *

Рем вышел из своей комнаты только к вечеру. Спустившись вниз, он обнаружил, что в кухне прибрано, вся мебель расставлена по местам, а осколки посуды исчезли. Если бы не разбитое окно, можно было подумать, что здесь никогда не происходило ничего серьезнее романтического ужина при свечах.

Гарри сидел на крыльце и, подвернув рукава, учинял техосмотр своей метле. Тут же стояла банка с полиролью, валялись несколько тряпок и щетка, вокруг были рассыпаны обрезки прутьев. "Молния" игриво подпрыгивала и ластилась к рукам мальчика.

- Привет, - кивнул Гарри. Рем невольно улыбнулся. После вчерашнего он ожидал, по меньшей мере, затравленного взгляда. Хотя вид у Гарри все равно был невеселый.

- Что это с ней?

- Разыгралась. Соскучилась по полетам.

Повисла долгая пауза. Рем присмотрелся внимательнее. Движения Гарри были рассеянными, словно мальчик погрузился в собственные мысли. И, насколько Рем мог судить по нахмуренным бровям и закушенной губе, это были весьма неприятные мысли. Странное предчувствие холодком пробежало по спине.

Гарри опустил голову, рассеянно щелкая ножницами. Утром они с Сириусом поспорили, обгонит ли "Молния" мотоцикл. Гарри почти удалось поравняться с крестным и даже крикнуть, чтобы тот перестал поддаваться, но тут неожиданно хлынул дождь, и им пришлось укрыться в заросшей жимолостью беседке. Порывы ветра гнали сквозь нее облака водяной пыли и похожие на черные обрывки листья. Гарри начал стучать зубами от холода, и Сириус прижал его к себе, укрыв своей курткой.

Шмыгнув носом, Гарри покосился на Рема. Мысли кружились на одном и том же месте. Шум листвы, плеск воды, узкие садовые дорожки, на глазах превращающиеся в ручьи. Мокрые волосы крестного и капли у него на ресницах - Гарри заметил их, когда Сириус зачем-то глянул вверх. Они простояли в беседке почти полчаса, пока дождь не кончился, и Гарри за это время успел выучить на память рисунок застежек на рукавах крестного. Воспоминание о вкусе крепкого чая и горьких трав таяло у него на языке. Чтобы ощутить этот вкус въяве, нужно было лишь чуть приподняться на носки … но решиться на это было не легче, чем на прыжок с Астрономической башни. "Осталось всего четыре дня, а потом я не увижу его до самого Рождества… Ну почему он все время молчит?"

В разрыве дымных туч на мгновение показалось холодное серебряное солнце. Люпин смотрел на Гарри, задумавшись, должно быть, о чем-то своем, но от его взгляда мальчику становилось не по себе. Словно почувствовав, тот отвел глаза.

Обычно он не позволял себе слишком внимательно прислушиваться к людям - на такое глубокое, пусть и невольное, вторжение в личное пространство они отзывались злостью или паникой. Но сейчас не обращать на Гарри внимания было так же невозможно, как, сидя возле костра, не замечать поднимающийся от него дым. Рем, вертя в руках обрезок тонкого прутика, глядел на пальцы Гарри, машинально перебиравшие хвост метлы. "Горечь, дождь, ну почему, почти слезы, отчаяние, я не хочу, боль, беспомощность, нет, нет… Откуда это в нем?"

- Ах, черт!

Метла, пританцовывая, сделала очередной скачок, Гарри перехватил ее и зажал между колен - и Рем застыл. На нежной коже с внутренней стороны предплечья у мальчика красовалась цепочка синяков. Как будто чьи-то железные пальцы стиснули тонкую руку. Удерживая, не давая вырваться.

Гарри сказал еще что-то, но оборотень не разобрал ни слова. Мысли замелькали в голове со скоростью хорошо разогнавшейся карусели.

- Гарри, - сказал он и не узнал своего голоса.

- Хм? - поднял голову тот.

Рема обдало холодом. Он знал еще одного человека, который точно так же взглядывал искоса, когда его окликали.

- Сегодня в доме был кто-то кроме вас с Сириусом?

Гарри посмотрел на него настороженно. Только человеку, плохо знающему Рема, его улыбка могла показаться доброжелательной.

- Нет, - не сразу ответил он.

Двумя пальцами взяв мальчика за запястье, Люпин повернул его руку. Наступило молчание. Глубокое, гробовое молчание. Невысказанный вопрос повис в воздухе. Глаза Гарри потемнели, он запоздало потянул рукав свитера вниз. Словно в темной комнате вдруг зажгли голую электрическую лампочку - все, что бережно хранилось в самых сумрачных и уютных уголках сознания, оказалось вытащено на безжалостный свет и вывернуто наизнанку. Взгляд Рема жег как солнечный луч, падающий сквозь увеличительное стекло.

- Мы… просто… - Гарри запнулся и почувствовал, что заливается краской. Застигнутый врасплох, он никак не мог сообразить, что же сказать. Плащ-невидимка вдруг показался ему не слишком дорогой платой за возможность оказаться отсюда как можно дальше.

- Гарри, я не расслышал, - неестественно спокойно произнес Рем, и глаза его полыхнули, хотя он стоял спиной к свету. - Не мог бы ты повторить, вы - что?