Билл сидит за столом и старательно прячет глаза.
Каждый раз, когда я смотрю на него, где-то глубоко внутри начинает шевелиться какая-то… Злость? Страсть? Мне хочется. Чего? Не знаю. Делать ему больно. Скомкать его красоту. Сломать. Разорвать…
Спокойно. Всё.
Он машинально потирает руку и морщится.
- Снимай.
Билл непонимающе смотрит на меня.
- Снимай, - повторяю я.
Он медлит. Я жду. В камине потрескивают поленья. Билл расстёгивает рубашку.
- Зачем?
- Раздевайся.
- Что ты хо…
Я подвожу его к камину. Н-дааа...
- Кто это с тобой сделал?
- Какая разница, - отвечает он. Голос у него дрожит.
На запястьях содрана кожа. Синяки. На спине несколько вздувшихся фиолетовых рубцов. Там, где у Упивающихся знак, краснеет ожог. Словно прижгли сигаретой.
Я разворачиваю его к себе лицом.
- Кто поставил тебя на дежурство?
- Никто. Я сам. Ты же знаешь, нам не хватает людей. А папа в больнице. Сегодня должен быть он…
- Ты не был у целителя?
Он отрицательно качает головой.
- Идём со мной.
Билл молча подчиняется. Да, кто-то хорошо научил его покорности.
- Если увидит Аластор, тебе несдобровать, знаешь? - спрашиваю я, пропуская Билла в свою комнату.
- Аластора это не касается, - безразличным голосом шепчет он.
- Ошибаешься.
У меня осталось немного мази, которую я обычно использую после особенно тяжёлых ночей накануне полнолуния. Я подаю баночку Биллу.
- Намажься этим.
Он молча открывает мазь и начинает втирать её в запястья, в плечи. Впрочем, спину ему самому не намазать. Билл оборачивается.
- Ты не…
- Давай.
Он перебрасывает волосы вперёд. Они падают ему на грудь. Укушенное плечо. Багровый засос на шее.
- Знакомый автограф.
Мои пальцы скользят по его спине, я и вижу, как он закусывает губу.
- Кто это сделал, Билл?
- Неважно, - выдыхает он.
- Кто это сделал?
- Неважно.
"Шлюха. С кем ты связался? С кем ты спишь? И что ты за это имеешь?"
- Завтра всё пройдёт. Иди поспи.
- Ты скажешь Аластору? - чуть слышно спрашивает он.
"Я скажу Дамблдору. И будь уверен, он тебя близко сюда больше не подпустит".
- Там будет видно.
Он смотрит на меня.
- Сириус…
К этому всё шло уже несколько месяцев. И странно, что не случилось раньше.
Он послушен. Он восхитительно пахнет и потрясающе стонет. Он всё умеет. С ним можно сделать что угодно. Отлично выдрессированная игрушка. У дяди Алфорда была такая. Кто это, Билл, кто это с тобой сделал? Кто из них?
- Спасибо, что не стал меня бить, - шепчет он.
"Не стал бить! Да я жалею, что не сломал тебе шею в переулке!"
- Мне это не доставляет удовольствия.
Билл склоняется надо мной, собираясь поцеловать, но так и не решается. Знает своё место. Он одевается, подходит к двери и останавливается на пороге.
- Сириус, мне страшно. Если это… Завтра я должен снова… Но я могу оттуда не вернуться. И я могу… Могу вернуться другим. Я боюсь.
- Если они сделают это, то лучше не возвращайся. Потому что я тебя сразу же убью. Хочу, чтобы ты знал заранее, - добавляю я.
Билл смотрит на меня и медленно кивает.
- Я… Я всё-таки вернусь, - шепчет он и прикрывает за собой дверь.
* * *
- Сириус, мне надо с тобой поговорить.
- Чем на сей раз обязан?
- Сириус, это не смешно. Ты постоянно называешь его Джеймсом.
"Правда? Хм… Он что, серьёзно? Похоже, серьёзно…"
- Не замечал, чтобы Гарри это смущало.
- Он ещё ничего не понимает! Он думает… Святое небо, он ведь ребёнок, Сириус! Да что с тобой, ты хоть слышишь меня? Понимаешь, что я говорю? Чему ты улыбаешься?
- Я не улыбаюсь, тебе показалось.
"Тебе не показалось".
- Сириус, ты меня пугаешь.
- Неужели?
- Ты должен взять себя в руки.
"Я никому ничего не должен, Рем!"
- Я только тем и занимаюсь, что держу себя в руках. Или ты тоже считаешь, что я хочу причинить Гарри вред?
Он меняется в лице. Да, я знаю, это звучит, как угроза. Но…
Голос Рема становится вкрадчивым и мягким. Так говорят с тяжело больными. Или с сумасшедшими.
- Нет, конечно! Только не забывай - Гарри всего пятнадцать.
Он расстроен, устал и ждёт, что я это скажу. И я говорю:
- Я помню, Реми.
- Ты ведь не наделаешь глупостей?
- Я постараюсь.
- Пожалуйста, Сириус, пожалуйста, - шепчет он и крепко обнимает меня. - Не давай Молли повода. Я не говорю, что ты… Но… Ты ведёшь себя странно!
- Правда? Но я ничего особенного, кажется, не делаю.
И в самом деле. Или всё-таки?..
- Просто будь внимателен. Не называй его Джеймсом. Хорошо?
- Хорошо. Я не дам Молли повода.
"Эта клуша не видит, что творится с её собственным сыном, зато успевает следить за мной".
- Ты мне не веришь, Реми?
- Я люблю тебя, - отвечает он тихо.
Это не ответ на мой вопрос. Ты мне не веришь.
* * *
Ночь. Туч на небе нет. Луна почти полная. Завтра. Уже завтра. Скрип половиц. Осторожный стук.
- Да?
Лёгкий скрип двери.
- Можно к тебе?
- Конечно, Гарри.
Он несмело подходит ближе.
- Не спишь?
- Ты тоже.
Мы вместе смотрим на растерзанную постель.
- Ты ещё не ложишься?
- Нет.
- Сириус.
Когда он произносит моё имя, у меня что-то замирает в груди. С лета у него сильно изменился голос. И сейчас я словно слышу Джеймса. "Но это не Джеймс", - шепчет кто-то.
- Почему ты сидишь в темноте?
- Зажечь свет?
- Не надо.
Молчание.
- Мне нравится, когда ты называешь меня Джеймсом, - неожиданно выпаливает он. - И мне плевать на то, что они говорят!
"Вот оно как".
- И что же они говорят? - спрашиваю я.
- Они… Она… Я не пойду. Она сказала, чтобы я пожелал тебе спокойной ночи и возвращался. Она в нашей с Роном комнате. Ждёт, когда я приду.
Голос у него срывается. И через мгновение я уже прижимаю дрожащего мальчишку к себе.
- Я не пойду, Сириус. Я не могу. Я хочу спать. Я боюсь снова увидеть во сне… Я за три месяца только один раз нормально выспался! У меня постоянно болит шрам! Мне всё это осточертело! Я больше не хочу!
О боги.
Я машинально глажу его по спине. Что обычно делают в таких случаях? Холодная вода. Пощёчина. Нет. Хорошо, что делают с детьми, которые боятся кошмаров? Прежде всего, включают свет. Утешают до тех пор, пока они не успокоятся. Потом отдают этого ребёнка сердобольной женщине, которая с минуты на минуту будет барабанить в мою дверь. Очень просто.
- Не прогоняй меня, пожалуйста.
- Ну что ты.
Что же мне с тобой делать, мальчик?
Я беру его на руки.
Настойчивый стук.
Укладываю на кровать.
Стук становится громче.
- Сириус, ты не спишь?
Укрываю одеялом.
- Сириус?
- Она сломает дверь, - шепчет Гарри.
- Сомневаюсь.
"Она! Как же мне нравится, когда Гарри её так называет".
- Сириус! - голос Молли звучит беспомощно. Почти обречённо.
Мне очень жаль, просто смирись с этим, Молли.
Она уйдёт. Сейчас. Вот. Ушла. Наконец-то.
- Почему ты не ложишься?
Должно быть, я слишком долго молчу.
Гарри поднимает голову с подушки.
- Я могу уйти. Если мешаю. Я…
- Ты мне совсем не мешаешь.
- Тогда почему…
Что говорила ему Молли? Чьи разговоры он слышал? Может быть, это опять близнецы с их дурацкими подслушками? Но он пришёл. И хочет спать в моей кровати. И ему не противно. Что он знает? Что? И как себя вести? Теперь, когда…
Он прижимается ко мне. Запах Джеймса. Святое небо. Гарри. Гарри. Это ГАРРИ. Сердце бьётся неровно и часто. Я сумасшедший. Они правы. Я сошёл с ума.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи. Гарри.
Я произношу его имя вслух, но оно мёртвое. Я не верю. Я не могу. И… А, чёрт возьми, я даже не пытаюсь!
Он утыкается мне в плечо.
Дом родителей Джеймса. Его комната. Старая яблоня за окном. Кружащиеся в солнечном луче пылинки. Запах сливовой наливки и солоноватый вкус кожи на губах.
"Сириус… А если кто-нибудь нагрянет?"
Джеймс больше не сопротивляется, а на разумные доводы ему не хватает сил. Он отпускает мою руку.
"И хрен бы с ними…"
"Ну… В общем… В общем, да… Правда, я всё ещё не передумал жениться, но… Если тебе хочется…"
"А тебе нет?"
"Мммм… Это странно… Я завтра протрезвею, и, наверное… О… Не прощу себе этого до конца жизни".
"Не так же долго".
"О, Сириус… А… Что ты дела… Мммм…"
О, чёрт всё это возьми... Чёрт возьми.
А ночь тянется долго. Очень долго.
Сонное дыхание. Звуки старого дома - шорохи, скрипы, тиканье часов. Странно. Ведь дементоры больше не придут. И не будет ни леденящего страха, ни боли, ни гнетущего чувства одиночества и безысходности. Дементоров нет. Не нужно ждать. Не нужно собирать в кулак остатки самообладания. Можно просто спать. Но я почему-то не сплю. И продолжаю ждать, когда они придут.
Гарри снится что-то плохое. Он стонет и шепчет: "Нет, пожалуйста, не трогайте Седрика". Седрик? Кто это? Не тот ли мальчик, которого…
Я бужу его.
- Прости, мне показалось, ты не хочешь досматривать свой сон.
Гарри с облегчением выдыхает.
- Спасибо, - шепчет он. - А сколько сейчас времени?
- Не знаю. Никто пока не вставал. Поспи ещё.
- Я… Мммм… Ты меня разбудишь, если я опять…
- Конечно.
Он устал. Смертельно. По-взрослому. Он совсем не отдыхает. Даже во сне не может расслабиться. А я не знаю никакого средства, чтобы ему помочь. Его рука касается моей. Случайно. И мои пальцы сжимают его узкую ладонь. Гарри придвигается ближе. Может быть, я всё-таки нужен ему больше, чем думаю? Иногда Гарри стесняется заговорить со мной, но он не стесняется спать в моей постели. А что, если обойтись без лишних слов?
Гарри крепко спит. Я держу его руку в своей.
Молли непременно зайдёт снова. Я знаю.
* * *
В комнате совсем светло, и Гарри осторожно трясёт меня за плечо. Я замечаю, что он уже одет.
- Миссис Уизли зовёт обедать.
- Обедать?.. Сколько же сейчас времени?
- Два часа. Я сказал ей, что ты сидел со мной и всю ночь не спал. Поэтому пропустил завтрак.
Он ждёт моего ответа, но я молчу, и Гарри уходит.
Джеймс тоже всегда меня выгораживал. Получалось, будто это он во всём виноват. И ему верили. Он кого угодно мог убедить. А я мог только позавидовать Джеймсу, потому что сам актёрскими талантами особенно не блистал.
- Сириус, мне надо с тобой поговорить.
- Нет, Молли.
- Сириус!
Я выхожу из кухни.