Автор: Лис зимой
Персонажи:  Джеймс, Сириус

Рейтинг: G
Жанр: romance

Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг

I lay my head upon your chest
hush hush my baby and find some rest
If you only stop crying
wipe wipe the teardrops from your eyes
I know I can no longer stay
It’s up to you to make a brand new day
I pray that youґ'll never go astray
In the first morning light I fade away

Chamber Orchestra "Invisible”

Лето похоже на большую, пушистую кошку, простершую над нами солнечные лапы. Лето кажется длинным, как жизнь, бесконечным, как вечность, ленивым, как затишье после праздника.
Скажи это. Скажи: "Лето”. Нет, ты просто послушай: "Ле-ле-ле-то”. Слышишь – "лети!”.
Я слышу это так. Сонное жужжание мух, мягкий плеск волн в озере, которое будоражит легкий ветер, медитативный шорох листьев и трав… Слышишь?

Я слышу это, слышу, как сейчас.

Мы сидим у озера на узеньком мостике, горбато переброшенном между двумя пологими берегами, заросшими сочной зеленой травой, из которой выглядывают ярко-розовые венчики цветов.
- Ты не знаешь, как они называются?
- Неа, у меня гербология хромает. Спроси Рема.
- Тебе голову не напекло? Рема здесь нет.
- Я знаю.
- Странный ты.
- Ага.
Мы сидим на мостике и болтаем босыми ногами, которые чуть-чуть не достают до воды. Хочется искупаться, но лень вставать и скидывать одежду. Рядом с тобой стоит плетеная корзинка – сандвичи, яблоки, маленькая бутылочка с лимонадом, которые твоя мама дала нам с собой.
- Хочешь яблоко?
- Оно, наверное, от солнца нагрелось. Охлаждающее заклинание помнишь?
- Сейчас – нет.
- И я нет.
Лето. В сознании текут лишь обрывки запрятанных мыслей, ничего не значащих фраз, туманных, загадочных образов. Никто ничего не помнит. Хорошо…
- Тебе Рем не писал?
- На этой неделе нет.
- Как думаешь, он в порядке?
- Ну, да, наверное.
- Жалко его, да?
- Не сейчас, Сириус, не сейчас…
Ты поднимаешь голову и подставляешь лицо солнечным лучам. У тебя светлая кожа, но ты легко загораешь, покрываясь вначале таким розоватым поросячьим оттенком. Затем становишься бронзовым, как раззолоченная статуэтка. Я не загораю вообще. Твоя мама беспокоится, что я слишком бледен. "Это наследственное”, - отвечаю ей я. "Такой красивый мальчик и такой бледненький”, - сокрушается миссис Поттер.
Я вытягиваю шею, силясь разглядеть свое водное отражение. Черты смутные, колеблющиеся, разбитые мириадами дробящихся солнечных зайчиков.
- Я красивый?
Ты зажмуриваешь глаза и не отвечаешь.
Я тоже зажмуриваю глаза и представляю свое лицо.
- Я красивый.
Вдруг становится легко и странно, словно я совершил великое открытие.
- Я – красивый!
Дух захватывает, легкость нарастает, мне хочется взлететь.
Ты поворачиваешься и смотришь на меня – удивленно и пристально, как будто видишь впервые.
- Красивый, - тихонечко говоришь ты и улыбаешься – смущенно и неловко. И тут мы начинаем хохотать.
- Ты прямо как девчонка!
- Сам ты как девчонка!
- Ах, так!
Ничего не соображая, я сбрасываю тебя в воду, а ты тащишь меня за собой. Мы барахтаемся в неглубокой озерной лужице, кричим что-то нечленораздельное, хохочем и обрушиваем друг на друга водопады брызг.
- "Я красивый?” Ха! Ещё перед зеркалом повертись!
- Да я видел, как ты вертелся!
- Девчонка!
- Сам девчонка!
Потом, раскинувшись двумя морскими звездами, лежим на воде и смотрим в небо. Оно ослепительно, торжествующе синее, и лишь на восточном небесном побережье, виднеется край сгустившихся, предгрозовых, чернильных облаков, вид которых почему-то тревожит меня предчувствием неведомой скорой беды. Но пока они далеко-далеко, я не хочу о них думать, я хочу просто лежать тут, на водном покрывале рядом с тобой.
Затем мы, немного замерзнув, вылезаем на мостик, подхватываем мамину корзинку и шлепаем босыми ногами к поляне. Устроившись поудобнее, с аппетитом поглощаем расползшиеся от жары сэндвичи и теплые на ощупь сочные яблоки, пахнущие свежестью. Лимонад почти горячий, но мы все равно пьем, передавая друг другу бутылочку. В какой-то момент я понимаю, что касаюсь ртом стеклянного горлышка, до которого только что дотрагивались твои губы. От этой мысли я страшно смущаюсь и невольно краснею, чувствуя, как краска заливает горящие щеки.
- Ты чего? – удивляешься ты
- Я? Да так, наверное, на солнце перегрелся.
- Может, пойдем домой?
- Нет, погоди. Так хорошо здесь. Давай побудем ещё немного.
Ты протягиваешь руку и трогаешь мой лоб. Я вздрагиваю и холодею.
- Да что с тобой, Сириус?
Я молчу и смотрю на тебя. Мой рот глупо приоткрыт. Я не знаю, что отвечать. Что со мной? Все вокруг, кроме твоего лица, кажется мне расплывчатым и плывущим в густом нагретом воздухе. А твое лицо – напротив, я вижу его так отчетливо и ярко, как никогда в жизни.
Мне опять хочется взлететь и одновременно – провалиться сквозь землю. Как такое возможно?
- Как такое возможно?
- О чем ты?
- Я счастлив, Джейми, - тихо-тихо, еле слышно говорю я.
Теперь замираешь и приоткрываешь рот уже и ты. Наклоняешь голову набок, как делаешь, чтобы лучше рассмотреть.
Проходит время – много-много времени. Я успеваю состариться, умереть и возродиться снова.
Я не чувствую своего тела и не вижу ничего, кроме тебя.
Мне странно и легко, как будто моя душа вырвалась наружу и улетела, и я смотрю теперь не своими, земными и смертными, а лишь её – вечными и живыми глазами.
- Я счастлив, - беззвучно выдыхая, повторяю я.
Ты снова протягиваешь ко мне руку и, почти не касаясь, поправляешь мне прядь волос.
- Давай никогда не повзрослеем, - медленно и торжественно говоришь ты, не убирая руки.
- Давай, - клянусь я.
Словно в подтверждение нашей клятвы в отдалении звучит первый раскат грома.
Ты вздрагиваешь и убираешь руку. Затем поворачиваешься и смотришь на восток.
Я знаю, что оттуда большим, жирным пятном ползет грозовой мрак.
Знаю, но не хочу смотреть туда.
- Пойдем домой, - резко говоришь ты.
- Нет, - мотаю я головой. – Я не хочу.
- Пора, Сириус, - твой голос становится все тревожней, я различаю в нем нотки первого страха.
Солнце постепенно уходит, тьма приближается. Я чувствую холодный ветер, подбирающийся к нашему зеленому островку.
- Вставай, Сириус! – восклицаешь ты. – Нам пора уходить отсюда!
- Нет! – кричу я, вцепившись руками в остывшую траву. – Я не уйду!
- Господи, Сириус! Что ты делаешь?! - в твоем голосе ужас, твое лицо бледнеет, твой силуэт становится все более призрачным. – Тогда перекидывайся! Перекидывайся в пса, немедленно! Ну же, Сириус, давай, иначе будет поздно!
Тьма уже заслонила весь мой мир, черное Ничто всасывает в себя последние остатки тепла и света. Твой голос все приглушеннее, я тяну к тебе руки, но не могу дотронуться до твоего тела.
- Джейми, Джейми, не бросай меня! – задыхаясь, шепчу я.

Я – маленький, скукожившийся, почти невидимый, почти исчезнувший…
Твое лицо стирается из моей памяти…
Я хочу спрятаться, но спрятаться негде…
Черная пустота с хрипящим свистом начинает всасывать мою душу…

- Перекидывайся, Сириус! Перекидывайся, твою мать!!! Сделай это, если ты когда-нибудь любил меня! – слышу я гневные, яростные, живые отголоски твоего голоса, доносящиеся до меня сквозь бесконечное пространство зияющей черной воронки.

Я собираю остатки сил и превращаюсь в пса.
Мир меняется.
Я снова вижу серый квадрат своей камеры, толстые железные прутья на окнах, жесткую постель с тонким ветхим одеялом.
За дверью неслышно скользят разочарованные безликие черные тени.
Человек внутри меня усмехается – они не смогли достать его и на этот раз.
Я оскаливаю пасть и издаю победный рык.
Человек внутри меня постепенно успокаивается.
А где-то там, в самом потайном уголке его сознания, мальчишка с бронзовой кожей раззолоченной статуэтки касается тонкой рукой его бледного лба и обещает, что все будет хорошо.
Большая пустота конечна.