Примечание: Перевод выполнен на фест "Карта Мародеров" на форуме Polyjuice Potion, 2011

Большой Зал

 

Джеймс познакомился с Сириусом в Хогвартс-экспрессе и проникся к нему такой симпатией, что был потрясён, услышав — все Блэки учились в Слизерине. Джеймс немного приуныл, поскольку знал — даже в этом случае они с Сириусом будут друзьями, и ему не хотелось, чтобы между ними встала вражда факультетов. Но потом Сириус ухмыльнулся и заверил Джеймса, что всё будет в порядке («Может, я нарушу традицию»). Джеймс сказал, что наверняка окажется в Гриффиндоре, и Сириус пришёл на выручку, когда сальноволосый мальчишка принялся насмехаться над его словами.

 

Потом настало распределение, и вот Сириус сидит на табурете: Шляпа нахлобучена по самые уши, а на губах — дерзкая улыбка. От слизеринского стола уже доносятся приветственные выкрики и аплодисменты: ведь это же Сириус Блэк, конечно, он слизеринец. Но Шляпа выкрикивает «Гриффиндор!», и весь Большой Зал смолкает: ведь это же Сириус Блэк, и он не слизеринец. Блондин за слизеринским столом прыскает от смеха, и вскоре уже весь факультет смеётся над Сириусом. Профессор МакГонагалл велит ему занять своё место, и он направляется к гриффиндорскому столу. Староста без особого энтузиазма поздравляет его, но никто больше не произносит приветственных слов — настолько все потрясены.

Сириус садится, оборачивается к Джеймсу и, широко улыбаясь, показывает ему большой палец. И Джеймс знает — Сириус выбрал Гриффиндор из-за него.

 

Класс зельеварения

 

Джеймс сидит за партой рядом с Ремусом Люпином, тихим мальчишкой-ботаником. Это первый урок, и профессор Слагхорн дал задание сварить зелье от фурункулов. За соседним столом сидят Сириус и Питер Петтигрю, и Сириус терпеливо объясняет соседу, что иглы дикобраза нельзя добавлять, пока котёл стоит на огне. Северус Снейп, тот сальноволосый первокурсник из Хогвартс-экспресса, сидит с рыжей Лили Эванс — она гриффиндорка. Снейп пихает её локтем в бок, указывает на Питера и, прикрыв рот рукой, хихикает. На третий раз Сириус взрывается. Он хватает свою волшебную палочку, наставляет её на Снейпа и говорит, чтобы тот отстал от Питера, «или я нашлю на тебя щекочущее заклинание, закрою в кладовке для мётел, и пусть Филч тебя там найдёт, ты, козёл немытый». Снейп презрительно ухмыляется — в конце концов, щекочущее заклинание не так уж страшно, но над Петтигрю больше не насмехается.

 

Потрясённый Джеймс понимает — Сириус Блэк, наверное, самый верный друг, о котором только можно мечтать.

 

Спальня мальчиков

 

Весь год Джеймс, Сириус, Питер и Ремус неразлучны. Но примерно раз в месяц Ремус пропадает. Он отговаривается чем-нибудь, но это всего лишь отговорки, не больше. Питер не замечает этого, но он не замечает ничего, что его не касается. Ему нет дела до того, что по ночам Ремус потихоньку исчезает из спальни, вот как сейчас.

 

Дверь тихо закрывается, и Джеймс выбирается из постели, толкает Сириуса в плечо, и они крадутся за Ремусом, стараясь не разбудить Питера и Фрэнка Лонгботтома. Когда они спускаются с лестницы, Ремус выскальзывает из гостиной, и Толстая леди возмущается, что он снова разбудил её, неужели нельзя спать всю ночь, как нормальные мальчики? Ремус извиняется, и вот уже в гостиной темно и никого нет.

 

Джеймс и Сириус обсуждают, что же теперь делать: «Подсунем ему веритасерум и заставим рассказать правду!», но в итоге решают, что просто будут наблюдать за Ремусом. В конце концов именно Джеймс произносит вслух то, о чём оба думают: что, если у Ремуса какие-то неприятности?

 

В ответ Сириус молчит, но Джеймс знает: он сделает всё, лишь бы помочь Ремусу, и знает, что Сириус чувствует в нём ту же решимость. Они ни о чём не договариваются. Слова им не нужны.

 

Гостиная

 

Четвёртый курс, декабрь, Джеймс, покидая гостиную через портрет Полной дамы, тащит за собой чемодан. Хогвартс-экспресс отходит через пятнадцать минут, и Джеймс не сомневается, что опоздает. Ручка выскальзывает из пальцев, чемодан падает, Джеймс, выругавшись, наклоняется поднять, и взгляд его падает на камин.

 

А в кресле у камина, поджав колени к подбородку, сидит Сириус. Джеймс раздражённо бросает ему «Пошевеливайся, поезд скоро уйдёт», но Сириус пожимает плечами и отвечает, что не едет домой: «Наверное, это к лучшему. Останься я на все каникулы в одном доме с Регулусом, я бы убил его, и Рождество бы не настало». Он улыбается, но серые глаза печальны, и Джеймс проклинает свой эгоизм и то, что не понимал, как несладко приходится Сириусу в родительском доме. Джеймсу хочется обнять друга или пригласить его на каникулы к себе, но сейчас он не делает ни того, ни другого. Потому что Сириус поймёт — он обо всём догадался, и от этого Сириусу станет ещё хуже.

 

Поэтому Джеймс просто желает ему счастливого Рождества, и пинком вышвыривает свой чемодан из гостиной. Рождество почему-то больше не кажется ему таким восхитительным.

 

За стенами замка

 

Наконец-то. Они искали информацию и экспериментировали несколько лет — с тех пор, как поняли, почему Ремус исчезает по ночам из спальни, — и вот теперь у них получилось. По крайней мере, так им кажется. Они отказываются верить, что у них не получится — ведь они же Джеймс и Сириус. И Питер, конечно. Хотя, если совсем честно, то его можно не принимать в расчёт, ведь почти всю работу они сделали сами.

 

Питер, понятное дело, нервничает, и всё повторяет, не подождать ли Ремуса, однако Сириус качает головой: «Зачем давать ему надежду, если у нас не получится на этот раз, хоть мы и думаем, что получится. Мы настолько классные, что прямо не верится!» Они заставляют Петтигрю сделать это первым, чтобы, если что-то пойдёт не так, превратить его в человека. Питер произносит заклинание, и внезапно нет никакого Питера — на Джеймса смотрит крыса, и, кажется, она стесняется собственного облика. Сириус следующий, потому что Джеймсу трансфигурация удаётся лучше всех, и, похоже, он больше всех волнуется при первой попытке. Сириус произносит заклинание, и вот вместо него стоит огромный чёрный пёс, и Джеймс невольно смеётся — настолько анимагическая форма подходит Сириусу. А потом наступает его очередь, и Джеймс превращается в то, во что превращается — в большое существо с копытами, — и, возглавляемые Сириусом, они направляются к Визжащей Хижине. Анимагия — идея Джеймса, но он позволяет другу руководить, потому что дела на Гриммолд-плэйс обстоят всё хуже и хуже, и Джеймс знает: Сириусу это нужно. Ему нужно чувствовать себя храбрым и ответственным, а не подавляемым и ведомым, и поэтому Джеймс прячет подальше свою гордость и позволяет другу быть героем.

 

Озеро

 

Сириус, Ремус и Питер сидят на берегу озера. Ремус, как всегда, с книгой, а Питер и Сириус кидают камни в Гигантского кальмара. Джеймс с победоносным видом выступает вперёд и принимает театральную позу. Он сообщает Мародёрам, что завоевал Святой Грааль всех парней Хогвартса: наконец-то Лили Эванс согласилась пойти с ним на свидание. Питер от удивления по-девчачьи открывает рот, а Ремус, не отрываясь от книги, замечает, что Лили согласилась только чтобы заставить Снейпа ревновать. Джеймс говорит, что ему плевать, ведь это же, чёрт возьми, свидание с Лили Эванс и, по-любому, за чаем в кафе у мадам Паддифут у неё будет масса времени, чтобы безумно в него влюбиться.

 

Сириус зло швыряет камень, а потом оборачивается к Джеймсу. В таком бешенстве Поттер не видел его никогда, и в конце концов он почти кричит: «Разуй глаза, кретин, ты ей не нужен и никогда не будешь нужен, Мерлина обвислого ради, пойми уже это». А потом Сириус, высоко подняв голову, возвращается в замок, оставив совершенно сбитого с толка Джеймса.

 

Тот оборачивается к Питеру и Ремусу и спрашивает, что это вообще было. Хвост, кажется, готов разреветься, он мотает головой, но Ремус говорит: для такого неглупого парня Джеймс что-то сильно тупит. Джеймс интересуется, что, чёрт возьми, Люпин имеет в виду, но тот только переворачивает страницу.

 

Спальня Джеймса

 

Глубокой ночью раздаётся стук, Джеймс скатывается с кровати, без очков, на ощупь, спотыкаясь, идёт к окну — и сон с него будто рукой снимает. За окном, вровень с подоконником, на метле парит Сириус. Вид у него пришибленный, а на плече висит сумка. Джеймс помогает другу забраться в комнату и спрашивает, какого чёрта он делает здесь посреди ночи. Сириус отвечает, что сбежал из дома, и на него нападает истерический смех.

 

Джеймс, разумеется, говорит, что Бродяга может остаться, пока всё не утрясётся, и машет рукой в сторону второй кровати. Родители поставили её, потому что Сириус всё равно часто ночевал у Поттеров. Сириус, не говоря ни слова, раздевается до трусов и забирается под одеяло. Джеймс ложится в свою постель и терпеливо ждёт, когда Бродяга расскажет, что же произошло.

 

Начав говорить, Сириус не в силах остановиться: «Я больше не мог выносить всё это, они такие ограниченные и ничего не понимают, и Регулус становится таким же, как остальные, хотя и хорошо относится к Кричеру, и они созвали всех кузин — кроме Андромеды, конечно — и хотели вмешаться, а Нарцисса притащила с собой этого пидора Малфоя, а мать пыталась вправить мне мозги, в основном насчёт того, чтобы я перестал дружить с тобой, ведь ты грязный предатель крови — это она так считает, не я, — а я сказал, что ты мой лучший друг, и вообще всё, чего у меня было хорошего в жизни, и что я, чёрт возьми, слишком люблю тебя, чтобы вот так предать, и пошли они все в жопу. Вот поэтому я ушёл». Он смеётся и плачет одновременно.

 

И вдруг всё становится понятно: почему у Сириуса так часто меняется настроение, и почему он постоянно проезжается насчёт Лили, и загадочные замечания Ремуса. Сириус, лучший друг Джеймса, влюблён в него. Джеймс знает — если он подойдёт к Бродяге прямо сейчас, всё изменится. Он знает — надо или принять это, принять всем сердцем, безоглядно, или просто оставить всё как есть, и притвориться, что он такой же идиот, каким был всегда. Потому что любая неопределённость будет мучительной для них обоих.

 

Но ещё есть Лили, которая действительно полюбила его, когда они встречались у мадам Паддифут, и теперь она — средоточие всего мира Джеймса. Хотя Джеймс и беспокоится о Сириусе, тот всего лишь часть семьи. И Джеймсу хотелось бы подойти к нему и стать для него тем, кем Бродяга хочет, но он не может себя заставить. И потому этой ночью Сириус спит в своей постели один, а Джеймс лежит в своей и не может уснуть, пытаясь почувствовать муки совести за то, что сделал выбор.

 

Кабинет Филча

 

Они попались — не впервые, но на этот раз их поймали с Картой Мародёра, и отобрали её. Конечно, она лежит перед ними, на столе у Филча, и если хватит духу, то можно призвать её заклинанием и выбежать отсюда к чёртовой матери. Он сквиб, и не сможет поймать их, да и слишком увлечённо орёт, чтобы представлять серьёзную угрозу.

 

Питер, съёжившись в кресле, таращится на кандалы, висящие на стенах — будто боится, что Филч действительно уговорит Дамблдора позволить применить их. Питер выжидающе смотрит на Джеймса, будто тот сможет каким чудом всех вызволить. Ремус равнодушно смотрит в окно. В конце концов, он староста, а Сохатый — глава факультета, и до Т.Р.И.Т.О.Н.ов — меньше месяца, так что, похоже, он не боится вылететь из школы. Джеймс не так в этом уверен — он знает, что для Мародёров у Филча отведён целый ящик, и не сомневается, что никто и никогда не причинял столько неприятностей, и ещё очень нескоро кто-нибудь побьёт их рекорд. С другой стороны, Сириус выглядит вполне бодро, и Джеймс знает — в голове у него идёт работа.

 

Джеймс кивает на карту и шёпотом предлагает стянуть её и удрать к мерлиновой бабушке, но Сириус качает головой: «Пусть лежит, старик. Через пару недель мы будем свободны, и мы всё равно знаем Карту наизусть. Оставим её, пусть кто-нибудь найдёт и надерёт Филчу прыщавую задницу». Джеймсу хочется возразить: они бились как проклятые над этой чёртовой картой, — но Сириус прав, и Джеймс понимает это. Наступит момент, когда появится тот, кому Карта будет нужнее, чем Мародёрам.

 

Годрикова Лощина

 

Все гости собрались под навесом на заднем дворе у мистера и миссис Поттер, где Лили Эванс — Мерлин знает почему — стала Лили Поттер. Кружась с ней в танце, Джеймс невольно ощущал себя самым счастливым человеком на свете. Он не мог поверить своему счастью, когда всё вокруг катится ко всем чертям. Но сегодняшний вечер принадлежит им с Лили, и его не испортят мысли о Волдеморте и Упивающихся.

 

Они всё танцуют и ещё не собираются приступать к ужину и свадебному пирогу, но откуда-то поднимается Сириус, и, усилив голос Сонорусом, начинает речь. Оркестр замолкает, танцующие пары останавливаются, а Джеймс, глядя на друга, понимает, что тот перебрал старого огденского. Слова Сириус произносит слегка заплетаясь и нетвёрдо стоит на ногах, но это заметно только тем, кто хорошо его знает — так, как Джеймс. И, каким бы оскорбительным это не показалось, Джеймс надеется, что Сириус не выставит себя идиотом перед гостями.

 

Однако беспокоиться не о чем. Речь Сириуса искренняя и — в кои-то веки — приличная. Он не говорит о чувствах, которые так тщательно пытается скрыть, не рассказывает историй, от которых Джеймсу стало бы неловко. Сириус — отличный шафер. И когда он произносит «Я люблю вас обоих, больше, чем вы можете себе представить, и я желаю вам только счастья — огромного счастья в этой жизни, и, надеюсь, в следующей тоже… Поздравляю!», Джеймс вдруг чувствует себя эгоистом. Он-то совсем не уверен, что на месте Сириуса смог бы принести такую жертву, которую сейчас приносит его друг.

 

Лондонская квартира

 

Джеймс смотрит на таблички с номерами домов; его трясёт — он так взволнован, что не может аппарировать, и номер квартиры Сириуса тоже вылетел у него из головы. Он останавливается у двери, которая кажется ему смутно знакомой, и колотит в неё кулаком. Джеймсу нет никакого дела, что сейчас два часа ночи и что, если в этой квартире живёт вовсе не Сириус, то ему достанется от хозяина.

 

Но, к счастью, дверь открывает Сириус — худой, заспанный, — он пару мгновений таращится на Джеймса, а потом машет ему рукой — входи. В тот миг, когда дверь закрывается, Джеймс издаёт ликующий вопль, который наверняка разбудил соседей, и разражается потоком слов, из которых Сириус разбирает только «мальчик» и «Гарри». Тут он тоже радостно вопит, хватает Джеймса в охапку, отрывает от пола и кружит его, и Джеймс слишком счастлив, чтобы понять — они не обнимались так непринуждённо с той ночи, когда Бродяга сбежал из дома. Когда Сириус отпускает его и к Джеймсу снова возвращается способность рассуждать связно, он просит Сириуса стать крёстным. Тот ошеломлён, но через секунду его лицо расплывается в широкой ухмылке, и Сириус соглашается: «Конечно! И как только мне покажется, что он что-то понимает, я расскажу ему про все твои грязные секреты и делишки, которые лучше не вспоминать. Ты ещё пожалеешь об этом, Сохатый».

 

Но Джеймс знает, что на этот раз Сириус ошибается, и предложить другу стать крёстным отцом Гарри, наверное, самая удачная мысль, которая когда-либо приходила ему в голову. Джеймс не знает, почему в этом уверен, но он уверен и не обсуждает это, а усаживается, и они с Сириусом распивают бутылку старого огденского.

 

Визжащая Хижина

 

Дела обстоят скверно — действительно скверно, и находиться за стенами дома для Джеймса небезопасно. Но Сириус попросил его о встрече в Хижине, потому что это единственное место, где Пожирателям не придёт в голову их искать. И вот они стоят внутри и на несколько мгновений погружаются в воспоминания, а потом Сириус выпаливает — он хочет поговорить о Фиделиусе, и Джеймсу нужно сделать Хранителем не его, а Питера.

 

Джеймса задевает, что лучший друг в последнюю минуту отказывается, и его можно понять. Но Сириус объясняет: всё совсем не так, он, Сириус, будет подсадной уткой — никто ведь не ожидает, что Хранителем станет Питер, а уж у того есть мотив, чтобы сохранить секрет Поттеров, как сохранил бы его Сириус.

 

Джеймс соглашается — это удачный план, но не понимает, почему у Хвоста больше причин молчать, чем у Ремуса, и почему Сириус так уверен, что Питер — это подходящий выбор. Сириус закатывает глаза и отвечает, что Джеймс — идиот: «Потому что я знаю, каково это — любить тебя так отчаянно, как Питер. Он скорее умрёт, чем предаст тебя — это я знаю точно». И Джеймс совершенно ошеломлён: он знает о чувствах Сириуса, но Питер?.. Этого он не ожидал. Но всё равно соглашается, ведь Сириус никогда не советовал ему плохого, и Джеймс собирается довериться ему, так же, как доверял последние десять лет.

 

А потом наступает время уходить, быть здесь небезопасно, и друзья прощаются — одному Мерлину известно, на какой срок, — и обнимаются. Они разжимают руки, и Сириус поворачивается, чтобы уйти, но потом, выругавшись, вдруг оказывается совсем рядом и целует Сохатого так, словно это последнее, что он делает в жизни. И Джеймсу хочется плакать — потому что он не отвечает на поцелуй Сириуса, который плачет, потому что всё неправильно. Война, и смерть, и разлука — это неправильно; почему же нельзя снова стать детьми?

 

А потом Сириус делает шаг назад, и Джеймс, хотя и старается не думать об этом, знает: Сириуса он не увидит больше никогда.