|
Оригинальное название: Gracious
Главные герои: Сириус Блэк, Джеймс Поттер
Рейтинг: PG
Жанр: драма
Саммари: Каждый
вечер Джеймс говорит ему, что ночь ещё молода.
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет "Гарри Поттера" принадлежат
Дж.К. Роулинг. Автор фика и переводчик фика материальной прибыли не извлекают.
Оригинал:
http://archiveofourown.org/works/585413
Каждый вечер Джеймс говорит ему, что ночь ещё молода.
Сириус никогда по-настоящему не понимает, к чему это, пока подкравшееся
мгновение не подхватывает его, не берёт за плечи и не подводит к ответу, к
Джеймсу, на место Джеймса, чтобы Сириус мог взглянуть на мир его глазами,
сквозь перекошенные линзы. В такие мгновения всё и вправду кажется молодым;
блёклым, ребяческим, упивающимся сотнями возможностей. Древняя ива становится
хилым саженцем, звёзды будто бы только зарождаются, последним усилием срываются
в детство – детство, к финальной черте которого Джеймс и Сириус бегут с
гиканьем и криками.
Такие мгновения настигают, когда они лежат на
кровати и бесконечно передают друг другу остатки толстенного косяка, когда всё
возможно, когда все вокруг, конечно, идиоты, а они двое − бесконечно мудры и
абсолютно неуязвимы. Или совсем другие мгновения, перед безмолвным озером:
робкий плеск, темная гладь, волны выгибаются спинами сонных зверьков. Между
ними валяется полупустая баклажка с кислющим пивом; между ними воздух напоен
густым, неопределенным напряжением, между ними – переливы дурного чувственного
смеха.
"Ну и как это вообще?" – спрашивает Джеймс. Слова вдруг выливаются
горячечной скороговоркой, сочатся алкоголем, и на мгновение Сириуса удивляет жар
его дыхания, распаленный пивом.
Он хочет ответить на совсем другой вопрос, сказать, что Джеймс и понятия не
имеет, каково это. За все годы Джеймс так ни разу и не позволил убедить себя в
этой влюблённости; она становится горькой, утомительной, опустошающей, и с
каждым днем, с каждым оборотом замкнутого круга желания терзает всё сильнее,
как голод – нищего. Стоит попробовать найти аналогию помягче; вот она: слишком
долго проспав, чувствуешь себя ещё более сонным.
Но об этом Джеймс не спросил, и Сириусу не приходится отвечать, ни так, ни
иначе.
"Давай, соврати меня", – скалится Джеймс.
Сириус смотрит на него, вскипает от безотчётного возбуждения. В словах Джеймса,
как в каждой новорожденной ночи, кроется бесконечное количество возможностей.
Как и любая ночь, они растворяются в рассветном мареве и оставляют ощущение
того, что ты мог сделать нечто важное, нечто значительное, но попусту растратил
время на бесплодные фантазии. Он мог бы с легкостью совратить Джеймса, обвить
руками его шею, разделить с ним медленный, влажный поцелуй. Но дальше они
зайдут за границу взаимных смущений и извинений; тогда Сириус останется один на
один с предрассветным холодом, несчастный и покинутый, как в детстве.
Он боготворит Джеймса. Он влюблён в него по уши, без оговорок. Джеймс держит
его; эта хватка нежная, но высасывает все силы. Джеймс держит его пугающе
крепко и головокружаще близко. Джеймс знает об этом, смакует своё знание. Перед
ними раскрывается великолепная летняя ночь, и Джеймс, видно, считает её удачной
декорацией к небольшой интрижке, бессмысленной на любом другом фоне.
В этот вечер Сириус не может подыграть ему. На всем небе нет ни одной юной
звезды. Джеймс всегда говорит, что ночь ещё молода. Он забывает сказать, что
люди, заблудившиеся в этой ночи, давным-давно стали очень, очень старыми.
|