Примечание
1:
написано по заявке TokaOka на
ГП-однострочниках, ВМ-11: Джеймс
Поттер/письмо от Сириуса, ночью, в Годриковой Лощине, пока все спят. К
сожалению, меня растащило на тысячу с лишним слов, поэтому – во избежание
чудовищно медленной и неслыханно жЫстокой смерти от рук админов HP One String –
выкладываю у себя )))
Примечание
2: за
текст благодарить Лис – если б не её
волшебный магический пендель™, хрен
бы я этот мини дописала
Примечание
3: в
тексте поюзана почти дословная цитата из фика «Грехопадение» Juxian Tang в
переводе Мильвы - кто её найдёт, тот настоящий блэкцестник молодец
Примечание
4:
спасибо Doc Rebecca за вычитку
Сова принесла письмо, когда Джеймс начал
волноваться – Мягколап молчал уже почти неделю. Это была незнакомая птица, а не
величественный филин Блэков, который никогда не брал печенья, что предлагал ему
Джеймс, и не влетал в комнату: надменно ухнув, он оставлял письмо на
подоконнике, и рядом – белую кляксу помёта. Должно быть, инструкции на этот
счёт филин получал от миссис Блэк.
Сова сделала круг по комнате и села на столбик
кровати, терпеливо дожидаясь, пока Джеймс нашарит на тумбочке очки, напялит их
на нос и отвяжет письмо от её лапы, а потом бесшумно снялась и вылетела наружу,
в тёплую июльскую ночь.
Джеймс торопливо развернул листок.
Сохатый! – прочитал он. – Сохатый, дружище, как же меня всё заебало!
Это долбаное семейство сведёт меня с ума. Жить в одном доме с ними так же
весело, как побывать на смертенинах у Почти Безголового Ника, хотя что это я, у
Ника компания наверняка гораздо веселее, да и заканчивается всё куда быстрее. В
первый же вечер, как только мы пришли с Кингс-Кросс, мать велела Кричеру унести
мою школьную форму на чердак – незачем, дескать, развешивать в Древнейших и
Благороднейших гардеробах эти тряпки, поскольку от них воняет гриффиндорской
конюшней. Но ничего, после ужина я поднялся к себе и присобачил на стены флаг,
что мы стащили у мадам Хуч после матча, и ещё маггловские плакаты с мотоциклами
и – гордись мной, мой рогатый друг! – с девчонками в бикини. Мелкий заглянул ко
мне в комнату, когда я приклеивал последний плакат, с той красоткой в костюмчике
с заячьими ушками, и, клянусь мерлиновыми подштанниками, гадёныш стал цветом
один в один как наше факультетское знамя и тут же побежал жаловаться матушке.
О, Сохатый,
не смогу описать тебе истерику, которую закатила мать, и какими словами она меня
называла – я и то узнал четыре новых. Она потребовала, чтобы я снял «эту
мерзость» с Древнейших и Благороднейших стен – я, понятное дело, и не подумал –
а потом попыталась содрать их сама, но ты ведь знаешь, кому Вечнолипнущее
Заклятие удаётся лучше, чем даже твоей ненаглядной Эванс!
Так что
теперь я сижу взаперти (впрочем, «сижу» – это сильное преувеличение, поскольку
сидеть больно до сих пор), и даже в сортир меня водит под конвоем гнусный
матушкин домовик. Ну а о том, что мне пришлось сделать, чтобы раздобыть перо с
чернилами и клочок пергамента, тебе, поверь, лучше не знать.
Сам
понимаешь, в теперешних обстоятельствах в ближайшее время выбраться в Лондон у
нас хрен получится. Но ты не унывай, Сохатый, будь жив, здоров, весел и игрив и
наслаждайся свободой за меня тоже. Когда-нибудь наступит день, и я смогу к тебе
присоединиться, а пока мне остаётся только пялиться в окно или дрочить со скуки
на цыпочек с плакатов – благо выбор у меня большой, а заняться всё равно больше
нечем, да и пергамент вот уже почти закончился. Надеюсь, твоя сова сообразит,
как доставить мне ответ.
До встречи,
дружище.
Мягколап
P.S.
Наверное, я всё-таки сделаю выбор в пользу плакатов.
Чёрт! вот чёрт! Джеймс, расстроившись, откинулся на
подушку. Теперь Сириуса не выпустят из дома, запланированный поход на эту новую
маггловскую группу накрылся, но обиднее всего было то, что плакали и ночные
вылазки в анимагической форме, о которых они с Блэком так мечтали… Что за
радость уныло бродить в одиночку по окрестным лесам в виде оленя. Другое дело,
если бы вместе с Мягколапом! С ним всё превращается в праздник. Сириус всегда
делает всё так, будто на него смотрят десятки глаз, он будто постоянно хочет
кому-то что-то доказать. Так здорово просто смотреть на него, знать, что он
рядом, что он – твой друг, и ты можешь на него во всём положиться. А теперь по
милости младшего братца он сидит под замком, и когда его выпустят – неизвестно,
а ведь лето только началось! Поттер чуть не зарычал от разочарования. И Сириус
тоже хорош! Небось в самом деле дрочит, глядя на маггловских девиц, а Джеймсу
что прикажете делать?
Он невольно представил себе Блэка, как тот сидит на
своей узкой постели – вытянув ноги, в расстёгнутой рубашке и галстуке, голый
ниже пояса, губы закушены, на скулах пятнами проступил румянец, глаза
лихорадочно сверкают, а между раздвинутых бёдер быстро мелькает сжатый кулак.
Картинка получилась настолько непристойной, что Поттера бросило в жар, и он
потянулся поправить приподнявшийся член. Нет, Джеймс, конечно, не педик, ему же
нравится Эванс, это все знают… но ведь и на Сириуса смотреть ему тоже нравится…
А если подумать, то что в этом такого? Они лучшие друзья, и нет ничего
удивительного или дурного в том, что им случается засыпать рядом на одной
кровати или вместе ходить в душ… В памяти тут же услужливо всплыла ещё одна
картина: после квиддичной тренировки, Блэк стоит под хлещущими потоками воды,
мокрые волосы струятся по спине, веки опущены. Одной рукой он упирается в
стену, локоть второй размеренно двигается… на лице у Мягколапа непонятное
выражение, знать бы, о ком он сейчас думает. На спине перекатываются под
гладкой кожей мышцы, а задница… ох, какая у Сириуса задница!
Джеймс застонал и решительно сунул руку в трусы и
сжал ноющий член. Ладно, мелькнула у него мысль, пусть дрочить, представляя
себе своего друга, отвратительно, ладно, пусть я грёбаный извращенец, но ведь
Сириус об этом не узнает, и никто об этом не узнает, потому что никого ведь
нет, и родители спят, и вся Годрикова лощина спит, и пошло оно всё на хер, но
как же хорошо, хорошо, хорошоооо!..
И это на самом деле было так хорошо, что он
продержался недолго – несколько привычных движений, и Поттер негромко
вскрикнул, на трусах расплылось влажное пятно, несколько капель семени попали
на живот, и пальцы на ногах свело мучительной сладкой судорогой. Какое-то время
Джеймс, дрожа и задыхаясь, лежал неподвижно, а потом до него дошло, что в левой
руке он всё ещё держит письмо, и Поттер глупо хихикнул. Что, если бы он написал
Мягколапу: Привет, Мягколап! Как поживают
цыпочки с плакатов? Ни одна ещё не залетела? А я, знаешь ли, отдрочил вчера на
твоё письмо, и мне это очень понравилось, рекомендую тебе проделать с моим то
же самое… А как было бы здорово, если Сириус сейчас появился на пороге… вот
бы они посмеялись над тем, что только что произошло, и придумали бы очередную
шалость, и Мягколапу никуда не нужно было бы уезжать, и они могли бы никогда не
расставаться, и ходили бы на все концерты, какие только есть, и ночи напролёт
гуляли в лесу, и Блэк был бы рядом, тёплый, живой, и Джеймс бы обнял его и
поцеловал, и сказал «Спокойной ночи, Сириус, как хорошо, что ты есть», и…
Вздрогнув, Джеймс открыл глаза. Мерлиновы подштанники, что только в голову не
придёт, когда засыпаешь! Он снял очки, стянул заляпанные трусы, сунул письмо
под подушку, повозился, укладываясь поудобнее, пробормотал «Nox» и подумал – а
всё-таки здорово, если бы Сириус сейчас был рядом.