|
Персонажи: Сириус, Джеймс
Рейтинг: R
Варнинг: МАТ
Саммари: грустный микро-сиквел к Среднему
Пальцу))
*****
Не знаю, на чем остановиться. На чем закончить свою историю.
Не хотелось бы ждать смерти, поэтому закончу ее квиддичным матчем, который
ожидает нас в конце последней недели апреля.
Всякий раз, приходя со свидания с Эванс, я говорил:
– Женюсь. Бля буду – женюсь.
Сириус поднимал на меня глаза и смотрел несколько секунд
так, словно у меня на голове лежал большой кусок дерьма.
Как-то на зельях я тихо спросил его:
– Ты когда-нибудь думал о том, какой будет твоя свадьба,
Сириус?
Бездушный ублюдок собрал свои вещи и пересел прямо
посредине урока.
– Нет, правда! – крикнул я ему вслед, но вынужден был
смолкнуть под пристальным взглядом препода.
Сириус отписал мне буквально так: «Девочка моя, свадьба
будет такой, как ты захочешь».
Да, я девочка. Недавно я услышал песню про то, как старый
форд не может угнаться за Мерседесом в потоке автомобилей, и плакал сорок пять
минут. Не знаю, как это произошло – на второй минуте песни у меня начало щипать
в носу, я схватил носовой платок и, зажав нос, сказал:
– Блядь, я ведь не разревусь сейчас, – и после этого меня
было уже не остановить. Слезы лились рекой, и я едва успевал их утирать.
– С-сука, – сквозь рыдания бормотал я. – Только не это,
мать т-твою….
Сириус сидел рядом, закинув ноги на стол, как последний
мудак, и читал книгу. Раньше, еще в прошлом году, он бы высмеял меня, но теперь
он стал какой-то неулыбчивый и холодный. Мне это не мешало – нам было так же
круто вместе, как и раньше. Но он вырос. Сука, как он вырос. Он и раньше
казался мне старше, но теперь у него сделалась настоящая рожа Блэков. То есть
рожа настоящего Блэка. Он перестал улыбаться. И он стал бледней. Не знаю,
может, он стал лучше мыться? Он начал напоминать покойника.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил он, скосив на
меня глаза.
Я не мог, я готов был сдохнуть от жалости к форду.
– Убери свои ноги! – рявкнул я, спихивая его ноги со
стола. Я хотел сказать что-то про Южные Штаты, но захлебнулся в новом приступе
рыданий.
Сириус снова положил ноги на стол.
– Наматывай сопли на мою ногу, старик, – ответил он и,
опустив глаза, продолжил чтение.
– Тварь, – закрыв лицо руками, прорыдал я.
Так продолжалось почти месяц – я раскис, как дерьмо на
лопате, я думал только о себе, я только и мог, что пускать розовые сопли о том,
как мы с Эванс отправимся после свадьбы под сень струй.
– В общем, нам не обязательно ждать свадьбы, – сказала
Эванс. – На самом деле, это не проблема.
– Нет! – воскликнул я, замахав руками. – Нет, ни в коем
случае. Я дождусь… мы дождемся… все будет как должно!
Когда после этого мы с Сириусом поднялись в нашу комнату,
он положил руку мне на плечо и сказал:
– А теперь плачь, Джимбо. Плачь, как никогда не плакал,
горькими, кровавыми слезами, потому что ты самый тупой несчастный мудак на
свете.
Потом он ушел в туалет, закрыл за собой дверь, и я впервые
за долгое время услышал его смех.
Я ждал его. Когда он вышел, я спросил:
– Будешь моим шафером?
Он посмотрел на меня как-то странно, – так, словно я
глупый ребенок. Потом он моргнул, едва заметно тряхнул головой, словно отгоняя
какой-то навязчивый глюк, и сказал:
– Да, да. Конечно, – он кивнул и направился к выходу. – Не
волнуйся об этом.
– У нас будет мальчишник! – крикнул я ему вслед. Он поднял
над головой две руки и, не оборачиваясь, сказал:
– Ура.
Так вот, после того квиддичного матча – моего последнего
школьного матча, где я взял первый приз, как обычно, это же я, – мы сидели у
озера на траве и пили несливочное пиво, заблаговременно перелитое в бутылки
из-под яблочного сока.
– Я думал…, – начал Сириус. – Я подбираю квартиру в
Лондоне. Или хотя бы комнату.
Я отхлебнул пива.
– После свадьбы вы с Лили переедете, и будет глупо, если я
стану и дальше жить у твоих предков. Тем более что школа кончилась, и теперь
мне придется быть там круглый год, а не только летом.
Я отхлебнул еще.
– Я… нашел работу. Слагхорн кое-что предложил.
– Отлично, что именно? – бодрясь, спросил я.
Он пожал плечами, отхлебнул пива и долго молчал.
– Справедливое дело, – ответил он и скривился так, словно
у него болят все зубы сразу.
– Какое дело? – не отставал я.
Он опять пожал плечами и нахмурился.
– Ну там… связано с войной с этим страшным Не Помню Как
Его.
– Не помнишь? – усмехнулся я.
– Но я выучу, – быстро сказал он и энергично закивал. –
Думаю, я хорошо его запомню.
Так, наверно, чувствует себя рыбина, выброшенная на берег.
Как я в тот момент.
– Ты мне не скажешь?
– Я сам толком не знаю, – он посмотрел мне в глаза, и я
понял, что правды не узнаю.
Я уставился на свои колени. Я хотел проснуться, я хотел,
чтобы все это закончилось прямо сейчас, и стало, как прежде.
– Будешь крестным моих детей? – невпопад спросил я,
опасаясь смотреть на него.
– Бери выше – я буду тем, кто толкнет речь на твоих
похоронах, – усмехнулся он.
Я улыбнулся – на миг мне показалось, что стало веселей.
– И мы не расстанемся до смерти? – спросил я и
почувствовал себя снова тем здоровым парнем, который плакал в углу, как
ребенок, над песней о любви старого форда и Мерседеса.
– Бери выше, – сказал Сириус.
Он всегда так говорил: «Бери выше».
– Мы никогда не умрем.
the end.
|