Сталь холодила ему горло, а горячее дыхание Джеймса обжигало шею.

– Нет, – медленно произнёс Сириус, скосив глаза и пытаясь извернуться и посмотреть на Поттера.

– Повтори, я сказал.

Острие ножа скользило по шее Блэка, недостаточно сильно для того, чтобы поранить, но вполне достаточно, чтобы заставить его нервничать.

– Убери этот чёртов нож, – сказал Сириус, но Джеймс рывком развернул его и снова прижал, на этот раз спиной к стене, глядя глаза в глаза.

– Ты что – думаешь, если ты Блэк, то по твоим венам золото течёт? Знаешь, ведь моя рука может дрогнуть, и тогда мы увидим, насколько ты…

– Да, да, – Сириус вызывающе вздёрнул подбородок, несмотря на лезвие у своего горла. – Когда нас колют, разве из нас не течет кровь? – скучающим голосом процитировал он, закатывая глаза. – Моя кровь такая же, как у любого другого. Я всё понял. Ты открыл мне глаза, Сохатый. Ты настоящий друг. А теперь убери этот грёбаный нож.

Джеймс в бешенстве подался к нему, одной рукой вцепился в рубашку Сириуса, а второй – прижал нож к его горлу, прямо под небритым подбородком. Меньше минуты назад эта долбаная штука был письменным пером, которое Джеймс трансфигурировал в припадке ярости, когда Сириус отказался взять обратно свои слова, и внезапно всё стало совсем не смешно.

– Что ж ты тогда наезжаешь на Сопливуса, а? Вы с ним так похожи. Кажется, эти грязнокровки, которые шляются по школе, вас одинаково достали.

– Я не говорил, что они…

– Говорил. Ты, твою мать, сказал это, – лезвие медленно ползло выше, но Сириус только прищурился:

– Ладно. Она заучка и грязнокровка, и мне кажется, что ты просто ищешь повод для разборок, разве не так?

– Ты – мой повод, – зло сказал Джеймс, натягивая сжатую в кулаке рубашку Сириуса. – Ты. Если Эванс захочет выяснять отношения с Сопливусом, – это, блин, её проблемы. Но с тобой я разберусь, тупой козёл. И если я говорю, что чистота крови тут ни при чём, значит, она ни при чём. Я понятно выражаюсь, твою мать?

Лезвие прижалось сильнее, и Сириус прикрыл глаза, почувствовав укол боли, когда острие наконец вонзилось в кожу. Волна жара и смятения прокатилась по его телу, а сердце бешено забилось. С безрассудным отчаянием Сириус схватил Джеймса за пояс брюк и рывком притянул к себе.

– Похоже, она крепко взяла тебя за яйца, а? Ну, признайся, Сохатый? Ты так запал на эту юбку-грязнокровку? Без проблем. Вали и трахай её сколько хочешь, мне плевать. И если я ещё когда-нибудь…

Он резко втянул воздух сквозь зубы, когда лезвие нырнуло к его плечу, под распахнутый ворот рубашки, и скользнуло ниже.

– Сириус, мать твою, Блэк, – прорычал Джеймс, пытаясь вырваться из рук Сириуса. – Наверное, семья гордится тобой, а? А твой грёбаный отец наверняка охренел бы от счастья, если б слышал сейчас тот бред, который ты несёшь.

– Да пошёл ты. Пошёл ты! У меня нет с ним ничего общего, и ты, блять, это знаешь! Что – трахался с чистокровными, а теперь припёрло отыметь грязнокровку? Давай, флаг тебе в руки. Я, твою мать, всё давно просёк, Сохатый, и кончай раздувать из этого невъебенную проблему. А я – я посмотрю, каков нынче в койке Лунатик, и если что – дам тебе знать, заслуживают ли ещё и полукровки твоего драгоценного внимания. Тогда ты запросто можешь…

– Заткнись, – тихо и угрожающе произнёс Поттер, его дыхание обжигало шею Сириуса, а бёдра с силой тёрлись о ноги Блэка, явно противореча тому, что говорил Джеймс. – Просто заткнись на хрен. Это был один-единственный раз. Я же сказал тебе, это не… я не страдаю этой хернёй!.. А вообще – иди к чёрту! Ты не трахаешь Лунатика. Я знаю, что не трахаешь. Хочешь, скажу, откуда я знаю?

– И откуда же ты знаешь, Сохатый? – с деланным равнодушием спросил Сириус, пытаясь справиться с возбуждением, которое красными каплями стекало с ножа и всё глубже проникало в него с каждым толчком джеймсовых бёдер.

– Потому что для тебя это важно. Важно ведь, а? Ты трахнул бы только чистокровку. А вся эта ботва про то, что Сириус Блэк, великий бунтарь, один против семьи – всё это полная херня. У Эванс самые офигенные сиськи во всей грёбаной школе, а ты на неё и не смотришь – потому что она магглорождённая. Так что пошёл ты знаешь куда!

– И вовсе не поэтому, – пробормотал Сириус, но Джеймс не обратил внимания на его слова:

– Да ты не трахнешь Лунатика, даже если он придёт в спальню, упадёт перед тобой на колени и на хрен будет умолять, чтоб ты дал ему отсосать!

– Верно, – тихо сказал Сириус, – но не потому, что он полукровка.

Джеймс, наконец, прервался для того, чтобы перевести дыхание, и посмотрел Сириусу в глаза:

– А почему же тогда? А? Можно поинтересоваться?

Сириус чувствовал, как капля крови щекочет ему ключицу и сползает дальше, вниз по груди; он дрожал от близости лезвия, которое всё ещё касалось его кожи, но облизал губы и выдержал взгляд Джеймса.

– А ты как думаешь, твою мать? – прошептал Сириус, чувствуя, что язык не слушается его. – Да, конечно, я трахнул бы только чистокровку. Одного-единственного. Как тебе это?

Грудь Блэка быстро поднималась и опускалась, он смотрел Джеймсу в глаза, а его пальцы судорожно расстёгивали молнию джеймсовых штанов.

– Давай, пусти мне кровь, – выдохнул он, его рука медленно скользнула по члену Джеймса, и нож в руке Поттера дрогнул.

– Что ты… что… Ох. Мерлин! – Джеймс с трудом сглотнул, с усилием облизал губы и бессознательно приподнял бёдра. – Прекрати. Твою мать… Нет. Не начинай заново… Я же сказал тебе…

– Пусти мне кровь, твою мать, – повторил Сириус. Всё плыло у него перед глазами. Торопливым движением он расстегнул свои брюки и прижался членом к члену Джеймса, опуская голову на плечо друга со стоном, который сдерживал уже минут пять. – Покажи мне твою кровь, Поттер, и я покажу тебе свою. Она самая чистая во всей грёбаной школе, и ты это знаешь. Ну же!

Похоже, это сработало: Джеймс всё ещё выглядел злым и смущённым, но он не привык отступать, когда его разводили на слабО, и не привык отступать, если его член сжимала чья-то рука. Сириус прислонился к стене, откидывая голову и приоткрыв рот. Джеймс оказался сверху, прижимаясь к нему всем телом и позволяя руке Сириуса ласкать их обоих.

– Давай же! – настаивал Сириус, и Джеймс запустил руку в его волосы и рывком притянул к себе.

– Заткнись, – вырвалось у Поттера с непристойным стоном, член его оживал в пальцах Сириуса. Джеймс снова поднял нож, стараясь, чтобы рука не дрожала, и провёл лезвием по ключице Блэка, которая виднелась под распахнутым воротом рубашки. Коснувшись кожи, лезвие замерло, и Сириус вздрогнул и закрыл глаза. Он трепетал от страха и ожидания. Ладонью, влажной от пота и смегмы, Сириус размеренно скользил по своему напряжённому члену, прижимая его к члену Джеймса, и каждое движение руки отзывалось в Блэке судорогами вдоль позвоночника.

Эрекция Поттера с каждой секундой становилась сильнее, а этот идиот всё ещё стоял как истукан, хотя давным-давно мог сделать порез. Его бёдра всё настойчивей толкались в ладонь Сириуса, а Сириус обнял его свободной рукой, поддерживая. Склонившись к уху Джеймса, он шептал что-то, скользя большим пальцем по головке его члена.

Лезвие наконец-то вошло в плоть Сириуса, и он откинул голову; боль и отчаянное безрассудство захлёстывали его. Открыв глаза, он увидел, что Джеймс неотрывно, как зачарованный, смотрит на его шею. Нож ослаб в руке Поттера, он дотронулся пальцами до неглубокого пореза; а потом со стоном рванул рубашку Сириуса, так, что пуговицы полетели в разные стороны, и снова впечатал ладонь в грудь Блэка, размазывая кровь и касаясь её губами.

– Ох блять, да! – простонал Сириус, чувствуя, как от прикосновения жаркого рта к коже яйца поджимаются, а член, соприкасаясь с джеймсовым, начинает вздрагивать. Он прижал голову Джеймса ближе, рот Поттера жадно скользил по его груди, дразня порез языком. Когда Джеймс снова поднял голову, его распухшие губы были измазаны красным. Он облизал их, и Сириус больше не мог сдерживаться, не мог больше ждать.

Он притянул Джеймса и глубоко поцеловал его, чувствуя вкус собственной крови на губах и языке Поттера; он пил этот сладковато-горький вкус из его приоткрытого рта. Сириус сильнее сжал рукой свой член и член Джеймса, и почувствовал, как от этого прикосновения Джеймс застыл, и, с коротким вскриком прикусив нижнюю губу Блэка, выплеснулся в его руку. Эти содрогания, и влага на пальцах, и отчётливый гортанный стон друга отозвались в теле Сириуса. Он теснее прижался к Джеймсу, и в последний раз скользнул пальцем по головке своего члена, размазывая сперму Джеймса, а губы его были влажны от собственной крови. Откинувшись на стену, Сириус вздрогнул и кончил в свою ладонь, а от пореза на ключице по всему телу прокатывались волны боли и наслаждения.

Джеймс медленно поднял голову, его грудь всё ещё тяжело поднималась. Он смотрел на Сириуса дикими глазами, и тот приготовился к неизбежному возобновлению стычки. Но, к его удивлению, Джеймс снова сжал нож в кулаке, сунул его под рубашку и порезал себя прежде, чем Сириус успел остановить его – или прежде, чем пройдёт запал.

– Так ты хотел трахнуть чистокровку? – негромко спросил он, размазывая выступившую кровь и прикасаясь окровавленным пальцем ко рту Сириуса.

– Мерлин, да, – выдохнул Сириус, позволяя пальцу Джеймса скользнуть по своим губам на мгновение, прежде чем снова поцеловать его. Заляпанной в сперме рукой он коснулся груди Поттера и размазал кровь.

– Никогда больше не смей называть её грязнокровкой, – тихо предупредил Джеймс, наблюдая, как пальцы Сириуса скользят по его груди. – Ни её, ни кого-нибудь ещё. Понял, твою мать?

Помолчав, Сириус поднял на него взгляд.

– Никогда больше не смей ходить к ней за этим, – в тон Джеймсу сказал он, а потом поднёс окровавленный палец к губам и медленно облизал его.

Джеймс не нашёлся с ответом, его глаза неотрывно следили за языком друга.

– Ну-ка, повтори, – наконец пробормотал он, прижимаясь к Сириусу, его рот приоткрылся, а дыхание участилось. Обмякший член, прижатый к бёдрам Блэка, вновь шевельнулся, оживая.

– Это, – тихо сказал Сириус, водя пальцем по распухшим губам Джеймса, – для чистокровных.

Джеймс закрыл глаза и застонал, и Сириус прошептал ему на ухо:

– конец –