Автор: Rebecca
Бета: Toriya

Пейринг: Джеймс/Сириус/Ремус
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, романс
Предупреждение: нон-кон, ненормативная лексика

Саммари: школьная история с далеко идущими последствиями

Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж. К. Роулинг

Двое семикурсников, стоящих у входа в гриффиндорскую гостиную, с первого взгляда ничем не привлекают к себе внимания. Они просто беседуют – голоса негромкие, спокойные, почти шёпот. Но, если прислушаться, этот шёпот полон того нервного надрыва, который обычно предшествует истерике.

– Ты уверен?
– За идиота меня держишь?
– Не заводись, Джей, – русый парень со значком старосты на груди переминается с ноги на ногу, – я имею в виду, точно ли это был Мальсибер?

Его черноволосый приятель, отличительными чертами которого являются очки и лохматая шевелюра, смотрит со злобой.

– Знаешь, может я и слепой, но эту лошадиную морду узнаю с полпинка. Зажал его, сука, а этот даже не сопротивляется. Ты прикинь, если б не его чокнутая кузина, мы бы так ничего и не узнали. Прибежала, дрянь, обрадовалась.
– Ублюдок.
– И не говори. Меня, главным образом, что поражает, Рем? Ну, свяжись он опять с кем-нибудь из умников, или даже барсуков – хрен с ним. Но, блядь, трахаться со змеёнышем… И это после того, как он семь лет твердил, что ненавидит слизеров. Лживая тварь.
– Ладно тебе, Джей, – Ремус Люпин вздыхает и морщится, – может, это… ну, вроде как, любовь… ты ж понимаешь…
– Что-о?!

Джеймс Поттер, бешено сверкая очками, глазами и всем своим видом, раздражённо выплёвывает:
– Да что за сопли, Луни? Кто здесь говорит о любви? Ты что, совсем того? Ему ж банально хочется трахаться!
– Да. Но ни с тобой, ни со мной ему, видимо, этого не хочется, Сохатый, – тихо, с трудом говорит побледневший Люпин.
– А ты что, ему… предлагал? – Поттер смотрит на приятеля уже не с раздражением – с болезненно-ревнивой ненавистью.
– Нет, Джей, – ещё тише отвечает тот, – а ты?
Джеймс обмякает.
– Нет… я – нет, – бурчит он почти неразборчиво.
– Может… в этом всё и дело?

Несколько секунд парни молча смотрят друг на друга, потом в глазах Люпина вспыхивает шафранный волчий огонёк, и Поттер отвечает ему нехорошей косой усмешкой.
– Сегодня.
– Да. Но Хвостик?
– Мерлинова мать… О! Дать ему карту. Пускай в Хогсмид валит со своей толстухой.
– Отлично. И поставь Заглушку на дверь. У тебя лучше получается.
– Да без проблем. И Запирающие тоже.
– Чтоб никто не вошёл… или не вышел?
Они вновь усмехаются.
– Ну, я пошёл к Питу.
– Поторопись. Со своей якобы отработки этот сукин сын должен вернуться через полчаса.
– Ладно.

Поттер скрывается в гостиной. Люпин, ссутулившись, нашаривает в кармане помятый пергаментный свиток и быстрым шагом направляется в сторону библиотеки. Он знает: Питер сейчас пытается подготовиться к зачёту по Зельям – занятие тоскливое и абсолютно безнадёжное – и возможность отвлечься, да ещё в компании любезной его сердцу девчонки где-нибудь в «Сладком Королевстве», воспримет с восторгом. А это значит, что удалить его на весь вечер из спальни не составит особого труда. И слава Мерлину.

…Сириус Блэк, улыбаясь той самой задумчивой улыбкой, которая заставляет обмирать разновозрастных девиц со всех четырёх факультетов, тихо проскальзывает в спальню.
Настроение у него превосходное – час, проведённый под сенью розовых кустов за замком в компании светловолосого Бертрама Обри, определённо стоил того, чтобы немножечко соврать друзьям. А что поделаешь? Джей, уже давно обхаживающий свою рыжую, и Рем, который вообще не заводит романов из-за своих «трудностей по мохнатой части», явно недовольны успехами своего Мягколапа на любовных фронтах. С тех пор, как неделю назад они застукали Сириуса с некой утончённой рейвенкловкой, оба смотрят на него волками – даже Сохатый, хоть это и совершенно не в его характере. Поэтому сегодня он наплёл им про отработку у Флитвика, а сам… Ладно – чего глаз не видит – того и сердцу не жаль. А блондинчик потрясающе целуется. Вот честно – потрясающе. Правда, поначалу Блэка разбирал идиотский смех, стоило только вспомнить четвёртый курс, затейника Джея и голову Берти, достигшую размеров крупного арбуза... И кто бы мог подумать, что три года спустя француз начнёт бросать на одного из тогдашних обидчиков томные взгляды? Сириус небрежно швыряет в кресло помятую мантию, скидывает ботинки и только после этого замечает Поттера, развалившегося на его кровати. Приятель молчит, в упор глядя на развесёлого Блэка, и механически разглаживает складки тяжёлого бордового покрывала.

– Ты чего смурной такой, Джей? – дружелюбно интересуется Сириус, встряхивая длинными волосами, – дай угадаю… опять с Эванс поцапался?
– С Эванс всё нормально, – Поттер садится, не отрывая от него непривычно тяжёлого взгляда, – а… как ты? Где был?
– А то ты не знаешь.
– Нет, Мягколап, не знаю, – Джеймс хмурится, – и кончай мне врать. Ни на какой отработке ты не был – вот это мне хорошо известно.

Мерлин, как неудачно. И что ж за мразь настучала? Не иначе – кузиночка Белл в кои-то веки снизошла до беседы с одним из Мародёров. Сириус видел её острую рожицу, когда шёл обратно к замку. Его ещё в тот момент царапнуло какое-то неприятное чувство: сестрица смотрела на него с жадным ожиданием, совсем как в тот раз, когда на торжественном обеде в честь помолвки полудохлой кузины Цисси с молодым лордом Малфоем, Сириус стал мишенью для острот последнего. В кругу семьи Люциус успел заслужить репутацию остроумца и постоянно поддерживал её, манерным полушёпотом отпуская шуточки на злобу дня. В тот раз Сириус честно старался держать себя в руках, молчал и гипнотизировал недоеденный бифштекс, чем привёл в ярость маменьку, которая раздражённо заметила, что он «пялится в тарелку, как последний маггл». Малфой же, тонко улыбнувшись, заметил, что тесное общение с гриффиндорцами могло необратимо повлиять на метаболизм наследника Блэков, вызвав тем самым гибель чистокровного мозга… Уже в следующую минуту он понял, что совершил ошибку, не приняв во внимание взрывной характер Сириуса, и вместе со стулом полетел на пол, со всей дури получив в морду кулаком. Был большой скандал, Люциус отправился в Мунго – лечить сломанный нос, а Сириус – в свою комнату, под замок – за вульгарное маггловское рукоприкладство. Там он провёл на хлебе и воде двое суток, а потом ещё двое, уже без пищи и питья – за отказ принести семейству Малфоев свои извинения. А Белла уж так радовалась… Блэк раздражённо фыркает, отгоняя гадостные воспоминания. Точно, она, с-ссука. И как только успела? Он тихонько вздыхает и решает резать правду-матку – гриффиндорец он, в конце концов, или где?

– Ладно, Джей, извини, спёкся. Но вы с Реми сами виноваты – злитесь на меня не по делу. Обещаю, больше я не буду вам врать.
– Ну, и хорошо, -– голос Поттера обманчиво мягок, но Блэк не замечает этой обманчивости, воодушевлённый улыбкой друга, – так всё-таки… чем ты занимался?
– Да не свисти, Сохатый. По лицу вижу, что ты всё знаешь, – довольный тем, что конфликт, кажется, задавлен в зародыше, Сириус плюхается с ним рядом и изящно потягивается, – что я тебе скажу, Джейми-бой, свою рыжую ты на такое не скоро раскрутишь.

Карие глаза сужаются. Но прежде, чем Джеймс успевает ответить, дверь распахивается, и в спальню торопливо входит запыхавшийся Рем.
– Всё о’кей? – Поттер быстрым движением тянется к лежащей на покрывале палочке.
– Порядок. Он не появится минимум до двенадцати, – чётко рапортует Люпин.
– Прекрасно, -– на лице Джея появляется сосредоточенное выражение, а плотно сжатая в кулаке палочка чертит в воздухе извилистую линию. Сириус недоумённо смотрит на золотистую дымку, на мгновение окутавшую дверь – он без труда опознаёт мощные Запирающие и Заглушающие Чары. Это ещё зачем?
– Парни, в чём дело? Что-то случилось?
– Вот ты нам и скажи, – Поттер приглашающе машет Люпину и, придвинувшись к Блэку поближе, бесцеремонно берёт его за подбородок, – значит, говоришь, нескоро раскручу? А ты, оказывается, наглая тварь, Мягколап. Кобель паршивый.

Сириус растерянно высвобождается, искренне не понимая, почему лица друзей выражают одинаковую стылую злобу. Что такого он сделал? Ему теперь чего, на бантик из-за них завязать?

– Да в чём дело-то? – уже раздражённо спрашивает он, – подумаешь! Раскручивай ты кого хочешь – чего заводиться?
– Кого хочешь?! – Поттер хватает его за плечи и бешено трясёт. Знакомые тёмно-карие глаза сейчас похожи на каштаны, подёрнутые ледяной корочкой. – Ты, придурок, думаешь, нам приятно смотреть, что ты по углам обжимаешься, Мерлин знает с кем, как… как…

– Как шлюха, – услужливо подсказывает из-за блэковского плеча мягкий голос Люпина.

– Да пошли вы! – орёт Сириус, сбрасывая руки Джеймса и вскакивая с кровати. – Вам-то что за дело? Я вам чего – привидение?
– Ты не смеешь лизаться со всяким дерьмом, Блэк. Ясно?
На секунду Сириус ощущает какую-то странную иррациональную обиду за ласкового белокурого Берти, но она мигом вытесняется бешеной яростью. Забыв о палочке, он сжимает кулаки.
– Заткнись!! Не смей так со мной говорить! Ты, Поттер, прямо тестрал на сене – сам не ешь и другим не даёшь!

Разъярённый, обиженный, он не замечает двусмысленности произнесённой фразы. Блэк подразумевает лишь то, что измученный «железной девой» Эванс, Джей просто спятил от недотраха и теперь считает, что все вокруг должны тоже блюсти целибат. Поэтому страшный огонь, зажёгшийся в глазах Джеймса, и судорожный оскал на лице всегда спокойного Рема впервые в жизни вызывают у него приступ паники. Сириус шарахается к двери.
– Дивестио!

Секунду Блэк недоумённо смотрит на своё обнажившееся тело и одежду, жалкой кучкой упавшую к ногам, потом потрясённо выдыхает:
– Сохатый… да ты охуел просто…
– Ну что ты.
Поттер медленно приближается к нему, на ходу скидывая мантию. Серые глаза расширяются – под ней… ничего нет. Что за чёрт?!
– Тестрал на сене, говоришь? Не-ет, Мягколап, ты обо мне уж слишком низкого мнения… Луни!

Одним прыжком Ремус оказывается у Блэка за спиной и начинает подталкивать его к Джеймсу. Сириус цепенеет. Будь на месте этих двоих кто угодно другой, он давно уже добрался бы до палочки и наложил такое проклятие, что Помфри бы в лазарете по кускам собирала… но ведь это же они, они, его Сохатый, всегда и во всём принимавший сторону друга, его Луни, сумевший простить ту идиотскую выходку с Хижиной… и осознание этого окончательно парализует Блэка, заставляя только растерянно шептать:
–  Парни… да вы чего… не нужно…
– Вот как раз это тебе и нужно, Сириус, – Поттер плотно обхватывает ладонями его талию и, притянув Блэка к себе, вдруг влажно целует в шею, вырывая потрясённый всхлип. – В другой раз не будешь крутить задом перед вонючим змеёнышем. Нашёл, блин, кого на Астрономичку тащить.
– Точно, – бормочет Люпин, поглаживая спину Сириуса – точь-в-точь как после первой трансформации, когда он успокаивал перепуганного непривычными ощущениями друга.

Моргана-Защитница, о чём они говорят?! При чём здесь Астрономическая Башня, он там и не был сегодня… и почему «змеёнышем»?! Обри же рейвенкловец. Блэк дёргается и открывает рот, чтобы возразить, но к ямке затылка прижимаются горячие губы, а беззащитная задница вплотную ощущает кое-что другое… Сириус глухо вскрикивает, в ужасе шарахается вперёд и падает прямо в объятия Джеймса, чуть не сбив того с ног. Все втроём они рушатся на постель.

…Дальнейшее напоминает ошарашенному Блэку странный горячечный сон. Две пары рук, гладящие его тело, будят массу невероятных ощущений. Благодаря отменному матушкиному воспитанию, Сириус знаком со многими видами боли, а вот к нежности непривычен и сейчас просто плывёт от острого ощущения чужой ласки. Он кусает губы, вздрагивает, а когда тяжёлая ладонь Люпина несмело ложится на полувозбуждённый член, хрипло, почти испуганно стонет.
– Тихо-тихо… – Поттер жадно вылизывает ухо Сириуса и теребит пальцами мягкий сосок, – всё хорошо, Мягколап, всё хорошо… где эта блядская палочка?.. подрочи ему, Рем. Любрикус!
– Угу.

Ритмичные сжатия горячей скользкой ладони в сочетании с ласками Джея сводят с ума. Крепкие пальцы оборотня осторожно сжимают мошонку, и Блэк непроизвольно расставляет ноги, подаваясь навстречу прикосновению. Над головой раздаётся негромкий поттеровский смешок.
– О’кей… Рем, ну-ка…
– Сейчас.
Люпин мягко приподнимает бедро Сириуса, проводит тёплыми губами по голени, слегка прикусывает смуглое колено и прижимает его к груди Блэка.
– Давай, Сохатый.
– Тергео! – Сириус резко охает: в зад словно сосулькой ткнули. – Спокойно, Сири, уже всё. Просто Очищающее… Любрикус!

Тёплые пальцы поглаживают судорожно поджавшиеся ягодицы, влажно скользят по нежной коже за мошонкой и вдруг один из них ныряет внутрь. Это неожиданно, больно и очень непривычно. Сириус с криком вскидывается.
– Нет! Прекратите, вашу мать!

– Ш-шш… Сири, больно только сначала, ну потерпи немного, что ты, глупый, не бойся.

Мерлин, как избито… словно с девственницей в первую ночь. Блэка бьёт крупная дрожь. Но чему он никогда не мог противиться – это уговорам Поттера. Даже когда тому пришла в голову гениальная идея тайно изучать анимагию, даже когда он приволок из дома старинную мантию – бесценный артефакт, за исчезновение которого старший Поттер живьём снял бы с любимого сына шкуру – и решил под её покровом тайно бродить с Сириусом по ночному замку… Вот и сейчас Блэк покоряется, только всхлипывая беззвучно, когда палец неловко проворачивается внутри. И вдруг этот палец давит на что-то, заставляя Сириуса вскрикнуть снова – уже совсем от других ощущений.

– Нашёл? – возбуждённо спрашивает замерший Ремус.
– А то. Я не только учебники читаю, Луни, есть и более достойная литература.
Блэк не вполне понимает, о чём они говорят. Поглощенный новым сладким чувством, он только слабо двигает задом навстречу пальцу Джеймса и ощущает, как начинает ныть распираемый кровью напрягшийся член. Внезапно Рем нагибается и вбирает в рот головку. Его губы неумело, но старательно движутся вверх и вниз, он явно не знает, куда девать язык и вдруг осторожно проводит им – тёплым, шершавым – по уздечке. Это последняя капля: по телу Сириуса проходит длинная судорога, он выгибается, почти вставая на мостик, и со стоном выплёскивает во влажный рот свою сперму.
– Видишь, Джей, я тоже… читал достойную литературу, – оборотень слегка морщится от непривычного вкуса, но не забывает картинно слизывать с нижней губы мутные капли.

Поттер тяжело дышит.

Несколько секунд проходят в тишине, потом Джеймс вытаскивает палец, и, жадно поцеловав Блэка, укладывается навзничь. Он мягко, но неумолимо тянет ошеломлённого, безвольного Сириуса на себя и шепчет:
– Вот хорошо, Сири, видишь? Умница… иди сюда теперь. Давай. Любрикус!

Он усаживает Блэка себе на бёдра, тискает, раздвигая, его ягодицы, давит ладонью на затылок, нагибая к себе, почти грубо впиваясь поцелуем в мягкий рот. Подобравшийся сзади Рем проводит ладонями по бокам и заднице Сириуса, потом неожиданно засовывает кончики больших пальцев внутрь, растягивая увлажнённые заклинанием стенки. Блэк трепыхается, из последних сил напрягая мышцы, но Люпин только усиливает нажим и вдруг шепчет прямо ему в ухо:
– Тужься… ну?
Почти машинально Блэк выполняет требование, и через секунду Джеймс просовывает руку под его телом, направляя член, а Рем вытаскивает пальцы и, вцепившись в бёдра Сириуса, насаживает его на Поттера почти до основания.

…Боль ослепительна, как вспышка Сектумсемпры. Сириус судорожно зажимается и орёт. Пальцы забыты мгновенно – теперь у него такое чувство, что все внутренности смяты, а в зад плеснули Воспламеняющего зелья. Он пытается привстать на колени, освободиться и уже лишь надрывно скулит, не в силах выносить адское жжение. Нет, пожалуйста… Он ведь хотел этого… но не так!
– Прекрати – порвёшься… – бормочет Люпин, жарко дыша ему в шею.

Блэк замирает от ужаса. Гибкое тело обмякает, и теперь Рем беспрепятственно покачивает его, приподнимая и опуская вниз. Поттер, хрипло дыша и кусая губы, нервно поглаживает бёдра Сириуса.
– Не бойся, не бойся… блядь, Мерлин, да не жмись ты так, я ж сейчас… чёрт… какой ты… охуительный.

Люпин возбуждённо смеётся, ритмично потираясь своим членом о тело Блэка. Через некоторое время этот безумный, нереальный танец приводит к вполне ожидаемому результату: Поттер, охнув, дёргается, впивается в кожу Сириуса ногтями, и тот ощущает пульсацию внутри. Спустя пару секунд плечо сжимают острые зубы Рема, а ухо оглушает натужное рычание. Они распластываются на влажных простынях. Блэк, всё ещё дрожа, неловко ёрзает между двумя горячими телами. Боль медленно угасает, во рту стоит солоновато-кислый вкус приближающейся истерики, по лицу медленно стекают редкие слёзы, а о том, что вытекает из задницы, он старается не думать вообще. Но знакомые ладони вновь скользят по его телу, гладят, успокаивают, словно прощения просят. Рем трётся лицом о лопатки Сириуса, а Джеймс, с трудом нашарив в складках комком сбитого одеяла палочку, бросает Очищающее и почти нежно поглаживает его по щеке.

– Ты чудесный, Мягколап… всё хорошо… хорошо же, Сири? – шёпот их голосов сливается для Блэка в невнятный успокоительный гул. Измученный, он утыкается Поттеру в грудь, закрывает глаза и, так и не произнеся ни слова, тонет в густой, как мёд, обволакивающей темноте сна, убаюканный бережными прикосновениями ласкающих его рук.

Когда нервное дыхание Сириуса выравнивается, а тело окончательно обмякает, Джеймс Поттер медленно поднимает голову, и пристальный взгляд карих глаз упирается в растерянное лицо Люпина.

* * *

– Эй, Мягколап! Ну же, давай, просыпайся, а то матушка Минни трансфигурирует нас в мышей и сожрёт на завтрак. Подъём, Сириус!

Блэк ошеломлённо вскидывается. Тяжёлые шторы раздёрнуты, и пустая спальня залита ярким, маслянисто-жёлтым светом солнца. Бордовые пологи над кроватями подняты, из гостиной доносится невнятный шум множества голосов. Кажется, уже утро.
Сириус с трудом садится и опускает ноги на нагретый квадратик паркета. Всё тело ломит, а голова вообще раскалывается, как будто вчера он хватил лишнего в баре красотки Роз. Он стонет, морщится, потирая ладонями гудящий лоб, оглядывается беспомощно и только после этого замечает сидящего рядом Поттера.

Всё случившееся накануне рушится на мозг с грохотом очередных доспехов, скинутых Пивзом под носом зазевавшегося первокурсника. Блэка отбрасывает в сторону, он ударяется плечом о резной столбик, поддерживающий кроватный полог, и шипит от боли. В глазах Сохатого мелькает растерянность. Растерянность – и вина.

– Больно, да? Прости. Не хотел тебя пугать, – он встревожено смотрит на Сириуса, – ну чего ты?
Блэка окатывает тяжёлая, огнистая волна бешенства. Сорвавшись с постели, он, не помня себя от ярости, бросается к креслу, куда накануне скинул мантию, и, вытащив из-под тяжёлой материи палочку, направляет её на Поттера.
– Сволочь!
Джеймс смотрит ему в глаза и встаёт.
– Давай.
Пауза.
– Ну же, давай, Мягколап. Сделай это. Сделай всё, что хочешь.

Очень медленно палочка опускается.

Тихонько, плавно, словно к необученному гиппогриффу, Поттер приближается к дрожащему мелкой нервной дрожью Сириусу. Шаг. Ещё шаг. Ладони опускаются на плечи. Осторожно привлекают к себе.

– Зачем? Почему? – глухо шепчет Блэк, до боли стискивая потной ладонью палочку.
– Ты не понял? – Джеймс сжимает пальцами его виски, заставляет поднять голову. – Я… я просто… тебя…

Сириус замирает.

– Люблю, – голос Поттера наливается силой, как и его руки, скользящие по лицу Блэка, спускающиеся на плечи, ложащиеся на поясницу, – очень люблю тебя, Сири. Знаешь, я всю ночь думал о нас с тобой. Ты.. Ты понимаешь, что мы теперь… вместе?

Сириус молчит.
Это неожиданно, невероятно. Почти чудовищно. Ещё полгода назад он отдал бы собственную палочку, чтобы услышать от Джейми такое, но сейчас… Многое изменилось, он уже почти отпустил свои полудетские мечты о друге, он научился с этим жить. Происходящее не укладывается в сознании и, растерянный, оглушённый, ничего не понимающий, он вдруг глупо спрашивает:
– А Рем?

Пальцы сжимаются крепче.

– Сириус. Я был очень зол вчера. Прости. А Рем… мы поговорили. Пока ты спал. Всё будет как всегда, Мягколап, Мародёры останутся. Останутся друзьями. Луни… он согласился.
Блэк обмякает и всем телом приваливается к Поттеру. Итак, Джей всё решил за него. Может, так и надо? Но между ними камнем висит ещё одно имя, оно давит на Сириуса подобно мельничному жернову из маггловской детской сказки, заставляя его ещё ниже склонить голову, упираясь лбом в плечо любовника, и с трудом выдавить:
– А как же… Эванс?

Поттер ничего не отвечает, медленно поглаживая обнажённую спину Блэка. Через несколько секунд Сириус почти со страхом смотрит ему в лицо. Карие глаза затянуты тоскливой мутью.
– Лили… она тоже останется, Мягколап. Ты знаешь – я должен жениться до двадцати лет и дать роду наследника. Она… она хорошая, Сириус, я тоже её люблю, может, не так, как надо, но люблю. Она всё поймёт. Знаешь, Эванс ведь умная девочка… Я с ней поговорю, Сириус. Потом.

Холодный, взрослый цинизм этих слов пригибает голову Блэка ещё ниже. Время застывает, и тяжёлые, кисельно-вязкие секунды обтекают две юношеские фигуры, прильнувшие друг к другу в тишине гриффиндорской спальни. Много лет спустя, с мучительной ясностью вспоминая то солнечное утро, Сириус думал, что если бы у него тогда хватило сил оторвать от себя руки Джейми и просто уйти, то возможно… Но сейчас он лишь тихо вздыхает, позволяя ласковым пальцам скользить по коже, и старается больше ни о чём не думать. Вообще ни о чём.

– Сири, – голос Поттера полон непривычной ещё, незнакомой нежности, - давай-ка пойдём. Тебе нужно одеться, умыться. Все уже отвалили, кстати. Мы запросто можем опоздать на завтрак. А… тебе надо поесть. Пошли, а?
– Пошли.

Сириус набрасывает мантию, и они идут в умывальную. Он торопливо оплескивает водой лицо, чистит зубы, ёжась от покалываний в тех местах, где палочка Джеймса прикасается к нему, убирая с кожи багровые и синие следы вчерашнего безумия. Потом они возвращаются в спальню и, под спокойным, почти собственническим взглядом Поттера Блэк одевается, быстро проводит щёткой по спутанным волосам и суёт в рукав палочку.
– Я готов.
– Угу. Книги возьми, я вчера собрал.
– Спасибо.

Гриффиндорцы выходят в пустой коридор. Сириус приседает, чтобы расправить замявшийся язычок ботинка, и чувствует на плече тяжёлую ладонь. Он медленно выпрямляется и встречает внимательный взгляд карих глаз.

– И ещё, Мягколап. Насчёт вчерашнего.

Блэк напрягается. Он не хочет говорить об этом.

– Надеюсь, что этого… я больше рядом с тобой не увижу. Идёт?
– Да, Джейми, – с облегчением выдыхает Сириус.
– О’кей, – Поттер привычным движением обнимает его за плечи, – пошли.

И Блэк идёт с ним, полный нового, странного чувства обладания и принадлежности одновременно. И когда они входят в Большой зал, его губы уже изогнуты в знакомой всему Хогвартсу ослепительной улыбке.

* * *

Когда шаги гриффиндорцев стихают за поворотом, из-за огромных ржавых доспехов в углу коридора беззвучно появляются двое, чьи серебристо-зелёные галстуки указывают на принадлежность к факультету Мастера Салазара. Несколько секунд они молча смотрят вслед ушедшим, потом почти одновременно поворачиваются друг к другу.

– Ну что, – довольно кислым тоном осведомляется Клод Мальсибер, брезгливо оглядывая пыльные полосы на чёрном бархате мантии, и достаёт палочку, чтобы привести себя в порядок, – это ты называешь «знатным переполохом в Львятнике»?
– Что тебе не нравится? Они не выглядели особенно радостными, – его собеседник нервно дёргает головой.
– И, тем не менее, ушли в обнимку, да ещё и шушукались тут. И синяков на блэковской роже я не заметил.
– Он идёт далеко не так бодро, как обычно. И, как ты изящно выразился, «рожа» у него отёчная. А Поттер бледный. И вспомни, с каким лицом отсюда вылетел оборотень. Не-ет, Клод, определённо что-то было. Может, они там его круциатили в три палочки.

– Да уж конечно, – Мальсибер громко фыркает, – дождёшься от грифферов Непростительных, они скорее эти палочки сожрут. Ладно, Мерлин с ними, всё равно было недурно. Как вспомню поттеровскую физиономию… Я бы сказал, визуальное пиршество. Всё-таки Белла чёткая девочка, оперативно сработала. Ты сам-то доволен?
– Пожалуй. Не могу сказать, что обличье этого кретина пришлось мне по вкусу, но игра стоила свеч.
– Кретина. Но чертовски привлекательного, не находишь? – с жирненьким смешком говорит Клод, но, завидев нервически поджавшиеся губы собеседника, быстро поправляется, – Ладно, шучу. Знаешь, я непрочь позабавиться так ещё разок.
– Именно таким образом?
– Почему нет?
– Клод, для разнообразия подумай головой. Ну, положим, к Кошке они, как я и предполагал, не кинулись. Мне думается, что, по какой-то причине, твоё имя не прозвучало вообще – иначе они уже бегали бы по замку с воем: «Где эта сволочь?» Но если мистера Мальсибера во второй раз застукают тискающим кого-то из львят, это наведёт на определённые подозрения. Ты давно не вкушал лимонных долек?
– И то правда. Жаль. Это было забавно.
– Не горюй, у меня есть ещё пара идей, – второй слизеринец склоняется к уху Клода и что-то шепчет. Брови Мальсибера медленно ползут вверх.

– Однако.
– Вот-вот. Кстати, для этого мне понадобятся поттеровские патлы.
– И как ты собираешься их достать?
– Как и прежде, – его одноклассник смотрит с лёгким чувством превосходства, – в квиддичной раздевалке, разумеется. У этих дебилов в пятницу опять тренировка, а шкафчики они никогда не запирают. Так сказать, широкий жест истинно львиного доверия.
– Поражаюсь я тебе, друг мой, – Клод окидывает приятеля почти восхищённым взглядом, – какая бездна фантазии в сочетании с редкой наблюдательностью. Тебе прямая дорога к нам.
– Куда это?
– Узнаешь в своё время. На днях кузен Люциус приедет навестить свою прелестную невесту, вот тогда и поговорим. Тебе понравится, уверен. Нет, честно, ты любопытная личность, дорогой. Никогда не задумывался о политической карьере?
– В этом мире всё возможно, Клод. Хотя ты знаешь, мои интересы… лежат в несколько иной области.


…И Северус Снейп, коротко усмехнувшись, нежно поглаживает в кармане пузырёк из-под собственноручно изготовленного Оборотного Зелья.

– конец –