Автор: Rebecca
Бета: Маграт
Гамма: shiraz
Пейринг: ДП/СБ
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Размер: мини
Саммари: Сириус Блэк появился совершенно неожиданно...
Дисклеймер: Персонажи принадлежат Дж. К. Роулинг, а мы просто шалим.
Примечание: Фик написан на фест "Карта Мародеров" на форуме
Polyjuice Potion, 2011
Сириус Блэк появился совершенно неожиданно.
В тот момент Джеймс как раз завис над крышей, плотно сжимая коленями древко
метлы и выискивая взглядом суетливый золотой шарик. Нынешние каникулы протекали
отчего-то на редкость уныло, он весь день не знал, куда себя пристроить, и
вечером, устав от безделья, решил хоть немного потренироваться. Время шло к
ужину — из кухни уже плыли аппетитные запахи, солнце скрылось за горизонтом, а
в дымчато-синем небе загорались первые искры звёзд. Тёплый июльский воздух был
пропитан тишиной, как пудинг джемом, и громкий стук калитки прозвучал так
внезапно, что Джеймс, вздрогнув, едва не навернулся с метлы. Он торопливо
глянул вниз, выругался от изумления и тотчас спикировал к замершей посреди
двора знакомой фигуре. Метла полетела в сторону:
— Мягколап! Ты откуда?
Сириус не ответил. Джеймс нахмурился: друг будто не слышал его — стоял, стиснув
кулаки, неподвижно глядя в землю, и нижняя губа его была прикушена так сильно,
что из-под белоснежных зубов проступила крошечная алая капля. Джеймс встряхнул
Сириуса за плечи. Потом ещё раз.
— Мягколап!.. Сириус, блин, да что с тобой?
Ответа всё не было. Сириус по-прежнему смотрел себе под ноги и выглядел
настолько пришибленным, что испуганный Джеймс позвал мать. При её появлении
Мягколап наконец отмер и даже умудрился выдавить приветствие — хорошие манеры,
вбитые твёрдой рукой миссис Блэк, забыть было трудно. Мама мгновенно
сообразила, что дело серьёзное, сделала Джеймсу страшные глаза и тот,
спохватившись, повёл Сириуса в дом. Мягколап покорно шёл рядом, лицо его
напоминало маску, и только ладонь, намертво зажатая в потных пальцах Джеймса,
слегка подрагивала. На лестнице их догнала мать, вполголоса заметила, что гостю
не помешает умыться, и, пока тот был в ванной, прочла Джеймсу целую нотацию. Из
её торопливо-сердитого монолога он понял одно: Сириуса надо оставить в покое,
не задавать вопросов — захочет, сам расскажет, и нет никакой нужды тащить его в
столовую — вряд ли ему нужно сейчас кого-нибудь видеть. Вскоре послышалось
шлёпанье босых ног, и старая эльфийка втащила в гостевую комнату поднос с
ужином. «Скажи Сириусу, пусть остаётся у нас, сколько пожелает», добавила мама
и ушла, а Джеймс уселся к столу — ждать. Мягколап появился через несколько
минут, умытый и, кажется, немного успокоившийся. Джеймс изо всех сил старался
вести себя непринуждённо — получалось не слишком хорошо, но, по крайней мере,
ему удалось не накинуться на Блэка с расспросами. Вдвоём они уничтожили сытный
ужин, Джеймс отволок поднос на кухню и вернулся обратно. По лестнице он
поднимался бегом — так не хотелось надолго оставлять друга одного.
В комнате горела свеча, слабый ветерок из открытого окна играл жёлтым огоньком,
словно пытаясь сдуть его с витого воскового столбика. Сириус неподвижно сидел
на неразобранной постели — на стук двери он вскинулся, но, завидев Джеймса,
вновь обмяк и обхватил руками колени.
— Всё в порядке, Сохатый?
— Ты о чём?
— Ну... не хочу, чтобы у тебя были проблемы с предками. Из-за меня.
— Спятил? — Джеймс опустился рядом с ним на кровать и шутливо толкнул в плечо.
— Ты, похоже, последние мозги растерял, пока шёл. Как, кстати, добрался-то
сюда?
Но Сириус, который шесть лет подряд отвечал хохотом на любое зубоскальство
Джеймса, в этот раз не принял шутки.
— Да на «Рыцаре»… слушай, Джей, я серьёзно. — В его голосе вдруг завибрировало
раздражение и прорвалось наружу резким возгласом: — Мерлин! Не хватало ещё,
чтобы у тебя тоже... Я завтра уйду. Извинюсь перед твоими и уйду. Ты вот что —
дай пергамент, а? Дяде напишу. Он давно звал…
Почему-то мысль о том, что Сириус покинет его дом, больно уколола Джеймса. Он
покачал головой и нахмурился.
— Даже не думай, Мягколап. Что за бред? Дядя... нужен ты ему!
— Ты ничего не знаешь, — Сириус заговорил горячо, словно пытаясь убедить самого
себя в верности принятого решения. — Аль совсем другой, не такой как… ну,
нормальный. Правда, Сохатый. Вот увидишь. Я познакомлю вас и ты сам…
— Блин, да заткнись ты! — рявкнул Джеймс, борясь с желанием хорошенько тряхнуть
друга за воротник и остановить этот ненужный и непонятно почему зверски обидный
поток слов. — Хватит. Никуда я тебя не отпущу. Мама говорит, чтобы ты остался у
нас. Ну, хоть до осени, Сириус. А потом в Хог вместе поедем. Оставайся, а?
Последнее вышло неожиданно жалким, словно мольба, и Джеймс с внезапной злобой
на самого себя сжал кулаки. Сириус смотрел на него во все глаза — расширившиеся
зрачки блестели в слабом свете свечи как два уголька. Внезапно он отодвинулся,
сосредоточенно свёл к переносице тонкие брови и прикусил губу. Мгновение спустя
комнату омыла волна магии — и вместо Сириуса появился здоровенный чёрный пёс.
Он накинулся на Джеймса, повалил его на кровать, мокрым, жарким языком облизал
щёки и очки, ослепляя, заставляя хохотать и отталкивать наглую зубастую морду.
Несколько минут Джеймс трепал Мягколапа за уши, запускал пальцы в густую
шерсть, дул в подвижный мокрый нос, а потом шлёпнул по заду — пёс моментально
поджался, — и прикрикнул:
— Фу! Давай трансформируйся обратно. И спать. Завтра дел куча — напишем Рему с
Питом, потом я тебе здесь все покажу... да фу же, псина глупая! Дождёшься, я на
тебя намордник надену.
Сириус вернулся в обычное обличье, раскинул руки и, тяжело дыша, опрокинулся
навзничь. Длинные волосы рассыпались по подушке — они лоснились совсем как
блестящая шкура Мягколапа, и Джеймс машинально протянул руку вперёд, погружая в
них пальцы. Контраст между жёсткой кудлатой шерстью пса и гладкой
шелковистостью волос человека оказался неожиданно странным и будоражащим —
ладонь дрогнула от желания стиснуть тёплую прядь в кулаке. Джеймс испугался и
отдёрнул руку. Сириус ничего не заметил — глаза его были закрыты, по губам
блуждала улыбка, знакомая и — Джеймс впервые подумал об этом — почти родная. Он
вдруг вспомнил, как полтора года назад, в ту самую ночь, когда они впервые
вышли в Запретный лес вчетвером, Сириус предложил Мародёрам дать обет верности
друг другу. Старинный ритуал, простой, и, может, даже не особо действенный, но
идея им понравилась. Они стояли вокруг небольшого костерка, держа над огнём
ладони, и медленно повторяли за Мягколапом древние слова клятвы, а когда жар
стал почти обжигающим, одновременно поднесли руки к груди, чтобы начертить на
сердце руну Гебо. С того момента обряд хранил разделённую на четверых тайну, и
косой крест руны стал чем-то вроде сокровенного, только им понятного знака —
«храним в секрете»… Джеймс тряхнул головой и подмигнул Сириусу:
— Ну что — по кроватям?
— По кроватям, — кивнул тот и снова заулыбался, словно радуясь этой привычной с
Хога ночной присказке. Джеймс легко вскочил на ноги и направился к выходу. Уже
в спальне он поймал себя на том, что тоже улыбается, и тень этой улыбки
блуждала по лицу, даже когда Джеймса укутало тёплое покрывало сна.
* * *
Дни понеслись один за другим. Поначалу Сириус порывался отправиться на
Диагон-аллею и поискать работу — его напрягало житьё за счёт старших Поттеров —
но родители заставили отказаться от этой идеи. Мать и вовсе заявила, что
обидится, если он предложит деньги за гостеприимство. Сириус смутился, но тут
же тряхнул чёлкой и галантно поцеловал ей руку, отчего мама неожиданно
порозовела, как какая-нибудь хаффлпафская малявка — Джеймс потом даже попытался
глумиться и получил по заднице кухонным полотенцем. Сириус все же написал
своему дяде и навестил его, а обратно вернулся с мешочком галеонов: "Ну,
это на учебники там, мантии, и прочее — я сказал, что обязательно верну, но он
только смеётся… похоже, ему это в удовольствие". Филин от Блэков прилетал
два раза — с вопиллером Вальбурги, который тут же испепелил отец, и с длинным
письмом Ориона, на которое он ответил. О чём говорилось в письмах, Джеймс так и
не узнал, но вечером отец вызвал их с Сириусом к себе и сообщил, что Блэки не
возражают, чтобы их сын провёл остаток лета в гостях, а там "будет
видно". Позже, уже в комнате Джеймса, Сириус хмуро бросил:
— Думают, у меня это блажь, точно. Ну, пусть думают.
В голосе его была усталость. И — Джеймс невольно вздрогнул, заглядывая Сириусу
в лицо, — холодная решимость идти до конца. Возможно, если бы родители
Мягколапа увидели сына в тот момент, поняли бы — своего старшего они потеряли
навсегда.
Луни с Хвостом навещали друзей несколько раз, и после этих визитов Джеймс
испытывал странное чувство неловкости. В школе такого не случалось никогда —
там они были четвёркой, единой и неделимой, и всё, даже самые мелочи,
обсуждалось сообща. Но здесь, дома, Джеймс неоднократно ловил себя на мысли:
что-то изменилось. Сириус, переворачивающий страницы журнала, облизывающий
ложку, лежащий навзничь на пахучей траве, болтающий о пустяках, казался ему
другим. Своим. Принадлежащим только Джеймсу. Когда Рем опускал ладонь на
плечо Сириуса или когда Пит, желая привлечь его внимание, шутливо дёргал
длинную чёрную прядь, Джеймс с трудом сдерживал раздражение. Он вдруг понял,
что с Мягколапом ему хорошо, как ни с кем больше, и что временами присутствие
Луни и Хвоста почти мешает. Друзья же, казалось, ничего не замечали, и к концу
лета Джеймс Поттер с изумлением осознал, что мечтает о возвращении в школу.
Однако если раньше тоска по Хогу была связана исключительно с двумя причинами —
рыжими волосами недотроги Эванс и возможностью бродить ночами по Запретному
лесу в компании пса, волка и крысёнка, — сейчас причины эти отступили куда-то в
тень. Джеймс просто надеялся, что в мародёрской спальне всё пройдёт, и
непонятная глупая мизантропия растает, как имбирное мороженое, которое по
традиции всегда подавали в Хогвартсе в первый день учебного года.
...До начала занятий оставались считанные дни. На столе грудой валялись
новенькие учебники, в углу зиял раскрытой пастью школьный сундук. Вечер выдался
дождливым, Сириус у себя в комнате строчил дяде очередное письмо, и Джеймс
отчаянно скучал. Некоторое время он поразвлекался ловлей снитча, однако забава
вскоре наскучила — Джеймс убрал шарик в шкатулку и тоскливо вздохнул. Надо было
ложиться спать. Он скинул джинсы, задёрнул полог, зажёг небольшую масляную лампу
и, поразмыслив, вытащил из-под матраса потрёпанный маггловский журнал. С
обложки улыбалась неподвижная девица — из одежды на ней были лишь розовые
трусики.
— Ого! Вот это сиськи!
Джеймс едва не пробил головой спинку кровати. Потирая ушибленный затылок и
вполголоса поминая мерлиновы драные штаны, он уставился на чертовски довольного
Сириуса — тот просунул голову между складками полога и ухмылялся. Джеймс
швырнул в него подушкой:
— Тьфу, придурок. Напугал ведь!
— Запирающие надо накладывать. — Сириус, недолго думая, забрался на кровать и
потянул к себе журнал. — Ох, ни фига-а-а... Откуда у тебя это?
— Чего их накладывать — мои без стука не входят… А порнушку — ты не поверишь —
у Коллинза выменял.
— Да иди ты! Вот тебе и тихоня!
— Ну да. Он же из магглов, так ему брат в Лондоне купил.
— Понятно... — Сириус перевернул страницу и вдруг нахмурился, рассматривая
снимок грудастой чернокожей цыпочки, оседлавшей кожаное сиденье сверкающего
мотоцикла. Джеймс заглянул ему в лицо.
— Ты чего?
— Ну... Знаешь, а я ведь примерно из-за такого и ушёл… оттуда. Смешно, да?
— Как это? — изумился Джеймс. — Только не говори, что тебя с порнухой поймали.
— Нет, конечно. Я же не идиот. Просто... помнишь мои журналы с байками?
— Конечно.
— Там на разворотах были модели месяца. С девчонками — разумеется, поскромнее,
но тоже такие... в купальниках, в общем. Я взял и обклеил ими стены. А тут
Кричер... его чуть удар не хватил — сразу понёсся к мамаше. Она прибежала,
слово за слово, ну и... вот.
— Ясно. — Джеймс вздохнул. Собственно, что-то такое он и предполагал — пустяк,
переполнивший чашу. Сириус дёрнул плечом.
— Я понимаю, это глупо, — угрюмо сказал он. — Но...
— Да ладно, Мягколап, не дури. Я тоже понимаю. Всё понимаю.
Сириус посмотрел на него долгим взглядом и неожиданно улыбнулся.
— Спасибо, Сохатый... ладно, проехали... На что хоть журнал-то выменял? И
почему мне не показал? — он с энтузиазмом зашелестел страницами, приветствуя
особо впечатляющих красоток громким свистом.
— На "Квиддичное обозрение"... А показать всё руки как-то не
доходили.
— Ой, вот только не надо заливать, Сохатый. Руки у него не доходили... Да уж
понятно, чем они были заняты!
— Заткнись, Мягколап, — Джеймс почувствовал, что щекам становится жарко. Сириус
хмыкнул, устроился поудобнее и снова зашуршал страницами.
— Чёрт, как жалко, что маггловские фотки не движутся — представляешь, что бы
она… с ним делала? — он медленно водил пальцем по огромной фотографии белокурой
девицы, забавлявшейся с бананом. — Ох ты-ы… вот ей я бы вдул…
Щекам стало ещё жарче. Джеймс глубоко вдохнул и незаметно развёл колени —
стояло у него уже давно и прочно.
— ...и этой, кстати, — Сириус склонился над разворотом журнала и быстро облизал
губы. Он во все глаза смотрел на кудрявую рыжую красотку, вернее — на её широко
раздвинутые ноги и выбритый лобок, — охренеть, какая у неё... стоп, а чего
страница-то такая мятая? Соха-а-атый... да ты никак...
— Блин, захлопни пасть! — Джеймс отлично понял, на кого намекает этот засранец.
Было одновременно и стыдно, и почему-то смешно. — Это вообще не я, понял?
Коллинз сказал, они всей спальней на этот журнал дрочили.
Повисла долгая пауза.
— Вот прямо всей? — протянул Сириус и вдруг прищурился. — А это идея. Ты как?
Взвизгнула молния. Джеймс вытаращил глаза, глядя на то, как узкая ладонь ныряет
в прореху расстёгнутой ширинки. Ничего подобного он прежде не видывал:
совместную дрочку, обычную в мужских спальнях Хога, Мародеры не практиковали
из-за Рема, который был стыдлив, как девчонка. И сейчас Джеймс немного ошалел
от изумления. А еще от того, что смотреть на Мягколапа в такой момент оказалось
неожиданно... интересно. Слишком интересно. Сириус гладил себя через
трусы — неспешно, словно примериваясь, и тонкая белая ткань топорщилась всё
сильнее и сильнее. Потом вдруг выругался и уронил журнал на колени.
— Чёрт. Жмёт, зараза...
В негромком голосе был вызов, и одновременно — отчего-то Джеймс ощутил это
очень отчётливо, — смущение и неуверенность. Будто Сириус не знал, стоит ли ему
продолжать. Он дёрнул ногой, сталкивая журнал на постель, и закрыл глаза.
Джинсы поползли вниз. Сириус, извиваясь, высвобождался из них, помогая себе
свободной рукой и тихонько, недовольно постанывал. Он неловко ёрзал по
простыням, яркие губы складывались в обиженную гримасу — словно Блэк злился на
глупые штаны, которые мешают ему заняться важным делом. У Джеймса вырвался
немного нервный смешок, и ресницы Сириуса тут же дрогнули. Он смотрел выжидающе
и напряжённо — даже голову приподнял и замер. Джеймс почувствовал лёгкую дрожь.
Он медленно скрестил ноги и уселся, опираясь о дубовую колонку, поддерживающую полог.
Сириус тут же расслабился и снова откинулся на подушку. Джинсы синим комком
сбились на его правой лодыжке.
— О. Вот так намного лучше…
Длинные ноги разошлись в стороны, смуглая ступня окончательно выскользнула из
плена штанов, небрежно оттолкнула их на самый край кровати. Сириус вновь
погладил себя, довольно вздохнув, сунул руку в разрез трусов и уже без
малейшего стеснения вытащил член. Поначалу скованно двигавшийся кулак сейчас
работал ритмично и неторопливо, то скрывая, то обнажая блестящую розовую
головку, дыхание учащалось, на скулах проступал алый румянец. Пятки всё глубже
и глубже зарывались в простыни. Несколько секунд Сириус дрочил, глядя в
потолок, потом поморщился, поднял ноги и вдруг одним движением стащил с себя
трусы. Теперь на нём оставалась только мятая футболка с каким-то мотоциклом.
Джеймс прикусил щеку изнутри, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться — от вида
бесстыдно раздвинувшихся ягодиц и напряжённых бёдер Сириуса стояк стал почти
болезненным. Блэк вновь закрыл глаза, потянулся к уже бордовому от прилившей
крови члену — вторая рука обхватила яйца и мягко сжала, перекатывая их в
ладони. Джеймс молча смотрел на это зрелище, чувствуя, как пульсирует внизу, а
в висках гудят чугунные колокола. Сириус повозился, устраиваясь поудобнее, и неожиданно
приподнял колени. Его руки ни на секунду не прекращали своего танца, круглая
задница ритмично тёрлась о простыню и тёмные волоски в ложбинке лоснились от
пота. Джеймс вздрогнул. Он много раз видел Сириуса голым — в душевой, или
утром, когда под настроение тот срывал пижаму и с гиканьем плясал индейские
танцы вокруг побагровевшего от смущения Рема. Пару раз видел и со стояком, да и
слышать приходилось немало — всё-таки шесть лет в одной спальне. К тому же, в
отличие от остальных Мародёров, Сириус частенько забывал о Заглушающих… Но то,
что происходило сейчас, было совершенно другим — жарким, смутным, почти
безумным. Голова кружилась сильнее и сильнее, во всём теле появился странный
зуд — хотелось потереться обо что-нибудь, и лучше всего — о бедро Блэка. А
Сириус не прекращал размеренно двигать рукой, и сердце Джеймса билось в унисон
с этими движениями. Внезапно ощутив на себе брошенный из-под ресниц жадный
взгляд, он не выдержал и хрипло застонал.
— Присоединяйся, Сохатый, — шепнул вдруг Сириус.
Джеймс задохнулся. Дикая мысль — он что, хочет, чтобы я прикоснулся к нему?!
— вскипела в голове и дрожью разлилась по всему телу. А вслед за ней появилась
странная уверенность: да-да, конечно, я это сделаю… я этого хочу. Он уже
был готов протянуть руку, но Сириус прерывисто вздохнул, плотнее сжал пальцы, и
до Джеймса вдруг дошло — он ошибается. Его щёки залил густой румянец — не
потому, что он устыдился своего желания, а потому что это желание никуда не
делось.
— Джей... — снова шепнул Сириус, — чего ждёшь?
Он вытянул ноги, уперевшись одной ступнёй в колено Джеймса, а второй толкнув
позабытый журнал, и тот с тихим шелестом соскользнул на пол. Джеймс проводил
его взглядом и тут же отвернулся — то, что интересовало его куда больше,
осталось на кровати. Не отрывая глаз от Сириуса, он рывком приспустил трусы,
привычно обхватил член, и в этот момент Мягколап коротко всхлипнул и выгнулся.
Футболка задралась почти до самых подмышек, в тусклом свете лампы влажная кожа
живота заблестела, как золотистый шёлк. Джеймсу показалось, будто его что-то с
силой стукнуло по затылку. В следующий момент он, не помня себя, рванулся
вперёд и накрыл ладонью кулак Сириуса.
Смуглое полуголое тело содрогнулось, словно от боли, и замерло, огромные серые
глаза распахнулись во всю ширь — изумление в них мешалось с дымчатым туманом
похоти. Джеймс почти отшвырнул ослабевшую руку Сириуса. Он яростно дрочил ему,
задыхаясь одновременно и от потрясённого взгляда друга, и от ощущения твёрдого
и горячего, словно нагретая солнцем галька, члена в своей ладони. Мягколап
вдруг беспомощно застонал и подался навстречу — спустя секунду между пальцами
Джеймса растеклось липкое тепло. Он не сдержал восторженного возгласа и тут же
почувствовал, как мокрая от пота рука Сириуса зажимает ему рот. Не помня себя,
Джеймс лизнул солёную кожу и тут же согнулся пополам — пах пробила почти
болезненная судорога, всё тело напряглось, и его собственный член выплеснул
сперму. Джеймс рухнул ничком, уткнулся Сириусу в шею и почувствовал, как спину
обхватывают сильные руки.
— …Джеймс Поттер, да что за шум ты устроил?
Голос матери и стук в дверь обрушились на Джеймса столь внезапно, что он застыл
на месте, так и не отпуская Сириуса. Потом, стараясь не шуметь, отполз чуть в
сторону и сел. Блэк остался лежать — только быстро пошарил по простыне, пытаясь
найти трусы, но так и не нашёл. Джеймс приложил палец к губам. Застигнутые
врасплох, они молча смотрели друг на друга и тяжело дышали. За дверью
послышался шорох материнской мантии.
— Джеймс, у тебя что-то случилось?
Этот простой вопрос неожиданно заставил Джеймса вздрогнуть. А действительно
— что случилось?.. Ничего? Всё? Он по-прежнему смотрел в глаза Сириуса, и
тот, словно отвечая ему, улыбнулся и медленно поднял руку. Смуглая ладонь
коснулась груди, большой палец начертил на коже две линии — магический знак
вспыхнул пронзительной синью и оставил между сосками косой крест. Гебо...
Джеймс понял. Он медленно кивнул и повторил жест Сириуса — той самой рукой, что
была покрыта его спермой. "Храним в секрете".
Только теперь это — секрет для двоих.
— Джейми, сынок, ты что молчишь? Всё хорошо?
В голосе матери послышалось легкое беспокойство. Джеймс ухмыльнулся и сжал
перепачканной рукой руку Сириуса. Их пальцы переплелись — тесно, будто
навсегда.
— Да, ма, всё хорошо! — крикнул Джеймс. И добавил чуть слышно: — Просто
невероятно здорово.
Сириус тихонько рассмеялся. Мать говорила что-то ещё, но Джеймс уже не слушал —
он опустился на кровать и осторожно погладил Сириуса по волосам. На мгновение
внутри закопошилось странное, тревожное — а ведь в Хоге ничего уже не будет
как прежде. Почувствуют ли Луни и Хвост? А если почувствуют — что скажут? И к
чему… но тут Мягколап зябко вздрогнул, прижимаясь теснее, и Джеймс Поттер
мигом позабыл эти глупые мысли. Он расправил скомканное одеяло, укутал их обоих
и закрыл глаза – ужасно хотелось спать.
Сириус тихо дышал ему в плечо. Рисунок древней руны, обозначавшей
"единство", медленно таял на его груди — словно синеватый след
полустёртой татуировки.
FIN
|