|
Оригинальное название: Black Chords
Бета: Лис
Гамма: shiraz
Пейринг: Снейп/Блэк, Блэк/Поттер, Снейп/Лили
Рейтинг: NC-17
Саммари: Если нельзя быть с тем, кого любишь,
остаётся довольствоваться тем, кого ненавидишь.
Дисклеймер: Персонажи принадлежат Дж. К. Роулинг, а
мы просто шалим.
Разрешение на перевод получено
Примечание автора: написано на вызов Remix/Redux
Спасибо Maggie, smoke и Penny за бета-ридинг.
Примечание переводчика: Перевод выполнен на фест
"Карта Мародеров" на форуме Polyjuice Potion, 2011
i. касаясь непокорных чёрных струн | внутри тебя |
втягивает в фейерверк безумия | танцы на краю «нас» (Поттер)
У Джеймса жаркий рот.
Его дыхание — словно обжигающий пар, губы оставляют ожоги,
и в каждом поцелуе неизменно — жгучая страсть.
— Давай, — тихо говорит он, сгибает колено и опускает
руку, устраиваясь удобнее — Джеймсу всегда нужно, чтобы было удобно, а
вот Сириус может и без этого, — и когда Джеймс вытягивается, его горячий рот
вновь приближается, Сириус ощущает зубы и язык, и тёплые, мягкие (равнодушные)
губы, прижимающиеся к его губам.
Они занимаются этим постоянно, и им всё мало. Во всяком
случае, Сириус не целоваться хочет, а почувствовать, как сильные пальцы сжимают
его руку, твёрдые мускулы касаются лица, а жёсткая щетина — члена.
— Да, — выдыхает Джеймс ему в губы, — о Господи, да, вот
так…
Если сейчас отодвинуться, приподняться на локтях и посмотреть
на Джеймса — рот приоткрыт, взгляд ползёт по телу вниз, — может, тогда Сохатый
уступит, перестанет целоваться и начнет тереться об него: быстрее, сильнее.
Если бы только расшевелить Джеймса, заставить прикасаться, получать
удовольствие — и делать это так грубо, как ему хочется, — может, он вспомнит,
что Лили слишком нежная, слишком хрупкая, слишком…
— Сними их, — рычит Сириус, стягивая с Джеймса трусы, и
ёрзает, прижавшись к нему. Чёртовы кровати слишком узки для двоих, и
Заглушающие чары не могут помешать пологу колыхаться – Ремус с Питером замечают
это, посмотрев в их сторону. Сириус замирает, прижимая ладонь к животу Джеймса,
а другой упираясь в простыни, не позволяя Поттеру шевелиться.
И вот член уже во рту у Блэка, прежде чем Сохатый успевает
отреагировать или возразить, оттолкнуть его и пробормотать «Не надо, Бродяга,
перестань, дружище». Сириус закрывает глаза и представляет то, что хотел бы
увидеть: чёрные волосы, взъерошенные от их возни, а не от квиддича; он
отсасывает, и Джеймс пристально смотрит на него тяжёлым взглядом, а не
таращится в потолок, думая о ней; и когда-нибудь настанет день, когда
Поттер наконец-то сам сделает первый шаг, прижмёт к стене и станет вбиваться в
него, и позабудет, как выглядит Лили.
Лили не была с ним семь лет — по крайней мере, не
так, как Сириус. Она никогда не видела Джеймса, когда тот отчаянно скучал по
дому, или когда ему в голову приходила блестящая идея, от которой он терял сон,
или настолько пьяным, что отключался в луже собственной мочи. Лили с ними
недавно, и такая манерная — она не поймёт этого.
Разозлившись, Блэк удваивает свои старания, шире открывает
рот и делает всё возможное, чтобы Джеймсу было хорошо, чтобы заставить его
остаться; и когда Поттер кончает, Сириус в самом деле верит — как, впрочем,
всегда, — что в этот раз — вот в этот раз — Джеймс передумает.
— Ох блядь, — стонет Поттер, лениво ухмыляется и проводит
ладонью по волосам Сириуса, будто хочет оттолкнуть его. — Спасибо, старик.
Прежде чем Блэк успевает сползти с постели, Джеймс уже
храпит, и Сириус не знает, что бесит его больше — то, что он сейчас сделал, или
то, что сделает это снова.
ii. разорванный круг | сентиментальные глупцы с золотым «Я
люблю тебя» в глазах | но я не такой дурак, чтобы верить
(возлюбленная-грязнокровка-гриффиндорка-Лили)
Лили холодна как лёд.
Бледные, безжизненные руки медленно гладят его спину,
бесчувственные губы прижимаются к шее, и прежде чем она произносит хоть слово,
Снейп понимает — всё кончено.
— Ну так иди, — говорит он, грубо отталкивая девушку,
тыльной стороной ладони стирая с губ вкус её упрямства, её нерешительности.
Распахнув глаза, она склоняет голову набок, и это
нечестно, потому что теперь волосы падают ей на плечо вот так, они
густые, и пахнут, как должны пахнуть волосы — волосы Лили… Лили —
и о его слабостях она знает больше, чем кто-либо другой, а это нечестно.
— Давай, иди к нему, — повторяет Снейп, стараясь говорить
ровно, не меняясь в лице. — Я понимаю.
Лили внимательно смотрит в ответ, губы её приоткрыты.
— Что ты понимаешь? — говорит она наконец. — Думаешь,
будто так хорошо меня знаешь? Знаешь, чего я хочу?
А он не может ничего на это ответить, вообще ничего,
потому что не знает, чего хочет Лили, и никогда не знал. Снейп понимает
— ей нужен герой, а не злодей. Победитель. Гриффиндорец. Он знает — в её крови
больше грязи, чем у него, и заставить всех забыть об этом сможет только
чистокровный. Но он понятия не имеет, что в таком случае, Лили нужно от него.
Снейп знает, из-под кого она только что вылезла — и как опозорена будет, когда
поймёт, что ему это известно. Снейп почти улыбается.
— Да, — тихо произносит он, пристально глядя на девушку. —
Я знаю, чего ты хочешь.
Он быстро хватает Лили, осознавая: она сопротивляется
только для вида. Пусть гриффиндорец позже обнаружит синяки, листья в её
волосах, пятна на лице. Она разводит ноги, выгибается на земле — каблуки в
грязи — одну руку кладёт под голову, а второй отодвигает свои трусики — для
него. Снейп засаживает ей, и Лили задыхается, изгибается, извивается, шепчет
«Северус», и царапает ему левую ногу каблуком.
Снейп не знает, кончила она или нет, и ему плевать. Всё
равно с девчонками нельзя сказать наверняка. Он её использует для собственного
удовольствия, чувствует, как член набухает и вздрагивает в ней, а когда его
грудь соприкасается с грудью Лили — как сердце колотится в унисон с её сердцем.
Если бы он только мог убедить себя, что она ничего для
него не значит.
Снейп длинно и прерывисто вздыхает и позволяет Лили обнять
его, позволяет прижать его голову к своему плечу, позволяет гладить по волосам
и шептать на ухо, что всё будет хорошо. Гриффиндорцы ведь всегда так говорят —
неважно, празднуют свадьбу или заколачивают гроб. Всё будет хорошо.
Мысли о ней, её прикосновения, вкус, потная кожа, влажный
запашок духов и Поттера внезапно вызывают у него тошноту. Снейп
отталкивает девушку и откатывается на траву, натягивая брюки, Его лицо
застывает заученной брезгливой маской.
— Северус, послушай, это в самом деле…
Как бы ему хотелось набраться духу и её ударить. Однако
Снейп с трудом поднимается на ноги, заправляет рубашку, накидывает на плечи
мантию и быстро уходит к замку, прежде чем Лили успевает сказать хоть слово. В
конце концов, это не имеет значения. Она не имеет значения. Он найдёт
другую девчонку, которая ему даст — какую-нибудь девчонку со спутанными
волосами, пасмурными глазами и чистой, красной кровью.
И в один прекрасный день, когда подвернётся случай, он
отомстит Джеймсу Поттеру.
iii. ты выбираешь свою сторону, я — свою
Грёбаный Снейп бледен чуть ли не до синевы.
— Какого чёрта ты сюда припёрся? — яростно выплёвывает
Сириус, закатывая рукава и хватая мыльную тряпку. Он так скребёт котёл, будто
хочет дыру в нём протереть. — Подумаешь — влетел я на эти ебучие отработки… да
пошёл ты на хер! Я снова бы это сделал.
— Ты пятно пропустил. — Голос у Снейпа тихий и противный.
Нет, только не сегодня. Сегодня у Сириуса не хватит терпения выслушивать это.
Сегодня — поход в Хогсмид, сегодня — свидание у мадам Паддифут, и чай, и
лепёшки, и поцелуи украдкой, и кружева, и чужая ладонь в руке.
— Пошёл на хер, Сопливус.
— Ты это уже говорил. Что, истощил весь свой впечатляющий
словарный запас, Блэк?
Ну, вот теперь с него достаточно. Сириус швыряет
котёл в мойку и решительно идёт через комнату, хватает Снейпа, толкает его к
стене и рычит:
— Ты что-то хотел мне сказать?
Губы Снейпа изгибаются в презрительной усмешке, а чёрные,
как жуки, глаза пристально смотрят на Блэка.
— Чудесный день для свидания в Хогсмиде, правда? —
мурлычет он, обдавая горячим дыханием лицо Сириуса, и тот сжимает кулак крепче,
прижимая Снейпа спиной к неровной стене. — Я слышал, твой дружок отправился
туда сегодня, чтобы заполучить некую смазливую, мокрую…
— Заткнись на хрен! — обрывает его Сириус, подаваясь
вперёд и хватая Снейпа за горло. Их тела сталкиваются и переплетаются,
вспыхивает ярость, выступает пот. Заткнись заткнись заткнись. — Какое
тебе дело до того, с кем он! — огрызается он. — Или тебе есть дело до того, с
кем она?
И тогда лицо Снейпа меняется: вздрагивает и каменеет, и в
то же время он пытается казаться равнодушным, а у Блэка отвисает челюсть,
потому что вот оно что, вот оно, блядь, что — дело в Лили, и Сириус не
может сдержать безумного смеха, который рвётся из его раздираемой чувствами
груди
— Это тебе хочется чего-нибудь смазливого и мокрого, —
выдыхает он, — да, Сопливус? — Блэк прижимается к нему и трётся бёдрами, тяжело
дыша, так что дыхание касается щеки Снейпа. — Ты пришёл посмотреть, кого бы ещё
из гриффиндорцев трахнуть?
Снейп отталкивает его на мгновение и вытирает лицо, он
задыхается и кажется ещё бледнее, чем обычно, но Сириус не отпустит его —
только не сейчас, когда узнал такое.
Он снова толкает Снейпа, снова прижимает его к стене и
кладёт ладонь ему между ног, и шепчет, склоняясь к уху:
— Ты её вот этим трахал? Вот эта тряпка на неё вставала? А
может, рассказать об этом Джеймсу? — Сириус сжимает пальцы. — Посмотрим,
сможешь ли ты, когда он тебя отделает, ходить прямо хотя бы через неделю.
От этого Снейп вспыхивает и – прежде чем Сириус осознаёт,
что потерял контроль над ситуацией – пробирается рукой вниз, под ткань его
брюк.
— Захлопни пасть, Блэк, — шипит он, низко и хрипло. —
Давай, рассказывай Поттеру, что хочешь. Уверен, Лили будет рада услышать о том,
что гриффиндорские мальчики вытворяют по ночам у себя в спальне.
Вот так. Карты на стол.
Сириус прищуривается, но руку не убирает, хотя его мутит
при одной мысли о вялом члене, который он стискивает. Снейп смотрит Блэку в
глаза, и в комнате становится холодно, словно стены обрастают арктическим
льдом.
Грудь Сириуса вздымается, он пристально смотрит на Снейпа,
пытаясь бороться с картинами, хлынувшими в его мозг: Снейп трахает Лили,
заставляет наклониться, задирает ей кружевную розовую юбку, и это почти
забавно, Блэк едва сдерживает смех — потому что теперь знает о ней больше
Джеймса; и, хотя недавно он и угрожал Снейпу, вовсе не горит желанием повторять
это Сохатому. Мысль о том, что Джеймс трахает снейповы объёбки почему-то
возвращает ему надежду, и он снова ощущает – в этой пакостной ситуации у него
есть козыри.
Блэк двигает рукой.
— Терпеть тебя не могу, — рычит он, но Снейп только
облизывает губы, и по его лицу нельзя прочитать ничего.
— Что он тебе говорит, — глухо спрашивает Снейп, — о ней?
— Он сильнее вдавливает ладонь, и Сириус сдерживает готовый вырваться стон.
Так вот зачем это всё. Блэк хочет оттолкнуть Сопливуса,
сказать, что это полный бред и вылететь из класса, но склоняется к уху Снейпа.
— Глаза, — шепчет он, потому что, чёрт возьми, эта игра
ему знакома. — Он любит эти её, блядь, глаза. И как она покачивает бёдрами,
когда ходит.
Снейп со свистом втягивает воздух, прижимается к Сириусу и
трётся об него.
— И как она откидывает голову, когда он целует её шею… о
господи. Твою мать! — Брюки Сириуса уже расстёгнуты, и пальцы Снейпа
обхватывают его член, лаская долгими, сильными движениями, а сам Сопливус
утыкается лицом Блэку в плечо. — Нет, погоди! Что она говорит о нём?
— Он забавный, — выплёвывает Снейп. Голос сухой,
надтреснутый и злой — такого Блэк ни разу не слышал. — Смешит её. Превращает
посреди урока перья в розы и дарит. И прочая такая чушь.
Сириус забирается под рубашку Снейпа и проводит ногтями по
голому животу вниз, представляя ухмылку Поттера после какой-нибудь проделки, и
то, как однажды вечером Джеймс, сидя на кровати в одних трусах, с влажными
волосами и крепко сжимая палочку, четыре часа практиковался в этом грёбаном
заклинании с превращением перьев.
— Чего ты хочешь? — шепчет Сириус, рывком расстёгивая
штаны Снейпа и притискиваясь к нему.
Снейп молча подаётся ему навстречу, и в комнате воцаряется
тишина, прерываемая лишь горячечными стонами и тяжёлым дыханием. Влажные руки
держат крепко, а с пересохших губ вот-вот сорвутся слова нежности,
предназначенные другим. Блэк чувствует, как боль и возбуждение захлёстывают его
до кончиков пальцев, внутри всё сжимается, и такой стояк, что больно; Сириус не
хочет этого, но то, чего он хочет, ему недоступно; и он позволяет пустоте
заполнить голову, думает только о том, как приятно отдаться отчаянию, и,
закрывая глаза, почти представляет, как щёку царапают очки Джеймса, и как его
ласкает твёрдая, покрытая мозолями ладонь Поттера.
iv. арктический лёд | моё сердце спокойно | прикуси язык |
вкус крови | отстранённый
Блэк — самое подходящее имя для него. Тёмный, порочный и
жаркий, как уголь. Выжженный.
Снейп никогда не поймёт, зачем вошёл в этот кабинет в
первый раз, и почему неизменно возвращался сюда — снова и снова, запирал дверь
заклинанием и как зверь срывал с Блэка одежду, отчаянно желая трахнуть его или
убить. Или и то, и другое.
Он пахнет Поттером, пахнет гриффиндорским успехом,
ухмылками в тридцать два зуба, хлопком ладони по плечу и смехом посреди
отработки. Он весь сочится привилегиями: школьный любимчик, предмет мечтаний
любой девчонки и зависти любого мальчишки. Он не ходит, а шествует, не говорит,
а изрекает, и не думает больше пяти минут ни о ком, кроме самого себя.
Нет, неверно. Об одном человеке он думает. Думает
постоянно.
Но они не такие дураки, чтобы искать утешения друг в
друге; во всяком случае, Снейп приходит к нему не за утешениями. Он приходит
потому, что хочет почувствовать, как пальцы вцепляются ему в волосы, хочет
видеть, как его колени ёрзают по жёсткому полу, хочет чувствовать, как обжигает
бёдра, а член скользит в глотке. Снейп хочет этого, чтобы стало достаточно
больно, чтобы забыться и наконец — наконец! — перестать думать о ней, хотя бы
на двадцать минут.
Снейп хочет знать — у него было всё, что может быть у
Поттера, и даже больше. Он хочет знать, что победил.
И поэтому Снейп возвращается, вечер за вечером, все эти
месяцы, все эти годы, и Блэк неизменно здесь. Он не задаёт вопросов, потому что
возвращается сюда по той же самой причине. Каждый раз, когда всё заканчивается,
когда толчки, хватка и грубое проникновение пальцев замедляется до едва
заметных прикосновений, когда Снейп кончает, скривившись и ощущая жаркое
влажное о Господи внутри себя, то прижимается щекой к холодной, твёрдой
поверхности стола и медлит, переводя дыхание.
За это время он успокаивает своё сердце, и оно не успевает
распалиться, не обманывает его, что это больше, чем просто секс. Сердце не
трепещет и не колотится, как, бывало, заставляла его трепетать и колотиться она.
Снейп замерзает до озноба, и думает о Блэке у себя за спиной, который
поправляет брюки и занимается тем же самым. Блэк отрезвляет себя вкусом крови:
кончая, он кусает губы или язык, и Снейп видит, как его лицо искажается от
боли, и ярости, и медного привкуса во рту, который помогает Блэку считать, что
происходящее причиняет ему только страдание.
Оно жаркое и холодное, бледное и сожженное дотла.
Однажды — война уже была в разгаре — Блэк произносит нечто
странное. Обычно они вообще не разговаривают, но этим вечером, когда всё
закончилось, Блэк толкает его к двери и негромко шепчет на ухо:
— Побереги его, хорошо? Ты… ты ведь можешь это сделать, —
он медлит, — для меня, ладно? То есть… не для меня, а… ну, в общем… —
Нахмурившись, он испытующе смотрит на Снейпа.
— А она? — тихо спрашивает Северус, чувствуя, как
застывает его и без того холодное сердце. — Я пообещаю, если ты приглядишь за ней.
Долгую минуту они пристально смотрят друг на друга, а
потом Блэк кивает, и в следующий миг Снейп оказывается снаружи, где падает
снег, страстно желая оказаться от Блэка как можно дальше. По крайней мере, до
следующей встречи.
Они стоят друг друга, уничтожают друг друга, и
Снейп совсем не удивлён, что оба не сдерживают обещание.
— конец –
|