– Ты знаешь, что хочешь этого.

Сириус отвернулся, задыхаясь, – рука Джеймса медленно скользила по его члену – горячему, обнаженному, восхитительному.

– Джеймс...

– Скажи, что хочешь этого.

Сириус зажмурился, чтобы не видеть Джеймса, сидящего на его коленях, – одна рука держит все ещё трепещущий снитч, другая обхватывает, легко сжимая, член Сириуса. Запах пота и квиддичной кожаной экипировки заполняет тяжелый и душный воздух раздевалки. В конце концов, Джеймс победил, а победитель всегда получает всё, что хочет... Неважно, что Сириус не мог предположить, что Джеймс потребует этого, что язык Джеймса окажется у него во рту, а его рука – на члене Сириуса, пока они оба, задыхаясь, не возбудятся.

– Скажи, что хочешь этого, и получишь, Сириус.

Горячее дыхание дразняще касается влажной головки его члена.

Позже Сириус пытался не вспоминать, когда и как он сломался. Как он умолял даДжеймспрошуяхочуэтогояхочуэтого, как он умолял, даже когда Джеймс трахал его на скамейке, как он умолял, даже когда ему стало больно, даже когда Джеймс успокаивал его потом, приговаривая: «Шш, всё хорошо, почему ты не сказал, что это у тебя в первый раз, Сириус?», как он умолял Джеймса остаться, когда тот уходил на свидание с Лили в «Три Метлы», откуда они возвращались только на следующее утро.

Нет, Сириус не вспоминал об этом.

Но что-то злобно сжалось у него в груди, когда Сириус увидел, как Снейп, стоя на коленях, отсасывает у Малфоя – прямо как Сириус Джеймсу той ночью, – и каким же удовольствием было крикнуть на следующий день, наблюдая, как лицо Снейпа заливается краской от гнева:

– Вон идет сучка Малфоя!

А Снейп прошипел вслед Сириусу:

– А сам-то – сучка Поттера, не так ли?

И Сириус вернулся в свою спальню, чтобы принять душ. Он сидел на покрытом плиткой полу, пока вода не стала холодной, а его член – мягким, неважно, какие у него были воспоминания о том, что Джеймс сделал с ним.

И не воспоминания об этом вынудили его навестить Джеймса и Лили два года спустя. Лили открыла дверь – мягкая и большая грудь под длинной ночной рубашкой, мягкий и большой живот ниже – ребёнок Джеймса, ребёнок Джеймса, ребёнок Джеймса, – и, увидев Джеймса, который стоял позади Лили, нежно обняв её за талию, Сириус сказал:

– Я не могу быть вашим Хранителем, Джеймс. Прости.

Именно это заставило Сириуса уйти не оглядываясь, даже когда глаза Джеймса изумленно распахнулись за стеклами очков. Именно это заставило Сириуса оттолкнуть Ремуса, когда тот попытался коснуться его после ночи в «Дырявом Котле», потому что прикосновения другого мужчины по-прежнему вызывали у него отвращение.