Автор: Дайлис Джин
Рейтинг: PG-13
Герои: СБ/ГП
Жанр: драма
Дисклеймер: все права принадлежат Дж. К. Роулинг
Аннотация: Своеобразный спутник рассказа rakugan «Улыбайся, Избранный». Что было бы, если бы Гарри признался Сириусу в своих чувствах
Предупреждения: пре-слэш. POV Сириуса

Клювокрыл, наигравшись, наевшись, насладившись положенной вечерней лаской — невероятно, до чего ж они любят, когда их по перьям гладят! — заснул.
А Блэк курил сигареты — одну за другой. И ходил по комнате. Взад-вперед. Туда-сюда. Как маятник, приведенный кем-то в движение и не способный остановиться без посторонней помощи.
И что прикажете делать теперь?

Похоже, после небольшой передышки на Рождество жизнь снова решила заняться любимой игрушкой. Позабавиться, взыскивая долги. С набежавшими процентами.
Поступил в Гриффиндор? Еще и радовался?
Ну и теперь… радуйся. Блэк-оригинал. Блэк-отщепенец.
Твой лучший друг мертв — из-за тебя. Не было бы этой дружбы, которую сначала считали образцовой, а потом от души проклинали — не было бы и предательства. И какое твое дело, что предал — не ты? С того, кто предал, отдельно спросится — и тебя не касается, как расплатится он. И расплатится ли вообще.
Ушел из семьи? Выбрал другую? По своему вкусу?
Так не делают. Семья — она и есть семья. Данная раз и навсегда. Другой не будет, сколько бы ты ни врал сам себе.
И бесполезно твердить, что ничего бы не изменилось, если бы ты остался. Стиснул зубы, смирил норов… было ведь ради чего, верно?
Что? Брат тебя не слушал? Давно уже не слушал?
А если бы взял — и послушал? Один-единственный раз?
И штаб-квартира Ордена была бы сейчас в другом месте. Уж в целой Великобритании нашли бы подходящий дом, верно?
А здесь жил бы Регулус Блэк. Подлинный наследник рода. И его жена. Красавица-Франческа из испанской ветви семьи. Действительно красавица — на колдографиях и в жизни. Даже с неплохим характером.
Помнишь их помолвку? Ческа ведь действительно понравилась Регси. И тринадцатилетний помолвленный честно провел с двенадцатилетней невестой все то время, что британские Блэки гостили в имении под Барселоной.
Это ты виноват, что у Регулуса не было свадьбы. Вообще ничего не было. Ты должен был попытаться.
Вот теперь сиди и любуйся на этот трижды проклятый дом, где могли бы расти Блэки-младшие — Регулус почему-то мечтал о двух мальчиках и двух девочках, именно так — разного пола и по двое, чтобы было не скучно.
Это тоже казалось смешным, правда?
Не поймешь, то ли жизнь это говорит, то ли змея на запыленном витраже вздумала ожить и помечтать о том, чего не случилось…
Юные черноволосые Блэки носились бы по дому — вряд ли Регулусу или Франческе пришло бы в голову сбивать их с ног Ступефаем, как требовалось по семейной традиции. Потому что бегать — нельзя. Надо ходить. С достоинством, держа осанку. И не смотря под ноги, даже если идешь по лестнице. Свалишься — не страшно. Синяки легко излечиваются, а в следующий раз будешь внимательнее…
Это было одним из правил — не спотыкаться. Хорошее правило, между прочим. Ты и его нарушил — с блеском.
По лестницам до сих пор ходишь, задрав подбородок и не смотря под ноги. Хорошо выдрессировали. Зато в жизни то и дело летишь вниз. С треском…

— Я просто не знаю, что с этим делать. Не знаю. Как вообще можно объяснить человеку, который твердо уверен, что его роль в этой жизни чисто прикладная, а ценность измеряется исключительно количеством пользы, которую он в состоянии принести Общему Делу, — и такая ядовитая ирония в голосе, что это самое Общее Дело здесь и сейчас кажется совершенно не важным, — как объяснить, что он нужен сам по себе? Даже если бы после Азкабана превратился в сквиба? Даже если он всю оставшуюся жизнь проведет в безопасном убежище — и хвала Мерлину, на его долю потрясений достаточно? Как объяснить, что он нужен просто потому, что это он?!

Долг за Джеймса и Лили вернуть невозможно. Двенадцать лет в Азкабане — это разве подходящая цена за такое преступление? За то, что из-за тебя умерли твои друзья? Твоя выбранная семья? Из-за твоей доверчивости, из-за твоей глупости… даже если бы ты сдал их сам, это было бы не легче, нет! — хотя бы достойнее.
Ты хотел одного — а получил другое. Хороший умный мальчик. А в двадцать два года пора бы научиться разбираться в людях.
По этому счету платить и платить… и лишь надеяться, что Джеймс сжалится. И не придется возвращаться в Азкабан. Только не второй раз. Только не это. Лучше смерть, лучше что угодно…
«А ты трус, Сириус»… змея подмигивает изумрудным глазом и ухмыляется.
— Да. Трус. Довольна?!
«Не-е-ет…», — ехидно тянет она.
Да и только ли в той истории дело? А, Сириус? Подумай хорошенько. Они трое стали твоей семьей. Лили, Джеймс и маленький Гарри. Потому что ты этого хотел.
А они? Никогда не задумывался?
Каково было Лили терпеть третьего лишнего? День за днем? Месяц за месяцем?
А ты практически поселился у них, особенно после рождения Гарри. Как же — малыш, крестник… нашел себе еще одну иллюзию. Вместо того чтобы жениться и завести собственных детей.
И дело не в том, что было опасно и шла война, — ты просто боялся получить в жены копию обожаемой матушки, так ведь? Боялся попасть в западню и не выбраться.
Вот и радуйся своей свободе. Теперь. Когда послал на смерть всех троих. И чудо еще, что Гарри выжил.
Лили, конечно, смеялась и говорила, что они здорово экономят на няньке… Но кто сказал, что она не воспринимала тебя, как обузу? Нормальным влюбленным, видишь ли, свойственно жить вдвоем. И иногда по воскресеньям принимать гостей. Точка.
А ты путался под ногами. Даже когда они мимоходом обменивались поцелуями и ласковыми словами — ты торчал в той же комнате… Даже в маггловское кино вы умудрялись ходить исключительно втроем, хотя бывало это страшно редко.
Ты паразитировал на чужом счастье, Блэк. И старался об этом не думать.

— Накручивает себя — не понятно даже, откуда он вообще это берет. Такая, знаете, изощренная, но перевернутая логика. Недавно придумал, что всю жизнь мешал Лили и Джеймсу, а Лилс терпела его из вежливости. Ну да, конечно. Особенно когда родился Гарри. Дети — они ведь бывают страшно надоедливыми…
— О да. Когда родился Билли, у меня минутки свободной не было.
— А Лили и Джеймс спокойно оставляли ребенка на Сириуса и уходили гулять. Вдвоем. И были весьма довольны, что могут позволить себе ни о чем не беспокоиться. И Лили однажды призналась, что она, конечно, желает Сиру личного счастья, но боится того, что он женится, и со всеми проблемами придется справляться самим.

Лишь один долг, кажется, выплачен наконец. История с Визжащей хижиной.
Не вмешайся тогда Снейп — сейчас Сириус был бы свободен. И оправдан. А так…В Доме, конечно, дементоров нет, но воспоминания в голову все равно лезут сплошь нехорошие. И мысли тоже. В каждой комнате затаились, как змеи, боль, вина и отчаяние, ожидая возможности ужалить в самое сердце. Тогда, когда дом пустеет, потому что все заняты. Все делают дело. Кроме тебя.
Снейп теперь герой. А ты ничтожество, о которое каждый готов ноги вытереть. Даже странно, что происходит это не так часто, как могло бы быть.
А теперь выплыл еще один долг. Будто других мало.

Бесполезно ходить по комнате и тупо удивляться, как, оказывается, быстро меняется мир. Двенадцать лет — и то, о существовании чего ты и не знал даже, вдруг оказывается вполне обычным. Почти естественным — хотя что вообще может быть естественного в любви между мужчинами? Физической любви?
Представить — и то противно…
А оказывается, такие слухи ходили про них с Джеймсом. В благословенных семидесятых. Когда у людей находились куда более важные и интересные темы для разговора, чем чужая личная жизнь и обсуждение вопроса, как остаться довольным в постели и удовлетворить партнера.
Что Блэк и Поттер «не просто» друзья.
Потому что они почти не расставались. И иногда ходили в обнимку. И даже — о ужас! — заговорившись за полночь в Хижине или гриффиндорской спальне, засыпали на полуслове под одним одеялом. Хорошо хоть об этом никто не знал — вот порадовались бы хогвартские сплетницы, что слух в кои-то веки оказался чистой правдой!
И стала понятна, наконец, загадочная фраза, услышанная мимоходом. «Да забудь ты о гриффиндорском Блэке. Его зацапал Поттер. Тебе ничего не обломится».
Тогда подумалось, что девчонки, за редким исключением, все-таки невероятные дуры. Чем дружба может помешать свиданию? Это же совершенно разные вещи!
Оказалось, что нет. И дружбы — как таковой — тоже нет.
Есть только похоть, которую магглы, весьма продвинутые в этой области, называют сексуальным влечением.
А сейчас все стало еще хуже.
Потому что ты, оказывается, не имеешь права обнять друга. На радостях, или чтобы успокоить… просто обнять. Не так поймут.
Потому что два аврора из отдела Тонкс снимают на двоих дом. И первое, о чем спрашивают окружающие, обменявшись понимающими улыбками: «Они что, вместе?»
«Не знаю», — смеется дочка Андромеды. — «Свечку не держала».
А ты смотришь на всех в изумлении и думаешь о том, что вернулся в другой мир.
Потому что твой пятнадцатилетний крестник, краснея, признается, что любит мужчину. Тебя. Старого идиота, похожего на мумию.
И прижимается целомудренно сомкнутыми мягкими губами к твоему рту, и, закончив свой поцелуй, смотрит на тебя цепкими и несчастными, беззащитными даже под стеклами очков, зелеными глазами. Страшась и надеясь — на что? На что, Моргана-прародительница?! Что ты ответишь? Что ты… А что — ты?
Что такого произошло за эти трижды проклятые двенадцать лет, что пятнадцатилетний подросток знает об «этом» больше, чем тридцатишестилетний мужчина? По крайней мере, ему понятен процесс, который для тебя — чисто физиологически — полнейшая загадка?
Из-за тебя он остался сиротой.
И теперь он несчастен снова. И снова — из-за тебя.
И когда он приходил ночами, если ему не спится, и залезал под твое одеяло, и засыпал спокойно и счастливо, обняв тебя, как плюшевую игрушку, олененочек мой ненаглядный, солнышко, — он на самом деле хотел…
Тошнота подступает к горлу.
А у тебя, оказывается, богатое воображение, Блэк. Хорошая замена отсутствующему опыту.
И что делать — теперь? Избегать его? А если Гарри подумает, что Сириус начал его презирать? Как будто можно презирать того, кто оправдывает твое никчемное существование. Кому ты, между прочим, жизнью обязан. Не больше, не меньше.
Ему и так плохо. На нем и так груз, который взрослому-то не под силу — а Гарри всего пятнадцать. Зачем еще и это?!
Он сын Джеймса и Лили. Он ребенок. Твой ребенок. Немножко. Единственный, любимый… но не так, как он хочет. Не так.
«— И ты не стал бы этого делать, даже если бы кто-то тебе очень понравился?
— Да меня как-то в этом смысле мужчины никогда не привлекали»…
Обычный разговор. И ты, придурок, не понял даже, что эта фраза для Гарри — как нож в сердце.
Не хватало еще, чтобы мальчик заимел нехилый такой комплекс неполноценности. Потому что оказалось вдруг, что твое мнение для него — решающее. А ты сказал, что отношения между мужчинами — мерзость.
Идиот. Нашелся тоже авторитет. Тебе мерзость, а людям нормальным, оказывается, ничего…
Что делать?!

— А ты говорил ему — то, что сейчас говоришь нам?
— Бесполезно. Он не слышит. Слушает, да. Но не слышит. Вообще.

«А ты думал, что легко отделался? Да, Блэк? Решил, что раз ты теперь старый и наконец не красавец, то от тебя отстанут? — Змея задумчиво свивается в кольцо. — А ведь им тоже было плохо. Тем девочкам, помнишь?»
Как тут не вспомнить.
Опрокинутый кубок с очередным любовным зельем. Заклятия в спину. Мадам Помфри, приветствующая парочку Мародеров, притащившуюся в больничное крыло второй раз за день, потому что мистер Блэк на мгновение потерял бдительность…
Короткие свидания — «А, Джей, привет, это Роуз». И беспечальные — с твоей стороны, Сириус! — расставания.
«Они тоже страдали. Ты не знал?»
Не задумывался — так будет точнее.
Были ведь и другие. Не такие смелые, не такие упорные.
Девочки, которые просто смотрели тебе в затылок, надеясь, что ты — не обратишь внимание, нет! — хотя бы обернешься. Мимоходом.
Они дышали — твоими мимолетными скользящими взглядами. Твоей улыбкой. Твоими случайными прикосновениями за обеденным столом.
Они прятали вилки, которыми ты ел. На память. Не задумывался, сколько приборов и кубков пропало в Хогвартсе? Просто потому, что ты к ним прикоснулся?
Они грызли перья часами, стараясь придумать хорошую валентинку. За все годы, Сириус, за все семь лет — ты получил хоть одну, которая была бы простой открыточкой из Хогсмида со стандартным слащавым текстом? А? Такие получали Ремус, и Питер, и даже Джеймс, изредка — но только не ты.
Они все были выстраданы. Вымучены. И под извилистым «С днем святого Валентина» красовались стихи — каждый раз новые. Или рисунки.
А ты морщился и комкал эти беспомощные, высокопарные, глупые послания. Или смеялся над плохими рифмами — громко, почти не таясь. Какая разница — все равно большинство из этих открыток было подписано только инициалами.
А знаешь, почему? Потому что они, эти девочки, отдававшие тебе весь жар своей души вместе с розовым сердечком, пронзенным стрелой, боялись. Боялись, что ты посмеешься над ними — так же жестоко, так же безжалостно, как смеялся над их творениями.
Еще бы. Великолепный Сириус Блэк. Аристократ из аристократов, самый красивый мальчик во всей школе, первейший из учеников и первейший из хулиганов. С языком, острым, как средневековая шпага.
Что — Джеймс? Он любил — и этого было достаточно. Он не боялся косых взглядов, насмешек. Не боялся, что его отвергнут перед всей школой — и ведь не раз отвергали. А он все равно пытался — снова и снова…
Все знали, что Джеймс Поттер влюблен в Лили Эванс. А что знали про тебя?
Что ты мерзавец. Каменная статуя. Самовлюбленный кретин. И после этого ты еще возмущался, что за тобой охотятся? А что ты сам-то сделал, чтобы было по-другому?
О да, конечно. Им всем была нужна исключительно красивая оболочка. Не больше.
А если нет?
Вот и получай — теперь. За их слезы. За их мучения — у пятнадцатилетних, видишь ли, эмоции такие же, как у взрослых. Нет — даже более острые. Более яркие. Они ведь еще не научились успокаивать самих себя и избавляться от ненужного чувства. Как делают взрослые. Не научились ценить любовь, даже если она безответна.
А нынешние пятнадцатилетние не знают, что любовь не обязательно должна начинаться и заканчиваться в постели.
Что можно, поддавшись странному импульсу, пригласить на ужин магглу-мулаточку, и зайти к ней «на чашку кофе», и обнаружить себя в ее объятиях в расстегнутой уже рубашке.
И выяснить, что тебе до сих пор, оказывается, хочется женского тепла. Просто на одну ночь. И вы оба знаете, что дольше это не продлится.
Это продлилось дольше, хотя и не с ней. Та милая красоточка сорвала все замки с плотно запечатанной двери твоих желаний. И оказалось, что они никуда не делись. Что они по-прежнему — здесь.
А потом ты просто ушел. Исчез. Сорвался в Англию, не черкнув даже прощальной записки. Не подумав, что твоя подружка, быть может, волнуется.
Что ее допрашивают сотрудники министерства магии — ведь она подала в маггловскую полицию заявление о пропаже человека. И стирают ей память, выяснив, что преступника здесь нет и вряд ли он появится снова.
Ты хоть имя-то ее помнишь?
Забыл. Как же — ведь Гарри в опасности… По твоей вине, между прочим. Не надо было отпускать «любимого друга».
Ты вообще хоть о ком-то, кроме себя, думаешь? Или только вид делаешь?

— Попробуй просто поговорить с ним. Так же, как с нами. Попробуй, Ремус. Если не получится сейчас — может быть, выйдет позже. Просто не сдавайся.

Можно, конечно, сделать вид, что все в порядке. Что ты подумал — и решил, что…
Можно ответить на поцелуй, сделав вид, что он тебе приятен.
Можно подобрать любовное зелье и глотать его, пока не кончатся каникулы. Чтобы Гарри не заподозрил, что все — притворство. И слова, и дела. Гм.
Если это настолько необходимо — ему.
Но Гарри всего пятнадцать.
«А между прочим, если бы у Регулуса были дети, среди них наверняка обнаружилась бы твоя копия. Черноволосая, сероглазая девочка. С которой Гарри мог бы…»
Молчи, гадюка. Хватит.
Это пройдет. Наверняка пройдет.
Гарри встретит девушку. Или парня, что ли…
Все равно.
Это должно пройти.
В конце-то концов, за что тебя вообще любить, придурка? Кому ты нужен?
В любом случае, в пятнадцать лет такие отношения явно преждевременны. Хоть с кем.
У Гарри будет все. Свидания в Хогсмиде. Разговор, когда хочется от смущения язык проглотить. Поцелуи у Черного озера…
Блэк-лэйк. Какая ирония.
Это пройдет. Главное — продержаться сейчас. Не переступить грань, которую переступить — нельзя. Невозможно.
В конце концов, Гарри твой крестник. Почти сын.
Как сделать, чтобы ему не было больно? Как?
Хоть дементорам сдавайся… только это все равно не поможет.
Может, просто сказать, что дело в возрасте? Что нужно подождать? И если до совершеннолетия Поттера-младшего ничего не изменится, тогда…
И не думать о том, что будет тогда.
И благодарить судьбу.
Потому что если бы Джеймс — в ваши общие пятнадцать — прижался бы к твоим губам и, отстранившись, посмотрел таким же несчастным и в тоже время обнадеженным взором… если бы Джеймс захотел, чтобы…
Воображение тут же подсовывает картину за картиной. Одна другой омерзительнее.
Потому что ты бы не устоял.
И отвечал бы на поцелуи, скрывая отвращение. Переплетал бы руки, стараясь не дрожать…
Потому что из вас двоих должен быть счастлив хоть кто-то. А не несчастны оба.
Но Джеймс, хвала Моргане, не захотел.
Хоть в этом повезло.

– конец –