|
В Выручай-комнате на
редкость пусто и тихо: до сбора членов ОД еще около часа. Гарри устало
опускается на край парты, закатывает рукав, смотрит на алые буквы, процарапанные
на коже. «Я не должен лгать». «Вообще Амбридж права, — думает Гарри. — Я давно
должен сказать этой жабе все, что о ней думаю, и сбежать отсюда к чертовой
матери, как близнецы. Переехать на Гриммо, и черт с ней, с учебой — Сириус меня
научит всему. Потом убьем Волдеморта, и я вернусь».
Несколько минут он с
наслаждением обдумывает эту мысль. Перекошенное бессильной злобой лицо Амбридж
так и стоит у него перед глазами. Это такое захватывающее зрелище, что скрип
дверных петель и легкие шаги почти проходят мимо его сознания — но только
почти. Гарри вскидывает голову и быстро опускает рукав мантии.
— Кто тут? — кричит
он. — Дин, это ты?
— Нет, Гарри. Только
не бойся, спокойно.
Гарри смотрит на
человека с заурядным, будто полустертым лицом — и сердце у него сжимает, словно
стальными обручами. Незнакомец, пошатнувшись, опирается ладонью на стол, на
котором Гарри недавно сидел, и, скривившись, выговаривает:
— Вот черт, это и
вправду опасно.
— Вы кто? — хрипит
Гарри, превозмогая дикую боль в груди. — Что вам нужно?
— Чтобы ты слушал и
запоминал.
Хорошо сказать —
слушай! Гарри кажется, что в уши ему забили две пробки, и теперь они медленно
раздуваются внутри головы. Чужой голос доносится до него, как сквозь ватное
одеяло.
— Сны про Блэка — это
только сны. Не вздумай соваться в Отдел тайн.
Гарри окатывает
холодным потом:
— Откуда?..
— С Сириусом Блэком
ничего не случится. Это просто видение. Запомни. Просто видение. Не ходи туда.
Обещай мне, слышишь?!
Черные пятна плывут
перед глазами, трудно дышать, больно, больно — и вдруг, разом, все
прекращается. Гарри открывает глаза на полу, рядом с перевернутым столом. Он
пытается вскочить, но ноги не держат. Гарри падает обратно на каменные плиты и
несколько минут сидит так, держа палочку наготове. Мысли мечутся в голове: кто
это был, как попал сюда, был ли это вообще человек? Может, он просто заснул и
ему приснился очередной кошмар, наведенный Волдемортом?! Хлопает дверь. Гарри
вскакивает на ноги и слышит веселый голос Невилла:
— Есть здесь
кто-нибудь?
— Я тут, Невилл! —
отвечает Гарри, и сам удивляется тому, как слабо звучит его голос.
— Ага, Джинни, Дин и
Симус сейчас подо... Гарри, ты в порядке?
— Да. Да, все
нормально.
— А по тебе не
скажешь, — качает головой Невилл.
— Ерунда. — Гарри
машет рукой как можно беззаботнее. — Ты лучше скажи, Патронус у тебя нормально
получается?
Невилл делает взмах
палочкой, бормочет заклинание. Выходит не очень, и Гарри просит его
сосредоточиться.
Вечером, укладываясь в
постель, он в десятый раз обдумывает случившееся и приходит к выводу, что ему
все привиделось. Последняя мысль, прежде чем Гарри проваливается в сон — успел
ли он пообещать что-то тому странному незнакомцу? Ведь если б он только узнал,
что Сириус в опасности — кинулся бы на выручку, не теряя ни минуты. Так что
вряд ли он дал настолько дикое обещание. О таком Гарри никогда не смог бы
солгать.
***
Рон спит на диване,
натянув плед на ухо и поджав под себя длинные ноги. Иногда он вздрагивает и
шарит рукой рядом. Гермиона в моей спальне на втором этаже: после вчерашней
неудачи она долго плакала и все время бросала на меня такие взгляды, будто
пыталась убедиться, что я жив и со мной все в порядке. В порядке не было
ничего, но я старался не показывать ей этого. Вдвоем мы отвели Гермиону наверх;
я думал, что она долго не заснет, но Рон спустился уже через четверть часа.
Потом мы с ним
пытались напиться, но почему-то ни черта не вышло: чем больше я пил, тем более
трезвым себя чувствовал, и смысл слова «никогда» доходил до меня все яснее.
После четвертой рюмки это «никогда» полыхало у меня в мозгу, как пожар. Я
сказал об этом Рону. Он кивнул, наложил заглушающее, сгреб со стола рюмки и
швырнул их в стену. Я взвесил в руке тяжелую бутылку с остатками выпивки и
отправил следом за рюмками.
— Самый чудовищный
подарок, который можно было придумать, — сказал я, кивнув на хроноворот,
который валялся на кухонном столе среди неубранной посуды.
— Ну, в министерстве
же не думали, что мы такие психи, — усмехнулся Рон.
— А стоило бы.
— Что ты от них
хочешь? Им же нужны были правильные символы. Залеченные раны, прямой взгляд в
будущее...
У меня пересохло во
рту. Я пытался выговорить хоть слово — и не мог.
— Что с тобой?
— Идиот... Какой
идиот... — прохрипел я.
— Гарри, что?!
Я со стоном уронил
голову на руки.
— Мне не надо было ни
с кем говорить. Мне надо было все сделать самому!
— Слушай, — он положил
руку мне на плечо. — Мы же обсуждали это. Нельзя напрямую вмешиваться в
события. Можно только пытаться повлиять на ключевые фигуры.
— Да, но я должен был
думать не о прошлом! А о будущем!
— Гарри. Что ты
пытаешься сказать?
— Что я идиот! —
взревел я и вскочил, перевернув стул.
— Это я понял, —
спокойно ответил Рон и поставил стул на место. — Дальше.
Я задержал дыхание,
пытаясь успокоиться и обуздать бешено скачущие в голове мысли.
— Сириус любил меня. Я
тогда не понимал ни черта. Потом у меня наконец-то появилось время подумать, и
я понял.
Рон сдержанно кивнул.
Это мое «подумать» принесло множество результатов, в том числе бесконечные
слезы Джинни. Потом они, слава богу, кончились, но мы с Роном едва не
рассорились из-за этого в дым.
— Дальше.
— У нас с ним никогда
не было времени, — тихо сказал я. — Учитывая все обстоятельства — наверное, и
не могло быть. Тогда. А теперь у меня есть время и его любовь, а у него нет ничего.
Его время оборвалось там, в Отделе тайн. И я мог вернуть ему все это,
понимаешь? Я знаю, что мог! Сейчас, не в прошлом! Я мог...
Я тяжело опустился на
стул, обвел взглядом кухонные стены, заляпанные серым мутным рассветом. Внутри
было пусто и тихо, как на кладбище.
— Гарри, — негромко
позвал Рон.
Я с трудом
сфокусировал взгляд и увидел, что он кусает губы, как будто пытаясь не дать
себе сказать что-то.
— Да? — еле выговорил
я.
— Ты думаешь, что
менять прошлое бесполезно. Ты хочешь попробовать забрать человека из прошлого
сразу в будущее в момент обрыва его времени. Я правильно тебя понял?
Я кивнул. Рон
помолчал, потом взял хроноворот протянул мне его через стол.
— У этой штуки не три
использования. Может, три и две десятых, может, три с половиной, я не знаю. Он
не пустой. Как и мой. — Я смотрел на него во все глаза.- Ты можешь снова
настроить его на тот день, но у тебя будут минуты. И риск очень большой.
Я взял хроноворот из
его широкой ладони, повертел в пальцах.
— А ты пытался?..
— Нет. Мое будущее
предельно ясно, по крайней мере на ближайший месяц: мне надо проследить, чтобы
моя мать и Гермиона не рассорились насмерть из-за кроватки для ребенка. Я не
могу забыть об этом ради прошлого. У тебя... другой случай.
Рон спит. Я не буду
его будить. Мне больше не нужно, чтобы кто-то накладывал охранные чары и менял
мою внешность. Я лезу в шкаф и достаю оттуда бережно свернутую
мантию-невидимку, единственный из даров, который оставил себе. Под ней должно
хватить места двоим, чтоб отвести Смерти глаза. Время скручивается,
оборачивается вокруг меня холодной змеей. Хроноворот на шее поскрипывает
недовольно и натужно. Извини, старик. Мне очень надо.
Дверь Отдела тайн
распахнута настежь, все сливается в дикую мешанину из звуков и вспышек. Я бегу
сквозь нее, пытаясь не слышать истошного детского вопля, криков и рычания.
Хочется броситься на Люциуса Малфоя и задушить его собственными руками. Хочется
войти в этот бой, не помня, что он давно кончился, но мне нельзя, нельзя, я
должен успеть! Не могу не успеть, не может быть все так неправильно устроено!
Проем арки жадно дрожит под моими руками, серые призрачные языки облизываются,
возбужденно перешептываются тысячи голосов — но не сегодня, Смерть. Не сегодня.
Я замираю на самом пороге. Завеса колышется беспокойно, словно чует где-то
рядом добычу и не может найти, чтобы сожрать. Беллатриса смеется хриплым,
безумным смехом, Сириус уворачивается от заклинания, хроноворот на моей груди
скрипит все сильнее, голоса Арки шуршат все громче... Немного времени, секунду,
полсекунды — и я заставлю эту змею вцепиться в свой хвост, пожалуйста, совсем
немного...
— Давай, ты же можешь
лучше!
Алый луч бьет по
глазам.
Сириус, запрокинув
голову, падает навстречу радостному шипению Арки.
Я раскидываю руки в
стороны.
Хроноворот взрывается
у меня на груди.
***
— Как ты мог!!!! Я
тебя! Спрашиваю! Как! Ты! Мог!
— Герм, да подо...
успо... черт!!!!
— Гарри! Гарри, что с
тобой?! Господи, Рон, давай бадьян, на столике!
—Не... ииир...
В глаза словно разбили
песочные часы, сильно давит на грудь и ужасно больно дышать. Чьи-то руки
стаскивают тяжесть, поворачивают меня, как куклу — и в лицо выплескивается море
ледяной воды.
— Ааа!
— Рон! Я просила
бадьян! Он же весь в крови, что ты делаешь?!
— Привожу в сознание
для начала! Посмотри, что там с Сириусом.
Сириус... Ох! Я
пытаюсь пошевелиться, но в голове немедленно взрывается фейерверк, а тело
сводит судорогой, такой сильной, что я почти теряю сознание. Рон подхватывает
меня под затылок, разжимает зубы и, ругаясь, вливает в рот какое-то зелье.
— Сириус? — шепчу я.
— Живой, все в
порядке, — отвечает дрожащий голос Гермионы. — Оглушен. Чары я сняла, но у него
глубокий обморок. Надо вызывать колдомедиков из Мунго.
— Не... надо...
Надо мной появляется
совершенно разъяренное лицо лучшей подруги.
— Надо! Тебя и Сириуса
— в палату магической травматологии. Рона — в отделение для слабоумных! Меня —
в сумасшедший дом!
— А, ну все-таки
неподалеку от меня. А я уж было испугался! — хмыкает Рон.
Я пытаюсь подняться —
на этот раз удачно, и только теперь замечаю, что вся комната усыпана перьями.
Возле камина валяется лопнувшая подушка. Гермиона, заметив мой взгляд, фыркает,
как кошка, и поджимает губы.
— Проклятые
авантюристы, — бормочет она довольно громко и выходит из комнаты.
Рон вжимает голову в
плечи, корчит страшную гримасу и осторожно левитирует Сириуса на диван. Потом
подтаскивает мне здоровенное кресло и уходит вслед за женой. А я остаюсь. С
Сириусом.
***
Сириус Блэк терпеть не
может темноты, со времен Азкабана. Темнота холодна, пуста, если что-то движется
в ней — то движется бесшумно, и ты не успеваешь увернуться от жадных лап и
вечно голодного рта. Поэтому когда Сириус приходит в себя в темной комнате,
пропитанной запахом лекарств, он старается не шевелиться, хотя и понимает, что,
скорей всего, находится в больничной палате. Он лежит неподвижно, и в голове
всплывают воспоминания: ужасная новость, бой, смех Беллатрисы, дикий крик
Гарри, оглушительный шепот голосов за спиной и потом — сомкнувшиеся вокруг его
тела руки и рывок в пустоту. Словно задел порт-ключ. Это воспоминание об
обнимающих его руках будит другое — о дождливом утре и парне с неприметным
лицом. «Гарри Поттеру ничего не угрожает», черта с два! Блэк холодеет при
мысли, что мог бросить мальчишку там одного, послушавшись какого-то...
Рядом слышится шорох,
невнятное бормотание. Сириус напрягается. В темноте что-то ворочается, Блэк
кожей чувствует наплывающую на него тень и задерживает дыхание. Теплые пальцы
касаются его лица, убирают волосы со лба, невесомо, осторожно, и это так
удивительно, что Сириус все-таки открывает глаза. И облегченно вздыхает.
— Очнулся, — улыбка
Гарри блестит в темноте, как краешек луны.
— Как тебя сюда
пустили? — хрипит Блэк. — Это же опасно. Кто с тобой, Молли?
— Нет, Молли нет.
Сириус, послушай меня. Я один. Все хорошо, понимаешь?
— Какое, к черту,
хорошо?! — Сириус приподнимается на локтях и хватает Гарри за руку. — Тебя же
чуть не убили сегодня!
— Это тебя чуть не
убили, — вздыхает Гарри. — Ладно. Так. Я сейчас зажгу свет, а потом все тебе
объясню, договорились?
Блэк кивает — и теряет
дар речи, глядя на человека, который лет на восемь старше его мальчика.
Впрочем, следующие
полчаса Сириусу дар речи и не требуется: он слушает историю Гарри и смотрит,
как тот нервно теребит в руках золотистую цепочку с остатками хроноворота. Эта
история встает в горле горьким комком, не давая дышать.
— Значит, Рем погиб? —
спрашивает он, когда Гарри заканчивает рассказ.
— Да. Его сын — мой
крестник.
— Гарри, — помолчав,
спрашивает Сириус. — Почему я?
— Ты что, не слушал?
Растерянный вид,
обиженный голос... Мальчик мой, мальчик. Ни черта ты не повзрослел.
— Я слушал. Я очень
благодарен тебе.
Гарри прищуривается на
мгновение, а потом его лицо озаряется пониманием.
— Давай так. Скажи мне
— я ошибался?
— Нет, — без паузы
отвечает Сириус.
— Ты веришь в то, что
я сказал Бродяге тогда, утром?
— Да. Но...
— Что?
— Ничего.
— Отлично, можешь не
договаривать, я и так все понял. «Плохо без тебя» может быть чем угодно,
правильно?
Сириус думает, что
дважды за час ошибиться в возрасте человека — это много. Но у него ведь есть
оправдание, не так ли?
— Да, — кивает он.
Гарри кивает в ответ.
— Хорошо. У нас будет
время это выяснить.
Блэк задумчиво смотрит
на обломки хроноворота, качая головой. Гарри, поймав этот взгляд, снимает с шеи
цепочку и швыряет в угол. Лицо у него сердитое и решительное, и Сириус вдруг
понимает, что на сегодня с него хватит поспешных выводов. Он просто берет Гарри
за руку и крепко сжимает ее в своей ладони.
— Ты прав. У нас
теперь вагон времени. На все хватит.
— На все, — отзывается
Гарри и счастливо, умиротворенно улыбается.
fin
|