Когда ты влюбляешься - весь мир вокруг должен засиять новыми красками.
(Что-то такое Гарри где-то слышал. А может быть - читал?)
Ничего подобного. Мир на время утратил вкус, цвет и запахи.
Гарри казалось, что происходит что-то непонятное и неправильное.
Как дождливое Рождество, туманный июльский полдень или несладкое пирожное. Это бывает. Но это неправильно.

Как во сне.
Как сомнамбула.
Я сомнамбула, я флоббер-червь. Я флоббер-червь, я лежу в корзине и ем салат. Мне ничего не нужно. Мне не страшно.
Мне не интересно.

Иногда Гарри хочется просто прижаться к Сириусу покрепче и, замерев так, простоять всю свою жизнь. Иногда… иногда, не совсем еще проснувшись утром, и лежа в уютном тепле ему хочется, чтобы рядом с ним оказался Блэк, чтобы можно было дотронуться до него рукой, а еще лучше – чтобы он разбудил Гарри своими ласками.

Гарри уже достаточно взрослый, чтобы понимать, насколько утренние фантазии далеки от реального положения вещей.

Сириус здесь, рядом, они живут в одном доме и видятся десятки раз на дню, но…
Кругом люди, всегда так много людей и Гарри не успевает следить за всем, ничего же не происходит, думает он, но этот водоворот затягивает его все больше и больше.
А когда они с Сириусом вдруг остаются одни, Гарри сам начинает ничего незначащий разговор: о метлах, квиддиче, уборке Дома, и слушает, и что-то отвечает, и даже смеется.


***

Когда после очередного собрания Ордена Снейп спешит к выходу, Ремус неожиданно для самого себя решает изменить устоявшийся порядок.
Сириус сидит, развалившись в резном кресле, и, похоже, что уже как минимум полчаса хозяина Дома мало интересуют окружающие. Его поза и этот отсутствующий равнодушный взгляд вызывают в Ремусе мгновенное как шквал воспоминание: рождественская вечеринка в квартире Сириуса, на которую Поттер явился в костюме Санта Клауса, Джеймс так опаздывал, что Питер предлагал его уже не ждать. Красный кафтан, белая борода, привязанная к колпаку, очки свои — Санта получился стройным, моложавым, «сэ-ееекси» - выдохнула какая-то из приглашенных девиц.
- Хо-хо-хо! Как вели вы себя в этом году? – с порога выдал Джеймс и все повалились со смеху.
- Так-так-так… Сириус Блэк, как ТЫ вел себя в этом году? – вопрошал Санта, вызвав новый приступ хохота.
Сириус, не поднимаясь из глубокого кресла, на подлокотниках которого устроилось по барышне, лишь разводит руками.

Люпин вздрагивает, отгоняя наваждение, отгоняя прошлое, потом, потом, не сейчас, и, собрав всё своё дружелюбие, приглашает Снейпа поужинать здесь, с Орденом.
Фраза еще висит в воздухе, а Блэк уже устремляется прочь, хлопнув дверью так, что слышно и на чердаке. Все застывают, а Ремус думает о том, что теперь движениям Сириуса может быть и не хватает легкости движений молодого мужчины, но при ходьбе кисти его рук по-прежнему болтаются в такт шагам, как у какого-нибудь непристойного подростка.
Даже не взглянув на Снейпа Ремус лучше других понимает, что отдал себя на растерзание.

У Блэка красивые руки. У него сильная настоящая мужская ладонь, это не имеет ничего общего с изяществом женской ручки, но когда Сириус показывает что-то размером не больше дюйма, сложив пальцы, держа руку над запястьем Гермионы, Гарри почему-то не может отвести глаз.
Вчера Сириус пронесся по коридору ураганом, не замечая Гарри, мимо, игнорируя, не замечая…
А сегодня он не разговаривает с Люпином.
В общем-то, он сегодня ни с кем не разговаривает.
Может быть стоит прислушаться к совету Гермионы и начать читать маггловские книги?
Фэ, только не романы. Хватит и песенок магического радио: «Когда я умру, только ты заплачешь обо мне» или «Будь со мной всегда, навечно». Сдохнуть можно.

Гарри считает, что у него совсем нет времени.
Время принадлежит Сириусу, так же, как ему принадлежат все эти годы, которые он провел без Гарри: все эти таинственные встречи, объятия, ласки и поцелуи, о которых Гарри ничего не известно.

После летних каникул он отчаянно хотел сказать Сириусу на прощание что-то особенное, чтобы он понял…
Нет. Уж лучше смерть.


Сейчас, когда прошел ровно год с Рождества на Гриммаулд-плейс, Гарри видит себя словно со стороны: мятая одежда, немытая голова, он вот уже второй день сидит наверху вместе с гиппогрифом.
Все уже догадались о его состоянии? Пусть обсуждают. В том, что о его одержимости Тьмой уже знают все, Гарри не сомневается.
А Сириус ни разу не пришел…
Все готовятся к Рождеству как ни в чем ни бывало!
Ну, пусть так! Он отсюда не выйдет.
У девчонок есть много возможностей обратить на себя внимание или хотя бы дать волю своему кокетству: улыбки, стрельба глазами, случайные прикосновения, многозначительные вздохи и малозначащие фразы, фривольность в одежде.
Гарри вспыхивает и со стоном прячет лицо в ладонях.


***


- Сириус, ты слишком много ему позволяешь!

Где вы видели мальчишку, который моет за собой посуду без напоминания?
Крестник выглядит под стать крестному – измятая одежда, волосы в беспорядке.
Сириус не задумывается над этим, но он никогда не запретит Гарри ничего. Ничего абсолютно. Разве он может сказать ему «нет»?

Сегодня утром он спустился в одну из больших комнат на втором этаже, ту, которую во времена царствования миссис Блэк называли даже не гостиной, а помпезно – Парадной залой. Вот так – с большой буквы, и никак иначе.
Джинни смеялась, Гермиона выглядела встревоженной, братьев Уизли Сириус заметил первыми – они апельсиновой гроздью повисли на цепях, с помощью которых поднималась и опускалась люстра, и все в комнате смотрели куда-то наверх…
На Гарри. Огромная люстра кренилась под самым потолком, потому что на ней сидел, подтянув одну ногу к подбородку и свесив вниз другую бесстрашный ловец Гриффиндора.
Гарри тоже смеялся — Мерлин знает что ему понадобилось на украшенной серебряной канителью люстре, а может быть это была одна из выдумок Фреда и Джорджа – устроить аттракцион. Отсюда он казался Сириусу птицей на покачивающейся ветке, ловким зверьком, безнадежной мечтой.

- Только сегодня и только у нас!! – завопил один из близнецов, пока другой с помощью Рона изображал барабанную дробь, - под куполом нашего цирка! Смертельный номер!!
«Я их убью», - отстраненно подумал Блэк, прикидывая, во сколько прыжков он пересечет комнату. Но Гарри не думал прыгать, он улыбался, покачивая босой ногой, кроссовок валялся на полу, и Сириус отчетливо видел узкую ступню и косточку на щиколотке, и улыбку, и блеск глаз за стеклами очков, и напряженную руку, крепко ухватившуюся за цепь.
Все несмятые простыни, несъеденные фрукты и сладости, солнечное летнее утро, хлопья снега за леденцом замерзшего окна.


Ночью он проснулся от шума, причина которого была бы ясна даже ребенку.
Прямо под ним, спальней ниже (или это забавы Дома и звуки доносятся совсем из другой комнаты?) скрипела кровать и раздавались громкие, томные, ритмичные вопли.
Ремус.
Точнее, не Ремус, а тот, кто с ним.
Надо обладать немалой силой, чтобы заставить эту тяжелую мебель так раскачиваться и скрипеть.

- Здесь не дом свиданий, - шипит Блэк на утреннем собрании Ордена, не очень-то заботясь о том, что его могут услышать.
Рем выглядит усталым и это еще больше раздраконивает Сириуса, как и то непонимающее выражение, мелькнувшее на лице Люпина.

- Хм, а я не думал, что женат, - Ремус мягко улыбается.

На щеках Билла Уизли вспыхивают красные пятна.
УИЛЬЯМ УИЗЛИ?! – потрясенно думает Блэк и тут же вспоминает, что Билл сегодня ночью был на дежурстве, и Тонкс, кажется, тоже, а никого чужого в Дом привести невозможно.
Или возможно?
Тут Блэк понимает, что вернулся к своему первому подозрению и круг замкнулся.
Ремус вздохнул или мне показалось?

Он вспоминает совсем другого Сириуса, того, который часто прогуливает занятия.
Умеет без стеснения приобнять в коридоре любую девчонку и так прошептать что-то на ушко, что все только кивают – да-да и провожают его взглядом.
Он получил сорок две Валентинки в свой шестой год обучения в Хогвартсе.

Почему с ним всё происходит слишком быстро?
- Я буду с тобой осторожен.
- Мммм…
- Я буду с тобой очень нежен, нежнее, чем с невинной девушкой.
- Аааах…
- Ты весь дрожишь.
- Не торопись!
- Я не могу остановиться прямо сейчас!
- Но ведь ты же сказал, что будешь нежным?!
- Дыши ровнее, тогда будет не так больно.
- Остановись! Аааа!!
- Уже поздно.
- Ооо…
- У тебя внутри так горячо.
- Аааах, как хорошо-оо… хорошо-оо... хорошо-ооо!!...


***

Если Рем позволяет себе что-то лишнее с Гарри…
За ленчем Сириус не сводит с Ремуса задумчивого и, надо признаться, слегка расфокусированного, взгляда.
И крепко наступает под столом Люпину на ногу, стоит тому передать Гарри соль из рук в руки.
- Полегче, - тихо шепчет Ремус и Блэку слышится в его голосе тень веселой насмешки.

Гарри прикрывает глаза рукой и отстраненно думает о том, что это было бы красиво, если бы на его месте была девушка, прикрывающая лицо тонкой ладонью и роняющая пару слезинок в высокий бокал с коктейлем, а не взъерошенный мальчишка, подсаливающий слезой свой омлет.
Посмотри же на меня.


***

Никто не может заглянуть в мои мысли...
А хорошо было бы спросить Ремуса, а что он, собственно, нашел в этом...

И тут же словно обожгло: а вдруг Он придет к Ремусу сегодня?
Ну, что ж. Спать он сегодня не будет.
Почему он так решил, он и сам не знал.
Я ревную? Может быть.
Но к ревности примешивалось какое-то странное чувство...

Сейчас прошлая ночь казалась Сириусу далеким сном.

Сегодняшняя ночь - последняя перед началом нового семестра в Хогвартсе.
Завтра Гарри уедет.
За это определенно следует выпить.
Но кто бы куда ни собирался этой ночью - этого нельзя сделать, не минуя чуткого уха Бродяги, расположившегося на кухне.

Хлопнет ли дверь, заскрипит половица, тянет в окно озорной ветерок, надо любовью всем ближним делиться, ну, приходи, проведем вечерок… как там? трам-пам-пам-пам-паааам…
Сириус покачнулся на стуле, но на дверь смотреть не стал.
- Ну, заходи, раз уж пришел, - очень похоже копируя интонации Снейпа поприветствовал он Ремуса.
Люпин оценил шутку, рассмеялся и принял протянутый ему кубок.
- А ты, похоже, сегодня ночью свободен.
Ремус поначалу хочет выдать что-нибудь из арсенала заправской шлюшки, что-то на манер «для-Вас, сэр-всегда», но помолчав, говорит совсем другое:
- Ты по-прежнему хорошо поёшь, вот уж не думал, что ты помнишь что-то из этих песенок с моих старых пластинок, - Люпин пригубил вино:
- Ммм, неплохо.
- Ты даже не представляешь, сколько всего я помню, - и, несмотря на кубки с вином в руках и тесноту кухни, бОльшую часть которой занимает огромный стол, им удается провальсировать несколько тактов под следующий куплет, с убийственной серьезностью исполняемый Сириусом.
Когда Блэк поет, его голос, отмеченный легкой хрипотцой в разговоре, приобретает ту теплоту, которая так ценилась в те далекие времена, когда даже у исполнителей городских романсов и шутливых куплетов был голос.
Сириус смеется, его рука крепко обнимает Рема за талию.
Как давно он не чувствовал себя таким…
Легким, веселым, беззаботным.


Гарри неуверенно поскребся в дверь сириусовой спальни. Что он скажет, если ему сейчас откроют, он не знал и даже боялся об этом думать.
Может быть быстро соврет что-то вроде «мне не спится, не мог бы ты…»
Не мог бы ты – что?
Никто не открывал и Гарри подумал, что Сириуса там нет.
Вздохнул, поправил очки и отправился на поиски.
Даже с верхнего этажа была видна полоска света, падающего из приоткрытой двери кухни.

Так он и думал!
Они вместе, в этот поздний ночной час, и они даже не потрудились закрыть как следует дверь!

Дальше Гарри действовал словно во власти гипноза или безумного озарения.
Он расстегнул на себе одежду и вошел в комнату, на ходу высвобождаясь из пижамной куртки и перешагивая через упавшие на пол штаны.

Такое тонкое и такое сильное тело.
Он еще не возбужден, но все его мышцы напряжены и весь он как натянутая струна.

У Сириуса расширяются зрачки.
Ремус сжимает зубы, потому что он чувствует на себе силу идиомы «отвисла челюсть».

Эти двое могут сделать теперь очень многое.
Молча выйти.
Рассмеяться, попытаться обратить всё в шутку.
Выхватить палочки и усыпить на месте.

Вместо этого они оставляют повисшими в воздухе свои бокалы и каждый протягивает ему руку и уже через мгновение Гарри развернут на спину и опрокинут на стол.
Гарри не выпускает их руки из своих, но если рука, доверенная Люпину, отведена в сторону и пригвождена к столу, то другая согнута и прижата к груди Блэка, а сам он склонился над замершим Поттером, словно раздумывая – поцеловать или дать отрезвляющую пощечину.

В какой-то момент Ремус понимает, что он здесь лишний.
Рука Гарри, цепляющаяся за Сириуса так, как будто один из них тонет, а другой наклонился с борта лодки и сейчас спасет другого от смертельной опасности.
Взгляд Гарри.
Этот взгляд Люпин уже видел в своей жизни.
Так смотрит одуревшая от страсти девушка, наивно считающая, что стоит ей только раз отдаться предмету своего обожания и они будут связаны навечно неразрывными узами.
Ремус и сам однажды так смотрел.

Ему вдруг безумно хочется всё разрушить, прекратить, остановить.
Он даже чувствует, что надо сказать.
Что-то вроде:
- Если ты настолько чувствительный, то и твоя попка, должно быть, уже готова.
И схватить Гарри под коленки и придвинуть к себе, пока Сириус держит его за плечи и всё смотрит, смотрит и смотрит в это опрокинутое лицо.
Ну и что, что он полностью одет, это значения не имеет.
И всё рухнет.
Испорчено, растоптано, загажено.

Вместо этого Ремус отпускает руку Гарри и выходит, в ы в а л и в а е т с я из комнаты и бредет в свою спальню, думая о тех пластырях крест-накрест, которые наклеивала когда-то на оба его запястья и сгибы локтей мадам Помфри.
Перед полнолунием.
И после.
И его руки становились похожи на руки самоубийцы-неудачника.
Крепкие пластыри, просто напоминание, что никогда нельзя кусать собственные запястья. Даже если тебе очень-очень больно.

Когда за Ремусом закрылась дверь, Блэк отпустил Гарри. Поднял с пола его пижаму, сунул ему в руки и рывком поставил на ноги.
Гарри замер от чернейшего ужаса: следующим шагом будет его позорное выпроваживание за дверь…
Но вместо этого его подхватила сильная рука и через несколько ударов сердца его уже целовали, поставив на ступеньку лестницы. У Гарри кружилась голова и слабели колени.
Поттер вдруг осознал, что он, в отличие от Блэка, полностью, ну просто абсолютно голый.
Он захихикал, и в ответ на недоумение Сириуса красноречиво обвел себя рукой, чувствуя, что непоправимо краснеет.
Менее чем через сотню спотыкающихся шагов, не размыкая объятий, Блэк уже запирал двери своей спальни надежным заклинанием.

- Как только ты скажешь, я остановлюсь.
- Я не хочу, чтобы ты останавливался.
Колено раздвигает колени и тот факт, что он полностью одет, а Гарри полностью обнажен, заводит Сириуса еще больше.
Это похоже на сновидение, где каждое движение и слово исполнено глубокого смысла и в то же время не значит ничего, повинуясь причудливой логике сна.
Сначала поцелуи.
Пожалуй, поцелуями можно было бы и ограничиться.
Потому что эти поцелуи напоминают Сириусу о тех волшебных сказках про вечно юную любовь, магическую силу, воду жизни, воду смерти, летающие замки, города из облаков…

- Я теряю голову, - бормочет Гарри совсем как девчонка.
Но плывущие, уплывающие мысли, слова и фразы, оставляют в голове легкий звон и всякие глупости, вроде того, что на этой широченной кровати уместилось бы еще несколько человек, как и на том столе внизу – еще десяток уложенных на спину парней.
Гарри прижимается к бедру Сириуса и, не выдержав, начинает ерзать, тереться о жесткую ткань, перед глазами плывут разноцветные круги, ему неудобно и немного больно, но остановиться он уже не может, не хочет и прижимается к Сириусу всё сильнее.
- Я люблю тебя!! – кричит он, кончая, и …захлебывается слезами.
Он уверен, что все идет не так, что он всё испортил.
- Шшш…. Мой мальчик, - Сириус прижимает к себе всхлипывающего Гарри, не прикасаясь к дорожкам из слез, хотя видят боги, как ему хочется сцеловать с его щек каждую соленую каплю.
Похоже, Гарри не заметил, что плачет.
- Всё хорошо. Отдохни.
Сириус укрывает его свободным углом покрывала.
- Я хочу так лежать всю жизнь, - сердито сопит Гарри и вынимает откуда-то из складок постели свои очки, поводит рукой в темноте комнаты, не зная, куда бы их деть.
Блэк забирает их и пристраивает в воздухе, как совсем недавно они с Ремусом поступили со своими бокалами вина.
Гарри вздрагивает и обнимает Сириуса еще крепче.

Некоторое время они лежат молча, а потом Гарри протягивает руку и накрывает ладонью выпуклость на сириусовых штанах.
- Прямо вот так сразу, - ухмыляется в темноте Блэк.
- Ну, почему же – сразу, - в тон ему отвечает Гарри, садится на него верхом и начинает расстегивать его рубашку…


***


Когда Ремус хватает и держит Гарри, не давая ему приблизиться к Завесе, никто из них не думает друг о друге.
Отчаяние, одиночество, ожидание, обман, опустошение, облегчение.
Осознание, опыт, ответ, освобождение. Одержанная победа.

Теперь у Гарри есть время. Может быть теперь он узнает о возможном и невозможном, о любви, о ревности, о чувстве вины и о том, что никогда не вернется…



~fin~