Старый дом на Гриммолд-Плэйс полон тайн и загадок.

Чем ещё можно объяснить то, что как только входная дверь со стуком закрывается за спиной Гарри, оставляя уличный шум позади, перед глазами у него всё расплывается, и даже звуки как будто отступают, становятся далёкими, еле слышными и в то же время – оглушающе близкими.

Все рождественские каникулы Гарри живёт как в тумане, даже не пытаясь разобраться в мелькающем калейдоскопе размытых цветных пятен, отчётливо видя только то, что находится у него перед глазами:

…выступающие ключицы Сириуса под распахнутым халатом и часть его азкабанских татуировок – серовато-синих, нечётких, непонятных.

…влажные чёрные пряди, прилипшие к его вискам, и морщинки в углах глаз.

…шрамы на пальцах с крепкими продолговатыми ногтями, когда ладонь крёстного упирается в простыни около лица Гарри.

…узкую дорожку тёмных волос, поднимающуюся от паха вверх, когда Гарри охватывает губами член Сириуса.

…чуть сведённые брови и яркие тёмно-серые глаза с желтизной у зрачка, внимательно следящие за лицом Гарри, когда тот изгибается и судорожно и сладко стонет под вбивающимся в него худым, сильным, горячим телом.

…закушенные губы, когда Сириус кончает.

…мускулы, вздрагивающие на его предплечьях под бледной, давно не видевшей солнца кожей.

Остальное тонет, расплывается в полумраке старого дома, и две недели Гарри живёт в своём собственном времени и пространстве, в мире, где имеют значение только самые простые вещи. Где можно переплести пальцы с пальцами Сириуса, прижаться к его плечу и хотя бы ненадолго почувствовать себя защищённым. Потому что тот человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, и есть твоя настоящая защита.

Каникулы заканчиваются – пора возвращаться в Хогвартс. Но Гарри знает, что этим летом всё повторится - он снова приедет в дом на Гриммолд-Плэйс и обнимет крёстного, а тот усмехнётся и медленно и осторожно снимет с него очки.