Часть 2, глава 4.3

ЭПИЛОГ

В распахнутое окно влетела маленькая сова, покружилась над столом и, закатив глаза, шмякнулась вверх лапами на скатерть. Удачно — как раз между сахарницей и кружкой с кофе. Гарри вздохнул, поправил очки — заклятие Невыразимцев иссякло через полгода после его возвращения, а возобновлять его желания не было — и на всякий случай отодвинул кружку подальше.

— Отомри.

В ответ сова заверещала и дёрнула лапой — алый мешочек с вышитыми золотом цифрами «двадцать один» явно её раздражал. Гарри снова вздохнул. Джордж от нечего делать надрессировал Сычика отдавать почту после нехитрого ритуала, но склонная к театральным эффектам птица далеко не всегда реагировала на кодовое слово — зато обожала ласку. Он взъерошил пёрья на тёплом совином брюшке. Сычик тотчас вскочил и запрыгал по столу, косясь на тарелку с печеньем. Гарри подал ему рассыпчатую сдобную звёздочку.

— Угощайся. И давай, что притащил, а то у меня времени нет.

Сычик цапнул печенье с ладони и послушно протянул Гарри лапу. Тот отвязал мешочек, раскрыл и услышал громкий хор голосов: «С днём рожденья тебя!». Сычик от неожиданности чуть не подавился и торопливо порхнул на подоконник — насладиться печеньем в спокойной обстановке. Гарри улыбнулся.

Мешочек оказался наследником волшебной Гермиониной сумки: Гарри вытащил из него целую кучу всякого добра. Синий свитер с привычной монограммой — Молли. Здоровенная коробка шоколада «Бобатонские ласточки» — ага, стало быть, Флёр опять навещала родню. Справочник Драконолога в кожаном переплёте — ну, это-то точно Гермиона… В мешочке было ещё несколько ярких свёртков, а в самом низу лежали три письма.

Гарри с удовольствием жевал шоколад, запивал его кофе и читал. Первое письмо пришло от миссис Тонкс. Она писала, что у Тедди вчера случился первый выброс магии — очень рано, очень, и надо бы сходить на консультацию в Мунго, но зато как забавно было обнаружить малыша на кухне в окружении стаи попугаев. Все чашки в них превратил, Андромеда полчаса вылавливала птиц под восторженные детские вопли.

Второе было от Гермионы с Роном — полное осторожных невысказанных вопросов. «Как ты там?», «Может, пора уже вернуться?», «Ты уверен, что всё в порядке?» … Он читал это между строк, ощущая беспокойство друзей, их озабоченность и тревогу. В конце Гермиона приписала: «Надеюсь, тебя не очень расстроят новости — согласись, это ведь даже к лучшему». Гарри недоумённо моргнул, взялся за третье письмо и обнаружил разгадку — в тонком серебристо-голубом конверте красовалось приглашение на помолвку мисс Джиневры-Молли Уизли и Майкла-Арчибальда Корнера. В него был вложен тонкий листок, исписанный почерком Джинни. Гарри пробежал глазами аккуратные строчки и отложил листок в сторону. Смысл был и так ясен — приезжай, очень рады будем тебя видеть, и всё ведь в порядке, правда?

С Джинни всё и впрямь было в порядке. Расстались они с Гарри друзьями, шума в газетах удалось избежать, а к её свадьбе с Корнером дело шло давно — тот больше года назад вновь начал ходить за Джинни по пятам, глядя томными глазами. Даже на соревнования за ней таскался. Так что у Гарри не было никаких сомнений, что у этих двоих впереди хорошее будущее.

Сычик доклевал печенье и пискнул, требуя выпустить его на волю. Гарри распрощался с ним, задумчиво допил кофе, взял метлу и вышел на улицу.

Домик, который ему выделили в посёлке драконологов, стоял на отшибе, у самого леса. Гарри это вполне устраивало. По утрам он без помех уходил на опушку и проделывал полный комплекс упражнений со спатой — без стёганки, конечно, но по пояс голым было намного удобнее. Знакомые действия успокаивали… а первое время ещё и заглушали ненужные мысли. Он очень быстро понял, что физическая усталость — лучший его друг, и радовался, что в драконьем заповеднике этой усталости можно было хлебнуть полной ложкой.

Утро выдалось сырым и прохладным — впрочем, здесь всегда было сыро: посёлок стоял в распадке между горами, да ещё и выстроен был вокруг озера. Гарри привычно огляделся. Синее небо лежало на лесистых горных макушках, как крыша на толстенных столбах, над зеркальной водой подымался туман. Маленькие домики драконологов лепились между деревьями, словно ласточкины гнезда. Отрезанный от мира горами и лесами посёлок дышал покоем, но тихим не был — в основном тут работали молодые люди, которые любили повеселиться. Драконы тоже не отличались смиренным нравом — даже сейчас со стороны загонов доносилось звучное рыканье. Был здесь и паб, и небольшой госпиталь, и начальная школа, в которой обучались целых пять детишек, и даже магазинчики — чары надёжно укрывали всё это от глаз магглов. Со дворов уже слышались голоса и взлетали мётлы. Гарри, улыбаясь, оседлал свою, поднялся в воздух — в лицо ему тотчас ударил свежий ветер.

Прекрасно…

Над озером с ним поравнялась молодая пара: целитель Свирк и его жена Мила, драконолог. Они поженились полтора года назад, когда Гарри ещё только обживался в заповеднике. Он до сих пор помнил, как забавно смотрелись сидящие за праздничным столом папаши новоиспечённых супругов: чопорный светловолосый адвокат из Ливерпуля и громкоголосый цыганский колдун с огромной чёрной бородой.

— Доброе утро!

— Доброе!

— С днём рождения, Гарри!

— Спасибо!

Рядом мелькнула тень. Гарри обернулся — к нему подлетал кряжистый парень в потёртой кожаной куртке. Утреннее солнце путалось в его ослепительно-рыжей шевелюре, карие глаза искрились добродушной улыбкой. Гарри в очередной раз подумал, как сильно Чарльз Уизли похож на своего отца.

— Привет. С днем рождения.

— Спасибо. — Гарри тоже улыбнулся.

Чарли выровнял метлу и полетел бок о бок с ним.

— Как насчёт вечера? Планы не изменились?

— А на что им меняться? Нет, конечно. В восемь, в пабе, пиво за мной.

— Отлично.

Чарли кивнул и спикировал вниз, Свирки за ним. Гарри тоже потянул на себя рукоять метлы. Он падал сквозь облака — стремительно, так, что дух захватывало от скорости, — и вскоре уже стоял на широкой каменной площадке.

Справа тянулись ряды клеток, слева темнело на две трети готовое здание нового административного корпуса. На прежнее полгода назад грохнулся Бронебрюх по кличке Малютка — самый старый и самый огромный дракон в заповеднике. Никто не понял, как ему удалось выбраться ночью из запертого чарами вольера. Директор, господин Радонеску, мрачно заметил, что это просто доказательство склочного характера Малютки, переходящего в старческий маразм; когда перепуганные заспанные драконологи сбежались к месту катастрофы, дракон только что не джигу танцевал на развалинах. Вид у него был абсолютно счастливый, и уходить он не хотел — потребовалось двадцать человек и куча заклинаний, чтобы загнать чешуйчатую скотину весом в шесть тонн обратно в вольер. Радонеску ужасно расстроился. Он бродил вокруг груды камней и бубнил, что корпус был отстроен на века, три маггловских войны пережил, и вот поди ж ты… Драконологи сочувственно кивали, но втихомолку показывали друг другу большие пальцы. «Контору» здесь не любили: здание было холодным, тёмным и мрачным, как замок старого графа Дракулы — не тот, который облюбовали для своего «туризма» магглы, а настоящий, затерянный в непроходимых дебрях карпатских гор. Дракула, кстати, до сих пор сидел в нём, как сыч в дупле, — румынское Министерство лет триста держало его под домашним арестом. Гарри с Чарли с ещё парой отчаянных парней из заповедника даже как-то слетали туда — хотели просто поглазеть на замок, но у ворот встретились с самим хозяином и получили приглашение отобедать. Обед оказался неплох, однако от дальнейших посещений они предпочли уклониться: граф весь вечер как-то очень подозрительно причмокивал, не сводя жгучего взгляда с шей своих сотрапезников. А потом ещё прилетел из Бухареста начальник магической полиции и пригрозил в двадцать четыре часа выслать «глупых щенков» из страны.

В общем, большинство сотрудников полагало, что старый Малютка оказал всем большую услугу — а кое-кто даже подозревал, что он и из вольера-то вышел не просто так. Но, что бы там ни было, Департамент контроля выделил кругленькую сумму на строительные материалы, а вот работников не дал. «Вы что, пару камней переложить не можете?», — брезгливо заявила суровая дама-инспекторша, и пришлось браться за дело самим. Отстраивали здание вечерами — сначала, конечно, повозмущались, а потом неожиданно увлеклись работой, будто возводили для себя новый дом. Для Гарри же дополнительный труд оказался отличным подспорьем в борьбе с тоской. Прекратились долгие одинокие вечера, которые было нечем занять, кроме воспоминаний — теперь он с удовольствием левитировал бочки с раствором, научился укладывать кирпичи, и проходя мимо вольера Малютки, каждый раз подмигивал дракону, как тайному сообщнику.

…Свирк ушёл в госпиталь, а Чарли в инкубатор — он вёл большой проект по размножению румынских длиннорогов. Гарри с Милой отправились на площадку молодняка. В загончике копошились полугодовалые хвосторожки. Гарри сегодня предстояло ставить на крыло мордатую Ленточку, а Мила должна была заняться её сестрёнкой Птахой. По драконьим меркам хвосторожки были ещё невелики, размером с корову, и вместо струй пламени выдыхали только горячий пар. Гарри принёс из подсобки ящик с прикормом, выманил Ленточку из загона и взлетел — дракониха жалобно заныла, топоча лапами по камням и жадно таращась на куриную тушку, потом всё же расправила крылья и рывками поднялась в воздух. Гарри медленно кружил над площадкой, заставляя Ленточку следовать за собой. Минут через десять дракониха устала и грузно опустилась обратно. Гарри последовал за ней, потрепал по загривку и отдал вожделенную курицу. Хвосторожка вцепилась в угощенье. Сбоку слышался ласковый голос Милы — она всё ещё уговаривала трусоватую Птаху выйти из загона. Гарри положил метлу на землю, достал сигареты и привычно закурил под громкое чавканье Ленточки.

Два года назад его рассказ, как выразился Шеклболт, «произвёл на невыразимцев невыразимое впечатление». Три недели Гарри провёл на карантине. К нему допускали лишь участников проекта, целителей и легилиментов. Раз за разом он проговаривал, что случилось с ним за Вуалью — разумеется, умалчивая о некоторых подробностях — равнодушно принимал возгласы недоверия и изумлённо-скептические взгляды. Наконец, после десятого сеанса легилименции, Хоули вынужден был признать, что он говорит правду. После этого была немедленно назначена дата нового ритуала, невыразимцы строили грандиозные планы, счастливая Пинс готовилась к путешествию… Тщетно. Вуаль не пропустила никого — ни Эльзу, ни её дублера, ни даже самого Хоули. После шестой попытки проект был признан бесперспективным и свёрнут. С Гарри взяли очередную подписку о неразглашении и велели возвращаться к учёбе. Всё было хорошо — вот только при одной мысли о Школе авроров его начинало тошнить. Как, впрочем, и от любой мысли о прошлой жизни.

Прямо из Департамента тайн Гарри отправился к ректору Робардсу. Тот выслушал его, побарабанил пальцами по столу и предложил не пороть горячку и взять пока бессрочный академический отпуск. Гарри согласился, сдал завхозу учебники и форму и апарировал в Нору. Он был почти благодарен невыразимцам — их запрет дал ему возможность ограничиться лишь коротким объяснением: участвовал в секретном эксперименте, пересмотрел планы на будущее, решил пока оставить Школу и прокатиться на континент. Нет, с ним всё в порядке, нет, занятия себе пока не присмотрел, да, писать будет обязательно. Потом Гарри выслушал всё, что имел ему сказать Рон, обнял растерянную Гермиону, кивнул спокойной Джинни и неловко погладил по плечу всхлипывающую Молли. И отправился в Лондон — снимать деньги со счёта.

На Гриммо он даже не зашёл — слишком боялся сорваться. Купил новую палочку, выправил разрешение на заказ континентального порт-ключа и отправился в «Кабанью голову». Аберфорт без лишних вопросов выделил ему комнату. Там Гарри безвылазно провёл три дня в ожидании порт-ключа, впервые в жизни напился до рвоты и понял, что искать забвения на дне бутылки не стоит. Там же его нашёл Ронов Сычик — едва не расколотил оконное стекло, метался по комнате, больно клюнул Гарри в макушку… Писем было два: краснобокий Вопиллер, оравший наперебой голосами Рона, Гермионы и Молли, и толстый желтоватый пергамент, подписанный Чарльзом Уизли.

Предложение поработать в драконьем заповеднике неожиданно показалось Гарри чуть ли не панацеей — он отчаянно боялся, что от образовавшейся внутри пустоты натворит каких-нибудь глупостей. Ночь в обнимку с унитазом ему совершенно точно не понравилась, а разум подсказывал, что у драконолога времени на такие вещи не будет. Он немедленно вернулся в Нору, поблагодарил друзей за отличную идею и ответил Чарли согласием. Потом расцеловал поочерёдно Гермиону и всех Уизли и помчался в Лондон за порт-ключом. Сутки спустя его уже встречал в Бухаресте улыбающийся Чарли. В первый же день в заповеднике Гарри получил ожог щеки, с запозданием увернувшись от гебридского чёрного, потом пять часов штудировал разнообразные инструкции по обращению с драконами, вымок до нитки, купая вместе с двумя драконологами молодняк, а вечером едва не отдал концы, ознакомившись с местной кухней. В полночь он добрёл до выделенного ему домика, прямо в одежде рухнул на старый матрас и отключился, удовлетворённо подумав, что ему всё это чертовски нравится. А потом один за другим покатились до минуты расписанные рабочие дни, и думать стало некогда. И слава Мерлину — впрочем, теперь Гарри избегал любых упоминаний этого имени…

— … Дурында рогатая. Гарри, не поможешь мне?

Голос у Милы был расстроенный. Гарри быстро уничтожил Эванеско окурок — драконята имели дурную привычку их жрать — и подошёл к загончику. Птаха, как чайник, дохнула на него паром и испуганно вытаращила круглые глаза. Гарри погладил хвосторожку по чешуйчатому боку.

— Ну что ты, трусиха? Вкусного хочешь? Иди ко мне. Давай-давай…

Когда усталые драконихи были водворены обратно в свои клетки, Гарри с Милой, тоже вымотанные, но довольные, отправились к строящемуся корпусу. Последние дни они занимались тем, что укладывали черепицу. Гарри задумчиво смотрел с крыши на теряющиеся в дымке горы, синеватое озеро и домики. Щёки гладил прохладный ветер, сверху припекало солнце, а тяжёлые красные квадраты черепицы были похожи на мозаику. Мила выронила один, ойкнула — Гарри, почти не думая, щёлкнул пальцами, и черепица влетела обратно ей в руки.

— Никак не могу привыкнуть, что ты можешь такое. — Девушка взглянула на Гарри почти с опаской.

Он пожал плечами. За два года привык и к таким взглядам, и к шёпоту за спиной, и к самой беспалочковой магии.

–А куда деваться? Я же говорил — старую палочку потерял, а новая слушается паршиво. Я пытался подобрать другую, но они ещё хуже.

При воспоминании о палочке на душе стало тяжело. Всё еще тяжело… сколько же это будет продолжаться? Гарри тряхнул головой и вернулся к работе.

К вечеру он устал так, что едва стоял на ногах, и мечтал завалиться в кровать, но снизу уже махали ребята, которым было обещано праздничное застолье, и пришлось покорно идти с компанией в паб. В подарок Гарри получил кожаную куртку — драконологи не отличались особой оригинальностью — и бутылку настойки на местных травах. В пабе было шумно, весело, пиво и горячий гуляш шли на ура. Потом Гарри вышел на крыльцо покурить и через минуту услышал, как открывается дверь. Ступени застонали под тяжёлыми шагами; рядом сел Чарли.

— Ты как?

— Нормально. Но лететь не рискну, да и аппарировать тоже.

 — Хочешь прогуляться?

— Можно.

— Энтузиазм из тебя так и прёт… Иди, я догоню — только мётлы захвачу.

Через минуту они уже шли через сонный посёлок. Гарри ощущал плечом чужое плечо, слушал мерное ровное дыхание. Он думал, что Чарли отличный парень — понятный, сильный… И что сегодняшнюю ночь он, Гарри, как всегда, проведёт в одиночестве.

— Романтичная обстановка, — усмехнулся Чарли, указывая подбородком на россыпь крупных голубовато-белых звёзд в ночном небе.

Он заглянул Гарри в глаза, и тот понял, чего от него ждут.

— Давай сделаем её ещё романтичнее.

Целовался Чарли как всегда — осторожно и, в общем, ненастойчиво. Гарри отвечал. Потом он отстранился, провёл ладонью по жёстким рыжим волосам… любовника? Партнёра? Ни того, ни другого — просто приятеля, с которым изредка можно было провести время вдвоём. Болтовня за пивом, пара поцелуев, потом диван в гостиной или душевая — слаженные движения рук, тянущее напряжение в теле, скользкая сперма на ладони, тёплая пустота внутри. И всё. Гарри знал, что Чарли почти каждую субботу аппарирует в Бухарест, в тамошний «весёлый квартал», — и Чарли знал, что он это знает.

— Не в настроении?

— Извини. Не сегодня, ладно?

— Без проблем. Слушай… прости, но если ты хочешь чего-то посерьёзней, надо искать. Может, составишь мне компанию на выходных? Там бывают неплохие парни.

Чарльз похлопал Гарри по плечу. Тот улыбнулся. Ничего посерьёзней он не хотел — по крайней мере, сегодня. Да и на выходных тоже.

— Я подумаю. Спасибо, дружище.

Дома было тихо и холодно. Гарри разжёг камин, вымылся, потом с облегчением нырнул в кровать. Ему снилась каменная чаша, покрытая рунами, обиженно стрекочущая сорока и яблоневый сад.

Утро ничем не отличалось от вчерашнего, разве что голова побаливала. Гарри влез под душ, врубил ледяную воду, заорал во всё горло — благо будить было некого — потом, взбодрившись, выскочил из ванной и завернулся в полотенце. Теперь надо было позавтракать, ответить на письма, а после этого привычно седлать метлу. Всё ещё стуча зубами, Гарри потянулся за кофейником и тут же услышал зычный голос:

— Поттер!

В воздухе медленно шевелил плавниками пучеглазый серебряный сомик — патронус господина Радонеску. Гарри напрягся: директор, высоченный мрачный мужик, стеснялся такого непредставительного посланца и предпочитал пользоваться каминной связью. Раз уж он решил выпустить своего сомика, дело было серьёзное.

— Где тебя носит с утра, Поттер? Немедленно ко мне! Вызывает ваше Министерство, поторопи…

Гарри уже не слушал. Лихорадочно натягивая одежду, он пытался сообразить, какого дьявола от него понадобилось. Первая мысль была о Роне с Гермионой, вторая — о внезапно начавшейся войне. Он схватил метлу, пулей вылетел из дома и понёсся над озером — директорский дом стоял на другом конце посёлка. Приземлившись прямо на клумбу оранжевых настурций, Гарри взбежал на крыльцо и даже постучать не успел: дверь распахнулась, Радонеску втянул его в холл.

— Что…

— Тих-хо, всех перебудишь, молш-ши! — Директор был вне себя, и его румынский акцент превращал слова в зверское шипенье. — Иди!

В гостиной полыхал камин. Радонеску схватил с полки глиняную крынку с Дымолётным порошком.

— Ниш-шего не знаю точно… — шептал он. — В Букарешти тебя штут, оттуда переправят в Лондон… Давай!

Он впихнул Гарри в узкий камин, высыпал ему прямо на ботинки горсть порошка и что-то прошипел. Гостиная исчезла в зелёном водовороте. Через несколько секунд Гарри выпал на узорчатый ковёр, под ноги бородатого румына разбойничьей наружности. Тот представился господином Тэнасе, чиновником Транспортной управы, заставил подписать кучу пергаментов и ткнул пальцем в кособокую кружку — порт-ключ. Гарри мигом схватил её. Под рёбрами заныло, все внутренности словно намотало на кулак, и он провалился в пустоту.

Эпилог, ч.2