Оригинальное название: This Time
Автор: Amanuensis
Перевод: Лис
Бета: Elga
Пэйринг: Гарри/Сириус
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance
Саммари: Гарри отправляется во времена Мародёров
Разрешение на перевод получено
Оригинал: тут
Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг
Примечание автора: написано на SSC 2006 для summerborn
«Гермиона!
У меня получилось. Пока всё в порядке».
Гарри не подписывается.
Он попросил Гермиону помочь ему найти то, что хранилось в Хогвартсе по крайней мере последние тридцать лет, чтобы Гарри мог оставлять там письма. Это было нелегко, пришлось довериться старым колдографиям из архивов замка. Наконец была найдена огромная ваза в библиотеке.
– Я напишу Мародерам, когда буду уходить, – сказал Гарри. – И я стану оставлять письма для тебя в вазе. Так я смогу сообщать тебе, что происходит. Думаешь, сработает?
– Нет, – ответила Гермиона. – Не сработает. По-моему, это плохая идея. Потому что письма не будут появляться по одному. Если ты напишешь их, они появятся здесь целой пачкой. Даже если ты сделаешь это, Гарри, я не получу никаких писем таким образом, разве ты не понимаешь?
Гарри взглянул на вазу.
– Может быть, и не сработает. Это нельзя узнать наверняка, пока я не ушел.
Гермиона смотрела на него, закусив губу и скрестив руки на груди:
– Возможно.
Он не мог забыть прозвучавшего в этом «Возможно» сомнения, бросая неподписанную записку в вазу и слыша, как она падает на керамическое дно. Ваза слишком высокая для того, чтобы Гарри мог туда заглянуть. Может, ему удастся подтащить сюда стул, когда все уйдут, и посмотреть внутрь.
***
«Гермиона, я рассказал Дамблдору придуманную нами историю, и это сработало. Посмотри школьные записи – что-нибудь изменилось? С их помощью ты сможешь узнать, сколько я здесь нахожусь».
Дамблдор сцепил пальцы, положив локти на стол.
– Да, молодой человек, на твоей шее действительно висит министерский хроноворот. Я верю, что ты из будущего. Подозреваю, ты ждал, что я тебе не поверю?
У Дамблдора те же очки-половинки – уже тогда…или теперь… Гарри пока не может разобраться во временах.
– Но ты не расскажешь мне о цели своего путешествия.
Гарри не опускает глаз:
– Пока нет.
– И чтобы ты рассказал мне об этом, я должен позволить тебе остаться в школе. Пока ты не выполнишь то, зачем прибыл. – Дамблдор встает, делает несколько шагов к окну.
– Сейчас я не вижу в тебе никакого злого умысла, Гарри, и боюсь, что не смогу понять, что ты меня просто вводишь в заблуждение. Однако я готов исполнить то, о чем ты просишь. Появляется незнакомец с просьбой ко мне, и я чувствую, что его нужно принять всерьез. Я не пытаюсь объяснять себе, почему, предпочитаю полагаться на чувства.
Дамблдор улыбается:
– Видишь ли, никто никогда не пытался писать книги, основываясь на чувствах – только на фактах. Думаю, время от времени надо доверять и им.
– Это... Спасибо, сэр.
Дамблдор поглаживает бороду.
– Судя по твоей одежде, мы должны определить тебя в Гриффиндор? И если ты не назовешь свою реальную фамилию, мы должны её придумать.
Поскольку Гарри не мог назвать себя Поттером, не мог использовать фамилии Джеймса или Лили и даже не рискнул назваться Дурслем, он позволил выбирать Дамблдору. Тот сказал, что Гарри будет Фостером – так звали щенка, который был у Дамблдора в детстве. Ему кажется, что это забавно.
***
«Гермиона!
Сириус.
Я едва помню родителей, Ремуса я только что оставил там, где сейчас ты, – живым и здоровым. Но Сириус... Видеть его снова...»
Нет никакого громкого объявления в Большом Зале – Дамблдор просто сообщает профессору Макгонагалл, та – старостам Гриффиндора, те – всему факультету. Во время первого обеда на Гарри с любопытством смотрят однокурсники, но ему удается сохранять самообладание, что он рассматривает как серьезную победу, ведь Гарри чуть было не повис у них на шее – особенно у Сириуса, – рыдая, как плаксивая девчонка.
Ремус – староста – громко здоровается с ним, Сириус говорит: «Привет», слегка улыбаясь, а Джеймс с Питером кивают в знак признания – для семнадцатилетних мальчишек этого достаточно, чтобы принять его в компанию.
***
«Гермиона!
Они так молоды. Мои родители, Сириус и Ремус так молоды, беззаботны и глупо счастливы, что мне больно».
– Есть перо? – спрашивает Ремуса Джеймс. Тот закатывает глаза и вручает ему запасное.
– Спасибо, Лyнатик.
Ремус делает некий таинственный жест и многозначительно кашляет, после чего Джеймс усаживается ближе. Ремус пинает его под столом.
– А, не беспокойся, Лунатик, – он смотрит на Гарри. – Фостер – наш человек.
Гарри просто не знает, куда смотреть. Питер, щурясь, таращится на него.
– Да. Он свой. – Сириус бросает комочек пергамента в Гарри. Тот машинально его ловит и бросает назад. Сириус усмехается:
– Это Лунатик, Фостер. Я Бродяга. Но не называй нас так там, где все могут услышать, ладно? Это секрет.
Гарри кивает:
– Хорошо.
– Я же сказал, что он наш человек, – говорит Джеймс, возвращаясь к свитку.
***
«Гермиона!
Я всё ещё не признался. Я им нравлюсь. Это только начало. Я волнуюсь – скоро придется всё рассказать».
– Я понял, – говорит Сириус, падая на стул рядом с Гарри, – почему ты так похож на Сохатого. Но не волнуйся, приятель, – он странно усмехается. – Я умею хранить тайны.
Во рту у Гарри пересыхает:
– Что?
Сириус наклоняется к нему:
– Папаша Джеймса, – его шепот – просто образец всех заговорщических шепотов. – Сеет свой овёс на другом поле, а? И Сохатый не знает об этом. Не должен знать. Что глупо. Он хотел бы иметь брата. Вроде тебя. Если бы он знал... Потому что единственный брат, с которым он знаком, – мой, а никто не хотел бы такого братца, как Рег. Ты должен рассказать ему. Неважно, если...
– Погоди, – говорит Гарри и приподнимает руки, пытаясь остановить этот поток слов. – Эй, эй, стоп. Нет, всё совсем не так.
– Должно быть. – Сириус прямо-таки дуется. И он вовсе не выглядит при этом глупо. С оттопыренные губами и бровями, опущенными как у ребенка, Сириус смотрится всё равно мило и не по-идиотски. По крайней мере, все девчонки, кажется, думают именно так. – Моя версия слишком хороша. Давай, колись.
– Слушай. – Гарри вздыхает. – Моя мама никогда мне ничего не говорила о папе Джеймса. Мы… не живем рядом с семьей Джеймса. – Лучше он не будет возражать, а скажет нечто неопределенное. – Если честно, я ничего об этом не знаю. Я могу спросить её, почему Джеймс так на меня похож, когда поеду домой в конце семестра.
– О, хорошо. – Сириус ослепительно улыбается. – Звучит вполне невинно. Следи за её лицом и увидишь, прав ли я. Конечно, это так, ведь я всегда прав.
Он налетает на Гарри, обхватывает рукой его шею и вворачивает костяшки другой руки в волосы Гарри, пока тот не начинает кричать.
Дверь в гостиную открывается, и входит Питер:
– Отстань от него, Бродяга. Ты прям как педик.
Гарри надеется, что Сириус не заметит, как присутствие Петтигрю всегда отрезвляет Гарри. Может быть, он спишет это на слова Питера.
– Не надейся. Не воображай, что можешь кого-нибудь заполучить! – весело говорит Сириус.
***
«Гермиона, Питер совсем обычный. Не думаю, что он был плохим с самого начала. Он просто не был таким же сильным, как остальные Мародеры. Он оказался на другой стороне потому, что был трусом, вот и всё.
Хотел бы я, чтобы мне было легко рассказать Д., С. и Р., что ему нельзя доверять, но, думаю, мне нужно немного времени. Иначе они не поверят мне – ещё рано».
Он слышит, как записка падает на дно вазы к другим запискам.
Гарри ждал, когда сможет предупредить Сириуса, Ремуса и Джеймса. И Дамблдора, конечно, – он расскажет всё, в конце концов, Дамблдору. Нельзя сказать, что Гарри не доверяет Дамблдору, чтобы сделать это сразу, но он в долгу перед другими и обязан предупредить их раньше. Он бы сам этого хотел – будь он на их месте.
Гарри не ожидал, что сможет общаться со своей матерью. Но они вместе работают на зельях, и Снейп следит за ними обоими. (Снейп и его мать? Снейп? Не может быть. Он называл её грязнокровкой. Не может быть.) Лили Эванс – серьезная студентка, но в ней есть озорная жилка, и в этом она может посоперничать даже с Джеймсом. Гарри в долгу перед ней не в меньшей степени. Он не должен думать, что скоро расстанется с ней, – так ему становится ещё тяжелее.
– Фостер! Не хочешь попозже встретиться со мной – полистать конспекты перед экзаменом?
– Я... – дюжина глаз обращена к ним, кругом удивленно присвистывают.
Джеймс выглядит так, будто под столом ему в пах когтями вцепился низзл.
Гарри должен рискнуть. Он все объяснит Джеймсу потом.
– Договорились.
***
«Гермиона, я все еще работаю над этим».
– У Торна и Чоудхери травмы, они ищут замену в квиддичную команду. Попробуешь?
Что? Она же не видела, как он летает.
– Любишь квиддич?
– Немного. Знаю, что ты любишь, – ты говорил. – Лили прикасается к книге, которую он прижимает к груди. – Тебе пора. Я приду посмотреть, как ты играешь.
Что-то панически поднимается в его груди:
– А ты приходишь посмотреть как играет Джеймс? Ему бы этого хотелось.
Лили поджимает губы:
– Не дождётся. Ненавижу тех, кто выпендривается, как он, – будто ждёт, что все будут вешаться на него только потому, что он красавчик.
Лили опускает книгу, и Гарри понимает, как близко она к нему подобралась.
– Ты будто Джеймс, если бы он не был таким кретином.
«Она собирается поцеловать меня», – понимает Гарри.
– Эванс, – вскакивает он. – Мне пора. Я...Я передам тебе мои конспекты потом. Мне жаль. Мне правда жаль.
***
«Гермиона!
Что делать, если они мне не поверят? Что делать, если они возненавидят меня за то, что я не расскажу им всё прямо сейчас?»
– Фостер! Ну ты и бабник! Расскажи-ка, что было.
– Нет, я... – он не хочет говорить об этом в коридоре. Он вообще не хочет об этом говорить.
– Давай же, – не отстает Сириус. – Где она подцепила тебя? За статуей горбатой ведьмы? Это классика. Кто полез обниматься первый?
– Сириус, хватит.
– Ой, только не говори, что вы не целовались, хватит лапшу на уши вешать, Фостер. Что тебе обломилось? За сиськи её трогал? Джеймс просто кусаться готов – он так ревнив. Не волнуйся, он переживет. Она никогда не была...
– Сириус, чёрт, я серьезно, прекрати!
Гарри трясет. Сириус замолкает.
– Что? Что случилось? – он подходит ближе. – Мерлин, ты выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит. Вас кто-то застукал?
Гарри вытирает рот тыльной стороной ладони, слишком поздно понимая, что это выглядит, будто он вытирает след от поцелуя, но с этим теперь ничего не поделаешь.
– Слушай. Я не... интересуюсь Эванс. Скажи Джеймсу, ладно? Я и сам ему скажу – мне хочется, чтобы он был в курсе.
Сириус удивленно открывает рот.
– Тебе… не нравится Эванс?
– Я не интересуюсь ей, – повторяет Гарри.
Сириус засовывает руки глубоко в карманы. Есть что-то странное в его позе.
– О. Хорошо.
Он отбрасывает волосы с глаз, и это движение тоже кажется странно неуклюжим для него.
– Это... Это потому, что у тебя есть кто-то другой?
Гарри понимает, что это сейчас наиболее простое объяснение.
– Да. Именно так.
– О. Ну тогда ладно. А кто?
Чёрт. Конечно, этот вопрос должен быть следующим.
– Я, правда, не хочу сейчас об этом говорить.
– Ты можешь сказать мне это, да? Гарри, – Сириус опять отбрасывает-волосы-с-глаз-тем-самым-жестом. – Это же мы. То есть это же я. Мы же друзья, правда? В смысле, я могу объяснить насчёт прозвищ – почему у нас они есть, а у тебя нет – правда, могу, Лунатик к этому нормально отнесется, потому что ты...
Сириус собирается рассказать ему об этом. Если Гарри было нужно подтверждение, что они готовы поверить ему – по крайней мере, Сириус, – вот оно. Они доверяют ему. Доверяют.
Сириус говорит с напором:
– Значит ли это, что ты не любишь девчонок?
Нет, просто она моя ма... Что? Гарри просто шокирован.
– Что? – глупо спрашивает он.
– В смысле, ты можешь мне сказать. Если это так. Если не любишь. Не думаю, что это как-то неправильно. – Сириус все еще находится в этой странной позе, и его голос ломается при каждом слове. – Правда. Многие парни такие. В смысле, это всё чертова школа. Практически все по крайней мере пробовали это. Ну, знаешь. Некоторые из нас играют за обе команды. Это тоже нормально. Так ты…? Я серьезно. Можешь признаться. Я никому не скажу. Честно. Я умею хранить секреты, я же говорил. – Сириус пододвигается всё ближе, и Гарри не может сообразить, что, черт возьми, ответить. Вообще не может.
– Я никому не расскажу. Ты мне нравишься, Гарри, честно...
И Сириус – дерзкий, умный, молодой Сириус Блэк – запинается, как первокурсник, который только что пересек озеро. Он ужасно неуклюже тянется к плечу Гарри, и Гарри не может сказать, кто из них сейчас испуган больше. Сириус наклоняется и прижимается своими губами к губам Гарри, его язык врывается в Гаррин рот, и по технике это самый худший поцелуй всех времен и народов, Гарри размыкает губы и понимает, что судит о поцелуе так, как если бы он целовался с девчонкой, – этот поцелуй жёсткий, грубый и в нем нет никакой сладости – Гарри ощущает вкус кофе и пудинга, и отвечает на поцелуй, и тянется к Сириусу, думая: «О, черт, да»
И Сириус смеётся, потом замолкает, и этот смех напоминает прежнего Сириуса, и в его голосе чувствуется облегчение, когда он говорит:
–Я думал об этом. Надеялся на это. Мерлин... – он лизнул щеку Гарри. – Хотел, чтобы это был я. Чтобы тебе понравилось. Пошли. – Он дергает Гарри за руку, тянет его в глубь темного коридора. – Сказал Сохатому, – говорит Сириус, ещё смеясь, ещё не переведя дыхания. – Сказал ему: «Я, блин, так хочу трахнуть этого парня, я еще никого никогда так не хотел». Он ответил: «Ладно, может, теперь ты оставишь меня в покое». Можно подумать, его гетеросексуальной заднице что-то угрожало. Ну же...
Сириус опускается на колени перед Гарри.
– Можно? – спрашивает он, глядя Гарри в глаза, и во взгляде Сириуса столько надежды, что Гарри спрашивает себя: что, если он сейчас его остановит – сейчас, когда выяснилось, что Сириус так его хочет. Сириус замолкает, чтобы услышать в ответ «Да», и тянется к пуговицам на брюках Гарри.
–Давай-ка сюда, – бормочет он, прижимая Гарри спиной к стене, немного разводя его лодыжки, чтобы он мог встать между ними.
Сказав это, он замолкает на некоторое время. Гарри прислоняется к стене, и Сириус вытаскивает его рубашку из брюк, нагибается и берет возбужденный член Гарри в рот. О боже! Рот Сириуса влажный, тёплый и не слишком нежный, Гарри втягивает воздух сквозь зубы, кладет руки на голову Сириуса и запускает пальцы в его волосы. Гарри, задыхаясь, запрокидывает голову, и когда Сириус берет в руку его яйца, Гарри приходится укусить себя за руку, чтобы не заорать на весь коридор.
Он долго не выдерживает. Посмотрев вниз, Гарри встречается глазами с Сириусом, и именно то, как он смотрит, доводит Гарри до грани. Глаза Сириуса черные, как у Бродяги, расширенные зрачки затеняют все, кроме самого края синей радужки. Гарри ещё сильнее кусает руку, приглушая стон, когда кончает в рот Сириуса, его бедра и живот содрогаются под ладонью Сириуса, горло Сириуса сжимается вокруг члена Гарри, когда он глотает.
Наконец Сириус откидывается назад, вытирая рот тыльной стороной руки – словно повторяя недавний жест Гарри. Он аккуратно убирает член Гарри назад в брюки, потом встает:
– Я могу показать тебе кое-что? – спрашивает он, прижимаясь к Гарри.
Тот кивает, не в силах выговорить ни слова:
– Да. Конечно.
Сириус берет правую руку Гарри в свою левую, расстегивает пуговицы на собственных брюках и подносит руку Гарри к своему паху:
– Просто делай как себе. Сюда, дай-ка... – он вдруг поднимает руку Гарри и облизывает его ладонь от запястья до кончиков пальцев.
– Давай, – он направляет руку Гарри вниз, пальцы Гарри задевают волосы на животе Сириуса, когда он берет твердый и пульсирующий член. И Гарри двигает рукой так, как нравится ему самому.
– Так хорошо?
Сириус закрывает глаза:
– Хорошо. Черт, Гарри...
Проходит немного времени, и вот Сириус, задыхается и толкается бедрами в руку Гарри, хватает его за плечи, вжимаясь в него и не замечая, как сперма пачкает одежду Гарри. Сириус прижимается губами к шее Гарри, чтобы приглушить крик, когда кончает, Гарри чувствует его приглушенный крик, пульсирующий член Сириуса по-прежнему в ладонях Гарри, и он глупо усмехается в темноту.
***
«Гермиона, мне нужно ещё немного времени».
Они осторожны. Никогда не показывают, что любят друг друга, даже при Мародерах, потому что это приводит лишь к шуткам и крикам Лунатика, Сохатого и Хвоста «Найдите себе комнату!», и они отвечают: «Уже нашли – вашу».
Иногда они притворяются, что соперничают, и Гарри даже пару раз ходил с Лили на свидания, пока не сел рядом с Джеймсом и не объяснил, что ему надо делать, чтобы понравиться Лили. Скоро она это замечает, бросает Гарри и начинает встречаться с Джеймсом. Гарри нарочито переживает, что ему дали отставку. Это прекрасно работает.
– Гарри. Мы хотим спросить тебя кое о чем. Ты... ты знаешь, кто такие анимаги?
Всё отлично.
Кроме...
Кроме того, что Дамблдор наблюдает за ним. Кроме того, что Гарри приходиться избегать его, оправдываясь, когда встреча с ним не может быть отложена. Ещё не время, повторяет он. Ещё не время.
Гарри не может потерять это. Ещё не время.
– Хорошо... Гарри, мы хотим научить тебя, как им стать.
Может быть, это время не придет никогда.
Поздно вечером он идет в библиотеку. Находит стул, встает над вазой. Видит кучу записок в ней.
И стоит там, держа в руке последнее письмо к Гермионе. Медлит. Медлит, решая, бросить ли его...
Или вытащить все остальные.
– конец –
|