|
***
Весенний, свежий, чуть горчащий воздух вливался сквозь
открытую форточку.
Комната была большой, но казалась очень уютной оттого, что
была выдержана в старомагическом стиле. Весь этот умиротворяющий интерьер —
дубовые панели, имитация патины на бронзе — стоили дорого, но любимица
магической Англии певица Селестина Уорлок могла себе это позволить.
Хозяйка дома была ему под стать; её дорогая, тщательно
проработанная красота не померкла даже от горя. В ранний для Селестины час —
немного за полдень — она была в кимоно, но тщательно причёсана и подкрашена.
Ремус не заметил следов слёз на гладком, фарфоровом лице — у Селестины было
актёрское самообладание или она ещё не осознала случившееся.
— Мне кажется, это какая-то ошибка. — Даже обычные реплики
она произносила нараспев.
— К сожалению, нет, мисс Уорлок.
— Мне даже не позволили взглянуть на тело, хоть я просила.
Я не видела Лиззи… неживой.
— Если увидите, сомнений у вас точно не останется, —
буркнул Северус. — Поразительно, какие идиотские желания иногда возникают у
людей! Люпин, займись ей, я поработаю с эльфом.
— Каков, однако, грубиян! — Селестина удивлённо дрогнула
ресницами.
— Он… немного расстроен. — Ремус наклонился к ней с
доверительным видом. Понимаете, расследование продвигается не так хорошо, как
хотелось бы.
— Можно подумать, это у него сестру убили. Вы с ним
работаете?
— Да. А ещё мы соседи.
— Ну, вам не позавидуешь. — Селестина машинально откинула
крышку шкатулки для рукоделия, вынула наполовину законченную вышивку. — Лиззи
вышивала. «Вот розмарин: это для памяти… а вот анютины глазки: это для дум».
Лицо Селестины дрогнуло. Она отвернулась, достала платок.
— Что за вздор я болтаю! А Лиззи умерла такой ужасной
смертью. Только вчера мы расстались, и всё было как обычно! Как это вышло? За
всю свою жизнь она никому не сделала зла!
— К сожалению, нам часто приходится сталкиваться с
насилием, жертвами которого становятся хорошие люди.
— Вы правы, мистер Люпин, но ведь это моя сестра… —
Селестина судорожно сцепила пальцы.
— Можно воды? — мягко спросил Ремус. — Мы с ночи на ногах.
— Да. — Селестина поспешно поднялась. — Как я невежлива…
Чашку чаю?
— С удовольствием.
Расчёт Ремуса оправдался: пока Селестина готовила чай, она
немного пришла в себя.
— Мне неловко спрашивать, но… дело действительно поручено
вам? Вы не аврор, правда?
— Правда, — улыбнулся Ремус. — Но я член Ордена Феникса и
официально включён в следственную группу. Не сомневайтесь, полномочия у меня
есть.
— Извините, что спросила. Теперь я всего опасаюсь.
— И правильно делаете. Если с вами пожелает познакомиться
кто-то, о ком вы никогда не слышали, сообщите нам.
— Я певица, мистер Люпин. — Селестина бледно улыбнулась. —
Со мной каждый день знакомятся люди, о которых я никогда не слышала.
Она снова принялась размешивать сахар в чашке. Временами
ложечка ударялась о фарфор, и Селестина вздрагивала от этого звука.
Ремус почувствовал, что может вытянуть из неё что-то ещё.
— Мисс Уорлок, кажется, вы не всё мне сказали.
— Я не знаю, стоит ли вообще об этом упоминать…
— Нам важна каждая мелочь. Убийцу надо остановить. Вы ведь
хотите, чтобы мы его нашли?
— Конечно, но мне вправду нечем вам помочь. Лиззи
говорила, что за ней следят.
— Кто?
Селестина покачала головой.
— Просто ощущение взгляда — знаете, как это бывает: кто-то
смотрит на тебя из толпы, и ты это чувствуешь, но не можешь понять, кто. Мы не
придали этому значения. Думали, её приняли за меня. Мы очень похожи.
— Мы приставим к вам охрану, — сказал Ремус. — На случай,
если убийце действительно нужны были вы.
Селестина прижала руку ко рту, её глаза потемнели.
— Не выходите на улицу, пока мы не найдём преступника.
Только каминная связь. Возле вашего дома будет дежурить аврор. Так к ней никто
не подходил? Может, расспрашивал о чём-нибудь?
— Нет, нет, ничего такого. — Селестина захлопнула
шкатулку, взяла одинокий флакон, стоявший на столе. — Вы только посмотрите, что
она купила! Зелье «Золотой голосок»! Мерлин мой, где она это взяла, и зачем?!
Мне не нужны зелья, чтобы петь! Дурочка, Лиззи, ты дурочка, дурочка!
Селестина швырнула флакон на пол и выбежала из комнаты.
***
— Que sera, sera,
whatever will be, will be… *5, — мурлыкал Невидимка про
себя.
Теперь он точно знает, что делает. Пусть дьяволица думает,
что он выдохнется, поднимет лапки. Нет, дорогая моя, не на того напала!
Невидимка тихонько захихикал, но тут же спохватился,
сделал серьёзное лицо.
Секрет в чёртовой дюжине! Ему нужно убить тринадцать
воплощений дьяволицы, вот и всё. В книге про это не написано потому, что всем
бесам это известно изначально. Придётся задержаться в Аду дольше, чем
собирался. Сам виноват, чего тут. Попался на чёрные косы, как последний дурак.
В кармане позвякивало золото: у дьяволицы-на-складе
оказалось при себе неожиданно много денег. Наверное, получила жалованье. Удача
за удачей! Стоило только понять, в чём дело.
На следующее же утро после совершения ритуала Невидимка
зашёл за маслом и на пороге молочной встретил новую ипостась дьяволицы. Она
начала путать следы, вселилась в бесовку с русыми, убранными в пучок волосами.
И То Заклинание она больше не произносила. Невидимка вычислил её по взгляду:
дьяволица поглядела ему прямо в глаза, в упор, и зрачки у неё были острые, как
иглы.
Он не показал виду, что узнал её. Прошёл мимо, прижимая к
себе свёрток; кажется, масло должно было закипеть в своей пергаментной бумаге,
такая жаркая ненависть клокотала в груди Невидимки, но ничего такого не
случилось. Невидимка проследит, где живёт дьяволица, потом спокойно поест
(свежее масло, свежий хлеб), хорошенько выспится, а после придёт к ней в гости.
Эта будет седьмая.
Дьяволица шла не спеша, заглядывая в витрины лавок.
Невидимка следовал за ней на расстоянии тридцати-сорока футов. Он шёл опустив
голову и сгорбившись, точно за день устал до изнеможения — жалкая фигура, никто
не заподозрит в нём охотника.
Дьяволица завернула в книжную лавку. Невидимка зашёл в
соседний магазинчик, купил пару перчаток, через витрину наблюдая за выходом из
лавки. Хозяйка смотрела на него с сочувственной насмешкой — из-за размера
перчаток, надо полагать.
— Опять убийство, — сказала ей помощница. — И знаешь, кто
жертва? Сестра Селестины Уорлок!
— Кто её, Упивающиеся?
— Нет, тот самый маньяк, Мясник. — Девушка тряхнула
газетой (толстомордый тип на развороте поморщился) и с выражением прочитала: —
Глава Службы по связям с общественностью Министерства Магии Питер Петтигрю
заявил: «Авроры вышли на след убийцы, в самое ближайшее время он будет схвачен.
До тех пор Министерство рекомендует волшебницам проявлять повышенную бдительность
и при передвижениях отдавать преимущество каминной связи и аппарации».
— Значит, нет у них никаких зацепок, — подытожила хозяйка.
— Аппарация, ну надо же! Говорят, это он уже двадцатую убил, просто
Министерство скрывает. Режет людей прямо в их домах! Я слышала, что он вообще
не человек, а демон. Вырвался из секретного хранилища в Министерстве, какая-то
у них амфора разбилась или лампа опрокинулась, а он в этой лампе просидел
тысячу лет, и теперь мстит все волшебницам, потому что в лампу его заточила
волшебница…
— А у меня в Министерстве работает жена друга моего
кузена, и она говорит, Мясник вырезал целую семью! Отсёк им руки, ноги, головы,
разложил на блюдах, а хозяину дома вставил в рот его же собственный… — девушка
наклонилась к хозяйке и зашептала ей на ухо. Глаза хозяйки полезли из орбит.
Невидимка вышел на улицу, пряча усмешку. Ему было приятно,
что бесы слагают о нём легенды.
На улице потрёпанная ведьма торговала с лотка мазями.
Невидимка перебирал флаконы, расспрашивая ведьму о свойствах зелий, пока
дьяволица не показалась в дверях. Он купил пару баночек «Полёта без метлы» и
вновь побрёл за своей добычей.
*4 — от лат. Exsuo — «вынимать, извлекать»
*5 —
"Whatever Will Be, Will Be (Que Sera, Sera)" — «Что будет, то будет». Эту песню Дорис Дэй поёт в фильме
Альфреда Хичкока «Человек, который слишком много знал».
***
— Взгляд из толпы? — Северус вздохнул. — Что может быть
бесполезнее! Имеющиеся у нас факты подтверждают мою правоту, но ничего нового
мы так и не получили.
— Ятаган Барзаи… — заикнулся Ремус.
— Два разных дела, — махнул рукой Северус. — Пропажа
ятагана совпала с началом убийств, только и всего.
Ремус вытянул ноги, уставившись в окно. Ему хотелось
предложить что-нибудь дельное, чтобы Северус посмотрел на него с изумлением и
удовольствием (как Сириус в подвале — «неплохо для уборщика, да?»), но в голову
ничего не приходило.
Капли срывались с карниза и разбивались о подоконник.
Не поймёшь, который час — день или вечер, настолько плотны
тучи. Серебряные от дождя крыши домов, стальной отблеск стекла, жестяное небо —
странный мир, выкованный из металла, звенящий под порывами ветра.
Ремус поставил стакан. Мгновение они со Снейпом смотрели
друг на друга.
«А чего я вообще хочу?» — подумал Ремус.
Северус не подарок, ох, не подарок! Стоит ли вообще с ним
связываться? Наверное, нет.
— Вижу, на убийства тебе начхать, — сказал Снейп. — Сейчас
ты думаешь только о койке.
Ремусу не надо было ничего говорить: ответ был написан на
его лице.
— Тебе нравится меня дразнить? — спросил он.
Взгляд Снейпа стал озадаченным.
— Нет. Я просто хочу прояснить ситуацию.
— Зачем? — Теперь Ремус перешёл в наступление.
— Я рассматриваю возможность… мм… интимного контакта с
тобой.
— Мне подать письменное прошение? — кротко осведомился
Ремус.
— Люпин, это серьёзный вопрос.
— Ты говорил, что можешь менять партнёров хоть каждую
ночь.
— Могу, но не меняю. Я трудно схожусь с людьми, во всех
смыслах слова. Я их отпугиваю.
— Меня-то ты не отпугнул.
— Тебя ничем не прошибёшь, — иронический вздох.
— Как я понимаю, моё дело дрянь, — проговорил Ремус
задумчиво. — На простой легкомысленный секс тебя не развести.
— Ты этим ограничишься? — На лице Снейпа мелькнуло
облегчение, потом разочарование. — Никаких обязательств, «где ты был?» и
«сегодня у нас годовщина, поцелуй меня, милый»?
— Сегодня полнолуние, запри меня на складе, милый, — Ремус
ухмыльнулся. — Где ты был? Совершал очередное убийство? Сегодня ты что-то долго
прятал труп.
— Я его не спрятал, я его съел, — подхватил Снейп. — С
этим быстро не управишься, сам понимаешь.
— Мог бы принести его домой, я бы не тратился на отбивные.
Какой ты бесхозяйственный, Северус! — Ремус склонил голову набок.
— Да, это упущение с моей стороны. — Глаза Снейпа
заблестели, словно он готов был засмеяться. — Как насчёт отработки?
Он вскочил на ноги и потянул Ремуса к лестнице. Не одолев
и половину ступенек, они остановились и начали целоваться. Ремус опомнился,
когда край ступеньки врезался ему в поясницу. Его рубашка висела на перилах
одним рукавом, Северус посмотрел на неё, и она слетела вниз, в гостиную, точно
испугавшись взгляда.
— Пойдём в спальню, — прошептал Ремус. — Там удобнее.
Снейп провёл ладонью по его голой груди, кончиком пальца
обвёл очертания кровоподтёка, оставшегося после полнолуния. Ремус скорее прочёл
по губам, чем услышал:
— Уверен?
— Не знаю.
— Разве ты не этого хотел?
— Я думал, ты не хочешь.
— Тогда зачем я с тобой целуюсь — из вежливости? Люпин, я
ничего не делаю из вежливости.
— Северус, в этом тебя никто не заподозрит.
— Почему мы шепчемся? Здесь же никого нет, кроме нас.
Поцелуй проник глубоко, тепло от него растеклось по груди,
стекая в пах — поцелуй изнутри и поцелуй снаружи, горячие губы прокладывают
дорожку из легких укусов от горла до живота, обхватывают член; горячие пальцы
ласкают промежность.
Для человека с разбитым сердцем Северус действовал
чересчур умело. Ремус задохнулся от ревности; конечно, не к Лили — к мужчинам
Северуса, к тем, кто давал ему эти уроки. Мягко освободившись, Ремус потянул
его вверх, поцеловал в лоб и глаза.
Резинка трусов белела в расстёгнутой ширинке Северуса.
Ремус сунул ладонь ему за пояс, погладил по заду. Северус стянул с себя брюки.
Волосатые ноги неплохо смотрелись с сюртуком и белой рубашкой.
— Сними трусы, а верх оставь так, — прошептал Ремус. — Мне
нравится.
На лестнице оказалось даже удобнее, чем в постели (если бы
не холод — но сейчас никому не было холодно). Северус повернулся, колени на
одной ступеньке, локти — на три ступеньки выше, сплошь белое и чёрное — белая
задница, чёрный сюртук, белый воротник, чёрная шевелюра.
Ремус положил ладонь ему на поясницу — ткань собралась складками,
поползла вверх, обнажая спину с чётками позвонков — губами коснулся нежной кожи
в том месте, где раздваиваются ягодицы.
— Лижешь Снейпу задницу, Луни? — сказал он голосом Сириуса
и расхохотался.
— Извращенец двинутый, — буркнул Снейп. — Будешь что-то
делать, или мне до ночи стоять враскорячку?
— Буду, буду. Не переживай.
Ремус потёрся щекой о его ягодицы, раздвинул отверстие,
надавив большими пальцами. Северус изогнул спину, приподнялся на локтях. Его
дыхание участилось.
— Потом не суй мне язык в рот, — предупредил он, — иначе
я… мм.. Люпин, как ты потрясно это делаешь! Сдохнуть можно…
Ремус врал, когда рассказывал про красавиц, не желающих
чудовищ. Просто чудовища желают чудовищ. Красавицы слишком легки и сладки, не
способны насытить желания. Ремусу нужна была мужская плоть — твёрдая, лишённая
жира. Десерты он любил только за обеденным столом.
— Всё это очень мило, — сказал Снейп (довольно невнятно,
поскольку всё время вздыхал), — но эта грёбаная ступенька скоро перережет мне
член пополам. Что ты говорил насчёт спальни?
Сейчас Ремусу было всё равно, хоть на углях. До спальни
Северуса они разве что не бежали, о комнате Ремуса даже не подумали — слишком
далеко.
Всё произошло слишком быстро; наверное, они слишком долго
ждали, Ремус уж точно слишком долго ждал, надо было сделать это в первую ночь,
пусть бы Северус шипел, в конце концов, есть Imperio… тут Ремус засмеялся, а
Северус вскрикнул, потом Ремус вскрикнул тоже, и оба растянулись на кровати, с
трудом переводя дыхание.
Ремус чувствовал себя плоским, будто из его тела вынули
все кости. И выпили всю кровь. И всю сперму.
Он потёрся губами о плечо Северуса, тот зевнул,
перекатился на бок. Ремус обнял его сзади, чувствуя жар, исходящий от кожи
(сюртук и рубашка потерялись где-то по дороге), и влажный холод семени,
стекающего между ног. Ремус вытер его краем простыни и бросил её на пол.
— Не смей будить меня, Люпин, — пробормотал Северус,
положив свою ладонь поверх руки Ремуса. — Если я захочу тебя трахнуть, сам тебя
разбужу.
Должно быть, он не захотел. По крайней мере, поутру Ремус
ничего такого не вспомнил.
После секса он плохо соображал, иначе сыграл бы сам с
собой, Ремус против Луни: Ремус ставит десять кнатов на то, что Северус,
проснувшись, улыбнётся, повернётся на другой бок и проспит до полудня, Луни —
галлеон на то, что слиняет потихоньку.
Луни выиграл вчистую.
Ремуса разбудило вороватое шуршание. Не поднимая головы с
подушки, он наблюдал, как Северус движется по комнате, как отблески света
играют на его спине и ягодицах, как мягко колышется член.
Северус повернул голову. Ремус опустил веки, делая вид,
что спит. Северус шмыгнул в ванную, откуда появился уже в халате. Взял книгу со
стола и тихо вышел из комнаты.
Ремус вздохнул. Он был готов повторить весь комплекс вчерашних
упражнений. Поспать, впрочем, тоже неплохо. Окончательно он проснулся к обеду.
Постель пахла грехом. Отбросив одеяло, Ремус потянулся.
Одеваясь, он всё ещё чувствовал прикосновения Северуса,
словно тело запомнило их и теперь прокручивало в памяти, млея от удовольствия.
|