Пэйринг: Джеймс Поттер/Сириус
Блэк, упоминание Джеймс Поттер/Лили Эванс
Рейтинг: R (в основном за мат)
Жанр: драма, романс
Предупреждения: АУ жестокое, но канон я
тоже уважаю
Примечание автора: написано на
мультифандомный мпрегфест, цитата 5, Каждый живет, как хочет, и расплачивается
за это сам. (Уайльд)
Большое спасибо Маграт и kenga. за пинки
и поиски корявок.
для irqa
* * *
Спальня была обставлена просто: кирпичный камин,
древний ореховый шкаф, у окна двуспальная кровать, а подле неё колыбель – по
ситцу полога временами пробегали розоватые искры охранного заклятия. В щёлку
меж штор просочился солнечный луч и высветил из полумрака желтоватый латунный
циферблат, на котором угрожающе чернел частокол римских цифр. Минутная стрелка
дрогнула в предвкушении, сладострастно накрыла собой нужную отметку… и тот же
момент спальня содрогнулась от оглушающего драконьего рёва. Из-под одеяла
вынырнула худая смуглая рука, пошарила по полу и ловко запустила в орущие часы
тяжёлым ботинком. Раздался грохот и звон, рёв смолк, как по волшебству, но на
смену ему тут же пришёл громкий, сердитый детский крик, мешающийся с залпами
нецензурной брани. Одеяло полетело на пол, а по спальне заметались двое мужчин,
сжимающих в руках волшебные палочки. Один ошалело протирал кулаком заспанные
глаза, другой первым делом ринулся к колыбели.
– Акцио очки! Бля, ты зачем завёл эту хрень!
– Я случайно! Гарри, тихо-тихо...
– У-ааа!
– Случайно? Выходной же!
– Да по привычке! Ну, мелочь, ну не надо так
кричать, у папы... э-ээ... голова болит…
– У-АААААА!!
– Дай его мне, придурок!
– Не дам! Молока принеси, пока не оглохли. Гарри,
зат… ш-шш...
Джеймс Поттер выскочил за дверь и лавиной скатился
по лестнице. В кухне он, матерясь вполголоса, вытащил из ледника маленькую
стеклянную бутылочку, торопливо наложил на неё согревающие чары и понёсся
обратно. Сириус ходил по спальне, прижимая к груди орущего сына, и хриплым со
сна голосом пытался напевать что-то успокаивающее. Джеймс протянул ему молоко.
– Вот. Давай скорей, у меня сейчас башка лопнет.
Мелкий, что ж ты так орёшь-то... в бабушку пошёл, наверное.
– Сам дурак. – Сириус выхватил у него бутылочку.
– Стой! На руку капни...
– Да ты задолбал... Сто раз уже говорил! Ну, Гарри,
давай-ка... так...
– У-аа... чмок-чмок-чмок...
В спальне наступила тишина, прерываемая лишь
громким сопением Гарри Поттера и тяжёлым дыханием его отцов. Покачивая ребёнка,
Блэк добрался до кровати и осторожно присел на край. Он устроил Гарри на
подушке, свободной рукой стёр с пухлой мордашки слёзы и сопли, коснулся губами
маленького, потного от крика лба.
– Вот хорошо... Молодец. Не надо так больше делать…
– На его месте я бы тебе ответил...
– Да иди ты. Ну забыл, что ж мне теперь –
заавадиться? – Сириус зло посмотрел на разбитые часы. В будние дни он заводил
их и заключал колыбель в магическую сферу, не пропускающую внутрь посторонние
звуки. А вчера по пьяному делу забыл, что впереди выходной, привычно крутанул
рычажок, а о чарах не подумал... Джеймс примирительно улыбнулся:
– Нет. Просто выкинем к чёрту визгливую дрянь, а
Фрэнку скажем, что его подарок сломался.
– Да ради Мерлина. Но без будильника нельзя – как
ты просыпаться будешь? – Блэк встряхнул головой, отбрасывая лезущие в глаза
пряди. – Ещё раз опоздаешь на работу – плакало твоё повышение.
– И хрен бы с ним. Зато останемся в одном
подразделении.
– Не факт. – Сириус вновь коснулся губами
младенческого лобика. – Шеф сказал, меня к оперативке ешё долго не допустят –
после такого-то перерыва, – буду сидеть с бумагами… Скорее всего, тебе ещё
долго придётся работать без меня.
– Хреново.
– Ну извини. – В блэковском голосе отчётливо
громыхнула злоба. – Не припомнишь, кто тут орал, что род Поттеров не должен
прерваться?
– Ну, я, – помолчав, ответил Джеймс.
– Вот и заткнись теперь.
Поттер разочарованно кивнул и левитировал обратно
на камин изрядно пострадавший будильник.
– Мерлин, семь утра! – он уныло присвистнул. –
Поспали подольше, называется…
– И не говори. Теперь он хрен уснёт… впрочем,
попробую уболтать, а ты, раз уж всё равно встал, займись кухней – бутылки хоть
соберёшь. А то нас сожрут.
– Точно.
Джеймс призвал с пола пижамные штаны и, перекинув
их через плечо, отправился «заниматься кухней».
* * *
Если бы полтора года назад Джеймсу Поттеру сказали,
что в двадцать лет он станет отцом ребёнка, появившегося на свет из чрева не
ведьмы, но мага – скорее всего, он бы посоветовал шутнику не злоупотреблять
неразведённым соком белены. Если бы вдобавок услышал, что этим магом станет его
лучший друг и любовник – вспыльчивый, как Дымолётный порошок, злой на язык,
превыше всего на свете ценивший свою свободу, – возможно, Джеймс присовокупил
бы к совету пару боевых заклятий. Но вышло так, что сопевший сейчас на подушке
толстощёкий младенец действительно пришёл в этот чёртов мир благодаря Сириусу
Блэку… потому что наравне со свободой Блэк ценил и ещё кое-кого – а именно
Джеймса Поттера.
Когда отгремели под сводами Большого зала
прощальные напутствия директора и звуки бальной музыки, а домовики убрали с
полов мешанину окурков, конфетти и бутылочных осколков, Мародёры наравне с
остальными выпускниками Хога шагнули во взрослую жизнь. Пит, мечтавший о
существовании тихом и мирном, выбрал непыльную работу в совином питомнике.
Рему, со всеми его высшими баллами по ТРИТОНам, пришлось удовольствоваться
местом продавца в магазинчике своего дядюшки – мать Люпина была категорически
против его регистрации в Бюро по учёту и контролю вервольфов, а в любом
мало-мальски приличном заведении требовалась колдомедицинская справка о
состоянии здоровья. Ну а Джеймс с Сириусом, разумеется, осуществили давнюю
задумку. Им повезло: в тот год в Аврорате было несколько вакантных мест, так
что, после тщательной проверки (у Сириуса возникли было проблемы, но тут
здорово помог приятель отца Джеймса, мистер Моуди) в платяных шкафах приятелей
появились форменные красные мантии. Через некоторое время там же обосновалось и
ещё кое-что: маггловские футболки с огромной золотой птицей на груди. Вскорости
такими же обзавелись и Рем, и даже Пит. Крылья Феникса простирались всё шире и
шире: Орден вербовал новых соратников и предпочтение отдавал, разумеется,
гриффиндорцам.
Месяцы проносились стремительно, будто бладжеры.
Из-за напряжённой ситуации в стране курс подготовки авроров был сокращён, и уже
два года спустя Поттер и Блэк получили новенькие жетоны. К тому времени они уже
давно были вместе – во всех смыслах,
– но скрывали это – знали только Рем с Питером. Поттер почти всё свободное
время проводил в маленьком домишке на окраине Хогсмида, том самом, что достался
Сириусу от дяди Альфарда. Когда-то это был лишь обычный коттедж, пустой и
безликий, но теперь он стал им родным – стоило Джеймсу осмотреться вокруг,
перед глазами всплывали картинки. Вот здесь, на диване в гостиной, Мягколап
рыдал, уткнувшись ему в грудь, после своей первой Авады – брали штурмом кафешку
в Шеффилде, где псих-одиночка взял заложников и до прибытия группы успел
замочить двоих… Здесь сам Джеймс расколотил об стену бутыль с огневиски – они
тогда вернулись с похорон убитого упсарями Бенджи… Здесь, на кухонном столе,
Сириус писал ночью отчёт для Дамблдора – до этого сутки провёл в виде собаки в
загородном доме Лейстранджей… и на нём же он впервые кончил под Джеймсом –
прерывисто вздохнув и до крови прикусив его плечо… Дом наполнился воспоминаниям
– и тем странным, щиплющим чувством, похожим на боль от солнечного ожога –
чувством любви. Джеймс Поттер ощущал её повсюду – в скрипе половиц, в брызгах
дождя на оконном стекле, в потрескивании каминного пламени. И порой почти
растерянно думал – неужели окружающие ничего не замечают?
И однажды он получил ответ на свой вопрос. В тот
день прямо на работу к нему прилетела материнская сова, и Джеймс немедленно
аппарировал в Годрикову Лощину. В камине ещё мерцали зелёные искры, на столе в
гостиной свернулся желтоватый пергамент с рецептом очередного снадобья, а
всхлипывающая мама прижимала к переносице маленький кружевной платок. Она
обняла сына и подтолкнула в сторону родительской спальни. Комната, где прежде
пахло одеколоном и лавандовой отдушкой для белья, теперь насквозь пропиталась
тяжёлой вонью зелий и тем особым запахом, который бывает там, где лежит уже
давно и серьёзно больной человек… Джеймс присел на край смятой постели, и отец
опустил дрожащую ладонь на его колено.
– Джейми, мальчик мой. Надо было поговорить с тобой
давно, но я не мог… а теперь вынужден. Я умираю, сынок. Ш-шш… подожди. Я всё
знаю, вы… любите друг друга. Но ты должен понять: надо думать о будущем. Наш
род не должен угаснуть, Джеймс. Нужны дети. Пожалуйста, ради меня… прошу…
Клокочущий хрип его дыхания был полон безнадёжной
мольбы, лёгонькая старческая рука с выпуклыми нитями фиолетовых вен бессильно
скользила по ткани аврорской формы сына. Это был первый раз, когда отец о
чём-то просил. И Джеймс Поттер не нашёл в себе сил отказать – он кивнул,
поцеловал его липкую землистую щёку и вышел из спальни. Пальцы стыли, как на
морозе – Джеймс спокойно отнёсся к тому, что отец знает о них с Сириусом – в
конце концов, они планировали рано или поздно объявить о своих отношениях всем,
но теперь он понимал, что не вправе противиться воле умирающего. А ещё Поттер
понимал, что боится – до ужаса боится предстоящего разговора с Сириусом. Как
понимал и то, что даже отцовские просьбы не смогут заставить его порвать с
любовником.
…Зная отношение Блэка к вопросам семейных связей,
кровного родства, наследования и прочей лабуды, он готовился как минимум к
хорошему мордобою, но, как ни странно, Мягколап был спокоен, как старая сова.
Он внимательно выслушал Джеймса и неожиданно спросил:
– Когда ты планируешь этим заняться? И – на
примете-то есть кто?
Поттер изумлённо смотрел в серые глаза и ощущал
странную горькую обиду – он не ждал от своего вспыльчивого любовника такого
спокойного рационального подхода.
– Ты спятил, Мягколап? На примете! На примете у
меня ты, придурок.
Блэк рассмеялся – сейчас его смех напоминал не лай,
а скорее, рычание.
– Так, значит? Ладно. Тогда сделай одолжение –
расслабься. Скажи отцу, что… находишься в творческом поиске. А я просто не буду
к вам соваться – пусть считает, что ты и впрямь взялся за ум. Ну и…
посоображаю, что тут можно сделать.
И он «посоображал». Причём благодаря своей
потрясающей самоуверенности чёртова собака даже не позаботилась предупредить
Джеймса о том, что пришло в её мохнатую башку. Просто две недели спустя, когда
Поттер, как обычно, аппарировал вечером к Сириусу, он обнаружил гостя –
костлявого, похожего на гриндилоу старика. Блэк представил его как целителя из
Мунго, который «может помочь нам с проблемой». Поначалу Джеймс честно не
врубился, о чём идёт речь, но уже через десять минут вытаращил глаза:
– Ты готов что?
– Залететь, вот что, – Сириус был слегка смущён, но
глаза его горели огнём. – Ты подумай, Сохатый, это ж разом всё решит. Наследник
рода – первое. Никаких грёбаных свадеб – второе. Все довольны и счастливы.
Поттеру потребовалось меньше минуты, чтобы понять –
это вовсе не очередная блэковская шутка, – и выйти из себя. Он шарахнул кулаком
по столу.
– Да ты больной, мать твою!
Целитель едва не выронил чашку с кофе и нахмурился.
Сириус обиженно вздёрнул голову.
– Вообще я надеялся, что ты скажешь что–то вроде
«как охрененно ты всё придумал, дружище».
– Обломись. – Джеймса колотило от бешенства. – Это
самый дикий бред, который я слышал. Как ты вообще до такого додумался?
– Читал. И в роду у нас было – лет сорок назад.
Дедов кузен…
– Мне казалось, ты в жизни не будешь поступать, как
кто-то из твоей чёртовой семейки!
Сириус дёрнулся и резко вскочил. Серые глаза
почернели, а голос дрогнул от злости.
– Знаешь что, Поттер, а иди-ка ты на хрен. Не
хочешь – не надо. Было бы предложено.
Он развернулся и вышел из кухни. Грохнула входная
дверь, застучали по крыльцу ботинки. Поттер сорвался следом, вмиг забыв о
замершем у стола целителе.
…Он нашёл Блэка в дальнем углу садика – огромный
пёс скалил зубы из-под куста акации. Джеймс присел на корточки, успокаивающе
протянул руку и еле успел отдёрнуть её от клацнувших челюстей.
– Тш… Мягколап… ну чего ты. Тихо.
Он ловко схватил пса за загривок, подтянул поближе,
устраивая здоровенную чёрную голову у себя на коленях, мягко почёсывая за
ушами. Через пару минут пушистая шерсть вздыбилась, пальцы прошил вибрирующий
разряд магии, и тело под руками Джеймса превратилось в человеческое. Блэк лежал
на траве, неловко подтянув к животу длинные ноги, и смотрел любовнику прямо в
глаза.
– Ну?
– Что «ну»?
– Ты ведь согласен?
– Не дури.
Блэк гибким движением вывернулся из его рук и
уселся напротив.
– Почему нет, Джейми? Ты не хочешь, чтобы о нас
узнали… все?
– Не неси чушь, Сириус. Ты знаешь, это меня не
пугает.
– А что тогда?
– Не будь дураком, Мягколап. Это… блин, это же
опасно.
– Да когда нас пугали опасности?
– Это совсем другое.
– Почему?
– Потому что… идиотизм.
– Да почему?! Ты что, никогда не слышал о таком?
– Слышал. Это для психов, Сириус, ясно тебе? –
Джеймс вновь начал заводиться. – Ты хоть представляешь себя – себя! – с брюхом?
Работать ты тоже с ним будешь? «Мистер Моуди, сэр, минуточку, я только пролезу
в эту грёбаную дверь и мигом наложу Ступефай, вы только не нервничайте…»
Блэк оскалился.
– Тебе-то что? А я сам со всем разберусь. Патрик
сказал, что отпуск дают, и все дела – ну, как… бабам, – последнее он произнёс с
явным трудом. А Джеймс охренел в очередной раз.
– Ты что, уже и с Макдугалом говорил?! – изумлённо
произнёс он, не веря, что Блэк снизошёл до беседы с авроратским колдомедиком. –
Точно спятил…
– Всё нормально, Сохатый. Понимаешь, прецедентов на
его памяти не было, но он всё выяснит, и тогда…
– Кому ещё успел протрепаться? – Поттера просто
разрывало от злобы. – Ты, чёртова псина, ты меня вообще спросил?!
Сириус внезапно вскочил на ноги. Бледное лицо стало
холодным, как висевшая над садом луна, а голос – насмешливо-вкрадчивым и
неожиданно мягким.
– Струсил? – прищурившись, спросил он. И мгновенно
увернулся от поттеровского кулака. Джеймс бросился к любовнику с намереньем как
следует начистить ему рыло, но тот ловко повалил его наземь, прижал руки к
земле и по-собачьи громко дыша, навалился сверху. Коротко лизнул в шёку, провёл
губами по шее – ласка, которая действовала на Поттера безотказно. И шепнул:
– Ты совсем не хочешь? Меня – не хочешь?
– Херню несёшь, – глухо пробормотал Джеймс, – да
пойми ты, я же…
Непроизносимые «боюсь-за-тебя-не-хочу-терять-люблю»
варом обжигали ему губы. Они никогда не говорили вслух ничего такого – разве
что в постели, когда за шуршанием простыней и шлепками тела о тело было не
разобрать любую просившуюся на язык дурь. Но Сириус понял. Он отпустил руки
любовника и легко вскочил на ноги.
– Не парься пока. Вот что, Сохатый, пошли в дом –
если Уилкс ещё не смылся, имеет смысл обсудить с ним. Он лучше объяснит. И ты
учти: ни от него, ни от Патрика это никуда не пойдёт – это ж «целительская
тайна».
...Джеймс всё-таки позволил себя уговорить. Отчасти
– из-за блэковского напора, отчасти – потому что проклятое "Струсил?"
слишком плотно засело в мозгу. Две недели Сириус без умолку рассказывал ему о
мужских беременностях, чуть не каждый вечер притаскивал в дом колдомедика,
потрясал перед носом Джеймса старинными фолиантами и современными брошюрками...
Поттер рассматривал жуткие картинки, на которых в клубках внутренностей лежали
странные большеголовые существа, похожие скорее на результат тёмных чар, чем на
человеческих детей, и вздрагивал от отвращения. Блэка тоже явно мутило, но
отступать он не собирался – после ряда тестов целитель уверил его, что есть все
шансы на благополучный исход. Последним аргументом стала анимагия. Когда Сириус
неожиданно серьёзно сказал: "Если в четырнадцать лет я смог сделать это,
то сейчас мне вообще бояться нечего", Джеймс вспомнил ночной поход в
Запретную Секцию, дрожащий огонёк Люмоса на палочке, которой он подсвечивал
Блэку, торопливо копирующему из книги заклинания... Потом вообразил себя,
ведущего к алтарю какую-нибудь болтливую девчонку, застывшее лицо Сириуса,
редкие встречи по выходным, невозможность просто взять и притянуть его
вплотную, уткнувшись носом в гущу длинных чёрных волос… В конце месяца они
заключили договор с тем самым колдомедиком Уилксом и выложили кругленькую сумму
– «манипуляция», как сказал тот, была крайне редкой, и оттого весьма дорогой.
Подготовка к ритуалу заняла две недели – следовало
дождаться новолуния и принять курс зелий, – а на само действо ушло больше трёх
часов и почти все силы Сириуса. Позже Джеймс мог без малейших усилий вспомнить
любую деталь… Гулко хлопнула, запираясь, дверь гостиной, стены окутал купол
защитных чар. Защекотал ноздри едкий запах горящих в камине дубовых веток.
Сириус, напоследок подмигнув Джеймсу – лицо его было спокойным, лишь губы
слегка подрагивали, – сбросил мантию и лёг навзничь на пол, в центр круга,
очерченного угольком, взятым из священного костра Бригитты – Уилкс мотался за
этим угольком аж в Ирландию. Сосредоточенный целитель начал читать заклинания,
и всё вокруг задрожало от упругих волн магии, а струйки дыма, поднимающиеся от
плошек с горящими травами, загустели и свернулись в длинные разноцветные
спирали … Ритуал был жесток. Под действием чар, меняющих его изнутри, Блэк
скрипел зубами, бился и хрипел, словно под Crucio. Гибкое тело корчилось на
засыпанном листьями подорожника, вербы и дрока полу, покрывалось каплями
мутного пота и мельчайшей кровавой росой, вздрагивало от спазмов. Джеймс, стоя
на коленях, придерживал любовника за плечи и только кусал губы, когда палочка
целителя в очередной раз взлетала над смуглым животом, а Сириус выгибался,
глядя в потолок сумасшедшими от боли глазами. К окончанию первой части ритуала
он был так измучен, что даже не мог пошевелиться. Когда кожа под пальцами
Поттера стала непривычно нежной, а запах пота Сириуса вместо знакомой мускусной
кислинки приобрёл сладковатый, как прелое сено, оттенок, Уилкс облегчённо
вздохнул. Он дождался, пока утихнет монотонный вибрирующий вой магических
потоков, влил в горло Блэка последнюю порцию зелья и, вытирая со лба испарину,
с трудом поднялся на ноги. Потом призвал к себе флакон с маслом и бросил его
Поттеру.
– Так, я закончил – теперь дело за вами, Джеймс. В
вашем распоряжении час… и рекомендую воспользоваться Priapus – простите, но мой
опыт подсказывает, что без чар не обойтись.
Целитель был прав – у Джеймса встал только после
бешеного шёпота Сириуса «Сохатый, мать твою, чего ждёшь?!» и прошившего пах
разряда магии. Он почти не запомнил того, что последовало дальше – память
сохранила лишь стук захлопнувшейся за Уилксом двери, грохот собственного сердца
и тепло дрожащих рук, властно и нежно обхвативших шею. Оргазма Джеймс не
почувствовал, понял, что все закончилось, только когда к губам прижались губы
любовника – в их поцелуе смешались все четыре вкуса: солёный – крови, горький –
пота, кислый – фертильного зелья на основе спорыша… и сладкий – вкус
благодарности.
Джеймс отнёс Блэка в спальню, протёр его кожу
настоем вербены и рухнул в кровать. Поначалу его ещё сотрясала нервная дрожь,
но вскоре она перешла в хохот – когда Мягколап немного пришёл в себя, и к нему
вернулось обычное ехидство. Сириус вспомнил, что после секса целитель велел ему
принять особую позу, "чтобы… э-ээ... семя удержалось внутри", задрал
ноги на стенку и радостно прокомментировал свой внешний вид – нетвёрдым
голосом, но в таких отборных выражениях, что Джеймс просто скис от смеха.
Вскоре они оба вырубились, а утром их разбудил Уилкс, явившийся на осмотр –
первый из череды многих. Состояние Блэка он определил как «весьма обнадёживающее»,
а спустя трое суток подтвердил чарами и «наличие эмбриона».