Часть 1

Джеймс

Пружины кровати мерно скрипят в такт его движениям, словно оповещая весь старый дом, весь мир: «Смотрите, здесь молодой хозяин трахает свою невесту. Скоро на мне будут зачаты наследники, следующие поколения Поттеров. А с глупостями покончено, покончено, покончено…» Странно, раньше они, кажется, так не скрипели. Или Джеймс не замечал?

Мысли о пружинах очень кстати: уже минут десять он думает о разной ерунде, стремясь не прийти к финишу раньше Лили. Она лежит под ним, прикрыв глаза, стройные ноги раскинуты и согнуты в коленях, под бедрами подушка. Нижняя губа закушена, глаза прикрыты. Невеста, возлюбленная, почти жена. Вот, наконец, она напрягается, приподнимает ягодицы, стонет, потом расслабляется. Говорит как-то слишком ровно:

– Я кончила.

«Неправда, – думает Джеймс, но перестает сдерживаться, достигая оргазма несколькими глубокими толчками. Падает, тяжело дыша, на грудь Лили, та рассеяно гладит его волосы. – Ты не кончила. Ты притворилась. Тогда, до Сириуса, я тоже думал, что ты кончаешь. Может быть, и ты так считала, потому что не знала, каким должно быть наслаждение».

Все изменилось в один единственный день, который, по всем человеческим законам, должен был ознаменоваться ссорой ревности, но стал началом нового безумия и отчаянного счастья. Когда Лили Эванс, с которой Джеймс уже два месяца спал, не вовремя открыла дверь в гостевую комнату Сириуса. И застала их на кровати: голых, возбужденных, ласкающих друг друга. Джеймс, помнится, отшатнулся, приготовившись извиняться и объясняться, но в глазах застывшей на пороге Лили было что-то, заставившее Блэка судорожно глотнуть, протянуть к ней руку и сказать, вернее, прохрипеть:

– Иди к нам. Иди сюда.

И Эванс – хорошая девочка, неизменная отличница, примерная дочь – сделала несколько коротких шагов вперед и попросту упала в их объятия. А через полчаса кричала от первого в своей жизни оргазма. После чего открыла шалые, затуманенные недавно пережитым наслаждением глаза и прошептала:

– Я люблю вас, мальчики!

Та Лили была похожа на нимфу, сладострастную и чистую одновременно, эта, покорно раздвигающая ноги перед будущим мужем, не похожа на себя саму.

– Пусти, – маленькие ладони упираются в его голую грудь. Джеймс отодвигается, Лили спускает босые ноги с кровати. Отыскивает в темноте короткий халатик и идет на кухню. «Блядский халатик», – называл его Сириус. Блэк ушел месяц назад. Все получилось само собой. Сначала они перестали спать втроем, потом он начал исчезать из дома и, в конце концов, сообщил, что снял «классную хибарку у самой реки».

– Приходите, ребята, – говорил он, улыбаясь, а на душе у Джеймса скребли кошки. Потому что они, неразлучное в последний год трио, отдалялись друг от друга, потому что Поттер терял Блэка. А это было так же немыслимо и больно, как утрата собственной правой руки. Тогда же у них что-то разладилось с Лили и продолжает разлаживаться, несмотря на назначенную через неделю свадьбу.

Джеймс встает, натягивает трусы (отчего-то в последнее время они стесняются ходить голышом), находит очки, идет вслед за невестой. Лили сидит на подоконнике, обхватив руками колени, смотрит в ночной сад.

– Что ты там видишь? – спрашивает Джеймс, обнимая ее за плечи.

– Ничего, – отвечает она, не двигаясь. Как какая-то гребаная кукла, честное слово. Но ведь все нормально… должно быть нормально!

Позавчера приходил Люпин. Они вдвоем посидели на кухне, выпили по паре банок пива.

– Я рад, что все так решилось, – сказал Рем, розовея от смущения. – Это правильно. Лили заслужила настоящее счастье. А Сириус со временем отыщет хорошую девчонку.

– Ага, – кисло согласился Джеймс, не желая показывать, как неприятна ему мысль о возможных «девчонках» Блэка.

Вдруг вспомнились слова, произнесенные отцом за пару месяцев до смерти. Тогда их сумасшедший тройной роман был в самом разгаре.

– Это обман зрения, Джейми, – сказал старший Поттер. – Прости, что лезу не в свое дело, но у меня слишком мало времени. Не бывает троих. Бывают двое, которые любят одного и из-за него готовы терпеть присутствие соперника в постели. Им это даже может нравиться. Но рано или поздно тебе придется выбрать, Джейми. Как тому, кого любят.

«Может быть, мы с отцом ошибались? – думает Джеймс. – И все намного проще».

– Лили, ты любишь Сириуса? – спрашивает он. – Скажи честно.

Она оборачивается, на красивом, родном лице отчаянная усмешка.

– Мерлин, Джеймс, какой же ты дурак! Какие вы оба дураки!

– Может быть, – говорит он, потирая переносицу под дужкой очков. – Но я хочу точно знать. Если ты любишь Сириуса, выходи за него. Я не буду вам мешать. И злиться не буду. Если хотите, просто уйду.

– Ты балбес, Джеймс Поттер! – кричит Лили, спрыгивая с подоконника. – Как вы не понимаете: я люблю вас обоих! Я хочу быть с вами двумя. Да, я идиотка, шлюха, больная на всю голову нимфоманка. Но мне не надо свадьбы. Ничего не надо, лишь бы все стало, как прежде!

В ее глазах злые слезы, но Джеймс не может сдержать улыбки. Невидимый груз последних недель сползает с плеч, растворяясь без остатка, душу заполняет искрящаяся радость. Он делает шаг вперед, крепко обнимает Лили, гладит по спине, плечам, шепчет в рыжую макушку:

– Свадьба будет. Все будет, как решили мы трое. Я тоже люблю вас обоих, я хочу вас, -– и чувствует, как расслабляется в его руках хрупкое тело.

Сириус

«Какой отвратительно жаркий сентябрь в этом году», – думает Сириус, с наслаждением срывая чертову удавку – парадный галстук шафера. За ним летит мантия, узконосые лаковые ботинки.

На поляне возле дома Поттеров сегодня было немыслимо душно. Припекало солнце, от которого гости укрывались под белыми навесами, терпкий аромат сорванных цветов мешался с запахом скошенной травы и женских духов. Ни капли прохлады, ни дуновения ветерка. Он искренне сочувствовал Эванс, закованной в дурацкое платье с корсетом и широкими юбками. Эта девчонка должна бегать босиком в наброшенных на голое тело мужских рубашках, а не торчать среди любопытной толпы, как тщательно убранная к празднику цветочная клумба. И им с Джеймсом положено целовать и ласкать ее и друг друга, а не стоять неподвижно с по-идиотски торжественными минами на лицах.

Сириус выходит на веранду своего крошечного домика, нависающую над самой водой, с наслаждением вдыхает вечернюю речную свежесть. Тихо шумит на другом берегу абсолютно черный сейчас лес, месяц отбрасывает на водную рябь прямую дорожку, кружатся у освещенного лампой окна ночные бабочки, пахнет прелыми листьями, подгнившими досками. Хорошо здесь. Спокойно. Не то что в этом филиале Мунго, называемом свадьбой и по недоразумению считающимся праздником.

Хотя свою миссию шафера он выполнил на «отлично». Неизменно шутил, перетанцевал, кажется, со всеми гостьями, объявлял тосты, кричал «горько», даже на пару с Питером украл невесту. Правда, потом оказалось, что воровать невесту должен кто-то другой, а в обязанности шафера входит ее искать. В общем, праздник удался. По крайней мере, до того момента, когда Сириус решил, что с него хватит и аппарировал домой. Джеймс и Лили, скорее всего, даже не заметят его ухода, как не замечали прежних исчезновений, как не спросили о причине переезда.

Он возвращается в заваленную вещами комнату, выуживает из-под покрытого толстым слоем пыли письменного стола бутылку огневиски, вытаскивает пробку, пьет прямо из горлышка. Да ладно, нехрен расклеиваться. Все нормально. Кроме того, что распалась еще одна семья. Или то, что ею казалось. Первой была родительская, отвергнутая и отвергнувшая, второй – их мародерское братство, фактически развалившееся после окончания Хогвартса. Но остался Джеймс, появилась Лили. И плевать, что таких семей, по всеобщему мнению, не бывает. У них была. Просто эти двое испугались. Джеймс, подери его мантикора, решил закрепить за собой девчонку.

Сириус делает еще один глоток. Странно, алкоголь сегодня действует на редкость хреново. Впрочем, если напиться, то просто отрубишься. Закон, неизменный, как смена времен года. Точно. Нажраться в хлам. И положить на Поттера и Эванс, решивших заделаться правильными обывателями.

Занятый этими мыслями и выпивкой, он не сразу слышит стук в дверь. А стучат, между тем, уже давно и настойчиво. Разумеется, Упивающиеся не спрашивают разрешения войти, но он все же достает из кармана палочку прежде, чем повернуть ключ в замке.

На пороге, улыбаясь и переглядываясь, стоят Джеймс и Лили. В свитерах и джинсах, сменивших свадебные наряды, волосы Эванс, перед церемонией уложенные парикмахером в затейливую прическу, расчесаны и небрежно стянуты крупной заколкой.

– Мы могли бы воспользоваться Алохоморой, – говорит Джеймс, поправляя очки, – но подумали, что можем тебе помешать.

– Вдруг ты утащил со свадьбы какую-нибудь девчонку, – подмигивает Лили.

– Ребята, что вы здесь делаете? А как же свадьба?

– Мы сбежали, – Лили смеется.

– А брачная ночь?

– Уже была. В туалете. Очень классно!

– Ага, главное было уместиться туда со всеми этими юбками, – кивает Джеймс. – Но трудности, как выяснилось, возбуждают девчонок.

– Я ему всю спину расцарапала. Не зря же делала вчера маникюр.

– Не пойму. Почему в туалете?

– Ну не в этом же белом склепе, в который превратилась наша спальня. Мы решили, что завтра запустим туда тебя. В анимагической форме.

– Кстати, по поводу брачной ночи, – подмигивает Лили. – Мы пришли за продолжением.

Подходит к Сириусу, крепко целует в губы, сжимает сквозь плотную ткань брюк мгновенно реагирующий на прикосновение член.

– Все будет по-прежнему, – шепчет она. – Как ты мог подумать, что мы тебя бросили?

– Потому что глупая собака, – говорит Джеймс, заходя за спину Сириуса. Обнимает за талию, сильно и немного больно целует в шею под открытым воротом рубашки, прижимается бедрами к ягодицам. – Сейчас мы тебя за это трахнем.

– Вон там, у речки, – Лили бежит на веранду. – Ой, как тут классно! Мальчики, идите сюда.

Она призывает с кровати прожженный сигаретами матрац, выпутывается из джинсов, в угол летят кружевные трусики.

– А свитер оставишь, Эванс? Чтобы не замерзнуть? – Сириус опускает ладонь на рыжие кудряшки, указательный палец скользит во влагалище. – Ух, как там у тебя мокро! Все готово к принятию гостей.

Лили прикусывает губу, но мотает головой:

– Ты первый, Сири!

– Именно, – подтверждает уже наполовину раздетый Джеймс, и толкает его на матрас.

Вдвоем, смеясь и шутливо соперничая между собой, они раздевают Сириуса догола, целуют, пощипывают соски, щекочут в паху, глядят напрягшиеся яички, словно нарочно обходя вниманием стоящий колом член.

– Ну, давайте уже, изверги! – возмущается он.

– Нет, это ты сейчас дашь, – Джеймс пристраивается меж его ног, целует колено. На миг запускает пальцы под свитер Лили и, уже влажными, раздвигает ягодицы Сириуса, касается колечка мышц, проникает внутрь, разминая. Говорит, склоняясь к его лицу: – Да ты стал почти девственником. Такой узкий!

– Вставь, – просит Сириус. Возбуждение так сильно, что ждать уже невозможно. Тягучий узел сладкого зуда сворачивается внизу живота, ноют яйца. И там, сзади, очень хочется большего. Он закидывает ноги Джеймсу на плечи и сам насаживается на толкающийся в анус член. Первый дискомфорт сменяется острым удовольствием, он начинает подмахивать бедрами в такт движениям Джеймса. Тянется к паху, но Лили отводит его ладонь, начинает дрочить сама. Он держит ее голую щиколотку, ощущая терпкий аромат женского вожделения, краем глаза замечает, что левой рукой она гладит себя.

Толчки становятся сильнее, ритм ускоряется, напряжение становится почти невыносимым, по спине проходит мелкая дрожь, немеют кончики пальцев, и он изливается на пальцы Лили. За ним следует Джеймс, со стоном обмякает, отодвигается, Сириус чувствует вытекающую на ягодицы сперму.

Лили тяжело, часто дышит, и он приподнимает ее за талию, почти сажает себе на грудь, зарывается лицом в рыжие завитки, кончиком языка касается напряженного бугорка меж разведенных ног, проводит снизу вверх. Джеймс тем временем стягивает с нее свитер, ласкает темно-розовые торчащие соски, целует шею, уже украшенную дорожкой розовых пятен. Спустя несколько минут она вскрикивает, выгибается в руках Джеймса, прижимая его ладонь к промежности.

Лили поднимается первой, прекрасная в своей наготе, подходит к краю веранды.

– Мальчики, как же это замечательно! – говорит она, потягиваясь, как удовлетворенная кошка.

Джеймс идет следом, обнимает ее за талию, Сириус сгребает их обоих в охапку, целует любимые, родные лица, кричит:

– Я люблю вас, ребята!

– И я!

– И я!

– Мы всегда будем вместе! – улыбается Лили, ероша длинные прямые и короткие встрепанные волосы. – Только чур, сами объясняйте детям, почему у всех один папа, а у них двое.

– Я объясню! – обещает Сириус.

– Трусиха! – хохочет Джеймс, приподнимая ее одной рукой над дощатым полом. – Боишься будущих наследников!

– Я трусиха?! – с деланным возмущением кричит Лили и, вырываясь из его рук, вскакивает на дощатые перила, вскидывает руки. – Смотрите! Я сейчас прыгну.

– С ума спятила? – бросаясь к ней, кричит Джеймс.

– Здесь хорошее дно, – останавливает его Сириус. – А давайте вместе.

– Идите ко мне, – зовет Лили.

Первым на перила вскакивает Сириус, вслед за ним, с опаской глядя на воду под собой, забирается Джеймс.

– Ну, прыгаем? – оборачивается к нему Лили.

– Ненормальные, – ежится Джеймс. – Прыгаем, ладно.

– Приготовились! – вопит Сириус, но в этот момент тонкая доска подламывается и все трое, с криками и визгом, размахивая руками и ногами, летят в темную, переливающуюся в лунном свете воду, поднимая высокий фонтан брызг. Выныривают, отплевываясь и смеясь, плывут к берегу.

– Ебанутая у нас семейка! – хохочет Блэк.

– Зато классная, – шлепая по воде руками, отвечает Джеймс.

– Классная! – подтверждает Лили, обнимая их за мокрые плечи. – И плевать на сплетников, главное, что мы счастливы!

– Именно! – Сириус выбирается на заросший сорняками берег, отбрасывает со лба мокрые волосы, протягивает Лили руку.

– И будем! – уверенно говорит следующий за ними Джеймс.

Конец