* * *
Словоохотливая старуха разговаривала вовсе не с Гарри, а со служанкой.
- Этот ничего больше не просил?
- Я не заходила к нему.
- Если бы он не платил втройне, я бы и на порог его не пустила. Что, все отлеживается? Пойди проверь.
- Он заперся, мэм.
- Ну так постучи. Скажи, что я сообщу аврорам. Припугни. Это уже в третий раз. Не те времена, чтобы церемониться. Я не хочу неприятностей. А тебе чего, мальчик?
Хорошо, что в трактире полутемно, а капюшон опущен до бровей, и очки надежно спрятаны в карман.
- Вам должны были оставить посылку, - Гарри протянул ей листок пергамента, - вот письмо.
- А, это… Подожди… - старуха с откровенным неудовольствием наклонилась, пошарила под стойкой, - держи. Сумму знаешь?
- Конечно, - Гарри выложил на стойку десять галеонов, - спасибо, мэм.
- Не за что, - хозяйка привычно смахнула монеты куда-то вниз, в звякнувший ящик. – А ты что стоишь, бездельница? Иди, проверь, - вернулась она к прерванному разговору.
Гарри и сейчас не сказал бы, что насторожило его больше: упоминание авроров или слова «в третий раз», и по-хорошему, надо было аппарировать обратно, в Лондон, но вместо этого он заказал сливочного пива, не проявляя никакого интереса к поднявшейся в номера служанке, дождался, когда посетителей в трактире прибавится, и тихо отправился наверх.
Моментально сообразив, что ничего глупее придумать было нельзя: номеров в «Свинье и свистке» было много, коридор с дверями, как в «Дырявом котле». И как найти нужную?
За одной его послали сразу, кокетливое «Сейчас, котик» во втором номере никак не могло принадлежать кому-то, кто отлеживался, третий номер был пуст…
Только в середине коридора ему наконец ответили, после длительной паузы, явно собираясь с силами, сипло, тихо и зло:
- Я же сказал: до полуночи. Я заплачу еще.
Алохомора у Гарри всегда получалась хорошо, спасибо близнецам Уизли.
…Это был час триумфа. Мелкого, промежуточного. Хотя еще летом, сразу после похорон Альбуса, Гарри отдал бы за такую встречу полжизни.
Однако и через 10 минут он все так же стоял над лежащим ничком на кровати Северусом Снейпом и откровенно не знал, что делать.
Он даже не был уверен в том, что Снейп понял, кто вошел в комнату.
Он уже осмотрелся, обнаружив неожиданную и непривычную светло-серую мантию, потом – объяснившие многое, но не всё, пузырьки с оборотным зельем, они предусмотрительно были выставлены на прикроватный столик, но и до них Снейп дотянуться не мог.
Он даже смог предположить, что именно происходит: за всё надо было платить, за снятую с трех хоркруксов защиту – тоже, и вот она, справедливость, вершится на твоих глазах.
Только почему это выпало на его долю? И отчего так тошно?
Рон, правильный Рон, тихо бы вышел из номера, оставив Снейпа наедине со справедливостью.
Гермиона, правильная Гермиона, попыталась бы найти лекарство, которое у этого запасливого гада наверняка с собой.
Гарри стоял, уставившись на черноволосый затылок, и не знал, что делать.
* * *
- А потом - его показания в суде… - Грюм шумно прихлебывает пиво, - короче, «мера за меру» применили именно на основании показаний Гарри. Хотя могли выступить и я, и Ремус. Если бы Поттер отказался.
Сириус улыбается.
- Все правильно. Нет ничего унизительнее для Сопливуса: знать, что он опять обязан Поттеру жизнью и свободой.
- Это не так, - мог бы сказать Гарри. – Я даже не был на суде, я всего лишь дал показания Особой комиссии Визенгамота. Я рассказал все, как было. Я не хотел его видеть, честное слово, Сириус.
Но он смотрит, как Сириус кивает Грюму, наклоняясь ближе, и длинные черные волосы, не стянутые в хвост, рассыпаются по плечам и по спине от плавного и сильного движения. Аластор смотрит Блэку в глаза, говорит что-то тихо, четко артикулируя слова и морщась.
- Я же выполняю желания, Грозный Глаз, - уверенно отвечает Сириус. – И подумаю над твоим. Но – в очередь, Аластор, в очередь. Ты же разрешишь мне… помочь Ремусу?
- Я даже не посоветую тебе быть осторожней, Блэк.
- И правильно, - смеется Сириус, чокаясь с Грюмом.
- Почему ты говоришь, что исполняешь желания? – спрашивает Гарри много позже, когда они бродят по Косому переулку.
Сириус молчит, поглаживая сову, сидящую на жердочке у почтового отделения. Пальцы скользят по гладким перьям, ерошат их, сова довольно прикрывает глаза.
- Если я могу помочь людям понять что-то – почему бы и нет, Гарри, - отвечает он наконец. - Ты просто не знаешь, что такое – стать свободным. От всего. Хочется поделиться… радостью.
Гарри кивает. Радости много. Её хватит на всех.
Второй
В конце концов, Гарри действительно нечем заняться. Работа в аврорате могла бы оказаться интересной, если бы не сводилась к перекладыванию бумажек и косым взглядам коллег на Самого-Гарри-Поттера, снизошедшего до ежедневной рутины. Помогать Ремусу? Но за прошедшие годы он столько всего наслушался об оборотнях и их проблемах, что сам готов завыть на Луну. Это полезно, это интересно, но не то. Отдел магического контроля? Мотаться по городам и весям в поисках оставшихся любителей Темной Магии? Да нет, после того удара, который Министерство и новосозданный Отдел нанесли по волдемортовским прихвостням, это занятие почти бесперспективное и не слишком… гуманное, что ли? Пусть прячутся по своим углам, пусть хранят вот так, выучив наизусть, разрозненные тома, выбранные неизвестно кем по неизвестно какому признаку. Гарри представляет, что бы началось в Магическом контроле, если бы он рассказал о таком, доступном ему теперь, тайненьком знаньице. Именно знаньице, потому что люди, приходящие к Снейпу, жалки. Жалки их тихие голоса, их настороженные шаги, их анонимность. И ему противно думать о том, что за ними, и без того загнанными, начнется полноценная охота. Пусть лучше ловят блуждающего где-то Фенрира Грейбека, пусть и ловят, всем скопом и безуспешно..
Можно подумать, кому-то интересны его размышления о роли личности во всей этой истории. Пришел ли Риддл на подготовленную почву или же возник как черт из табакерки – без него ничего не состоялось бы, а защититься от появления Риддлов никаким Магическим Контролем нельзя. И когда противостояние становится смыслом жизни, а после – главным воспоминанием жизни, и в итоге кроме воспоминания вокруг ничего нет, выжженный мир, и так не хватает, так не хватает… любви.
Сириус был любовью. Настоящей – раз и навсегда, от и до - и если Гарри вернет его… Пустота исчезнет?
После нескольких месяцев «занятий» Гарри уже не удивляется тому, что тоскливые мысли сами собой уползли на периферию сознания, потом за ними последовали сны, из-за которых каждая ночь становилась пространством невыполненных обязательств и неоплаченных долгов, а вместо этого в голове крутятся только фразы и образы, которые в него безжалостно и последовательно вколачивают приглашенные Снейпом рассказчики.
Пустота вокруг заполняется книгами. Знаниями, сомнительными и не очень, чьими-то озарениями и логическими выкладками, холодными исчислениями и выплесками эмоций. Знаменитые авторы и безымянные хранители шепчут, угрожают, обещают или предостерегают, – и Гарри благодарен уже за то, что придуманный им самим смысл жизни… материализуется?
«Будущего не существует; прошлого не существует. Есть только Здесь и Сейчас, в котором Всё живёт и за пределами которого – мертво. А Настоящее – миг, который уже в прошлом безвозвратно.
Придуманное человеком, отменяется самим человеком, но тут же замещается новым придуманным: пустоты не существует, хотя заполненное пространство заполнено пустотой.
Выбирай правильно, из всего многообразия дуальностей, что тебе ближе, всё равно – неправильно.
Конец».
Парень за стеной – валлиец, он немного картавит и тянет гласные; фразы похожи на строки песни; длинные «о» в «пустоте» и «а» в «неправильно», произнесенные неуверенно, но звонко, окончательно превращают текст в мелодию.
- Спасибо, Дифус, - говорит Снейп. С гордостью. Ободряя. – Молодец.
Нет, за что? – думает Гарри, - этот мальчишка выучил одну книгу, а я запомнил их. Почти все.
Я переполнен ими, как старый думосбор. Я сам сейчас - библиотека по темной магии. А он хвалит… Да пошел он!
Но когда вместо привычного «послезавтра» Гарри слышит: «Все, Поттер», он испытывает самый настоящий ужас. У всякого процесса есть конечная цель; но почему он решил, что Снейп подведет его к этой цели за руку или хотя бы пройдет весь путь рядом, наблюдая?
Он зол на себя – за идиотский самообман, но еще больше он зол на Снейпа, который, будь честен сам с собой, ничего ему не обещал, но зачем-то согласился на странную игру, не имеющую для него никакого смысла.
Ему обидно, так обидно, что он вылетает из Тупика Прядильщиков, который, похоже, так и останется тупиком – словно заговорен.
Тетради на кухне полны бессмысленных слов и картинок.
Беллатрикс Лестранж никогда не удивится, падая на кафельный пол. Она усмехается.
Гарри возвращается в Спиннерс-Энд через неделю, со старой школьной сумкой, набитой тетрадями, не отдавая себе отчет, насколько забавно выглядит со стороны.
- Что еще? – но Снейп не удивлен.
Почему-то кажется, что лучшая защита – нападение.
- Потому что это никакой не урок!
Гарри проходит в дом и вываливает на пол в гостиной тетради. Ему нечего стыдиться. Почерк там ровный, чернила не расплываются от слез, а уж последовательности и связности записей позавидовала бы и Гермиона.
- Можете назвать это заданием на лето, как угодно, но это не урок!
- Ну-ну.
- Принцип действия? Хоть какой-то?
- Вы просили информации, мистер Поттер. Вы её получили. В изложенных вам книгах можно найти и принцип действия. При желании.
- По-моему, вы просто хотели накачать меня по уши вашими текстами! Что, Темного Лорда вырастить захотелось?
Снейп морщится так, словно у него болят все зубы одновременно.
- Скиньте это в думосбор. Как вы собирались.
- Кто мне его даст!
- Я-то думал, что вам все всё дают. Стоит только захотеть.
Урод. Что он знает об одиночестве? О снах? О чувстве вины? О бессилии? О том, что вокруг полно людей, и все равно – рядом никого нет? С тех пор, как погибли ребята… С тех пор, как он, Гарри Поттер, убил Волдеморта…
Но вместо этого Гарри говорит:
- Меня смущают некоторые принципы… действия, как вы выразились. Хорошо, я еще могу попробовать достать менструальную кровь семи девственниц, или зарезать на алтаре черного петуха, или…
- Какая из книг показалась вам наиболее подходящей?
Гарри молчит. Признание кажется ему поражением.
- «Книга Абсурда», - наконец говорит он. – Та, что была последней.
Теперь замолкает Снейп. Как будто Гарри сдал экзамен. У него получилось что-то сложное, невыполнимое, невербальная Авада, похоже. То, чего от него никак не ожидали.
- Садитесь, Поттер. Нет, сначала соберите ваши записи. Примитивный выбор, конечно, полностью оправданный дискретностью современного сознания…
А вот теперь Снейп врет. Потому что в его голосе угадывается тщательно скрываемое удовлетворение. Как тогда, с этим Дифусом из Уэльса.
- Спрашивайте.
- Почему вы решили помочь мне… так?
- Вы напомнили о долге. Мне надоело платить по счетам. Особенно – Поттерам. Особенно когда они делают то, о чем их и не собирались просить.
- Вы что, хотели умереть? Тогда, в гостинце?
– В последнее время мне кажется, что это был бы неплохой вариант, Поттер. Если бы не ваше стремление сунуть везде свой нос, а сунув…
- Разве жизнь не имеет ценности?
- Чем вы слушали эти два месяца? Ушами или…
Гарри пьет эту перебранку как воду. Утоление жажды, опора под ногами, дурацкая уверенность, что теперь все пойдет как надо…
- Я понял: смерть ценнее жизни.
- Не всегда, Поттер. Но в том случае, который вы упомянули, наверняка.
- Но ведь десять лет пройдут! Вам вернут палочку. Никто не собирается…
- Я достаточно прожил на пепелищах, чтобы не хотеть обретаться там до конца своих дней.
Это не пепелище, - хочет сказать Гарри. Это – прекрасный и спокойный мир, мир без зла.
Хочет – и не может. Потому что мир, залитый ровным и теплым светом, мир, где тени разогнаны по углам, где нет даже сумерек….
Черт, неужели Снейп прав? И все это странное «книгочейство» было… об этом?
- Вернемся к вашей проблеме, Поттер. Вы абсолютно правы, привычная некромантия в данном варианте не сработает. У вас есть какие-нибудь предложения?
Первый
Сириус разговаривает с кем-то на кухне. Все-таки до сих пор непривычно спускаться на кухню мимо затихших навсегда портретов и слышать не их шепоток или недовольные повизгивания, а нормальные голоса, обсуждающие что-то будничное. Точнее, один голос. Сириуса.
- Я действительно рад тебя видеть. И толком не поблагодарил тебя за Гарри. За то, что ты приглядывала за ним все эти годы. Пока меня не было, - Сириус смеется.
- Гарри мне как сын, особенно теперь…
- Я понимаю, Молли. Понимаю. Надеюсь, что смогу тебя отблагодарить.
- Перестань, Сириус, какие тут могут быть счеты? Ты же знаешь, как я к вам отношусь.
- Знаю, - Сириус тянет это слово на тот, почти забытый, валлийский манер: знаааюююю. – Я все знаю и все помню, милая Молли.
Миссис Уизли хочет сказать еще что-то, но Сириус не дает ей вставить слова.
- Достопочтенная Молли Уизли, которая всегда знает, как надо, не так ли?
Что-то меняется там, на кухне, так стремительно, что Гарри замирает в коридоре, не решаясь толкнуть дверь и войти.
- Я умею исполнять желания, Молли. Хочешь, я исполню твое самое заветное желание? Или сама мысль о некромантии тебе противна? Где его похоронили?
- Сир… - Молли задыхается.
- Впрочем, прости. Я погорячился. Ты же была против того, чтобы Гарри вернул меня?
* * *
«Против» - это не то слово. Как выяснилось, общение со Снейпом оказалось куда менее мучительным, чем атака любящих и преданных тебе людей. Молли и Артур, Билли, Аластор, Минерва, Ремус и Тонкс, даже Тонкс, даже Ремус, выступившие единым фронтом…
Гарри просто сбежал тогда. И хвала Мерлину, никому не пришло в голову искать его там, где он оказался. В Манчестере.
И ведь даже нельзя сказать, что Снейп сильно удивился, увидев его на пороге в неурочное время, трясущегося от злости и с совой на плече.
- Насколько я понимаю, в вопросе возвращения Блэка толерантность окружающих дала трещину?
Снейп спрашивает это скорее у Хедвиг, чем у Потера, поверх его головы.
- Даже Ремус, - только и может ответить Гарри.
Снейп отстраняется, пропуская его.
- Закрыть от них дом я не могу. Я просто не уверен, что смогу нормально провести три оставшиеся дня где-нибудь еще.
Три дня до «полного совершеннолетия», как они говорят.
- Всегда найдется кто-то, кто заметит…
- Не сомневаюсь. Вы же знаменитость.
- Можно?
- Вы уже вошли, Поттер. Лучше бы я умер.
Гарри прячет улыбку.
Впрочем, разговоры еще не кончены.
- Скажите, Поттер, зачем вам возвращать Блэка?
Они уже поужинали. И Снейп действительно склоняется над плитой, чиркая спичкой. И яичница откровенно пересушена, но кофе хорош.
Они сидят за столом, явно рассчитанным на одного. На тесной кухне, тоже явно рассчитанной на одного.
- Потому что мир не рассчитан на то, что ты всю жизнь будешь один, - продолжает свою мысль Гарри.
- Эгоистично, но объяснимо. Боюсь, миру плевать на вас, Поттер.
- Может и так. Но если я могу… немного сдвинуть реальность? Разве я не заслужил?
- Ну-ну. Но почему именно Блэк?
- Вы же не знаете его. И никогда не узнаете так, как я.
- Мерлин упаси.
- Вы считаете, что он…
- Поттер, не начинайте. Если не хотите оказаться на улице. Моё мнение мне известно. Меня интересует ваше. Что в нем такого особенного?
- Он – хороший.
Ничего глупее придумать нельзя, но Снейп молчит, разглядывая Гарри.
- Он умеет любить.
- Даже так?
- Да, так. Он… Вы все равно не поймете. Он – мой. У нас же никого не было. Знаете… Вы мечтали в детстве о собаке?
Снейп гнусно хмыкает.
- Ну, я для примера. О фамилиаре каком-нибудь? О том, что могло бы быть только вашим?
- Допустим.
- И вот у вас ничего нет. И никогда не было. Даже когда вы уже в Хогвартсе, там здорово, там все вместе, но там тоже – все общее. Как… как свитера миссис Уизли, для каждого – свой, но все одинаковы.
- И тут появляется Он.
Гарри и забыл, как Снейп умеет произносить слова, когда хочет оскорбить.
- Спасибо. Было очень вкусно. Я поднимусь наверх.
Снейп молчит, Гарри ворочается без сна полночи, прислушиваясь к звукам на первом этаже.
Потрескивают поленья в камине, звякает горлышко бутылки о край стакана, поскрипывает кресло. Ему-то почему не спится? Потому что дал приют Поттеру?
* * *
- Так как, Молли, против? Почему?
В голосе Сириуса – обида.
- Я же не умер тогда, и ты прекрасно это знала. Ты же из Блэков, Молли. Ты должна чувствовать… когда кровь жива.
Миссис Уизли молчит.
- Но дело даже не в возвращении. Согласен, несколько щекотливый вопрос. Но тогда, Молли, тогда, когда я жил здесь, а Гарри учился на пятом курсе… За что ты ненавидела меня?
Тишина.
- Я чем-то обидел тебя? Я же сидел здесь взаперти, как собака, - Сириус посмеивается, - как собака на цепи. Чем я тебе мешал?
…
- Тем, что только ты знаешь, как надо? Скажи, Молли, это общая черта всех матерей? Или ты все-таки из Блэков? И кровь не водица, как её ни разводи? Ты же хочешь, чтобы твои дети были счастливы, Молли? И всегда будешь оберегать их? Опекать? Даже когда станешь портретом? Как моя матушка, - нежно говорит Сириус.
А ведь он в чем-то прав, - вдруг думает Гарри. – Прав.
- Думаешь, Вальбурга мне Гриффиндора не простила? Друзей? Да я мог попасть куда угодно, хоть на Хаффлпафф. Вышло не по её, понимаешь? Все пошло наперекосяк. Потеря контроля – вот что её бесило. Никакая не порода и не кровь. Потеря… права собственности. Знаешь, почему она молчит сейчас? Потому что она знает, что я её понял, наконец. И нам сразу оказалось не о чем разговаривать. Не веришь? Что ты молчишь? Хочешь, пойдем спросим? Тебе стоит познакомиться с ней поближе. Ты будешь отличным портретом, Молли.
Сириус смеется.
- Но я могу исполнять желания. Подумай, Молли. Подумай и… Куда ты?
Гарри успевает только отпрянуть к стене.
Молли Уизли, не замечая его, проносится к камину в гостиной.
Сириус сидит на краю стола и сосредоточенно прикуривает.
- Говорят, при дамах курить нехорошо. Здесь была Молли, принесла пирог. Тебе привет. Позавтракаем?
- Сириус, ты правда можешь вернуть Рона?
Сириус затягивается, отгоняя дым рукой.
Гарри заворожено смотрит на ладонь, мелькающую между их лицами.
- Ты слышал? Почему не зашел? Я был неправ?
- Не знаю, - Гарри отмахивается от вопросов, как от дыма, - ты можешь вернуть Рона?
- Наверное, могу. Но этого должна захотеть Молли.
- А я?
- Нет, - Сириус гладит его по щеке. – Это не твое желание, Гарри. Прости.
- А какое – моё?
- Я не знаю. Хочется думать, что ты выполнил его сам, когда вернул меня. Так?
И Сириус смеется – тихо и нежно.