***

«Надо устроить засаду на пылевиков», – думаю я, валяясь на своей половине огромной кровати и изучая складки тяжелого темно-синего бархата. Это сейчас балдахин темно-синий, к утру подлые твари опять натащат на него паутину и грязь, все будет свисать клоками и падать вниз, прямо на постель.

Потрясающая, оригинальная мысль.

Или снять эту ритуальную тряпку вообще.

– Как ты считаешь, Гарри?

Как будто он может ответить.

Я делаю хороший глоток огневиски. Еще пара подходов к бутылке – и я отключусь, наконец. Плевать на пыль. Днем почищу. Все равно заняться больше нечем.

Думай про пылевиков, Сириус.

Кажется, весь мир скукожился до размеров одной комнаты, или хуже того – кровати.

Я проглотил всё. Как равнодушная бездна. Они улеглись где-то внутри, все эти истории о закончившейся войне – о смертях и безумии, о сгинувшем навсегда Хвосте, о гибели красноглазого урода, которого победил Гарри. Мой Гарри.

Теперь – только мой.

Мне, честно, наплевать на произошедшее с магическим миром. И на его настоящее плевать. Он отверг Гарри Поттера – так пусть катится на все четыре стороны.

Я снова слышу, как мадам Помфри цедит слова – она осматривала Гарри позавчера, а вчера здесь были колдомедики из Мунго. Не знаю, как Рему удалось уговорить их, это тоже неважно.

Я и не думал, что она может так разговаривать. Не со мной – на меня она вообще не обращает внимания – с Люпином.

– Вы применяли какие-нибудь заклинания, профессор?

– Да, – бормочет Ремус.– Эннервейт. Фините инкантатем.

– Эннервейт …?

– Согласно его возрасту, мадам. Каждые десять минут.

– Только вы?

– Нет. Мисс Тонкс и… и… мистер Блэк.

Почему Рем так запинаясь, так неуверенно произносит моё имя?

– Мистер Блэк, – безобидная медичка умудряется превратить эти два слова в плевки, – я советую вам обратиться к колдомедикам… из Франции, например. Я не вижу никаких повреждений. Мистер… Поттер здоров.

– Тогда что с ним?! – как трудно сдержаться и не тряхануть эту клушу как следует.

– Это – вне моей компетенции. Все, что я могу вам посоветовать – ждать. И посоветуйтесь с профессором Снейпом. Я думаю, вам понадобится укрепляющее зелье. Его надо… кормить. Хотя бы раз в день.

– Вы хотите сказать, что это надолго?

– Я хочу сказать, профессор Люпин, – её раздражение нарастает, – что мистер Поттер получил всё, что хотел.

Я уже знаю, о чем она говорит. Поэтому просто смотрю в её прямую спину, пока Рем ведет её к двери, улыбаюсь в ответ на его быстрый кивок...

Он возвращается с бутылкой. Дела совсем плохи, если Ремус Люпин приносит тебе выпивку.

– Завтра я постараюсь выцепить кого-нибудь из Мунго, – он словно извиняется за что-то. – Но, Сириус, сам понимаешь…

Я не утруждаю себя поиском стакана. Алкоголь не обжигает даже, как будто все выжжено и так.

– Я могу поговорить со Снейпом…

Ну, Сириус Блэк, вот он, твой первый шаг. Гарри сделал тысячу шагов, наверное. Теперь – твоя очередь.

– Я сам, Ремус. Спасибо.

Луни смотрит на меня так, словно я перекинулся во флобберчервя.

– Сириус. Ты трезв?

– Абсолютно. Я сам поговорю со Снейпом. Напишу ему. Попрошу зайти. Я не хочу оставлять Гарри одного.

– Тонкс может…

– Не надо.

Он пожимает плечами и отворачивается. Он не заслуживает моих отказов, и обидных слов не заслуживает тоже, но, Мерлин, почему он не хочет понять, что теперь мой черед платить?

– Ты изменился, – констатирует он после паузы.

– Нет. Рем, скажи: что Гарри сделал для меня?

Ремус молчит.

– Скажи, Рем, почему он лежит здесь, так, – пока мы с тобой ходим, разговариваем, пьем это дерьмо? Чем он заплатил, Рем? Если от меня потребуется вылизать Снейпу яйца, я вылижу. И не сочту это великой жертвой.

– Ты изменился, – повторяет он.

– Ты просто забыл: я должен Поттерам. А теперь…

А теперь этот долг – все, что у меня есть. Я протягиваю руку вниз, бутылка на полу, рядом с кроватью. Еще глоток.

Думай про пылевиков, Сириус.

Колдомедики из Мунго тоже весьма любезны. На меня им плевать, но с Гарри они обращаются так, что следует выгнать их взашей.

Старший отодвигается, прячет палочку, смотрит на Ремуса, потом – на меня и говорит строго:

– Моя внучка была в Хогвартс-экспрессе. Первый курс. Лечить Окклюменцией одиннадцатилетнего ребенка – это, знаете ли...

Люпин кивает. Я киваю тоже, стиснув зубы.

– Что я могу сказать? С мистером Поттером все в порядке...

Я готов завыть. Но, слава Мерлину, он продолжает:

– В этом состоянии он может находиться годы. Физически он не пострадал. Но...

Ремус стискивает мой локоть так, что, кажется, слышен хруст костей.

– ...разделены две составляющие. Грубо говоря, – колдомедик отворачивается от кровати, – его душа осталась за Завесой. Вероятно, произошла ошибка при проведении Обряда. Мистер Поттер опрометчиво, – он фыркает, – понадеялся на собственные силы. Лучше бы он нашел им своевременное применение.

Рем взглядом затыкает мне рот.

– И что теперь?

– Вы можете поддерживать жизнедеятельность... этого организма. Можете попробовать повторить Обряд, но маловероятно, что кто-либо с этим справится.

– Мы не знаем Обряда полностью, – тихо говорит Ремус. – Мы только выполняли его распоряжения.

– Поздравляю, – не без ехидства отвечает колдомедик. – Достойный финал. Впрочем, даже если бы вы его знали... Не думаю, что у вас хватит сил. Мистер Поттер – выдающийся волшебник нашего времени. Был, – уточняет он.

– Силенцио, – шепчет Ремус, направив на меня палочку.

Скотина, мне остается только пинать мебель, пока он не вернется в комнату.

– Прости, – Рем снимает Чары. – Прости, но старик тут ни при чем.

– Круг силы! Мы не можем повторить его! Понадобится пять человек, всего пять!

– Шесть, – уточняет Рем. – И шестого ты не найдешь.

Он не дожидается моего ответа, продолжая безжалостно:

– Альбус не согласится.

Еще одна пустая бутылка отправляется под кровать.

Думай про пылевиков, Сириус. Всю оставшуюся тебе гребаную жизнь – думай про пылевиков.

***

За время моего отсутствия изменилось еще кое-что: Сопливус обзавелся свитой. Мелкая деталь, которая почему-то, остро и пакостно, царапает сердце. Наверное, из-за того, что Гарри и Малфойчик – ровесники. Только один лежит наверху и всё, что сейчас остается от него – это тихое, ровное дыхание, а второй, живой и здоровый, как последняя сволочь, рассматривает с брезгливым любопытством обстановку фамильной блэковской гостиной. Племянничек, да.

– Ну? – равнодушно спрашивает Снейп, изучая меня. – Чего ты хотел?

– Нам, – «нам» встает комом в горле, как будто у меня со Снейпом может быть что-то общее, – нам… надо поговорить.

Он оценивает мою заминку, дав тишине как следует пропитаться паузой.

– Говори. Я с интересом послушаю.

Тишина не абсолютна. Мне кажется, дыхание Гарри слышно и здесь – но это чушь, я просто привык прислушиваться к нему в спальне. За пару дней я так привык находиться там, улавливая колебания воздуха и пытаясь уцепиться за малейшее изменение, что оно просто поселилось во мне, наверное.

– Я думаю, это лучше сделать наверху.

Снейп пожимает плечами и к лестнице. Драко хвостом следует за ним.

"Это не свита, – думаю я отстраненно, – это прямо фан-клуб какой-то".

Только Малфойчик не привык к милым шуточкам Дома. И чуть не подпрыгивает от неожиданности.

– Неужели? – вопит портрет, когда мы проходим мимо. – Неужели? Как ты вырос, мальчик! Что этому отродью надо от тебя?

– Заткнись и не забывай, что я – твое отродье, если уж на то пошло!

– Добрый день, – сориентировавшись, вежливо отвечает Драко. – Здравствуйте, миссис Блэк.

– Как поживает ма…, – начинает было она, но я задергиваю шторки.

– На обратном пути не забудь рассказать ей, малыш, как ты сдал папу. Про маму она сама догадается.

Драко кривится. Но правду говорить – легко и приятно.

Снейп слушает нас, изучая темный коридор.

– Боггарт смылся. Кричера нет. Одни пылевики, – зачем-то поясняю я.

И незачем ему знать, что боггарты врут. Я их достаточно повидал, наш фамильный резвился как хотел, пока я подыхал тут от тоски два года назад, но ни разу, ни разу…

– Вот, – я распахиваю дверь в спальню, и мне опять не хватает воздуха.

Он так нелеп и одинок на этой огромной торжественной постели. Даже если бы он просто спал на ней.

– Бьешь на жалость?

Снейп проводит пальцами по спинке кровати, словно проверяя, есть ли там пыль.

– Мелко, Блэк.

Тварь. Ну, что ж, это не вылизывание яиц, но тоже неплохо.

Я не смотрю на Снейпа. Я смотрю на Гарри, мне так легче, и говорю:

– Я хочу попросить тебя, чтобы ты сварил для него укрепляющее зелье. Помфри сказала…

– Что-что ты хочешь?

– Я хочу попросить тебя, Снейп…

Не зря я повторял эту фразу битый час. Слова прыгают с губ легко, словно их произносит не Сириус Блэк, а кто-то еще.

– Ты не учился в школе? Руки отвалились? Или тяжелее… – он пропускает непристойность, – и в руках не держал?

– Я нашел рецепт. Но там нужны параметры и потом…

– Потом? – он смотрит на меня, вздернув бровь.

– Я боюсь навредить ему.

Снейп хихикает. Омерзительно.

– Какая трогательная забота. Вот именно теперь ты боишься ему навредить.

Я слышу его. Кажется. Горячая волна пульсирует в голове, горячая судорога обжигает грудь.

Главное – не поднять глаз.

– Я прошу тебя помочь мне, Снейп.

Он отступает. Я его даже понимаю: зачем прерывать представление, если его можно растянуть?

– Ну, я ожидал чего-то подобного, поэтому…

И тут его голос меняется. Совсем чуть-чуть, как будто он говорит уже не со мной.

Точно – он уставился мне за спину.

Я поворачиваюсь осторожно – что он там увидел? Гарри же вот он, лежит между нами.

Я и забыл про Малфоя. Он прислонился к двери и, не отрываясь, смотрит на постель. Моё движение спугнуло его, он усмехается и достает их кармана маленькую коробку.

– Котел у тебя есть?

– Котел? Да, на кухне.

– Сейчас пойдем.

Снейп наклоняется к Гарри.

– Рост, вес, возраст – у меня все записано.

Он кивает.

– Только кровь возьму.

Драко делает странный шаг к кровати – как будто у него не гнутся ноги, и протягивает Снейпу иглу и маленькое мутное стекло.

Я смотрю, как Снейп легко и умело вгоняет полую иглу в вену. Страшно – а вдруг крови нет, её не будет, только воздух, или, почему-то – свет, от этого сжимается и начинает отчаянно пульсировать сердце, но я смотрю, как завороженный, как приговоренный – и вижу – алые капли, стекающие из иглы на стекляшку.

– Достаточно.

Малфой быстро залечивает ранку. Ишь, как они спелись.

– Пошли.

– Э-э-э…

– Что еще?

Снейп смотрит на мальчишку с удивлением.

– Можно, я побуду с ним?

– Что?

– Я останусь здесь, – утвердительно говорит Малфой.

Что они задумали, слизняки?

– Нет, Драко, – твердо говорю я. – Тебе здесь делать нечего.

Малфой прикусывает губу и выходит вместе с нами. Не оборачиваясь.

Когда зелье сварено, и цирк закрыт, я присаживаюсь на край стола. У меня трясутся руки. Да я весь, похоже, трясусь.

Но я смог. Не разобраться с тинктурой, нет.

Я вытерпел.

– В спальню, Блэк. Его еще надо научиться вводить.

Реторта с припаянной трубкой, заканчивающейся, опять-таки, иглой. Черточки дозатора на пузатом боку.

– Аккуратно переворачиваешь. Не переборщи с количеством.

– А что может случиться?

– Потолстеет.

Драко истерично хихикает.

Плевать.

Осталось совсем чуть-чуть.

– Того, что мы сварили сегодня, хватит дней на пять. Я, – Снейп вдруг тоже притормаживает, – я загляну.

Я молчу.

– Посмотрю, как у тебя получится.

Интересно, выдержу ли я еще раз? Только мне почему-то кажется, что в его голосе больше нет издевки. От усталости, наверное.

Они уже стоят у камина, когда я решаюсь спросить:

– Если я смогу уговорить Альбуса, ты согласишься повторить Обряд, Снейп?

Он буркает, не оборачиваясь, только задерживая руку с дымолетным порошком.

– Сначала попробуй договориться. «Кабанья голова», – он кидает порошок и шагает в пламя.

Драко выжидает пару минут, а потом говорит неожиданно:

– Я тоже могу помочь.

И исчезает, оставив меня в полном недоумении.

***

Странно, что где-то вне дома – март. Нормальная весна с низким тяжелым небом, влажным ветром и липнущей к ботинкам грязью. И запахами, от которых сносит голову напрочь. Сырая земля, ранняя трава, набухшая от влаги кора деревьев… Лоснящиеся липкие почки на темных ветках, их резкий аромат… Как будто ничего не изменилось.

Мы идем к границе Запретного Леса, Ремус подталкивает меня, как только замечает острую крышу Визжащей Хижины.

– Нам туда.

– Что за чепуха? Почему там?

– Ты можешь, конечно, пойти в Хогвартс и исправно дожидаться Альбуса у его кабинета, пока он будет сидеть здесь. Сириус, какая разница?

Он прав – никакой. Просто мне это не нравится.

Альбус там. И не один. Давно не виделись, Сопливус. Со вчера.

Сегодня Снейп еще злее. Или выглядит таким на фоне вечно благодушного директора и уравновешенного Ремуса?

– Добро пожаловать, Сириус Блэк. В который раз – добро пожаловать.

Несколько ритуальных фраз. Как будто я не его ученик, а какой-нибудь инспектор от Попечительского Совета. Церемонные поздравления. Наша общая победа («которую ты пропустил, Сириус»), новая жизнь, мир, свободный от вселенского зла и общего врага…

Я вытерплю и это.

Только меня хватает ненадолго. Я… неправ, наверное, но почему я должен притворяться и с ним? Их осталось трое, знающих меня лучше всех – Альбус, Ремус, Снейп… почему я обязан ломать комедию? Как будто он не понимает, что мне надо.

Я дожидаюсь конца особенно замысловатого пассажа и перебиваю, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Ремуса.

– Как вы думаете, господин директор, сколько у нас шансов вернуть Гарри?

Дамблдор вздыхает. Не сожалеюще, нет, не сопереживая. Так, словно ему предстоит изложить расширенный курс истории магии орде первокурсников.

– У тебя нет шансов, Сириус.

Я знал. Знал. Я думал об этом, выходя курить из спальни в соседнюю комнату. Наклоняясь над Гарри и прислушиваясь к нему. Загоняя в себя огневиски. Я знал. Но почему мне так больно?

– Это…

– Не перебивай меня, – его голос холоден и властен. – Это не та тема, где возможна самодеятельность. Кое-кто уже проявил её. Достаточно.

Снейп вскидывает голову и смотрит на меня, не отрываясь. Кто его разберет, может, он теперь и беспалочковой Легилименции научился?

– Я не буду помогать тебе, Сириус. Не потому, что Гарри не послушался меня, хотя это было… – Дамблдор морщится, – глупо. Не потому, что Завеса – это не вокзал Кинг-Кросс, и не «Три метлы», куда зайдет любой желающий. Я не помогу тебе, Сириус Блэк, потому что существует вероятность того, что возвращение Гарри Поттера может оказаться причиной появления нового Темного Лорда.

«Бред, – хочу сказать я, – бред старческого ума. Чего ты не знаешь о Гарри, Альбус? И ты, и я, – мы оба держали его на руках младенцем. И ты, и я – мы оба знаем, что темное, если оно и было в нем – привнесено извне и победить не могло. И ты, и я – мы оба понимаем, что магия его матери победит всё недостойное и низкое, всегда победит – слишком дорогая цена уплачена за эту защиту…»

Я многое что хочу сказать, но молчу, изучая наши следы на пыльном полу. И тут пыль. Думай о пылевиках, Сириус. Длинные фразы Дамблдора повисают, как клоки пыли на синем балдахине. От них душно. Их хочется комкать, растирать в пальцах, уничтожая просто так, не заклинанием даже. Интересно, что делает Тонкс? Сидит в комнате или хозяйничает на кухне? Почему все в итоге получается так, как говорит Ремус? Я не смог обойтись без их помощи. Побоялся, хотя понятно, что ничего не случится. Ничего не случится. Увы.

– …я не могу никому запретить повторить Обряд, Сириус. Я просто призываю вас троих – быть благоразумными. И тебя тоже, Северус.

Дамблдор смотрит на Снейпа так, как будто подозревает его в чем-то. В чем?

– Книги возвращены, Альбус, – отвечает Снейп.

– Я знаю, Северус. Но от тебя я такого…

Я перехватываю настороженный взгляд Рема. Он смотрит на Снейпа так, словно прозревает бездну.

Мне осточертели их игрища. Но про книги я запомню.

– Что ж, – скажи это вежливо, Сириус, не растаешь, – отрицательный результат – тоже… Спасибо, Альбус. Я все понял.

– Ты ничего не понял, Блэк, – устало говорит Дамблдор. – Ты никогда ничего не понимал. Такие задатки при таком…

Я опять знаю, что он скажет. Как будто мне пятнадцать лет, и мы в его кабинете.

– Извините, – перебиваю я его, – я думаю, мне пора возвращаться

Впрочем, возвратиться быстро не получается. Надо было взять бутылку с собой, но я надеялся… Надеялся, да. Поэтому я захожу в «Три метлы».

Там, как всегда, полутемно, я моргаю после яркой улицы и слышу только звяканье разбитого стекла, потом – тихое «Репаро»

Розмерта смотрит на меня так, словно я… Почему «словно»? Покойник и есть.

– Привет, Роз. Угостишь огневиски?

– Сириус.

Она продолжает изучать мое лицо, её руки живут своей жизнью – достают стакан, бутылку, открывают, наклоняют, наливают…

Розмерта подталкивает стакан ко мне.

– Держи. Твой любимый сорт.

Точно. Тридцатилетний Огден. Я делаю первый глоток и она, наконец, улыбается. И я улыбаюсь тоже.

– Значит, это правда, – говорит Розмерта.

Я киваю.

– И… про Гарри тоже?

Я киваю опять. Вот за что она мне нравится – с ней можно помолчать, обойдясь кивками.

– Сириус, мне так жаль… Я могу что-нибудь сделать?

А вдруг?

– Мы можем поговорить, Роз?

– Конечно, – она выскальзывает из-за стойки. – Пойдем ко мне.