У неё в комнате – светло и чисто. Все блестит.
Ну да, у Роз самые вышколенные домовики в Хогсмиде.
– У меня мало времени. Ты не обидишься, если я
сразу перейду к делу?
– Пффф… Я тебя знаю не первый день.
– Если я попробую вернуть Гарри, ты
согласишься мне помочь?
– Я? – она переспрашивает машинально, и не
колеблется ни минуты, – Конечно. Он же был у меня, знаешь? Пару дней. Мы
говорили…
– О чем?
– О ком, – улыбается она, морщинки вокруг глаз
почти незаметны, но почему-то делают её еще милее.
– Мерлин, Роз, только не говори, что
рассказала Гарри…
Она пожимает плечами.
– Я думаю, он и так понял, Сириус. Он… совсем
взрослый. Но при всем этом – такой мальчишка.
– Я знаю, Роз. Он сейчас у меня.
– Один? – сразу переспрашивает Розмерта.
– Нет. С ним сейчас моя родственница. Невеста
Рема.
– А, – она кивает, – метаморф. Они хорошая
пара, да?
– Хорошая, – соглашаюсь я.
Как с ней просто. Легко. И чисто. Пыльный
кокон в голове начинает таять потихоньку.
От Розмерты пахнет цветами, к ней никогда не
пристает тяжелый запах большого зала «Метел» – адская смесь табака, алкогольных
испарений, еды и пота – сколько я её помню, всегда пахнет цветами. Сегодня –
фиалками. Я морщу нос от удовольствия.
И это она тоже помнит, потому что легко
щелкает меня по кончику носа.
– Не принюхивайся. Нюхач.
Только она называет меня так.
Я наклоняюсь ближе и шепчу ей в волосы, прямо
в фиалковый дурман:
– А так?
И опускаю стакан на пол, зная, что сейчас она
довольно хмыкнет, а потом скажет, совсем тихо:
– Так значительно лучше.
…Есть совсем мало вещей, которые меняются и
остаются неизменными одновременно. Это – не та Роз, с которой я провел немало
веселый ночей. А если быть честным – утр, дней и вечеров тоже. Ей не
восемнадцать, да и я не шестикурсник, сбегающий из школы. Её тело, несмотря на
все весенние запахи, её тело – как ранняя осень, золотистое, еще полное сил, но
знающее о грядущей зиме, только это неважно. Она остается той же самой Рози из
моих дурацких шестнадцатилетних снов. Я помню её наизусть. И когда её соски
твердеют под моими губами, а спина прогибается от одного прикосновения моих
ладоней – меня отпускает. Хоть ненадолго.
Она молчит, всегда молчит в кровати. Но мне не
надо слов – достаточно её прерывистого всхлипывающего дыхания, быстро
разведенных ног с так и не снятыми чулками. Так приятно скользнуть языком по
этой границе кожи и ткани, поймать её дрожь, перехватить её руку в своих
волосах, поцеловать мягкую ладошку.
Она мягкая везде. Я и забыл, как это здорово.
Как это бывает. Меня тащат вперед воспоминания и инстинкты – она как кошка, ей
всегда нравилось…
Я рисую языком узоры на внутренней стороне её
бедра, я вылизываю ямочку пупка, я снова подтягиваюсь вверх, чтобы дотянуться
до груди. Мой член, сходящий с ума сам по себе, упирается ей в лобок. Она
опускает руку, поглаживая и лаская… О, Мерлин, она тоже помнит, как…
Но я не хочу входить в неё. Я знаю – она может
кончить и без этого. Я хочу долгооооо…
Мое непроизнесенное «о» отзывается её тихим
стоном.
Цветочная волна укачивает нас одним длинным,
нескончаемым движением. Оно убыстряется потом, становясь лихорадочными толчками
и рывками навстречу друг другу, и её судорогой, выдаивающей меня до конца.
Я падаю на неё, вминая в постель. Она тяжело
дышит, отвернув лицо.
– Я – скотина, Роз. Прости.
– Если ты и скотина..., – она фыркает,
перебирая мои волосы, – то очень симпатичная. Ну, Сириус, мы же взрослые люди.
Но её веселый взгляд убеждает в обратном.
Она валяется на кровати, перевернувшись на
живот и подставив неуверенным солнечным лучам свою – все еще соблазнительную –
попку, когда я, одевшись, вдруг вспоминаю.
– Роз, а Гарри ничего не говорил тебе про
книги?
– Про книги? Нет, – она хмурится, припоминая.
– Нет. Но ты можешь спросить у младшего Малфоя. Они, по-моему, встречались,
когда Гарри жил у магглов.
– Спасибо, Роз.
Я наклоняюсь и быстро целую её в копчик,
успевая увернуться от оплеухи.
– Я пришлю сову, если ты понадобишься.
– Если не понадоблюсь – тоже пришли, – смеется
она.
Я выхожу из комнаты, зная точно: чтобы ни
случилось – она не будет плакать.
***
И совсем не чувствую себя виноватым,
возвращаясь домой гораздо позже, чем предполагал. Останавливаюсь на пороге,
подношу руку к лицу – пальцы нежно и тонко пахнут фиалками. Жизнью. Весной.
Надо как-то вспомнить самому и дать понять Гарри, что весна.
Я прохожу мимо кухни, даже не кивнув Тонкс, я
спешу – мне кажется, что Дом за считанные мгновения высосет этот аромат, как
дементор. Даже не успеваю выдохнуть, открывая дверь в спальню. Сажусь на пол
около Гарри и начинаю медленно гладить его по лицу – словно запах может стечь с
пальцев и пропитать его.
Но веки не вздрагивают от моих прикосновений,
и дыхание не сбивается, ничего не происходит, только где-то там, далеко, весна.
Или лето? Точно, я же обещал ему август…
В конце концов, я честно держался. Я гнал от
себя эти воспоминания, я запрещал себе. Но Розмерта, уж ей-то не привыкать,
опять откупорила эту бутылку, одним привычным и легким жестом.
– Я думаю… что… что люблю тебя, Сириус.
Лучше бы ты так не думал, малыш. Я – не самый
удачный выбор на этом свете. Или, скорее, самый неудачный.
Я запускаю пальцы в его волосы – как тогда, и
уже хочу наклониться ближе…
– Ох.
Тонкс стоит на пороге и смотрит испуганно.
Наверное, вид у меня еще тот, потому что она
начинает бестолково лепетать:
– Ты просто не закрыл дверь, Сириус, извини…
Теперь моя собственная племянница подозревает
меня Мерлин-знает-в-чем.
– Все нормально. Просто Розмерта передавала
Гарри привет.
Она чуть ли не шарахается от меня. Как от
душевнобольного.
– Я пойду, пожалуй, да?
– Подожди. Иди сюда. Я хочу уточнить кое-что.
Она осторожно присаживается на дальний краешек
кровати.
– Дора, ты же аврор. Ты знакома с темной
магией. Какой Обряд проводил Гарри? Я знаю, что это был круг силы, но…
– Но, – перебивает она. – Это было ни на что
не похоже. Он отобрал у нас палочки. Он не пользовался своей. Сам понимаешь,
круг без палочек – это…
Это – да. От этого моментально взмокает спина.
Вот так сила. Просто в его руках. В нем.
– Я никогда такого не видела. И еще, – она
даже прикрывает глаза, – свет. Очень много света. Ярко, так, что больно
смотреть.
Ну, хоть что-то.
– Свет. А потом?
– Ветер из-за Завесы. Ты. Гарри. Но ты… словно
вышел сам, а его, – Тонкс морщится, – выбросило. Как куклу. Я не знаю этого
ритуала, Сириус. И не знаю, где он его нашел. Мы же не общались после той
статьи в «Пророке». Он… просто пропал.
– И ты не знаешь, кто помогал ему?
– Нет. Я и не поговорила с ним толком. Он
очень изменился. Как будто болел.
Все, что у меня есть – смутное описание Обряда
и фраза Розмерты.
Вечером я брожу по библиотеке. Вот никогда не
знаешь, что может пригодиться. Пока Драко не ответит на письмо – еще один
племянник, я с катастрофической скоростью обзавожусь родней – можно поискать
что-нибудь полезное.
Я наугад тяну пяток пыльных, конечно же,
фолиантов с полки, где, кажется, собраны книги по гримуарам, и отправляю их в
спальню.
– Что ты читал? – спрашиваю я у Гарри,
устроившись в кресле с бутылкой на полу и книгой на коленях. – О, мой Темный
Лорд.
Нельзя напиваться натощак. Буквы плывут перед
глазами, изображения на картинках сливаются в полупристойных танцах, где он
умудрился найти Обряд, построенный на Свете? Темная магия. Как же. Кто-то из
них должен был рассказать Дамблдору о произошедшем, откуда такая уверенность в
том, что Гарри способен на зло?
Я боюсь думать о том, что ритуал он придумал
сам, воспользовавшись подсказкой извне. Маленькой зацепкой, которую я способен
пропустить. Не смей пить, придурок. Это надо читать с холодным носом и стрезва.
Завтра.
Я ложусь рядом с ним, протягиваю руку и
накрываю его, всегда теплую, одинаково теплую ладонь. Был бы он холоден или
горяч, кажется, было бы легче, от ровного тепла цепенеешь.
Ах, ведьма-Розмерта, что же мы натворили
опять? Так хочется прикосновений, пальцев, перехватывающих запястье, дыхания,
щекочущего кожу – за каким меня понесло в «Три метлы»? Ведь знал, чем все
кончится. Хотел.
Я с сожалением выпускаю его ладонь. Я не пододвинусь.
Не уткнусь в его шею. Не проведу рукой по груди, задирая полинявшую футболку,
не… не…
Я пойду спать в кресло. Так мне, уроду, будет
проще.
***
Похмелье с утра уже привычно. Скоро я стану
великим зельеваром. Зелье от головной боли я освоил в совершенстве за несколько
дней. Потому что проверял его на собственной голове. Вот научусь варить
укрепляющий состав для Гарри – и можно жить дальше.
Вот только – зачем?
– Блэк.
Прекрасно. Племянничек почтил нас, убогих,
визитом. Я-то рассчитывал на сову.
– Что так официально? У Снейпа нахватался? Я,
вообще-то, твой родственник.
– Ну не «дядей» же тебя называть? – Он
проходит на кухню, – что ты хотел?
– Для начала – веди себя прилично, малыш.
– Кто-то был заинтересован во встрече… И,
вместо того, чтобы рычать с порога…
– Ты что сюда, сливать недовольство пришел?
Я не то говорю, не то, но сдерживаться с этим
сопляком… если б так не болела голова.
– Да, – внезапно кричит он, – да!
– Что – да, – тупо переспрашиваю я.
– Неважно, – осекается он. – Что ты хотел
узнать, дядюшка?
Я снимаю зелье с огня и выдыхаю.
– Ты встречался с Гарри, пока он жил у
магглов.
Я вижу странную тень в его взгляде, и он
почему-то начинает краснеть, резко, как и все блондины.
– Какие книги он читал?
Драко пожимает плечами, успокаиваясь.
– Снейп передавал ему что-то из Запретной
Секции. Ну, описания… Ничего особенного.
– Но что-то же он нашел? О чем вы говорили?
– Мы… – теперь Драко бледнеет, он –
анимаг-хамелеон, что ли?
Я даже не успеваю рассмеяться. Потому что он
отвечает.
– Когда мы разговаривали – мы говорили о тебе.
Вот это точно – за гранью моего понимания.
Гарри Поттер и Драко Малфой, рассуждающие о Сириусе Блэке. Приехали.
Я тру ладонями лицо, это все похмелье, чтоб
ему…
– Что значит «когда вы разговаривали»? Ты
приносил ему книги…
– Я приносил ему книги два или три раза.
Забирал прочитанные и оставлял новые. А все остальное время, – он смотрит на
меня внимательно, – все остальное время мы трахались.
– Что???!!!
– То! Мы трахались и разговаривали о тебе! То
есть, он говорил, а я… я…
– Ты, щенок!
– А твой Поттер кто? Целка невъебенная? Как
же!
Я его сейчас убью. И мне все равно, что будет
дальше. Что там происходило, в этот последний год? Что?
Но тут он всхлипывает и отворачивается. И
поскуливает, действительно как щенок, утратив весь свой лоск и шмыгает внезапно
сопливым носом.
– Как у вас все просто! Захотел – получил!
– Что захотел?
– Мерлин, что ж вам так везет, – он продолжает
ныть о своем.
– Вся моя жизнь – одно сплошное везение! Уж
кто бы говорил, Драко!
– Скажи, – его пронзительный голос режет уши,
– если бы все прошло нормально, что бы ты делал?
– В смысле?
– Ну, ты любил бы его, да? Вы бы поселились
здесь… Или уехали бы – у него же куча денег, у Поттера.
– Ну, наверное.
Я действительно не знаю. Я настолько увяз в
этой реальности, что представить себе другое развитие событий… От этого хочется
выть.
– Ты бы не отказал ему? Даже если бы он просто
был рядом, без всех этих ваших гриффиндорских жертв, ты бы не отказал ему?
Подведение итогов с Драко Малфоем. Прекрасный
родственный диалог. Что ты хочешь донести до своего старого больного дяди,
мальчишка?
– Нет, – отвечаю я, – не отказал бы. Я только
подождал бы, пока он закончит школу. Но теперь это не имеет значения.
– Имеет, – упрямо повторяет он, – как в
сказочках: складно-ладно, жили долго и счастливо. Только в жизни так не бывает.
– Не бывает.
В этом он прав.
– Драко, – черт, он же на самом деле, ровесник
Гарри. Он просто… – Драко, – я дергаю его за плечо, – все образуется. Таких
девиц – тысячи.
– Да, – соглашается он, – девиц – тысячи.
И тут меня обжигает. А если…
– Но ты же говорил не про Гарри?
– Что? – теперь он смотрит на меня
непонимающе. И тоже трет лицо. – Поттер? Нет, Поттер тут не при чем.
Зашибись. Чем бы они ни занимались – «это тут
не при чем». Ну, дают.
– Драко, все, что я хочу – это вернуть Гарри.
Ты можешь сказать, где он жил? Я хочу посмотреть его дом.
– Это конура, а не дом. Комната с прихожей.
Он улыбается чему-то.
– Я дам тебе адрес. Только ты пустишь меня к нему.
– Зачем?
– Тебе не понять. Я хочу спросить у него
кое-что.
– Ты в своем уме?
Он пожимает плечами.
– Один раз я дал маху сегодня, но с тобой
поторгуюсь.
Кто их разберет, этих мальчишек?
– Палочку оставь здесь. И пойдем.
Он кривится, но выкладывает палочку на стол.
***
– Может быть, ты оставишь меня одного?
Теперь он пытается изобразить что-то среднее
между своим папашей и Снейпом: забавное зрелище. Вздернутая бровь и
пренебрежительно кривящийся рот. Милый мальчик Драко. И если бы я не видел, как
он приостановился перед дверью, быстро проведя ладонью по глазам, стараясь до
конца уничтожить следы своих мелких и злых слез, я бы решил, что у него
получается подражать старшим. Тем более – таким достойным образцам.
– Не надейся.
Я стою у двери; моё тревожное любопытство,
кажется, вихрится в пыльном луче. Особенно когда он наклоняется к Гарри. Но
Драко всего лишь рассматривает его руку, сгиб локтя с несколькими черными
точками.
– Хорошо колешь, Сириус. Без синяков.
Нет, дурачок. Каждый раз это… это непросто. У
меня дрожат пальцы, и я малодушно оправдываю себя тем, что выпил. Хотя делаю
инъекции днем, когда трезв. Ну, значит, перебрал с вечера.
Просто я сразу убираю кровоподтеки.
– Ты хотел что-то спросить?
– Да.
Он еще раз оглядывается на меня, но я не
двигаюсь с места, удобно привалившись к косяку. Здесь тебе не подземелья,
скидок не будет, племянничек.
– Поттер, – он сглатывает, как будто
"Поттер" – это что-то большее, чем просто фамилия, – Поттер, оно
стоило того?
Потрясающий лаконизм. И, главное, – как все
понятно.
– Сколько минут ты дашь ему на обдумывание
ответа?
Драко вздрагивает. Мальчик, словом можно
ударить куда хуже, чем заклинанием. Даже если потом это рикошетом прилетит к
тебе самому.
Я не хочу делать ему больно. Но, дементор его
подери, чем они занимались в этой маггловской квартире?
– Адрес.
Он называет мне улицу, где-то в Докландсе, я
неважно знаю этот район, но ничего страшного, разберемся.
– Там обыкновенный дом. Много квартир.
Напротив – стройка.
И морщится.
– Что не так?
– Очень шумно. Но ему почему-то нравилось,
чтобы было шумно. Или – чтобы я...
– Что – ты?
– Ну... Он хотел, чтобы я разговаривал с ним.
О, Мерлин. Ты только что боялся услышать
совсем другое, приземленное, пошлое и прекрасное. Это – как посмотреть. Но
"разговаривал" – в тысячи раз хуже, чем "трахал". Или
"брал в рот". Хуже, чем все, что может подкинуть тебе твое блядское
ревнивое воображение, Сириус. У меня самого начинает звенеть в ушах – в комнате
так тихо, даже дыхания Гарри не слышно, кажется. Потом. Потом, когда я его
верну, мы поговорим о Малфое. Мы, может быть, даже посмеемся над этим. А
пока...
– Драко.
– Я иду.
– Нет, наоборот. Ты можешь побыть с ним, пока
я буду осматривать квартиру?
Он пожимает плечами.
– А что может случиться?
– Я не знаю!
Драко Малфой оказывается последней каплей, тем
самым coup de grace, но я же не слабее его.
– Хорошо, я сегодня свободен вечером. Посижу
здесь. Мне все равно.
Я делаю вид, что не заметил заминку перед
"все равно". Или – что понял её правильно.
Драко пододвигает кресло, под которым
безнадежно перекатывается пустая бутылка.
– Печень надо беречь, дядя.
Хорек. Приземляется на лапы.
– И смотри, чтобы тебя не приняли за
уголовника. Впрочем, тебе не привы...
Ему хватает одного моего взгляда, чтобы
заткнуться и подхватить с пола книгу.
***
Дом – как дом, ничего особенного. Сердце не
екает, ничего не настораживает, обыкновенный маггловский муравейник.
Я ничего не имею против, в них есть свои плюсы
– спокойно войти в подъезд, никто и не обратит внимания на твою Аллохомору,
подняться на лифте...
В них очень удобно входить незамеченным, в эти
дома. И заметать следы. Только одного он не учел. Что я приду следом.
Квартира заполнена его запахом, он нервничал,
наверное. Или просто спешил. Разворошенная куча белья на полу, открытые дверцы
кухонных шкафов и холодильника. Сдвинутый полусдутый матрас. Вот из-под него-то
– почти неуловимый, забитый им, запах старой книги. Потрепанного переплета из
телячьей кожи, желтых ломких страниц, десятков рук, державших её, кетчупа и
пиццы, почему-то. Мне нужен воздух, я делаю шаг к приоткрытому окну и тупо
смотрю вниз, как будто смогу разглядеть его среди прохожих.
"Сегодня я один раз уже дал маху.."
Я опоздал. Я опоздал почти как тогда, в
Годриковой Лощине. Как на улице с Питером. Я снова опоздал. Только теперь
правила игры несколько изменились. И, как я понимаю, мне больше нечего терять.
Часть 7
|