Глава V

Глава VI

Ночью прошел дождь, и утро было ярким и душным. В траве сверкали капли. Топоча башмаками, Гарри сбежал по лестнице и влетел в кухню.

- Доброе утро!

На щеках у растрепанного и чуть задыхающегося Сириуса горели розовые пятна. Он вздохнул так, словно хотел что-то сказать, но вместо этого просто улыбнулся Гарри. Рем, отвернувшись, отер губы платком и сказал:

- Доброе утро, Гарри. Завтрак готов.

Его длинный подол был в пыли, будто оборотень стоял на коленях на полу. Гарри удивился, но стоило ему взглянуть на накрытый стол, как эта странность моментально вылетела у него из головы.

После утреннего бритья на лице у Сириуса появился свежий порез. Волосы были связаны, на этот раз - кожаным шнурком. Он сменил коричневую рубашку на светло-серую безрукавку, и Гарри подумал, что этот цвет крестному больше к лицу. И еще - что ему это наверняка безразлично.

Покончив с едой и мытьем посуды, мальчик задумался, чем бы заняться. Пойти помочь Рему, опять пропадавшему в саду? Но, честно говоря, Гарри не очень любил возиться с растениями. В отличие от оборотня, который, кажется, был способен убедить мандрагору, что в приличном обществе не принято повышать голос.

Можно почитать. Только одна книга недавно закончилась, а начинать новую настроения не было.

Он бесцельно послонялся по дому, заглянул в гостиную, немного посидел в своей комнате, поглядывая на "Молнию" и раздумывая, не пойти ли полетать. "Да сколько можно летать, - саркастически заметил внутренний голос. - Ты скоро ходить разучишься".

Сириус после завтрака поднялся на чердак и с тех пор не появлялся. Время от времени сверху доносился шум выдвигаемых ящиков и тихие шаги. Можно пойти к нему. "Нет, это будет неловко, - подумал Гарри, и сам не заметил, как ноги перенесли его через порог. - Как я ему объясню… зачем…"

Коридор, поворот, запертая дверь, другая, третья, выше, еще выше… Поставив ногу на первую ступеньку узкой крутой лесенки, Гарри посмотрел наверх. Дверца была приоткрыта.

Быстро, пока не успел передумать, он поднялся.

На просторном чердаке было чуть душно, между полом и крышей протянулись ленты солнечных лучей. Слуховые оконца оказались раскрыты настежь, в воздухе плясала растревоженная пыль.

- Гарри? - Блэк, стоявший на коленях перед раскрытым сундуком, разогнулся и взглянул на него. - Что-то случилось?

- Нет. Я хотел тебе помочь.

Сириус посмотрел на него, как показалось Гарри, удивленно.

- Что ты ищешь?

- Одно старое письмо.

- Важное?

- Да.

- Можно я тебе помогу? - повторил Гарри.

Сириус кивнул.

- Посмотри здесь. На конверте должно быть написано "Проциону Блэку", в правом верхнем углу - вензель "М" и серебряные стропила на синем поле.

Гарри послушно придвинул к себе обтянутую китайским шелком коробку - а потом спохватился:

- Что такое стропила?

Сириус снова бросил на него быстрый взгляд.

- Вот так, - он сложил ладони домиком, - два раза посреди гербового щита. Это печать семьи Мэйхем. И, Гарри…

- Хм?

- Если тебе попадутся какие-нибудь книги, пожалуйста, не открывай их. Покажи сначала мне.

Гарри кивнул.

Имена, стоявшие на конвертах, были все до единого незнакомыми - кроме, разумеется, фамилии Блэк. Нужного письма не было, и мальчик вскоре заскучал и стал украдкой поглядывать по сторонам. Впрочем, с тех пор, как он был здесь в последний раз, ничего не изменилось. Старинные шкафы, забитые книгами и журналами, остались на своих местах. Непонятные свертки по-прежнему лежали на серванте, беспорядочно заставленном разномастной посудой. В углу громоздился древний, огромный как гробница письменный стол. Гарри как-то выдвинул единственный не запертый ящик - и нашел пустой старомодный флакон с золотым ярлычком да выцветшую пригласительную карточку.

Он посмотрел на крестного, по локоть погрузившего руки в чрево древнего окованного медью сундука. Предательский шепот снова зародился где-то в низу живота, щекоча тонкими лапками, пополз по телу.

Фред и Джордж рассказывали, профессор МакГонагалл ведет у старшеклассников уроки сексуального воспитания. "Запомните, ничего противоестественного с вами не происходит, - строгим голосом вещал Фред, расхаживая по комнате с поджатыми губами и похлопывая по ладони волшебной палочкой, а Джордж бегал за братом по пятам с клетчатым чепцом. - Все реакции ваших молодых и полных сил тел - явление совершенно нормальное, здоровое и чистое". Любопытно, помогают ли эти уроки избавляться от туманящих рассудок мыслей, не прибегая к помощи рук и волшебных палочек …

Гарри встряхнул головой.

- Интересно, - произнес Сириус.

- Что интересно? - машинально спросил Гарри.

- Его, похоже, здесь нет.

- Это плохо?

- Да. А может быть, здесь? - в руках у Блэка оказалась большая лаковая шкатулка. Он открыл ее, и из обитых бархатом недр поднялся запах сладких старомодных духов. Блэк рассеянно опустился на край широкого сундука, перебирая слипшиеся от времени конверты.

Шепот стал отчетливее. Гарри подошел к окошку, выглянул. Ничего интересного - кроны деревьев и кусочек поляны. Он перевел взгляд на Сириуса. Алый штрих пореза казался соблазнительным, будто леденец.

"Помогают ли уроки профессора МакГонагалл смотреть на человека и не думать о том, чтобы… прижаться к нему… обвиться… раствориться …"

Гарри подошел вплотную и оперся коленом о крышку сундука. Сириус, не поднимая глаз, машинально отодвинулся. Гарри помолчал. Подумал. Пальцы Блэка мелькали, перебирая, словно карты, чьи-то давно ушедшие в прошлое радости и тревоги. Пачка писем таяла на глазах.

- Сириус?

- Ч-черт, и здесь тоже… Да?

- Можно я тут присяду?

- Гарри, вон там есть …

Договорить ему не удалось - Гарри подался вперед и переступил коленом через колени Блэка. Движение, которое у любого другого вышло бы неуклюже, получилось плавным и естественным. Чердак внезапно по самую крышу залило медом. Все, что было вокруг, медленно поплыло в густом золотом мареве. Было слышно, как на улице чирикают одуревшие от жары воробьи.

- Тебе удобно? - наконец выговорил Сириус.

- Да, - сказал Гарри.

Блэк отставил шкатулку с письмами. Мальчик вдруг понял, что не представляет, как быть дальше. Сириус мог столкнуть его с колен и выругать, мог обнять в ответ… И так, и этак было бы понятно. А он просто смотрел на крестника. Много понимают все эти певцы юной грешной плоти, утверждающие, что перед чарами пятнадцатилетнего созданья не устоит и сам блаженный Августин.

На таком расстоянии в знакомом дымно-горьком запахе Сириуса угадывались новые ноты. Волна тяжелых волос лилась на плечо, несколько непослушных прядей проскользнули в распахнутый ворот безрукавки. Ужасно хотелось стянуть дурацкую завязку и запустить руки крестному в волосы. "Кто бы мог подумать, что ровно, по-обычному, дышать, оказывается, так непросто…"

Пауза опасно затягивалась. Гарри лихорадочно перебирал в уме, что можно сказать, и, наконец, спросил:

- Я тебе… не мешаю?

- Нет, - отозвался Блэк, и в голосе его мальчику почудилась тень ласковой усмешки. - Ничуть.

Снова молчание. Голова вдруг начала кружиться, мысли метались подстреленными птицами.

- Что ты так дышишь?

- Жарко.

- Сними футболку.

- Сними ты, - негромко сказал Гарри.

Янтарную тишину можно было черпать ложками, как абрикосовое варенье.

Мягким движением Блэк приподнял его футболку. Воздух коснулся кожи и на мгновение показался холодным. Гарри закусил губу. Он знал, Сириус не увидит этого, потому что как раз в то мгновение ткань скользнула мимо его лица. Он поднял руки, помогая, чтобы не свалиться, подался вперед - и невольно крепче прижался к крестному бедрами. Гарри едва не задохнулся. Золотая стрела сверкнула от пяток до макушки, сделав где-то посередине головокружительную петлю. Руки, опускаясь, сами собой легли Блэку на плечи.

Гарри облизнул горящие губы и шевельнулся еще раз - почти не отдавая себе отчета в том, что делает. "Я сейчас с ума сойду… Ну пожалуйста… пожалуйста… Мм!.."

Ощущение вдруг стало настолько острее, что Гарри от неожиданности распахнул глаза (только тогда поняв, что до сих пор держал их закрытыми) и увидел: Сириус - случайно ли, намеренно ли - положил руку так, что Гарри трется о костяшки его пальцев.

Мысли, беспорядочно роившиеся в голове, вдруг разом куда-то смело. Что это значит, можно или нельзя, что будет потом - все стало неважным. Осталось только восхитительное ощущение, будто по телу, догоняя друг друга, разливались жаркие щекочущие волны.

Тяжелая ладонь легла самозабвенно ерзающему Гарри на пояс, не удержалась, съехала вниз, вернулась, снова сползла …

Гарри отчаянно ахнул, яркие глаза затуманились, а потом зрачки начали расширяться, расширяться, затопляя радужку, пока глаза из зеленых не превратились в черные. Пальцы пролетели по плечам Сириуса, вцепились в отвороты безрукавки, голос стал выше, звонче, волна нахлынула, взлетела до небес, рассыпаясь сумасшедшими искрами…

Блэк поспешно зажал Гарри рот - и мальчик заметался, как бабочка в кулаке, всхлипывая крестному в ладонь.

* * *

Ощущения возвращались одно за другим. Сначала улегся звон в ушах. Потом из солнечного марева начали медленно проступать очертания предметов. Сердце колотилось так, что становилось больно, в штанах разливалось липкое тепло. Мимолетная сладость предательски растаяла, оставив унизительное послевкусие. Гарри сглотнул, не смея поднять глаз, умирая от безнадежного чернейшего ужаса - и вдруг понял, что теплая тяжесть, которая, успокаивая, скользит по спине - это ладонь Сириуса.

Он нерешительно поднял голову.

Крестный чуть отстранил его и неожиданно сверкнул улыбкой, манящей и опасной, как блик на клинке. Гарри осторожно пополз прочь с его колен. Покачнулся, оказавшись на ногах, и Сириус придержал его за плечи.

"Что это было? Он что-нибудь заметил или… Неужели нет? Не может быть…"

Голова кружилась, перед глазами плыли цветные кольца. Блэк мягко снял с себя его руки. Потом что-то сказал, ровным, как всегда, голосом. Гарри машинально кивнул, лишь пару секунд спустя поняв, что не разобрал ни единого слова. Кажется, его попросили что-то принести?.. Он повернулся, переступил негнущимися ногами и сам не заметил, как оказался у подножия лестницы.

* * *

Сгорающий опиум распространял сладкий пыльный запах. Рем запер дверь заклинанием, прикусил тонкий длинный мундштук и закашлялся. Вчерашняя ночь не прошла даром - горло саднило. Странно, что с Сириусом ничего не случилось.

Было далеко за полночь, и шел проливной дождь, когда, отправившись искать Блэка, он нашел его в саду. Если бы не ночное зрение, Рем вряд ли заметил бы его. Сириус стоял в вихре сорванных листьев неподвижно, запрокинув голову. Вода текла с него ручьями, рубашка насквозь промокла, ветер разметал волосы.

Оборотень почувствовал, что краска приливает к щекам. "Чертово полнолуние…"

Произошедшее вспоминалось, как всегда, несвязными обрывками: шелест дождя и листвы, запах мокрой крапивы, лихорадочно блуждающие по телу руки, вкус холодных капель на коже... К тому времени, как он пришел в себя, дождь перестал, и они чуть не заснули прямо в мокрой траве под яблоней.

Рем вздохнул и снова затянулся.

"О, эти сентиментальные россказни о том, что волки любят только раз в жизни. Я никогда не предполагал, что это случится со мной … и что это будет так.

Однажды он спросил, почему все эти годы я верил в его предательство. Был вечер, он стоял, прислонясь плечом к косяку, солнечный луч очерчивал его силуэт, и я готов был продать душу за один его взгляд. Что я мог ему ответить? Думаю, поставь я такую цель, узнать правду оказалось бы несложно, но я предпочел поверить тому, что говорили. Так было … проще. Мне было за что ухватиться, чтобы окончательно не сойти с ума".

Люпин оперся локтями о стол. Окно, наискось пересеченное ломаной трещиной, было открыто, и в комнату запускал любопытные усики по-летнему зеленеющий плющ.

"Я долго думал, кто из нас двоих больше виноват в гибели друзей. Понадобилось немало времени, чтоб я понял, в чем секрет. Мы жили в одном доме, спали в одной постели, мы готовы были друг ради друга на что угодно - однако между нами не было доверия. Я знаю, это кажется странным, но причина именно в этом".

Люпин искоса посмотрел на свое отражение в оконном стекле. Отражение ответило ему загадочным темным взглядом.

"Вольдеморт каждый раз опережал нас на шаг, все были подавлены и растеряны, и самые невероятные предположения казались не лишенными смысла. А в те времена быть оборотнем и одержимым значило одно и то же. В самом деле, как можно верить тому, кто не в состоянии отвечать за свои поступки? Тому, кто раз в месяц утрачивает право называться человеком? Сириус ни в чем меня не упрекал, он свернул бы шею любому осмелившемуся косо на меня посмотреть, но я догадывался, о чем он думает, и это унижало меня так, как не удавалось даже Жрецам Смерти - потом… Он как-то сказал, Шляпа хотела распределить его в Рэвенкло".

Рем снова затянулся. От ароматного дыма голова немного закружилась.

"Он не верил мне, а я не верил ему. Я знал, что в его семье свои правила".

Люпин нахмурился. Однажды на пятом курсе Блэк едва не до смерти расклял Снейпа, за то, что тот сказал о Реме какую-то гадость. Старший брат Сириуса Антарес приехал тогда в школу, принес все необходимые извинения и вел себя безупречно вежливо. А когда они вышли из кабинета директора, Антарес хлестнул Сириуса перчаткой по щеке и сказал: "Надеюсь, мне больше не придется за тебя краснеть. В следующий раз бей так, чтобы жаловаться было некому".

"Пощечину видели многие, но слов не слышал никто, кроме нас с Сириусом. Северус пролежал в больничном крыле почти неделю".

Рем задумчиво проводил глазами сизые ленточки дыма, которые, свиваясь, скользили по комнате и лениво вытекали в окно.

"Черт меня дернул вчера спросить о нем. "Как обычно"... Неужели Северус, при его уме и проницательности, до сих пор не догадался, что Сириуса не задевают его оскорбления? Они так похожи… и одновременно не похожи. Как взмах клинка и флакон яда. Оба одного роста - выше меня. Волосы у обоих черные, но у Северуса мягкие как шелк. А кожа нежная, будто сливки..."

Люпин задумчиво улыбнулся и дотронулся до губ мундштуком.

"В тот вечер Сириус задал мне еще один вопрос. Что было между мной и Северусом, когда я работал в Хогвартсе. Нетрудно догадаться, Северус был не единственным, но больше ни о ком и ни о чем Сириус не спросил. Он не поднял глаз, и мне показалось, он не хочет знать ответ. Кто ему сказал? Впрочем, если ночами он бродил по школе …".

Рем снова закашлялся. Воспоминания вставали перед мысленным взором с такой ясностью, что солнечный день позднего лета казался нереальным. А может, в этом был виноват опиум.

"Я бежал в Стонущие Стены, забыв обо всем на свете, и не знаю, что подгоняло меня сильнее - страх за детей или желание оказаться рядом с ним. Когда я его увидел, передо мной будто сложились в единое целое части головоломки. Я понял, что мне безразлично, кем его считают люди, кем считаю его я сам, безразлично, что мы успели сказать друг другу, а чего не успели. Прошло двенадцать лет, а я помнил, как меняется цвет его глаз в солнечные дни и в непогоду, каким становится его голос, когда он злится, каким движением он подносит к губам кубок, переворачивает страницы, застегивает плащ ... Я помнил на вкус каждый дюйм его тела. Я мог узнать его из тысячи по запаху. Пепел и полынь, ржавчина и дым, опавшая листва и холодный дождь. В ту ночь в Стонущих Стенах я впервые уловил исходящий от него горьковатый, будто миндаль, аромат безумия. Он и сейчас с ним. Настолько слабый, что иногда я сомневаюсь, не почудилось ли мне. Сириус владеет собой великолепно, но порой, когда он погружается в собственные мысли, железная маска чуть сдвигается, и я вижу в его глазах бесконечную серую пустыню".

Трубка погасла. Рем немного посидел, бездумно глядя в окно. Нудная головная боль, начинавшая мучить его за неделю до полнолуния, почти унялась. Он прислушался. В доме было тихо. Снаружи не колыхалась ни единая веточка. Деревья и травы замерли в золотой пыльце жаркого дня.

Рем подумал о том, что нужно ответить на два письма с предложением работы и закончить отчет для Дамблдора, и досадливо повел бровью - этим можно было заняться и после обеда.

Он поднялся, спрятал трубку и шкатулку с опиумом в стол и отправился искать Сириуса и Гарри, справедливо полагая, что если найдет первого, второй обязательно окажется где-то поблизости.

Однако Гарри отыскался гораздо раньше Сириуса - знакомая тоненькая фигурка прислонилась к перилам в самом низу лестницы перед чердаком. В коричневом, как на старых фотографиях, полумраке светились голые руки и плечи. Зажатая в кулаке футболка волочилась по полу.

- Гарри?

Мальчик рывком обернулся. Как ни темно было под лестницей, Рем все же разглядел на лице Гарри замешательство. Сквозь запах страха, терпкий, словно смола, просачивался другой, более густой и интимный, отдающий жасмином и речной водой.

Ноздри Рема вздрогнули, и мальчик инстинктивно попятился.

- Что с тобой? - удивился оборотень.

- Ничего, - пробормотал Гарри. - Я… правда, ничего.

- Все в порядке?

- Да, да…

Гарри уперся спиной в стену и машинально прижал к груди скомканную футболку. Глаза Рема чуть сузились.