Часть 1, глава 6

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Кисть! Кисть расслабь, ну, что вцепился-то? Ещё раз. Нападай!

Бор орал так, что с конюшни ему нервным ржанием отзывались кони. Гарри выдохнул, борясь с желанием треснуть соперника по башке. Он расстроено думал, что вот уже четыре дня слышит одно и то же, однако за рукоятку спаты по-прежнему держится мёртвой хваткой, как за дубину. Это было неудобно: ладонь потела, зажатый в ней меч наливался тяжестью, будто весил не фунт с небольшим, а все пять. Но стоило немного ослабить захват, спата словно по волшебству становилась легче пёрышка, и казалось, что выбить её из руки может даже порыв ветра.

— Левую ногу вперед. Меч перед собой, ровно по земле... так. Пошли-пошли-пошли... Молодец!

Издевательство длилось второй час. По лицу и шее градом катился пот, а стёганка, без которой учеников мечника на ристалище не допускали, промокла чуть ли не насквозь. Силы Гарри вновь были на исходе — что всякий раз его безмерно удивляло, ведь в Аврорской школе курсанты спарринговали и подольше. Хотя, если подумать, во время этих спаррингов не приходилось скакать козлом, напялив на себя толстенный кафтан, и размахивать железякой…

— Твою мать, чего замечтался?! Здесь я! Руку выше!

Гарри вскинул меч как раз на уровень насмешливой рожи Бора и пошёл по кругу, следя за движениями клинка и стараясь поймать их ритм. В проклятой стёганке было невыносимо жарко, он чувствовал себя неповоротливым, как разжиревший тролль. Будь его воля, давно сбросил бы эту хреновину, но сир Канис, пикси ему в штаны, запретил: лёгкий доспех полагалось надевать «для выносливости». Гарри вспомнил пренебрежительный взгляд серых глаз и, неожиданно озверев, прибавил шагу. Доспех, скажите, пожалуйста. Выпад! Доспех должен быть стальной. Выпад! Блестящий. Выпад! Как в музее. Выпад, блин!..

Бор уворачивался, смеясь. Солнце играло на нагрудных пластинах его бригандины, ослепляя Гарри яркими бликами, — оруженосец вчера постарался на славу, полируя господский убор. Чтоб им с Бором гиппогриф все задницы отклевал… Выпад! Шаг. Ещё шаг. Выпад!

Бор насмешливо присвистнул, лёгким движением уходя в сторону.

— Благодари судьбу, что я с тобой бьюсь, а не капитан. Уж он бы посмеялся… Да выше же! Острие у лица. Как курица крыльями машешь! Ну!

Гарри заскрипел зубами. Он с наслаждением представил, как отбрасывает спату и направляет на противника палочку — тогда стало бы ясно, кто здесь курица. Выпад. Выпад. Достал!!!

— Наконец-то. Чего замер, а? Ещё раз давай!

 — Да что ты его сам гоняешь? Болвана бы поставил, и всё.

Ленивый голос Атти прозвучал так неожиданно, что Гарри механически крутанулся на пятках и направил острие меча перед собой. Атти заржал и раскинул руки.

— Пощады прошу, не проливай мою кровь, благородный сир!

— Иди ты, — сконфуженно буркнул Гарри, утирая рукавом пот. Атти оскалился и подмигнул.

— Свирепый ты наш… Так чего, послать за болваном? Пусть вокруг него прыгает.

— Нельзя. — Бор недовольно помотал головой. — Капитан.

Гарри вздохнул, в душе желая сиру Канису долгой икоты: тренироваться с «болваном» действительно было много проще. Так называли големов, которых господин Мерлин сотворял из глины и вооружал палками, — на них учились все оруженосцы, а потом ходили в синяках от пропущенных ударов. Но големы, по крайней мере, не отпускали идиотских шуточек.

— Ох, ну да. Ладно. — Атти вздохнул и посмотрел на небо. — Вздремнуть пойти, что ли...

Солнце припекало, в воздухе дрожало пыльное марево. Гарри вновь закружился вокруг Бора. Ему вдруг вспомнился первый день, проведенный в качестве оруженосца, новые удивлённые шепотки и смешки за спиной — впрочем, быстро затихшие. Утром после завтрака Канис потащил его с собой проверять караулы, потом уселся за бумаги, а Гарри велел вымыть пол и проветрить всю одежду из ларей. В полдень повёл на конюшню и целый час любовался, как Вир обучает Гарри управляться с конской упряжью и держаться в седле «не как ворона на заборе». А после этого отправился с ним на тренировочную площадку. Гарри впервые увидел голема и самоуверенно подумал, что вполне в силах справиться с неповоротливым глиняным чучелом, но недооценил — не голема, увы, а своего господина. Сир Канис заявил, что обучать нового оруженосца фехтованию станет сам. Он немедленно вручил ему меч — к удивлению Гарри, тусклый, тупой и совершенно непохожий на те блестящие клинки, которые запомнились из книг и фильмов, — и подошёл к делу серьёзно. Первое занятие длилось почти три часа. Канис показывал, как правильно держать оружие в стойке, то и дело поправлял, хлопал то по локтям, то по животу, то по заднице и временами мученически закатывал глаза. Гарри краснел от бешенства, но терпел. Вечером, когда он вновь прислуживал за ужином, едва не вывернул на своего рыцаря блюдо с варёной требухой — так дрожали руки.

Потом тренировки стали почти ежедневными. Капитан не повышал голоса, не насмехался, но, лишь только у него появлялось свободное время, гонял своего оруженосца, как жеребца на выездке. Гарри начал вставать до рассвета и проделывать упражнения, которым его обучили в Школе авроров, — весь комплекс, включая силовые. Дни слились между собой, время будто исчезло вовсе. Подъём, бесшумно свернуть тюфяк, запихать его вместе с подушкой в угол, зарядка, ведро холодной воды на голову, вернуться в покои господина, подать одежду, прислужить за трапезой, тренировка, потом на конюшню, потом снова тренировка. Пробегав, как заведённый, весь день, он валился на свой тюфяк и засыпал, не видя больше никаких кошмаров. В его снах теперь были только блеск стали, свист клинка и короткие, сквозь зубы, команды. Утром всё начиналось заново. Дважды в этой круговерти яркими вспышками мелькнули королевские балы — оба раза Гарри подпирал стенку уже знакомого беломраморного зала, прижимая к себе капитанский меч, а сам капитан танцевал и любезничал с придворными дамами. Гарри тоже пригласила на танец вертлявая молодая дриада, он смущённо отказался, после чего Канис пригрозил добавить к фехтованию уроки куртуазного обращения — но к счастью, пока не исполнил угрозы.

Несмотря на сумасшедший ритм жизни, Гарри постепенно узнавал об Авалоне всё больше и больше. Люди и фейри жили здесь вперемешку, права у них были равные, и каждый находил занятие по душе. Это было видно даже по королевскому замку: в штате придворных дам состояли человеческие девушки, феи и корриганы; домовые делили кухню с поварами-людьми, в мыльнях прислуживали водяные духи, на псарне трудились брауни, за садом ухаживали обычные крестьяне, а конюшней заправлял гном. Встречались и полукровки — дети от смешанных браков фейри и людей. Их статус ничем не отличался от статуса прочих обитателе Авалона. Чаще всего это были потомки человеческих мужчин и всяких лесных или озёрных дев, но бывали и более экзотические случаи. Однажды Гарри забрёл на рассвете в конюшню и обнаружил там симпатичную невысокую девушку из числа придворных дам королевы. Бедняжка, опустив глаза, стояла навытяжку перед старшим конюхом, почтенным гномом Виром, а тот в голос орал на неё и размахивал кулаками. В деннике поодаль храпел взмыленный конь. Как стало понятно из слезливого девичьего писка, почтенный батюшка красавицы был уэльским домовым бегле, и от него она унаследовала страсть к ночным поездкам на неосёдланных лошадях. Во время такой поездки Вир её и застукал. Девушка заныла, что не в силах противостоять «зову натуры», гном затрясся и заревел, что, буде такое дело, он тоже сей же час поддастся этому зову, возьмёт кирку, выроет перед замком приличную штольню и прикопает там глупую девку… Задыхающемуся от смеха Гарри еле-еле удалось отбить несчастную. Вечером в покои капитана прилетел маленький пак, таинственным шёпотом передал «благородному воспитаннику сира Каниса» благодарность спасённой дамы и вручил подарок — узенький вышитый шарф. Капитан велел Гарри рассказать, как было дело, а потом ржал почище того самого взмыленного коня. Он заявил, что шарф следует повязать на предплечье и гордиться им, однако разозлённый его насмешками Гарри поскорее убрал подарок в ларь — туда, где хранилась его одежда и благословенный кошель.

Волшебных палочек на Авалоне не было, но магия текла рекой. Разумеется, ею были наделены все фейри и полукровки — они умели становиться невидимыми по одному щелчку пальцев, притягивать взглядом предметы, навевать определённые сны. У каждого народа имелись и свои специфические штуки: например, брауни, боггарты и клураканы выполняли с помощью магии домашнюю работу, а корриганы и прочие водяные могли наколдовать дождь, создать из воздуха любое количество чистой воды, нагреть её или охладить — по желанию. Некоторые люди тоже обладали магическими способностями. Канис рассказал Мерлину о выбросе магии у Гарри, и маг сразу же заявил, что «дитя» следует обучить владению столь могучей силой. С тех пор они занимались трижды в неделю. Беспалочковая магия оказалась делом сложным и хлопотным; пока Гарри мог лишь погасить взмахом руки светильник, наколдовать маленький огонёк и согреть воду в кружке — но не терял надежды научиться и большему. Как-то он спросил Мерлина про анимагию. Тот ответил, что да, сир Канис не единственный на Авалоне, кто владеет «даром», и Мерлин сам умеет обращаться в ворона, но это огромная редкость, и обычно маги скрывают такие способности. Он посоветовал потихоньку расспросить господина Атти. Гарре и спросил — себе на горе. Атти с радостью согласился, отвёл его в самый дальний угол сада, превратился в толстого бурого медведя и загнал на дерево. Вернувшись в своё обличье, он довольно расхохотался, но когда взбешённый Гарри спрыгнул с ветки, посерьёзнел и сказал:

— О моём и Каниса даре знают немногие — так и должно остаться. Тебе говорю, потому что капитану ты теперь близок. Но учти — болтать нельзя. Ежели пожелаешь, могу попробовать поучить… но лучше бы тебе с таким к своему господину.

— Спасибо, — буркнул Гарри, стряхивая с колета обломки сухих веточек, — обойдусь пока.

Но в целом дела обстояли неплохо. Как-то сами собой откладывались в памяти бытовые мелочи, вроде названий мебели и одежды — вскоре Гарри уже не путал жидель с дрессуаром. Он как свои пять пальцев выучил замок и облазил весь сад. Королева не обращала на него никакого внимания, Мерлин лишь иногда с грустной улыбкой спрашивал, всё ли в порядке. Гарри кивал и мчался на конюшню или очередную тренировку к капитану. Он привык к этой стремительной жизни, врос в неё, как дерево в землю, и когда четыре дня назад сир Канис объявил, что уезжает, внезапно почувствовал себя лишённым корней. Впрочем, это быстро прошло — забот-то не особенно убавилось, да и временный наставник решительно не собирался давать Гарри спуску.

Капитан оставил его на попечение Бора: тому надлежало следить, чтобы Гарри не болтался без пользы, и продолжать обучение ратному делу. Гарри заметил, что этот приказ удивил рыцаря. Осторожно переговорив с парой оруженосцев, он узнал, что такое не принято — как, кстати, и давать в руки меч до обряда, — и тут же вспомнил, что в самом начале тренировок на площадку зашёл Атти, изумлённо покрутил головой, а потом отозвал Каниса в сторону и спросил о чём-то. Капитан ответил коротко и, судя по напряжённому лицу Атти, довольно резко. Больше вопросов ему никто не задавал…

— Опять мечтает! Что замер, как чучело полевое? Средняя стойка, левая нога вперёд!

Гарри убрал со лба слипшиеся волосы и нахмурился. Бор тоже учил на совесть — но его постоянные издёвки бесили гораздо сильней, чем угрюмое молчание капитана. Приходилось постоянно сдерживать себя, чтобы не огрызнуться, а то и не дать в глаз. Но эмоции скрыть почти никогда не удавалось. Атти заметил гримасу Гарри, хмыкнул и вдруг ехидно сказал:

— Зато это чучело тебя на кулаках сделало. Забыл?

— Отстань.

Бор сердито зарумянился, а Гарри прикусил губу, сдерживая ухмылку, и немного воспрял духом. Насколько плохо шло дело с фехтованием, настолько лучше он показал себя в рукопашном бою — сказались занятия в Школе, где им с самого начала внушали, что нельзя надеяться только на магию. Бор о том, разумеется, не ведал, поэтому буквально на второй день, всласть погоняв Гарри по площадке, предложил в перерыве «слегка размять кости»: кулаки у него были увесистые, и он считал, что этого вполне достаточно. Однако Гарри, обманув противника ложным выпадом, ловко отправил его в нокаут. Бор ласточкой улетел в угол площадки и врезался в ограду — насквозь проеденный древоточцем столбик с громким треском переломился пополам и засыпал благородного рыцаря щепками. Выглядело это чрезвычайно эффектно. Наблюдавший за кулачной забавой Атти не удержался от одобрительного свиста, а его пажи торопливо смылись за ближайшее дерево и там дали себе волю — Гарри слышал громкое хихиканье и возбуждённый шёпот. Бор же с явным трудом встал, засопел, как дикий кабан, но под взглядом Атти стушевался и кисло поздравил противника с победой. Правда, издеваться на тренировках после этого стал не в пример злее. И всё-таки жаль, что Канис не видел, как…

— Стойку, я сказал! Ну?!

Чёрт.

Гарри тряхнул головой и покорно встал в позицию.

Получасом позже, с наслаждением содрав стёганку и рубашку, он плескался в протекавшем на самом краю сада ручье и вновь с беспокойством вспоминал Каниса. Эти мысли преследовали Гарри уже четыре дня. Пусть думать было особенно некогда, но по утрам, отжимаясь на толстой яблоневой ветке, он тревожно размышлял, где же сейчас капитан и чем занят. В ночные часы эта тревога становилась ещё сильнее. Ополоснувшись, Гарри вернулся к замку, развесил на солнцепёке влажную стёганку и пошёл искать Атти — почему-то он был уверен, что самый близкий друг Каниса расскажет ему хоть что-нибудь.

Покои Атти были под стать хозяину. Широченная кровать, заваленная вышитыми подушечками — дарами благосклонных дам, считавших своим долгом украсить обиталище одинокого рыцаря. Медвежья шкура у приступка, на стенах кабаньи и рысьи головы, в углу дрессуар — Атти любил скоротать вечер за чашей доброго винца, которым его усердно снабжал Бран. На резной крышке дрессуара лежала стопка гравюр. Гарри покосился на них и быстро отвёл глаза — он уже как-то полюбовался ими, и была поражён, насколько авалонская интерпретация приключений красотки, подружившейся с семью гномами, отличалась от версии мистера Диснея. Здешних гномов интересовали отнюдь не горные глубины — общение девчонки с весёлым народцем было длительным и плодотворным, причём в тех сценах, где ей выпала роль наблюдательницы, она выглядела едва ли не более счастливой. У Гарри тогда волосы дыбом встали. И не только волосы.

— Тебе чего? — спросил лежащий на постели Атти. — Зайди.

Гарри уселся на один из ларей. Он чувствовал себя смущённым и растерянным.

— Случилось что? — Атти приподнялся на локте.

— Нет. — Гарри помолчал. — Я просто хотел спросить… а куда уехал капитан?

Он ждал насмешливого взгляда и шуток, но Атти только вздохнул и подгрёб под голову пару подушечек.

— В гарнизон, с проверкой. Там вроде тихо сейчас… но никогда ж не угадаешь, что вылезет. Следить надо. Ну и провиант повёз, конечно, — то, что там растёт и бегает, есть нельзя. Обоз каждый месяц снаряжают.

— Вылезет? — напряжённо спросил Гарри. Он впервые задумался, от кого, кроме обитающих в горах драконов и троллей, рыцари должны оборонять свои земли. — Там граница? Другая страна? А что в ней за народ? Вы с ним воюете?

Атти поднял брови.

— Чего? Да Холм с тобой, парень. Нет там никакой страны, и воевать не с кем. Ну, с нечистью, ясное дело, а так… своих, что ли, бить?

— У вас не бывает бунтов?

— Отродясь не слыхал. Какие бунты, когда земля по два раза в год родит? — Атти улыбнулся. — А правит нами королева Мэб, сам знаешь. Все земли её. Я и не видел никогда недовольных — все хорошо живут, что фейри, что люди.

— А для чего тогда гарнизон? И граница — она-то с чем?

Атти нахмурился и смерил Гарри тяжёлым взглядом — совсем как в кабаке, когда тот неосмотрительно помянул «пёсье обличье» Каниса.

— Ступай-ка к себе. И не беспокойся понапрасну — капитан уж на днях здесь будет. И не случится с ним ничего. Не первый, знаешь ли, раз.

В его голосе было сочувствие — и неожиданно оно показалось Гарри обидным, словно его утешали, как потерявшего игрушку ребёнка. Он вспыхнул и резко поднялся с ларя.

— Я не беспокоюсь… понапрасну.

— Оно и видно, — миролюбиво заметил Атти. Но смеяться не стал.

Канис вернулся двое суток спустя. В полдень, пробегая через замковый двор — Бор велел передать на кухне, что от вчерашней похлебки несколько господ рыцарей страдают животами, и старший повар должен призвать свою челядь к порядку, — Гарри увидел у фонтана группу конников в уже привычных чёрных плащах, из-под которых блестели доспехи.  Капитан как раз спешился и помогал отвязать от луки седла раненого рыцаря. Вид у него был спокойный, хоть и усталый, волосы побурели от дорожной пыли.

— К господину Мерлину несите, — бросил он подбежавшим слугам и указал движением подбородка на едва держащегося на ногах рыцаря. — Тут нужны его умения.

Гарри подошёл, поклонился и молча взял из рук Каниса повод. Конь, уже привыкший к нему, вдруг тихонько заржал, будто здороваясь, Гарри потрепал его по холке, оглядел и вздрогнул всем телом, завидев притороченную к седлу отрубленную голову. Голова была женская — уродливая донельзя, с полузакрытыми глазами и острым подбородком. Гарри с ужасом взглянул на Каниса, тот усмехнулся и затянутым в перчатку пальцем приподнял верхнюю губу мертвой. Гарри снова содрогнулся — зубы оказались нечеловеческими, огромными и острыми, как пики.

— Мантикора, — пояснил Сириус. — Полузверь-получеловек. Обычно они охотятся на детей, но и взрослый мужчина не всегда может справиться с ними. Отнеси потом господину Мерлину — его знахарям пойдёт в дело.

Гарри бездумно кивнул. Он боролся с желанием коснуться длинных тёмных волос, провести по ним ладонью, отряхивая бурую пыль — и одновременно стыдился этой странной потребности. Сердце отчаянно барахталось в груди, пальцы нервно перебирали поводья. Канис вдруг заглянул ему в лицо.

 — Всё хорошо, — сказал он негромко. — Слышишь? Ступай.

Гарри почти бегом бросился со двора. В деннике, расседлав коня и отложив подальше мантикорью голову, он осмотрел сбитые подковы, подумал, что надо навестить кузнеца, потом машинально взял в руки скребок и провёл по вздымающемуся боку животного. Конь довольно фыркнул, переступил ногами. Гарри запустил пальцы в пропылённую гриву и вдруг прижался лицом к горячей конской шее.

— Всё хорошо, — прошептал он обессилено. —Всё хорошо.

Первым, что Гарри увидел, войдя в капитанские покои, стала жестяная ванна. Он вспомнил довольную рожу Пег, усмехнулся, но тут же растерянно моргнул — до нынешнего дня ему не случалось прислуживать Канису во время купания. В замке было четыре мыльни — одна, разумеется, королевская, две для придворных, и последняя, в которой освежали свои могучие тела господа гвардейцы. Оруженосцам и пажам тоже было дозволено посещать её. Гарри частенько с удовольствием плескался в горячей, пахнущей шалфеем воде, и единственно, что его раздражало, — банщики. В гвардейской мыльне их было трое: старенький, седобородый озёрный дух, любивший раскалить камни в парилке так, что дыхание перехватывало от жара, и двое речных фейри — длинноволосых блондинов, чем-то напоминающих Драко Малфоя. Одного этого сходства было достаточно, чтобы насторожить Гарри, но фейри оказались ещё и навязчивы, и абсолютно бесстыжи. Они расхаживали по мыльне почти голышом, лишь в коротеньких передниках, и радостно хихикали, получив шлепок по заду от какого-нибудь разгорячённого рыцаря. А оруженосцев с пажами вообще ни в кнат не ставили — норовили то пощекотать живот, то царапнуть острым ногтем по хребту, то погладить в стратегически важных местах. Впервые испытав на себе их внимание, Гарри едва не захлебнулся и, отплевавшись, популярно объяснил придуркам, что так делать не следует. Фейри глубоко оскорбились и с тех пор называли его «неженкой» или «капитановой недотрогой». Гарри старался приходить в мыльню самым последним и побыстрей заканчивать, а временами вообще ограничивался купаньем в ручье. Сир Канис же мыльней не пренебрегал — он ходил туда почти каждый вечер и возвращался с весьма ублаготворённым видом. Гарри подозревал, что его-то белобрысые банщики не раздражают. Вот совсем.

— Ой, вот и наш неженка пришёл!

Воистину — чёрта вспомнишь, он и появится…  Гарри хмуро оглядел блондинистого банщика-фейри — на сей раз тот был одет, а в ногах у него стояла большая плетеная корзинка. Фейри напоказ облизнулся и выпятил розовые губы. Гарри подавил желание показать ему средний палец.

— Капитан освежиться пожелали, — заявил банщик с усмешкой. — Услужишь ему, или как? Твоя обязанность, ежели что — воду-то я уже наколдовал. Осилишь дело, неженка?

Гарри молча подошёл к ванне, провёл ладонями по жестяным стенкам, закрыл глаза и сосредоточился, освобождая и направляя силу — как учил Мерлин. По рукам поползли знакомые щекочущие искры, потом вдруг послышался треск, и вслед за ним довольное хихиканье банщика. Гарри в испуге открыл глаза. Поверхность воды медленно затягивала ледяная корка. Он поморщился и подумал, что надо чаще тренироваться — впрочем, сейчас времени на это точно не было.

— Не могу, — сказал он, пересилив себя. — Сделай сам — а то капитан устал, не стоит заставлять его ждать.

Фейри перестал хихикать и примирительно улыбнулся.

— Научишься ещё, — сказал. — Вот, гляди: р-раз!

Вода пошла волнами, задымилась. Банщик отряхнул ладони и огляделся вокруг.

— В другой раз, коли господин купаться захочет, ты подготовься получше, — заявил он наставительным тоном. — Потолок цветами завесить следует, на пол травы зелёные постелить, чтоб дух сладкий шёл… и в воду тоже травы. Скабиозу, горечавку, зверобой там с подорожником, алтей да листья ракитовые… Дикий салат хорош, ежели страсть необузданная терзает, пижма боли глушит, майоран от потницы поможет славно. А сиру капитану сейчас розмарин потребен. Он и освежит, и взбодрит…

Продолжая болтать, фейри достал из корзины флакон с чем-то розовым и несколько травяных пучков, утопил пучки в ванне и поболтал рукой. Потом отступил — Гарри увидел за его спиной высокий чан, на ручке которого висел кувшинчик. Банщик нагрел воду и в чане, вылил туда сладко пахнущую жидкость из флакона, а на стоящий рядом ларь положил большую лыковую мочалку и плошку с белым мылом.

— Станешь мыть господина, — поучал он, — рукой води мягко и ласково. После водой розовой ополосни изрядно, да в простынь льняную заверни — вон, на кровати приготовлена. И спать пусть ляжет. Запомнишь?

— Какой тут сон, — раздалось от дверей. — Ночью высплюсь, сейчас дел по горло.

Канис вошёл в покои — он выглядел ещё более вымотанным, и прямо на ходу стаскивал с себя плащ. Гарри бросился помогать. Капитан устало улыбнулся и потёр лоб.

— Может, остаться мне? — сладким голосом спросил банщик, оправляя льняные волосы и изгибаясь — его движения стали плавными, текучими, словно вода. Канис покосился задумчиво, но покачал головой.

— Не нужно, ступай.

— Как скажете, сир.

Явно разочарованный банщик поклонился и «вытек» в коридор. Его каблуки застучали по каменным плитам звонко, как дождевые капли. Гарри, чувствуя себя странно довольным, отошёл, чтобы развесить на стене доспех, а когда повернулся — замер на месте.

Часть 2, глава 1.2