Часть 1, глава 5

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Сперва Гарри принял сказанное королевой за шутку. Потом он понял, что шутками тут и не пахнет, едва не выкрикнул: «Что?!» и резко обернулся. Сириус стоял в нескольких шагах. При дневном свете его лицо казалось ещё моложе, тонкие брови сдвинулись, губы кривила недоверчивая усмешка. Королева же явно наслаждалась чужим изумлением — на миг Гарри вновь увидел перед собой девочку из оранжереи, безжалостно сминавшую в ладошках сорванные цветы. Сириус смерил Гарри взглядом.

— И впрямь, моя высокочтимая леди, подарок нежданный, — почтительность в его голосе странным образом мешалась с издёвкой. — Позволено ли мне будет заметить, что для оруженосца этот юноша староват?

— О, я уверена, что ты сможешь его обучить. — Мэб облизнула губы острым малиновым язычком. — В опытных твёрдых руках этот алмаз заиграет ярким блеском. Ограни же его для меня, мой капитан. Кому по плечу такое, как не тебе?

Сириус вновь с головы до ног осмотрел Гарри и поморщился — точь-в-точь покупатель, которому пытаются впихнуть залежалый товар. Гарри передёрнуло.

— Польщён, моя леди, — сказал Сириус довольно кислым тоном. — Что ж, для меня станет делом чести превратить этого юношу в рыцаря, достойного служить вам.

Мэб поблагодарила его улыбкой и повернулась к Гарри.

— Доволен ли ты моим решением, маленький смертный?

Гарри молчал, глядя на... Сириуса? Гематитовый медальон под рубашкой вдруг содрогнулся и завибрировал — слабо, беспомощно, словно эхо далёкого плача. Темноволосый рыцарь и его крошечная королева ждали ответа. Гарри подумал, что никогда и ничего в своей жизни не видел так ясно, как этих чужих людей — и неожиданно на него снизошло спокойствие, рассудочное и холодное.

— Да. Доволен, — сказал он твёрдо.

Мэб удовлетворённо кивнула.

— Тогда ступай за своим господином и служи ему верно. Мы встретимся вновь, когда ты будешь готов ответить на вопрос… или, может быть, ответ уже найден?

— Мой… — Гарри вдруг понял, что слово «инструктор» незнакомо здесь никому, кроме него, и усмехнулся, — мой прежний наставник не раз говорил, что быстрые ответы и быстрые решения — это для детей. Вам придётся подождать.

Он не сводил глаз с капитана королевской гвардии, и капитану это совершенно точно не нравилось.

— Когда тебе оказана милость говорить с королевой, подобает смотреть на неё и именовать...

— Я обращаюсь к самому себе. Есть ли правила на этот счет, капитан?

Взгляд серых глаз, обращённых на Гарри, потяжелел от гнева. В зале вновь повеяло холодным ветром — и негромкий голос, словно пропитавшись им, зазвучал медленно, опасно; так рокочет, сползая по склону горы, снежная лавина.

— Обращаясь ко мне, станешь опускать глаза. Называть меня следует «сир» — как приличествует твоему положению, мальчик.

Гарри снова усмехнулся.

 — Да, сир. Позвольте поблагодарить вас.

 — Позже. — Рыцарь тоже оскалил зубы в усмешке. — И чем вызвано твоё желание?

— Тем, что благодаря вам я наконец вспомнил, сколько мне лет.

Королева, жадно прислушивавшаяся к разговору, вдруг рассмеялась — весело, переливчато.

— Ты нравишься мне. Очень нравишься, Гарри. Надеюсь, ты найдешь, что ищешь, и мы скоро свидимся. Теперь можете идти.

Гарри склонил голову, отстранённо отметив, что Мэб больше не называет его «маленький смертный».

— Следуй за мной, — бросил Канис и, громыхая шпорами, двинулся к выходу.

За дверями оказался тот самый холл, в который Гарри спустился утром в компании Мерлина. Он всё ещё был полон ожидающих аудиенции: гоблины спорили о чём-то, собравшись кучкой в углу, гном-ювелир продолжал окучивать рыжую лесную красотку — судя по тому, как светились его маленькие глазки, дело было на мази. Канис вышел из холла, Гарри последовал за ним. В мрачном молчании они пересекли двор и направились к правому крылу замка — двухэтажному, чем-то неуловимо напоминавшему казарму. У входа стоял навытяжку рыцарь в уже знакомых Гарри серебристых латах, а издалека слышался лязг железа и смутные мужские голоса. Рыцарь браво отсалютовал Канису алебардой, тот кивнул и спросил:

— Где господин Атти?

— В карауле, ваша милость! — отчеканил гвардеец. Канис поманил Гарри за собой.

— Идём.

Они пошли по коридору. Канис не оборачивался — даже его спина выражала злость, но Гарри было плевать. В конце коридора, у высокой дубовой двери, Канис остановился и хмуро сказал:

— Моё жилище. Ступай, собери вещи, если что-то осталось в покоях, где ты провёл ночь. С этой поры тебе надлежит безотлучно быть при мне — оруженосцу не дозволено оставлять своего рыцаря ни на миг. Станешь подавать еду, чистить коня и доспехи, следить за оружием… Впрочем, сам увидишь, что делают твои собратья. Спать будешь на полу у входа.

Он указал на дверь и полоснул Гарри сумрачным взглядом — словно надеялся, что тот вспылит. Но Гарри лишь кивнул и повернулся, чтобы идти к Пег.

— Юноша! — пророкотало ему в спину.

— Да, сир?

— Я говорил, как оруженосцу следует вести себя. Ты не запомнил?

— Запомнил. При обращении к рыцарю опустить глаза. Именовать рыцаря «сир», — чётко сказал Гарри. Канис нахмурился.

— И?

— Но при всём моём уважении — я к вам не обращался. Могу я теперь выполнить ваш приказ? Сир.

Капитан молча смотрел на него, опустив голову, как зверь перед прыжком. На миг Гарри показалось, что сейчас случится большая неприятность, но, видимо, сир Канис умел не поддаваться первому порыву — он медленно выдохнул сквозь зубы и процедил:

— Можешь. Ступай. Потом найдёшь меня в кордегардии.

— Хорошо, сир.

…Пег, фыркнув, вручила Гарри стопку одежды, увенчанную аккуратно сложенными трусами. В другой ситуации он бы покраснел до ушей, но сейчас только поблагодарил за заботу и саму старуху, и её лупоглазых девушек. Похоже, весть о новом оруженосце сира Каниса уже разнеслась по замку: гвардейцы в холле проводили Гарри любопытными взглядами, а пока он шёл через двор, наверху хлопали створки окон и слышались приглушённые голоса. Охранник, дежуривший у входа в правое крыло, завидев Гарри, отставил алебарду и извлёк из-под плаща знакомый кошель.

— Капитан велел передать. Сложи в него, что надо, потом заберёшь.

Гарри потянулся к кошелю с радостью, как к давнему другу. Мимоходом проверив, всё ли на месте, — и убедившись, что оружие ему так и не вернули, — он сунул одежду в кошель, отдал рыцарю и спросил:

— А кордегардия — это что? Как её найти?

Рыцарь взглянул на него с удивлением, потом ухмыльнулся.

— К воротам иди. Стража там помещается — не ошибёшься.

Он указал в сторону подъездной аллеи. Гарри поблагодарил и пошёл туда. Через несколько минут он ощутил запах дубовой листвы и умиротворяющий аромат волшебных роз. Кордегардия оказалась небольшим каменным домиком с зарешёченными окнами — она притулилась под крепостной стеной, у самых ворот. Канис, стоя у входа, беседовал с Атти и Лиреном.

 — …Тролль меня дёрнул с ним заговорить… — донеслось до Гарри. Он сразу понял, о чём, вернее, о ком, речь.

— Капитан! — Лирен тронул Каниса за локоть и ткнул рукой в Гарри. — Гляди.

— Сир. — Гарри подумал, не щёлкнуть ли каблуками, но решил, что не стоит. — Я всё сделал.

Атти с Лиреном, ухмыляясь, глазели на него. Канис обернулся. Сейчас на его лице не было злости — должно быть, действовало благоухание королевских роз.

— В лошадях разбираешься, юноша? — спросил он равнодушно.

— Боюсь, что нет, сир. Но я быстро учусь.

— Вот как? Тогда ступай на конюшню — она за замком. Найдешь господина Вира, конюшего, скажешь, я прислал. Иди…

— …с глаз долой, — пробормотал Атти, посмеиваясь.

Канис покосился на него, но промолчал. Гарри кивнул и отправился к замку. Это блуждание взад-вперёд как нельзя лучше демонстрировало, что капитан не желает держать нового оруженосца подле себя — пусть правила и требуют обратного. Впрочем, другого можно было и не ждать. Гарри обошёл правое крыло и обнаружил конюшню — длинное здание, перед которым простиралась пыльная, огороженная невысоким забором площадка. По кругу скакал тощий рыжий конёк, на нем сидел мальчик лет четырнадцати, сосредоточенный и серьёзный, а поодаль стоял кряжистый, почти квадратный коротышка — скорее всего, гном.

— Спину держи! — орал коротышка, почёсывая в кудрявой бороде. — Что изгибаешься, как девка на ху…

— Добрый день, — сказал Гарри, подойдя поближе. Он как-то сразу уверился, что это тот самый искомый Вир. Коротышка подпрыгнул от неожиданности.

— Ох, мать твою, напугал! Ты кто? Чего надо?

— Я оруженосец капитана.

— А… — Коротышка сощурился и поправил потёртый колет. — Слыхал уж. Ну, коли такое дело, пошли. Поработаешь. А ты три круга ещё давай! И про спину помни!

Гарри провёл на конюшне полдня. Мысленно он не раз поблагодарил Хагрида за его уроки — чистить лошадь оказалось ничуть не сложнее, чем гиппогрифа, а пожалуй, и легче. Да и уборка денника была делом привычным. Он выгреб навоз, притащил несколько охапок золотистой соломы и заново застелил утоптанный копытами земляной пол. Вир, время от времени заглядывавший в денник, чтобы проверить работу, явно был доволен Гарри — даже похвалил за старания и показал, где можно умыться. Однако долго отдыхать не пришлось. Едва Гарри освежился холодной водой, его тронули за плечо — рядом стоял мальчишка в уже знакомой яркой куртке.

— Ты Гарри? — спросил он, шмыгнув носом. — Его милость капитан велели тебе второй доспех у кузнеца забрать и начистить. Сказали, чтоб поспешал.

— Где это? — Гарри отряхнул руки. Солнце припекало, пропотевшая рубашка липла к телу. Он не слишком устал, но не отказался бы полчаса посидеть в теньке.

— Пошли, отведу, — с превосходством заявил мальчишка.

Кузнец оказался человеком, хотя мрачным видом и обилием копоти на лице напоминал горного духа, а «второй доспех» — здоровенной железной хренью, похожей на огромную кастрюлю. Гарри измучился, волоча его на себе. Мальчишка, которого звали Джоном, помог разобрать доспех на части, притащил щётки, горшок с маслом и показал, что надо делать. Гарри приступил к работе. Нагрудник рассекала длинная трещина, запаянная кузнецом, — он поневоле задумался, какой силы должен был быть удар, чтобы расколоть стальную пластину почти пополам, и какие раны остались на теле Си… сира Каниса. Но тут же оборвал эти мысли, запрещая себе поддаваться эмоциям. Он уже и так достаточно натворил. Время шло, солнце уже клонилось к закату, во рту пересохло, и ныла согнутая спина. Гарри полировал серебристое железо и видел перед собой опустошённое лицо Рона, плачущую Гермиону, поникшую голову Кингсли и хмурых невыразимцев. Это было невыносимо — но потом перед глазами появлялся зал с овальными окнами, серебряное кресло и снисходительно-небрежные взгляды. И от того, что один из этих взглядов принадлежал чужому человеку с родным лицом, Гарри ещё яростнее набрасывался на доспех. В конце концов тот заблестел как зеркало.

— Ты уже слишком далеко зашёл, — сказал Гарри с тихой яростью, глядя на свое отражение в сверкающем металле.

— Точно, — послышалось над ухом. — Остановись, а то дыру протрёшь.

Гарри поднял голову. Рядом стояли Атти и Лирен, уже сменившие латы дозорных на кожаные дублеты.

— Старательный ты паренёк. Сейчас ужин подадут. — Атти потянулся и громко зевнул. — Заканчивай и ступай в трапезную — капитану прислуживать кто будет?

Гарри почувствовал глухую злобу.

— Сейчас, — насмешливо сказал он. — Что, кстати, от меня требуется, подтирать его милости слюни?

Рыцари гневно вскинулись. Атти крякнул, Лирен шагнул вперёд, — его лицо исказило бешенство — но тут же резко остановился: Атти перехватил приятеля за рукав и помотал головой. Потом он присел на корточки рядом с Гарри и посмотрел на него странным взглядом.

— Скажи-ка мне, парень, вот что, — произнёс Атти медленно и вкрадчиво, — ты ножнами по голой жопе когда-нибудь получал?

Рука в перчатке словно бы ненароком провела по жёсткому кожаному чехлу, из которого торчала рукоять меча. Гарри напрягся.

— Не доводилось, — ответил он равнодушным тоном.

— Не доводилось, значит… — задушевно протянул Атти. — Очень хорошо. А хочется?

— Не особенно. — Гарри пристально следил за его движениями, готовый в любую секунду вскочить. Атти усмехнулся.

— А не хочется, так язык свой на привязи держи! — рявкнул он неожиданно громко. — Он, я гляжу, у тебя как у кэльпи — в фут длиной!

Гарри сжал кулаки. Атти заметил это — он вдруг вздохнул и покачал головой.

— Парень, — это прозвучало гораздо мягче. — Шутки-то кончились. Не заговаривайся, пожалей себя. Дерзостей тебе капитан не спустит, уж поверь мне, я его давно знаю — разложит и так всыплет, что имя своё позабудешь. И не то чтобы он руки не по делу распускал… этого нет, потому и чтим. Но он капитан наш, под началом у него весь отряд, а в отряде том сорок благородных рыцарей. Сорок, парень. Смекаешь?

Гарри медленно кивнул. Атти, как ни печально, был прав.

— Смекаю, — устало сказал он.

— Ну и славненько. — Рыцарь явно повеселел и хлопнул его по плечу. — Веди себя сообразно званию, и всё будет хорошо! А теперь жрать пошли. Ночь скоро.

Лирен, всё это время молчавший, неприязненно взглянул на Гарри и направился к замку. Атти пошёл за ним, а Гарри торопливо оттащил доспех под навес и понёсся следом. На бегу он пытался сообразить, как будет подавать еду, если ни черта не понимает в этом, и с грустью вспоминал Кричера. Вот уж кто специалист в таких штуках. Он слабо улыбнулся, но улыбка быстро пропала — Кричер встал перед Гарри как живой и прошипел под нос: «подлый предатель рода…» Гарри вздрогнул, поймал новый взгляд Лирена — изучающий, насмешливый — и постарался придать лицу выражение равнодушия.

В трапезной горели факелы, пол был устлан свежей зелёной травой, а на скамье у окна приютился лютнист, развлекавший господ рыцарей музыкой. Длинный стол ломился от еды. Гарри почувствовал боль под ложечкой — с утра у него во рту не было ни крошки, и вряд ли в ближайшее время удастся перекусить хотя бы хлебом. Вздохнув, он поспешил вперёд: восседавший во главе стола Канис уже мерил его недовольным взглядом. Гарри поклонился и встал справа от высокого кресла.

В конце концов, ничего страшного, успокаивал он себя. Чем-то в этом роде ему не раз приходилось заниматься у Дурслей, а господин капитан был точно поприятнее Дадлика. Приглядевшись к мальчишкам, которые подавали еду, Гарри быстро понял, что к чему. Действия были простыми, почти механическими — разрезать мясо, налить вина, заменить тяжелую серебряную тарелку. Как в конюшне, как с доспехами. Спокойствие, накрывшее его в тронном зале, вернулось вновь и не уходило до самого конца ужина, отсекая всё — любопытные взгляды, шутки, холодное равнодушие капитана. Он двигался уверенно и ловко, а когда сидящий рядом с Канисом Атти опрокинул кубок, даже успел подхватил его на середине пути, поставил на стол и быстро наполнил вином. Потом рыцари вышли, и Гарри наконец удалось поесть — в окружении таких же, как он, оруженосцев и пажей. Все они были ощутимо младше — и все косились на него с завистью. С разговорами, правда, лезть опасались — только один рискнул спросить:

 
— Когда тебе вручили меч?

Гарри посмотрел на него с недоумением.

— Мне не вручали меча.

Мальчишка растерялся, потом тряхнул головой и заявил:

— Врёшь, так не бывает! Как ты тогда капитану служишь?

 
Гарри пожал плечами. Оруженосцы перешёптывались, поглядывая на него, и это раздражало. Доев, он вышел из трапезной, тут же вспомнил о кошеле и рванул к дозорному, а потом пошёл под навес, за доспехом. Притащил его к покоям Каниса, постучал, не дождался ответа и осторожно приоткрыл дверь. Капитана не было. Гарри поразмыслил и занёс доспех внутрь.

Он огляделся и замер, пытаясь справиться с новой волной боли. Сир Канис не был Сириусом — но, черт возьми, даже спартанская обстановка его покоев неуловимо напоминала комнату на Гриммо, где в последний год Гарри частенько коротал вечера. Полог над кроватью был пунцового цвета, стену украшала пара гравюр. Гарри подошёл поближе. Обе гравюры изображали красавиц на единорогах; неизвестный мастер постарался придать девичьим лицам соблазнительное выражение, и преуспел: пусть до манекенщиц на мотоциклах красавицам было ещё расти и расти, но вид у них был весьма заводной. Гарри, улыбаясь, разглядывал гравюры. Неожиданно послышался хлопок двери, звон шпор и голос:

— Постель должна быть расстелена, юноша. И согрета.

Гарри вздохнул и обернулся.

— Учту, сир. Прошу прощения. Завтра я выясню, где взять грелку, сир.

Капитан вдруг тоже вздохнул.

— Жаровню. На кухне. И не спали замок… оруженосец.

— Я постараюсь, сир.

 
Канис, не ответив, сел на край кровати и начал раздеваться. Гарри, вспомнив, что от него нужно, подошёл — принял колет из тяжелой кожи, льняную рубашку, опустился на одно колено, стаскивая сапоги. Ощущение было странное — в груди и кончиках пальцев что-то слабо вибрировало, напоминая пчелиное жужжание. Он тряхнул головой и встал. Канис остался в исподнем — узких полотняных штанах до колена. Гарри увидел знакомые татуировки на груди — теперь их рисунок покорёжили шрамы — и сжал зубы. Капитан протянул ему снятый с волос обруч, указал жестом на ларь, на крышку которого следовало сложить вещи, потом тоже встал и вытащил из-под кровати толстый тюфячок. Подтолкнул его ногой к Гарри, подумал и распахнул второй ларь — оттуда достал подушку и покрывало из некрашеной шерсти.

— Возьми. И ложись.

— Благодарю, сир.

Капитан кивнул. Залез в постель, повернулся к светильнику на широком подоконнике и прищелкнул пальцами — как Пег над ванной. Огонь вдруг погас. Гарри, размышляя, до какой степени пришельцам-волшебникам подвластна здесь беспалочковая магия, оттащил тюфячок к двери, разделся и тоже лег. С минуту в комнате было тихо. Потом раздался негромкий усталый голос:

— Скажи мне, оруженосец, — почему всё это так похоже на идиотизм?

Слово «идиотизм» до такой степени не сочеталось со шпорами, доспехами, колетами и прочей средневековой дребеденью, что Гарри даже вздрогнул. И оно было таким… таким сириусовским. Улыбнувшись в темноту, он повернулся на бок и честно ответил:

— Потому что идиотизм и есть. Сир.

— Верно, чёрт возьми. Вот что... Гарри. Тебе следует понять одну вещь.

Гарри поднял голову. Канис смотрел на него твёрдо, но не зло. В слабом, мерцающем свете луны, который лился из окна, он даже казался прежним.

— Да, сир?

— Ты неглуп и действительно ловишь всё на лету. Теперь я думаю, что ты способен справиться с тем, что тебе предстоит… но помни своё положение. Дерзости в нём недопустимы, иначе последует наказание — и это будет больно, Гарри. Поверь мне. Я бы не хотел, чтобы так случилось, — полагаю, и ты тоже. Я помню твой рассказ, и хотя не верю в его истинность — понимаю твою обиду. Но ты не ребенок. Пойми это.

— Да, — ответил Гарри серьёзно. — Хорошо, сир... Могу я спросить?

 
— Спрашивай.

— Что значит «вручить меч»?

— Обряд посвящения в оруженосцы — юноша приносит обеты и опоясывается мечом. Надеюсь, тебе не пригодится.

— Я бы не надеялся, сир.

 
С кровати послышался тяжкий вздох, затем скрипнуло дерево и зашуршала ткань — сир Канис раздражённо задёрнул полог. За окном шелестели яблони, тихо поскрипывал козодой, где-то вдалеке перекликалась стража. Гарри снова улыбнулся и закрыл глаза.

Медальон лежал на груди неподвижно и мертво — будто обычный камешек.

 Часть 2, глава 1.1