Канис, не дожидаясь его помощи, снял одежду сам и стоял теперь у окна, запрокинув голову и лениво поглаживая себя по шее.  Гарри уже не раз видел его в одном исподнем, — то поздним вечером, когда полумрак капитанских покоев лишь немного рассеивала масляная лампа, то на заре, когда в них робко проскальзывали бледно-розовые лучи. Он привык к этому, и давно не чувствовал смущения. Но сейчас Канис впервые обнажился перед ним полностью — единственным одеянием капитана стал ослепительный солнечный свет, не скрывавший ничего: ни широкой спины, ни длинных мускулистых ног, ни круглых ягодиц. Гарри захлебнулся этим светом. Сильное тело, облитое золотом полдня, показалось ему каменным изваянием — такой спокойной, такой равнодушной была его нагота. Хотелось закрыть глаза, избавить себя от почти невыносимого в своей яркости зрелища. Гарри судорожно зажмурился — его сотрясала дрожь, сердце отчаянно колотилось, голову словно накрыло душной тканью. Издалека вдруг послышался плеск, и голос Каниса произнёс негромко:

— Поможешь мне?

Гарри моргнул. Капитан сидел в ванне, раскинув руки по бортикам. Пучки розмарина плавали вокруг его торчащих из воды колен, тыкались в грудь, будто любопытные рыбы. На загорелых щеках медленно проступал румянец, лоб блестел от пота.

— Поспеши, — велел он, полузакрыв глаза.

— Да… — Гарри незаметно сжал кулаки, стараясь успокоиться, и заторопился к ванне. — Да, сир, простите.

Он засучил рукава и схватил с ларя плошку с мылом. Канис, нагнувшись, окунул голову в воду, громко фыркнул, отвёл с лица намокшие волосы. Гарри осторожно растёр по ним негустую пену, потом смыл, любуясь блестящей чернотой чистых прядей, и взялся за мочалку. Как там… води рукой мягко и ласково… Прикосновение пальцев к покрытой шрамами груди вызвало новый приступ дрожи. Гарри прикусил губу, проклиная себя за непонятную нервозность. Он скользил мочалкой по спине и плечам Каниса, старательно намыливал его руки, потом провёл по животу и остолбенел — капитан довольно вздохнул и раздвинул бёдра. Это движение, привычное и небрежное, вдруг отозвалось в паху Гарри ощущением звенящей пустоты — и сразу же вспышкой жара — когда костяшки пальцев задели мягкий член Каниса. Гарри ужаснулся. Он не понимал себя, боялся и одновременно жаждал трогать это горячее тело, которое было таким близким и таким чужим. Сердце вновь затрепетало как безумное, в подмышках стало влажно от пота. Но смятение Гарри не осталось незамеченным — Канис вдруг пытливо взглянул ему в глаза и осторожно вытащил из ослабевших пальцев мочалку.

— Дальше я сам. Ополосни пока волосы.

Гарри был настолько вне себя, что едва не утопил кувшин. Он старался не смотреть на Каниса, торопливо зачерпывая воду, обливая его, и вновь возвращаясь к чану. Наконец, омовение завершилось. Капитан вылез из ванны, Гарри, по-прежнему глядя куда угодно, только не на него, схватил в кровати простыню. Едва он набросил её на плечи Каниса, в дверь постучали — на пороге появился один из королевских пажей, маленький кудрявый пак. Завидев, как мельтешат в воздухе его стрекозиные крылышки, Гарри сразу понял, что дело важное.

— Сир, вас ждёт к себе королева. Неза… неза… незамедлительно!

Пак таращил круглые бирюзовые глаза и раздувался от важности. Он был так забавен, что Гарри даже немного полегчало. Но Канис явственно помрачнел.

 
 — Что угодно ее величеству?

— Не знаю, сир, — пак снова замахал крылышками. — Послали за вами и его милостью Атти.

Капитан повернулся к Гарри.

— Подай мне одежду. И сам смени рубашку, да поживей. Ты пойдёшь со мной.

Через пару минут они уже взбежали по парадной лестнице замка. У дверей тронного зала стоял Атти со своим оруженосцем — у рыцаря вид был хмурый, у оруженосца испуганный. Гарри бросил взгляд на Каниса — тот держался уверенно, но складка меж бровей выдавала, что происходящее его изрядно беспокоит. Атти, лязгнув мечом, торопливо поклонился.

 
— Знаешь, что случилось? — спросил Канис.

— Откуда? — Атти покрутил головой. — Но чувствую я, ничего хорошего.

 
— Точно ничего хорошего, — сказал вдруг Канис, глядя вниз. Атти вполголоса отпустил витиеватое ругательство. Гарри обернулся и увидел, что по лестнице во всю мочь несётся королевский сенешаль Аквила.

Сенешаля Гарри почти не знал, хотя видел много раз — он нередко заходил к капитану по вечерам и вёл с ним долгие разговоры. Почти всегда к ним присоединялся Атти, а Гарри под каким-нибудь предлогом отсылали прочь. Невысокий, плотный, с крючковатым носом и круглыми глазами навыкате, господин Аквила двигался стремительно, как птица, и голос у него тоже был птичий — пронзительный и резкий, будто клёкот.

— Доброго дня, — бросил сенешаль, отвечая на кивок Сириуса и поклоны остальных. — Что за беда стряслась нынче, знает кто?

Ответить ему не успели — давешний пак открыл дверь, пискляво пригласил благородных господ войти и упорхнул, едва не задев ярким башмачком макушку Атти. В зале было свежо, Мэб сидела в своём кресле, рассеянно поглаживая воркующего голубя. Мерлин стоял рядом — в руках его был свёрнутый в трубку пергамент.

— Полчаса назад птица принесла письмо из гарнизона, — сказал Мерлин озабоченно. — Господин Дарни пишет, что вчерашний патруль не вернулся в назначенный срок. Семеро рыцарей, хорошо вооружённых, опытных в ратном деле… Впрочем, сир Канис и без меня знает своих людей. Господин Дарни тотчас собрал отряд и выехал на поиски.

Казалось, сам воздух звенит от тревоги. Гарри обернулся к Канису — тот был бледен и напряжён.

— Нашёл? — спросил он резко.

— Нашёл. Но все семеро похожи разумом на младенцев, и даже хуже — они лежат недвижимо, глаза их пусты, а тела расслаблены, будто лишились костей. Гарнизонный лекарь признал себя бессильным.

  
Гарри вздрогнул.

— Кто-нибудь видел, что случилось? — спросил Аквила.

— Нет. — Мерлин печально покачал головой. — Вы же знаете, друг мой, поселений близ Зеркального моря нет. Рыцарей уже везут сюда. Её величество не стала открывать портал, это слишком опасно для них… Но нам нужно думать немедля — если чьё-то порождение оказалось столь сильным, что прошло сквозь защитные чары Границы, то нельзя терять ни секунды. Господин Аквила, ваши познания в области враждебных созданий велики — есть ли у вас какие-нибудь идеи? Что за существо сотворило подобное?

— Ни единой, господин Мерлин, — угрюмо сказал сенешаль. — Вампиры высасывают кровь, мантихоры — мозг из костей, Эмпуса пожирает сердца… но я не ведаю, кто может поглотить разум.

— Скверно. — Мерлин нахмурился.

Канис шагнул вперёд.

— Возможно, разум вернётся к моим людям позже. Могут помочь чары или зелья, и тогда…

— Не помогут, — хрипло сказал Гарри.

Капитан стремительно обернулся. Он был в бешенстве.

— Тебе не позволяли говорить, оруженосец!

Гарри прикусил губу, чтобы не сорваться. Атти за его спиной что-то гневно пробубнил, Аквила посмотрел недовольно, как на сболтнувшего глупость ребёнка. Только Мэб вдруг улыбнулась, не прекращая ласкать сизые голубиные пёрышки.

— Оставь его, сир Канис, пусть говорит, — сказала она мягко, — Гарри, если ты знаешь, что пришло в наш край со стороны Зеркального моря, расскажи без утайки.

Зеркальное море... Гарри молчал, хмурясь и переводя взгляд с Каниса на королеву.

— Ну же, — поторопила Мэб.  — Мы ждём.

— Из этих людей выпили душу, — сказал Гарри тихо.

— Чушь! — рявкнул Аквила. — Выпить душу?! Что за бред ты несешь, мальчишка!

Канис вдруг передёрнулся, его глаза потемнели, лицо исказила короткая судорога. Мерлин быстро взглянул на него и повернулся к Гарри.

– Возможно ли такое, дитя? Ни я, ни господин Аквила, известный свой мудростью, никогда не слышал о таком ужасном колдовстве.

— Потому что оно не ваше. — Гарри вдруг почувствовал огромную усталость. — Эти твари живут в моём мире. У нас их зовут дементорами.

— Продолжай. — Мэб посадила голубя на плечо и впилась в Гарри взглядом. Он постарался подробно рассказать всё, что знал, и когда смолк, в зале воцарилась тяжёлая тишина.

 
— Но у нас-то откуда… — начал Атти.

Королева прервала его взмахом руки.

— Важно не то, откуда они взялись, — сказала она. — Зеркальное море непостижимо и жестоко, оно постоянно рождает новых чудовищ. Важно, как их убить. Ты знаешь об этом что-нибудь, Гарри?

— У нас считается, что это невозможно сделать... — Гарри помялся. — Их можно только отогнать, для этого есть чары. Я бы показал, но у меня нет с собой палочки.

— Разве Мерлин не учил тебя колдовать без неё? — насмешливо спросила королева. Потом вздохнула. — Не красней, я понимаю, что за столь короткий срок ты не научился владеть своей магией, как должно. Что же это за заклинание, Гарри?

— Экспекто Патронум. Оно вызывает защитника — чтоб он пришёл, маг должен вспомнить самое прекрасное в своей жизни, то, что делает его счастливым. Это…

— Я слыхал о таком, — задумчиво сказал Мерлин. — Возможно, моя леди, нам стоит попробовать эти чары.

Мэб молчала, теребя складки платья. Потом посмотрела в окно и решительно тряхнула головой.

— Два часа пополудни. Даже если я сейчас открою проход в гарнизон, до Зеркального моря вы доберетесь, лишь когда начнёт темнеть. Это и неразумно, и опасно. К тому же я не пошлю своих рыцарей безоружными — и надо обдумать, чем и как оградить их от бед. Повелеваю вам пока не говорить никому о том, что стряслось на Границе… Теперь удалитесь. Пусть со мной останется только Мерлин.

Сириус коротко поклонился и сразу же, будто в спешке, бросился к дверям — злющий Аквила не отставал от него ни на шаг. Атти, тяжело вздохнув, поманил своего оруженосца и затопал следом. Гарри ничего не оставалось, кроме как тоже уйти. Сизый голубь, принесший дурную весть, проводил его хлопаньем крыльев — в тишине зала они звучали, как издевательские аплодисменты.

За всю дорогу Канис не проронил ни слова. Атти тоже молчал — только один раз рявкнул на оруженосца, чтоб не путался под ногами. Гарри чувствовал, что оба они чрезвычайно обеспокоены. В покоях Канис сбросил плащ и колет прямо на пол, буркнул: «Убери», —и лёг на кровать. Гарри по привычке попытался снять с него сапоги и заработал раздражённый взгляд. Он встал, скрипнув зубами от злости.

— Я прошу прощения, что заговорил без вашего дозволения, сир.

Канис вновь сердито посмотрел на него, но вдруг вздохнул и покачал головой.

 — Пустое. Хуже было бы, если б ты промолчал, — сказал он неожиданно ровно. — То, что случилось...

 
— Сир, — Гарри решил идти ва-банк, — я спрашивал сира Атти, но он не ответил. Теперь спрашиваю вас — может, если я узнаю больше, смогу быть полезным. Что такое Зеркальное море, сир?

 
Канис несколько секунд мерил его тяжёлым взглядом. Потом указал на конторку, где хранилась его переписка.

— Подай пергамент и стило. И сядь подле меня.

Гарри послушался. Канис нарисовал свинцовой палочкой-карандашом небольшой круг.

— Смотри, вот это — наш мир. А это ваш, — рядом с кругом появился ещё один. — Слыхал ли ты о короле Артуре?

Гарри кивнул.

— Родился он в вашем мире. Сейчас там нет равенства между магами, фейри и людьми — но при Артуре дела обстояли по-другому. У всех был единый закон, у каждого — своё место, маги не порабощали фейри, а фейри жили в дружбе и с ними, и с людьми… насколько это было возможно. Однако случилась беда: нашлись маги, которым такой расклад претил — они подняли мятеж, и Артур был убит. Война опустошала земли, и, видя, что ничего уже не исправишь, королева Мэб и господин Мерлин собрали выживших — тех, кто готов был следовать за ними. Они открыли проход меж миров и ушли, чтобы построить здесь ту жизнь, которая была утрачена навсегда. Многие были с ними, их потомки заселили Авалон, и он превратился в то, что ты видишь теперь.

— Но при чем тут Зеркальное море? — осторожно спросил Гарри. Канис усмехнулся.

— При том, что Зеркальное море — мир пыли и хаоса. Когда-то его волны бились здесь.

— Я не понимаю… — Гарри потёр лоб. — Вы хотите сказать, сир, что королева и Мерлин укротили хаос?

— Нет. Эта задача не под силу одиночкам, даже таким могучим. Все, кто пришел сюда, все, кто хотел свободной и счастливой жизни — вот кто укротил хаос. Когда люди и фейри Камелота ступили на эту землю, королева велела им вообразить самый идеальный, самый прекрасный мир, о котором они могли бы только мечтать. Они послушались. Сила этого желания была так велика, что создала моря и горы, болота и пустоши, плодородные земли и густые леса. Так был создан этот мир, Гарри, — мир, отделенный от хаоса и заживший своей жизнью.

Гарри слушал как зачарованный. Канис вдруг мягко улыбнулся ему.

— Так было. А Зеркальному морю пришлось отступить. Теперь в него, как и в твой мир, ведёт проход из пещеры привратника. И попасть туда может лишь тот, кто для этого достаточно безумен и чей дух смятен. 

Гарри нахмурился и отвёл взгляд, не в силах смотреть на Каниса.

— Я по-прежнему не понимаю, сир, — пробормотал он.

Капитан вздохнул. 

— Я и сам понимаю не до конца. Возможно, господин Мерлин объяснит тебе лучше, я же просто солдат, и говорю то, что в моих силах. Это прозвучит странно для тебя — но ты ведь уже не ребёнок и наверняка знаешь, что людям свойственно верить не только в хорошее, но и в плохое.

— В плохое больше, — кивнул Гарри.

— Да. Говорят, что сильней всего в мире любовь, но как по мне — это история из тех, что поют бродячие трубадуры. Нет большей силы, чем страх, Гарри. История Зеркального моря — самое лучшее тому доказательство. Долгое время страна жила в мире и покое, народ верил, что ему ничто не угрожает, что все проходы на Авалон защищены могущественной магией и не могут быть открыты просто так. Но природа человеческая такова, что ей нужно чего-то бояться. И вот те, кто пришел сюда первыми, начали пугать детей страшными историями: однажды, говорили они, границы истончатся. Из хаоса и тьмы хлынут невиданные чудовища, не знающие пощады. Дети тряслись под одеялами, воображая себе эти ужасы, да и взрослые были не лучше. А потом...

— Потом так и случилось, — задумчиво проговорил Гарри. — Значит, брешь в защите пробило то же, что создало Авалон?

— Верно, — кивнул капитан, удовлетворенный его сообразительностью. — И первыми, кто вылез из этой бреши, были драконы. Ты когда-нибудь встречался с ними в своём мире?

— Да. — Гарри дёрнул плечом, вспоминая злобу в глазах драконихи, защищающей кладку, и заунывный рёв гринготтского охранника.

Канис понимающе улыбнулся.

— Наши похожи, но много опаснее. Эти твари огромны, свирепы, они дышат огнем, льдом или кислотой, испытывают безумную страсть к золоту и, к сожалению, имеют некоторые зачатки разума. Уничтожить их трудно. По счастью, брешь успели запечатать очень быстро, а стараниями магов и королевы часть драконов была убита, а часть усыплена и рассеяна по лицу земли, чтобы с ними позже можно было справиться в одиночку. Мы убиваем примерно одного дракона в двадцать лун и всегда теряем при этом воинов…

Он снова вздохнул, видимо, вспоминая что-то. Гарри хотелось потрепать его по плечу — он даже потянулся к Канису, но вовремя остановил себя, сделав вид, что поправляет сбившееся покрывало. Капитан тряхнул головой.

— Однако я отвлекся. Брешь была закрыта. Но через некоторое время открылась новая — в ином месте — и к нам вновь полезла всякая дрянь. Тогда Мерлин посоветовал королеве не закрывать прохода. Вместо этого он предложил поставить форпост неподалёку и разместить там гарнизон из магов и опытных воинов: длиной брешь была не более полумили, и охранять границу не составляло труда — как и уничтожать выходящих оттуда тварей. На саму же границу наложили охранительные чары. Потом по всему Авалону были разосланы глашатаи — они кричали на рынках и площадях об опасных тварях и расписывали их, словно видели воочию. Зубы, клыки, когти, крылья…

Гарри рассмеялся.

— Получив такое подробное описание, люди стали бояться именно его? — весело спросил он.

Канис фыркнул, как большой сердитый пёс.

— Конечно. Господин Мерлин шутник, но в тот раз превзошёл самого себя — он описал нечто вроде помеси тролля и феи. Старый… впрочем, ладно. Вообрази себе здоровую скотину со слабым разумом, огромной силой, крыльями и чарующим нежным голосом, который вдобавок навевал сон. Лучше бы Мерлин приписал ему ещё одну тупую башку!.. Но Холм с ним. Страхи народа обрели определённость, чары на бреши действовали отменно, а гарнизон без труда расправлялся с редкими гостями, которым всё же удавалось их обойти. Так было до вчерашнего дня.

— Простите, сир, — Гарри ненадолго задумался. — Но у вас тут куча народу. Неужели у всех воображения хватает только на троллей с крыльями?

— Ты всё-таки очень неглуп. — Канис с удовольствием оскалил зубы. — Разумеется, нет. Поэтому мы ходим на разведку.

— Мы — это кто?

 
Капитан помолчал.

— Человеку нельзя приближаться к Зеркальному морю. Его страх может уронить семя в жадные волны, и никто знает, что в результате вырастет. Понимаешь, о чём я?

В голове Гарри словно что-то щёлкнуло. Он вспомнил троих, застывших перед королевой, потом медвежий оскал Атти, птичий клекот сенешаля… и резко вскинул голову.

— Вы ходите туда в обличье зверей, — сказал он уверенно. — Вы, сир. Атти. Господин Аквила. И Мерлин, конечно.

Капитан вновь по-собачьи фыркнул.

— Умный парень. Но откуда ты всё же знаешь…

Гарри хотелось заорать. Это было слишком — слишком много для того, что он мог перенести. Столько времени привыкать, уговаривать себя, что перед ним чужой человек, решительно гнать прочь надежду… и вот сегодня эта чёртова ванна, о которой даже не хотелось вспоминать, а потом дементоры. Дементоры Азкабана! А самым ужасным стала необходимость молчания — потому что теперь Гарри точно знал, кто привёл за собой этих тварей туда, где с ними не умели бороться. Он словно воочию увидел перед собой окаменевшее лицо Сириуса… Каниса — и взгляд Мерлина в тронном зале, а потом услышал спокойный голос Мэб: «Мы остановили кровь». И поклялся, что больше никогда не скажет ни слова из своей истории. Это решение было верным, более того, оно было единственным из возможных — и всё-таки оно рвало его на части.

— Подай мне напиться, — неожиданно попросил Канис, — Великий Холм, мне давным-давно не приходилось столько говорить — глотка теперь как высохший колодец.

Гарри налил ему яблочного сидра. Капитан ополовинил кубок и потянулся.

— Мне надо проведать Родрика — надеюсь, господин Мерлин уже справился с его ранами — и обойти караулы. Потом есть ещё дела… Если хочешь, могу отпустить до ужина. Тебе не помешала бы конная прогулка — Вир даст лошадь. Поедешь?

— Благодарю, сир, — бесцветно сказал Гарри. — Нет настроения. Я лучше займусь вашим доспехом.

— Хм… Как знаешь, — с лёгким удивлением ответил Канис.

Остаток дня Гарри остервенело полировал доспех, потом, как обычно, прислуживал капитану в трапезной, а после еды ушёл в сад и бездумно сидел под яблоней, пока не наступила ночь. Вернувшись в покои, он быстро помог Канису улечься, раскатал свой тюфячок и тоже лёг. Уснуть не получалось. Его вновь накрыли мысли о полуденном купании, а вслед за ними пришло возбуждение, приправленное страхом и почти ненавистью к себе, — он всё никак не мог понять, откуда это взялось, и почему прикосновение к телу Каниса превратило его в чёртового озабоченного придурка. За всё проведённое на Авалоне время такого не было — Гарри думал, что просто слишком выматывается за день. Так и было, конечно… Он повернулся к стене, прикусил подушку и попробовал дрочить, но одно прикосновение к члену вдруг вызвало странный испуг — словно Гарри делал что-то запретное — и возбуждение пропало, оставив лишь тупую боль в паху. Гарри вертелся и страдал на своём тюфяке, а когда наконец погрузился в тяжёлый зыбкий сон, увидел Запретный лес и дементоров. Сириус был в его руках — измученный, умоляющий, — Гарри отчаянно искал палочку, но её не было, и не было ни серебристого проблеска меж стволов, ни прекрасного оленя в ореоле света, ни могучего удара магии… Он проснулся с криком. За окном мерцал розоватый рассвет. Капитан спал каменным сном смертельно уставшего человека. Гарри снял пропотевшую рубашку и снова лёг, прислушиваясь к ровному тихому дыханию. Это успокаивало.

Часть 2, глава 2