|
- Блэк. Блэк, просыпайтесь! Вы меня слышите?
Что…
Что это?
Я открываю глаза, непонимающе озираясь по сторонам.
Серое, глухое, узкое пространство. Окон нет, сыро, белесый кисель тумана, вытеснивший воздух. Холодная, звенящая, пустая тишина с отголосками чьего-то дребезжащего эха.
- Вы слышите меня, Блэк? Можете говорить?
- Могу?
Передо мной стоит круглый человечек попугайской расцветки. Этакий живчик с манерами выбившегося в люди маленького буржуа.
- Где Джеймс?
Он смотрит на меня подозрительно и немного встревожено.
- Здесь нет никакого Джеймса, - отвечает он. – Вы понимаете, где находитесь?
Я мотаю головой, разгоняя сонную, тягучую хмарь.
За высеченной из черного отчаяния дверью скользят тени. Они слушают, они дышат. Слушают-дышат, дышат-слушают…
Они ждут.
Ждут.
Не дождутся.
- Понимаете? – повторяет он.
- Разумеется, понимаю, - отвечаю я высокомерно. – Спа курорт "Азкабан”, номер люкс 2 746, пятиразовое питание, все включено. Вас-то как занесло сюда? И кто вы вообще такой, черт побери?
Его пухлое лицо бледно, он переминается с ноги на ногу, чувствует себя неуютно.
Но он, по крайней мере, чист и опрятен. Его добротная, скучная мантия тщательно отглажена, розоватые пальцы, мнущие свежую газету, благополучны.
Только сейчас в его присутствии я сполна ощущаю собственную затхлость. С отвращением бросаю взгляд на свои грязные ногти.
Я ненавижу это, просто ненавижу.
- Корнелиус Фадж, министр магии, - чуть склоняет он голову в пародии на вежливость. – Ежегодная правительственная ревизия. На что-нибудь жалуетесь, Блэк?
- Да. Мой фуа-гра всегда безбожно пересолен.
Он кривится.
- Перестаньте паясничать.
- Чем ещё тут прикажете заниматься?
- Ну, э…
Ему неудобно.
Всему миру неудобно перед теми, кого заперли в этих номерах люкс.
Тени за дверью притаились, они чувствуют мой постепенно закипающий гнев, розовые пальцы моего нелепого посетителя белеют в такт их ожиданию.
- Спокойно, Сириус, спокойно.
Я тихонечко усмехаюсь.
- Слушайте, Фадж, оставьте, что ли, газетку почитать.
Он опасливо приближается ко мне, словно боится, что я на него наброшусь.
Если вспомнить мою репутацию, то и правильно.
- Прошу.
Я благодарю его великосветским кивком, тряся свалявшимися волосами. Пугало.
- Премного обязан.
Когда ты выглядишь, как последнее дерьмо, демонстрировать манеры особенно круто.
Тени за дверью чувствуют мою нарастающую злую радость.
- Спокойно, Сириус!
Министр осторожно пятится к выходу обширным задом.
- Что ж, если у вас все нормально, то…
Мою гортань режет изнутри нервным смешком, тень за дверью, хрипя, делает жадный вдох.
"Если у вас все нормально…”
- Благодарю за заботу. Привет супруге, министр.
Когда дверь захлопывается, я падаю на кровать, хрюкая от смеха.
- "Если у вас все нормально…” Подумать только!
Мне не было так смешно последние двенадцать лет.
- Слушай, ну что ты, в самом деле! Успокойся.
На твоем лице выражение живейшего неодобрения.
Хихикая, я утираю ветхим рукавом выступившие слезы.
- Нет, ты его слышал?! "Если у вас все нормально…”
Ты усмехаешься против воли.
- Слышал, слышал. Только… Не надо давать им повод, - ты слегка киваешь в сторону теней за дверью. – Не веселись слишком сильно.
- Ладно, - вздыхаю я. – Не буду.
Я прикрываю глаза, позволяя нежданному истерическому веселью легко выскользнуть и раствориться в том небытие, куда я отправляю все свои чувства вот уже столько лет.
Мне спокойно.
Мне … никак.
Сердце, мой маленький марширующий солдат, снова бьется ровно.
- Знаешь, - говорю я, - а ведь пока он не пришел, мне казалось, что сегодня день твоей свадьбы. Так странно.
Ты пожимаешь плечами этим своим характерным жестом "нет настроения”.
- Мало ли, что приснится.
- Мне не казалось, что это сон.
- Мало ли, что кажется.
- Просто зима?
- Зима.
- Ты не уйдешь, когда я проснусь?
- Я никогда не уйду.
Ты кладешь ладонь мне на лоб, мои глаза снова слипаются, становится хорошо и покойно, серо-бело, тихо-низко, влажно-неважно…
Да, теперь ты никогда не уйдешь.
Стены смыкаются надо мной.
Я стою в центре бескрайней равнины, покрытой снегом.
Мое лицо обдувает ветер.
Я стою в самом центре бесконечности, чувствуя себя непривычно свободным.
Впереди бледный край чахоточного горизонта, назад пути нет.
Тишина.
Абсолютная, беспредельная, тишина, которой заканчивается все, начатое словом.
Я стою в ореховой скорлупке вечности и чувствую себя королем Вселенной.
Вдыхаю полной грудью воздух, пахнущий пустотой и пожухлыми травами.
Наклоняюсь и беру в ладонь горсть снега, растираю его между пальцев, чувствую упругий, скрипящий холод.
Я стою на краю мироздания и чувствую себя непривычно цельным.
Улыбаюсь, и падаю на холодную землю, и делаю "снежного ангела”, а низкое, лишенное солнца акварельное небо оглашается моим смехом, счастливым лаем сумасшедшего бродячего пса.
Прошлое - единое полотно, воображаемое или выстраданное, пережитое в трех измерениях или просто отложившееся в том маленьком театре разума, который ярко горит всю ночь. *
Небо опускается ниже, в белопенном рисунке его туманного озера загорается единая звезда, похожая на белый слепой глаз.
Она смотрит на меня и зовет по имени или просто называет свое.
Я начинаю говорить и говорю долго-долго, так долго, что на земле создаются и рушатся империи, обращаются в прах города, сменяют друг друга эпохи, а, может быть, там проходит меньше четверти часа, я не знаю теперь этого больше.
Я говорю, пока не выплескиваю все, пока со дна души не выскребается последняя капля, но все равно не устаю, потому что, кажется, здесь невозможно устать.
- Не наговорился ещё? – слышу я твой притворно сердитый голос.
Ты протягиваешь мне руку, помогаешь подняться и отряхиваешь одежду на спине.
Мне стыдно смотреть тебе в глаза.
- Я не смог помочь твоему сыну.
Все вокруг замирает зыбким морозным узором на оконном стекле.
- История закончится так, как должна закончиться, - произносишь ты.
Твой голос мог бы показаться пустым, но я знаю, что это не так.
Затем ты озираешься вокруг.
Тишина замирает в ожидании.
- Я так и знал, что тут будет зима, - усмехаешься ты.
На сей раз уже я пожимаю плечами.
- Почему бы и нет?
Ты качаешь головой.
- Потому что.
Затем протягиваешь раскрытую ладонь, и я вижу лист – зеленый и клейкий, как гусеница.
Абсолют цвета.
Здесь в это просто невозможно поверить.
- А ты поверь.
Тогда я беру его, подношу к лицу и вдыхаю запах.
И, наконец, просыпаюсь.
Fin
* цитата Р. Л. Стивенсона
|