Глава 3

Глава 4

–  Глянь, Рем, его высочество почтил нас своим присутствием! – негромко сообщил Джеймс приятелю. Сидевший напротив Питер захихикал. Люпин даже не улыбнулся.

Студенты Хогвартса завтракали.

Черная подтянутая фигурка с развернутыми плечами двигалась вдоль рядов, пока не достигла относительно свободного пространства за гриффиндорским столом. Там Блэк присел на скамью, выпрямившись до предела – словно ему к спине привязали доску, –  и принялся накладывать себе еду.

–  Вот ведь зануда! Смотри, ест овсянку, а она такая гадкая! Меня мама заставляла– заставляла, а потом перестала…

Ремус не выдержал и тихонько сказал приятелю:

–  Слушай, Джеймс, ну тебе– то не все равно, что он ест? Хоть овсянку, хоть червяков. Тебя же не заставляет.

–  Да он маменькин сынок просто! – сердито проворчал Джеймс, принимаясь за пирожное.

Люпин только вздохнул.

Конечно, Блэк совершенно не гармонировал с факультетом. Вспомнить хотя первый его завтрак с сокурсниками.

Он сел поодаль, взял крутое яйцо, разбил скорлупу рукоятью ножа, а затем взял в руки нож и вилку.

О неестественности происходящего оповестил окружающих Джеймс Поттер. И через полминуты все гриффиндорцы, включая Ремуса и Лили, побросав еду, ошеломленно наблюдали, как Блэк, думая о чем– то своем, аккуратно отрезает от несчастного яйца кусочек за кусочком и отправляет в рот.

Это было крайне невежливо. Но спектакль из жизни высшего общества – по– другому этот завтрак аристократа назвать было сложно – завораживал.

Потом точно такая же участь постигла небольшой кусок торта – причем Блэк перед трапезой тщательно вытер приборы салфеткой, слегка поморщившись.

–  Что, Блэк, не нравится еда? – выкрикнул Поттер.

Тот повернул голову и холодно ответил:

–  Нет. Общество. Я не люблю, когда меня разглядывают в упор. Тем более за едой.

Гриффиндорцы словно очнулись.

–  Да кому какое дело, что ты там не любишь, –  проворчал себе под нос Джеймс, принимаясь за омлет. А Ремусу хотелось верить, что Поттер смутился, просто не захотел это демонстрировать.

Джеймс был веселым, забавным, заносчивым… иногда смешным. Он умел шутить, рассказывал занимательные истории, хорошо учился и никогда не отказывался помочь с домашним заданием всем желающим. В общем, он был вовсе не плохим парнем – только вот никак не мог оставить в покое Блэка.

Отчего– то Поттера радражало все. Каждое движение, каждое слово, даже взгляд.

Иногда недоразумения решались миром. Например, Блэк привык спать с распахнутым настежь окном, хотя ночи отнюдь не всегда были теплыми и безветренными. И в первый же вечер в гриффиндорской спальне обеспечил себе доступ свежего воздуха.

–  Зачем ты это сделал? – возмущенно поинтересовался Джеймс, когда они с Ремусом и Питером ввалились в спальню и обнаружили, что там холодно, как на улице, а ветер в тот день был такой, что их в буквальном смысле слова чуть не вынесло обратно на лестницу (Блэк, как ни в чем не бывало, сидел с книгой поверх одеяла в одной пижаме).

–  Сделал что? – спросил Сириус спокойно, еще больше выпрямившись на кровати – ни дать ни взять хищник, готовый к прыжку.

Джеймс решительно подошел к окну и захлопнул его, глядя на Блэка с вызовом.

–  Здесь душно, –  объяснил тот.–  Нужно было проветрить. И спать лучше с открытым окном.

–  Так ведь холодно! – пискнул Питер.

–  А одеяла на что? –  пожал плечами Сириус. – Все так делают.

Отчего– то именно эта фраза вывела Джеймса из себя.

–  Все – это кто?! Парни, кого– нибудь из вас родители заставляли мерзнуть по ночам?

Питер решительно помотал головой. Ремус тихо ответил:

–  Мама всегда проветривала перед сном. Пока меня в спальне не было.

–  Вот именно, –  решительно сказал Джеймс. – А сейчас мы уже здесь. Так что окно должно быть закрыто. Три голоса против одного. Понял, неженка?

–  Мне почему– то не холодно. Ну и кто из нас неженка? – спокойно спросил Блэк и, сочтя вопрос исчерпанным, снова углубился в книгу.

Джеймс сжал кулаки, но спорить отчего– то не стал. Только хмыкнул и отошел. Блэк, словно только этого и ждал, тут же задернул полог.

Так и повелось – Блэк «проветривал», Джеймс закрывал окно.

Через неделю Ремус проснулся среди ночи – приближалось полнолуние, и сон становился беспокойным. Он сел на кровати, потирая глаза, и внезапно увидел, что кровать Блэка пуста. А сам он маячит за окном. Снаружи.

Ремус и сам не заметил, как из груди его вырвался вопль, разбудивший Джеймса и Питера.

–  Что случилось? – спросил Поттер, пытаясь нашарить на тумбочке очки.

Блэк, видимо, тоже услышал крик, потому что приоткрыл створку и, держась за нее, скользнул в спальню, нахмурив брови.

–  Ну и чего ты орешь? – сердито спросил Джеймс.

Ремусу стало неловко.

–  Просто… приснилось…

–  Ты думал, я решил прыгнуть вниз? – спросил Блэк отрывисто. – И не мечтайте даже.

Он закрыл окно и лег в кровать.

–  А что ты там делал?

–  Дышал, –  не сразу ответил Блэк. – Здесь совершенно невозможно спать. Слишком спертый воздух.

–  А почему снаружи?

–  Ну вам же холодно, –  пожал плечами Сириус.

–  Больше так не делай, –  категорически сказал Поттер.

–  А ты мне не указывай, –  огрызнулся Блэк. – Меня достала головная боль. Хотите жить в духоте – живите. Я причем?

–  Ты что, и правда спать не можешь, если окно закрыто?

–  Не ваше дело, –  Блэк, как всегда, замкнулся в себе. И задернул полог.

Джеймс посмотрел на Ремуса и выразительно покрутил пальцем у виска. Однако на следующее утро (благо, это была суббота) решительно занялся перестановкой.

Блэк поднялся раньше всех и куда– то исчез. А они под руководством Джеймса передвинули мебель. Кровать Блэка поставили под окно, Джеймсову отодвинули подальше. И вечером, когда Сириус вернулся, Поттер сказал ему, глядя в сторону:

–  Только слишком сильно окно не открывай. И полог задергивай так, чтобы щелей не оставалось.

–  Спасибо, –  не сразу отозвался заносчивый аристократик. И тут же, смутившись, залез в свою норку. Видимо, он приоткрыл окно совсем чуть– чуть, потому что в спальне не сквозило.

Но эта проблема была хотя бы понятной и требовала решения. А вот все остальное!

Ну кому какое дело, на самом деле, как один из гриффиндорцев ест? Или раскладывает вещи на стуле в строго определенном порядке – тщательно расправленная мантия, на спинке галстук, поверх мантии свежее белье и в башмаках –  чистые носки? Или одевается, следя за тем, чтобы мантия была застегнута на все пуговицы, а галстук не сбивался в сторону? Или каждый день ходит гулять, даже если все нормальные студенты остаются в замке, потому что погода просто ужасна?

Однако для Джеймса все это почему– то имело первостепенное значение.

–  Блэк, хватит кривляться, ты же не девчонка! – говорил Поттер каждое утро ровно через тридцать секунд после того, как Сириус подходил к зеркалу, чтобы причесаться и поправить красно– золотой галстук.

–  Нет, ну я не могу на это смотреть! Не стул с одеждой, а витрина какая– то музейная! – возмущенно жаловался он Ремусу чуть ли не каждый вечер.

–  С ума сойти, какая цаца! Я маму просил– просил купить мне серебряный котел, а она нельзя, нельзя… а этому, значит, можно? Еще и с гербом! – зудел он после первого урока зельеварения, на котором Слагхорн похвалил Лили Эванс (что Поттер вполне одобрил) и противного слизеринца с сальными волосами и неопрятной мантией (что было крайне неприятно). Им и достался обещанный профессором приз – наборы очень удобных хрустальных флакончиков с самозаворачивающимися пробками, позволяющими таскать зелье хоть в кармане. Зачем Джеймсу непременно понадобился такой набор, было совершенно непонятно, учитывая, что зельеварение он терпеть не мог, но гриффиндорец обиделся и привычно сорвал досаду на «гадюке». Закончилось все тем, что Поттер чуть не испробовал на Блэке какое– нибудь заклятие из тех, что уже знал, но к счастью, Ремус и Питер смогли его удержать.

И так каждый день. Иногда Поттер повторялся, иногда становился настолько изобретательным в выдумывании все новых и новых придирок, что это начинало походить на какую– то манию. Все попытки Ремуса осторожно объяснить сокурснику, что иногда он заходит слишком уж далеко, успеха не имели. А объяснить Джеймсу, что он ведет себя просто смешно, у Ремуса не хватало духу. Слишком уж он дорожил этим неожиданно свалившимся на него подарком судьбы – дружбой.

Блэк чаще всего огрызался – весьма ядовито и изобретательно, иногда ограничивался высокомерным «отстань, Поттер!», и только чудом дело не доходило до банальной драки. И, положа руку на сердце, Ремус не смог бы винить Сириуса, если бы тот вышел из себя.

Вот и вчера Джеймс, называя вещи своими именами, полез не в свое дело.

–  Блэк, куда тебя несет? – поинтересовался он, когда первокурсник Гриффиндора решительно взялся за ручку двери, ведущей на школьный двор. – Там гроза!

–  Ну и что?

–  Ничего! Шарахнет молнией, будешь знать!

–  Так вам же легче, –  язвительно отозвался Блэк, выскальзывая наружу. – Избавитесь наконец от слизеринской змеюки.

–  Не змеюки, а гадюки, –  деланно– невозмутимо поправил Поттер, обращаясь к плотно закрытой двери. – Вот что он там забыл? – возмущенно осведомился он уже у Люпина. Тот молча пожал плечами.

«Маменькин сынок» меж тем допил сок, поднялся. И мерным шагом вышел из столовой.

–  Даже не здоровается ни с кем! – сердито выпалил Поттер. – Зазнайка!

Похоже, день сегодня будет долгим. Особенно если учесть, что после обеда будет сдвоенная трансфигурация, на которой Джеймс будет снова и снова пытаться превратить спичку в иголку – и наверняка безуспешно. Его наивысшим достижением пока была деревяшечка, не только заострившаяся с одного конца, но и приобретшая явный серебристый оттенок…

А Блэк продолжит читать какую– то старинную книгу, привезенную из дома. Воткнув в парту очередную иголку. Пятую.

Они стояли в линию, словно солдатики. А если протянуть между ними нитку, получатся пограничные столбы.

«Близко не подходить».

Интересно, когда ему это надоест? Скучно ведь одному целыми днями ходить… И опасно. Кстати говоря.

Глава 5