|
Оригинальное
название: Where
Loyalties Lie
Бета
перевода: shiraz
Гамма: tiger_black
Персонажи: Джеймс, Сириус, Ремус, Питер
Рейтинг: PG/PG-13
Саммари: из-за предательства Сириуса
дружба Мародёров трещит по швам. Питер сбит с толку, Ремус страдает, а Джеймс
взбешён, как никогда в жизни
Примечание автора: написано для imagined_away. Спасибо H за
беттинг и помощь.
Дисклеймер:
персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг
Разрешение
на перевод получено
Первое, что ощущает Джеймс, очнувшись — пульсирующая боль
в голове, слева. Не открывая глаз, он поднимает руку и трогает бинт над левым
ухом. Лёгкое прикосновение пальцев заставляет его поморщиться, и с этой
внезапной вспышкой боли Джеймс осознаёт, где находится и почему он здесь.
Он открывает глаза и, щурясь, тянется за очками. В дальнем
углу комнаты стоит ширма, отгораживающая кровать. Внезапно Джеймса охватывает
жгучее любопытство. Почему-то — он сам не знает, почему — очень важно увидеть
того, кто лежит за ширмой… Джеймс уже готов пойти и узнать, кто там, но из
кабинета появляется мадам Помфри.
— Ну, очнулся? — спрашивает она.
Джеймс кивает и пытается встать, хотя голова просто
раскалывается.
— Нет, Поттер. — Мадам Помфри торопливо подходит и
укладывает его обратно. — Я предпочла бы, чтобы вы остались ещё ненадолго.
Прошлой ночью вам досталось порядочно, и хотелось бы убедиться, что ваша рука
срослась как надо.
Прошлой ночью. Волна воспоминаний, вызванная этими
словами, захлёстывает Джеймса. Рассказ Сириуса о том, что Снейп его достал, и
из-за его оскорблений Сириус выдал, куда Ремус исчезает каждый месяц и как
пробраться в проход под Ивой. Джеймс вспоминает, как выскочил из спальни, из
гостиной, и помчался к Дракучей Иве. Вспоминает страх на лице Снейпа, который
понял всё, и парализующий ужас, охвативший этого мерзкого гада. Вспоминает, как
увидел Ремуса — не похожего на себя, совершенно неуправляемого. Вспоминает, как
взбесившееся дерево ударило по голове. А потом Джеймс не помнит ничего.
— Почему я здесь? — спрашивает он.
— Кажется, кто-то из ваших друзей разыскал Дамблдора и сказал,
куда вы отправились, — отвечает мадам Помфри, обследуя руку Джеймса. — Директор
пришёл в сопровождении Снейпа, с ними были вы на носилках. Директор сообщил,
что у вас возникли неприятности с Дракучей Ивой, и попросил позаботиться о вас,
пока сам он разговаривает с мистером Снейпом. Мерлина ради, зачем вы полезли к
этому дереву? Я просто не понимаю. Оно уже несколько лет под запретом. Конечно, нельзя сказать, будто я удивлена, что это вас не
остановило…
— Как Ремус? — перебивает её Джеймс. Он услышал достаточно
и может додумать остальное. Он понимает, кто лежит за ширмой. — С ним всё в
порядке?
— Мистер Люпин поправится.
— Я хочу его увидеть, — настаивает Джеймс. Теперь он
осознаёт, что едва не произошло вчерашней ночью. И вместе с пониманием в груди
вскипает безумная клокочущая ярость, порождённая неслыханным предательством.
— Не думаю, что это удачная мысль, — мадам Помфри
обеспокоенно смотрит на него.
— Дайте мне увидеть друга, — сквозь зубы произносит
Джеймс. Он должен убедиться сам, что Ремус в порядке, что идиотская выходка
Сириуса не причинила Люпину непоправимого вреда. Джеймс с вызовом смотрит на
мадам Помфри, ожидая отказа.
— Ладно, — соглашается она, немного подумав. — Но не
будите его. Он только недавно задремал, и, видит Мерлин, ему необходим покой.
Джеймс не отвечает — он торопливо поднимается с постели и
идёт к ширме. Джеймс представляет, как сейчас выглядит Ремус, и ему страшно
увидеть его своими глазами. Но это Ремус,
и Джеймс нужен Ремусу. Подумав об этом, Джеймс сглатывает комок в горле,
отдергивает занавеску — и злость мгновенно утихает, вытесненная страхом и
беспокойством.
Ремус спит, лёжа на спине, такой тихий, что Джеймс
цепенеет — вдруг Люпин умер? Запросто, думает Джеймс, он ужасно бледный, и по
контрасту с расцветающими синяками и свежими порезами его кожа кажется ещё
бледнее. Если бы не едва заметные вдохи и выдохи, Джеймс позвал бы мадам
Помфри, чтобы убедиться, что Ремус точно жив. Он выглядит таким маленьким и
невинным, совсем не похожим на прилежного ученика и любителя проделок, которого
знает Джеймс, и уж совершенно не похож на вчерашнего кровожадного волка. Джеймс
много раз видел его вскоре после полнолуния — они с Сириусом и Питером
пробирались в больничное крыло, чтобы навестить Ремуса — но впервые Люпин
кажется таким маленьким и слабым. И Джеймс знает: запах крови — его и Снейпа — раздразнил
волка вчера вечером.
И как только Джеймс осознаёт это, на него обрушивается
понимание: это Сириус виноват в том, что кровь привела оборотня в ярость,
Сириус виноват в теперешнем состоянии Ремуса. Злость возвращается к Джеймсу,
куда более сильная, чем прежде. Сириус, лучший друг, едва не выдал глубочайшую
тайну Ремуса, едва не разрушил его жизнь. Джеймс оборачивается и направляется к
двери, не обращая внимания на крики мадам Помфри, что уходить ему нельзя.
Джеймсу плевать, что у него сотрясение и рука всё ещё в
гипсе. Ему плевать, что на нём полосатая больничная пижама. Он не замечает, как
странно смотрят на него школьники по пути в Гриффиндорскую башню. Сейчас в
голове Джеймса только две мысли: найти Сириуса Блэка и убить его.
* * *
Джеймс готов обшарить замок сверху донизу и отыскать
Сириуса, но этого не требуется. Ворвавшись в спальню пятикурсников, чтобы взять
мантию, Джеймс замечает Сириуса: тот сидит на своей кровати.
Понурившись, он упирается локтями в колени. Никогда раньше
Джеймс не видел его таким удручённым и на краткий миг забывает о том, что он в
неописуемом бешенстве, что несколько минут назад собирался убить Блэка. Ему сию
же секунду хочется броситься к кровати, положить руку Сириусу на плечо и
спросить, кого из слизеринцев нужно шарахнуть и каким заклинанием?
Но это всего лишь краткое
мгновение — Сириус поднимает голову, и ярость вновь охватывает Джеймса.
— Джеймс… — начинает Сириус,
вставая.
Но прежде чем он выпрямляется,
Джеймс тремя широкими шагами преодолевает разделяющее их расстояние и, глядя в
холодные серые глаза Сириуса, размахивается и изо всех сил бьёт друга.
— Грёбаный эгоистичный ублюдок! — со
злостью бросает он, и прежде чем Сириус вымолвит хоть слово или оправится от
удара, разворачивается на каблуках и стремительно выходит из комнаты.
— Эгоистичный урод, — повторяет Джеймс самому себе,
оказавшись за дверью спальни. Он закрывает глаза и прижимается к холодным
камням. По дороге из Больничного крыла он хотел прикончить Сириуса, но сейчас
Джеймсу невыносима мысль, что, размазывая Блэка по стене, придётся на него
смотреть.
В бешенстве Джеймс ерошит волосы. Поступок Сириуса
омерзителен. Джеймс не может даже представить, что заставило Сириуса так наплевательски
предать их доверие. Это самая большая их тайна, большая даже, чем нынешние попытки освоить анимагию, — тайна,
которую они поклялись хранить несколько лет назад. Эта тайна связала их
неразрывно. А теперь, думает Джеймс, Сириус разрушил не только эту связь. Он
разрушил всё к чертовой матери.
— Джеймс.
При звуке питерова голоса Джеймс вздрагивает — он не
слышал, как открылась дверь, и не слышал шагов Питера. Впрочем, тот всегда на
удивление бесшумен, а Джеймс не ждал, что кто-нибудь — кроме, наверное,
Сириуса, — пойдёт за ним следом, и понимает только сейчас — может, Питер уже
был в комнате, когда он вошёл.
— Здорово, Хвост, — медленно выдохнув, Джеймс
оборачивается к другу.
— Не называй меня так, — в тысячный раз говорит Питер. — Я
не превращаюсь в хвост.
— Ты вообще ни в кого не превращаешься, — огрызается
Джеймс и, осознав грубость своих слов, вздыхает: — Да и мы все тоже. У меня до
сих пор появляются только эти проклятые рога, а у Сириуса… Грёбаный ублюдок!
— Ты же знаешь, он места себе не находит, — тихо
произносит Питер, осторожно подходя к Джеймсу.
— Ещё бы. Он предал нас, Пит. Он предал Ремуса.
— Он ведь не хотел, — делает Питер вторую попытку. Джеймс
молчит, и Питер продолжает: — Ты же знаешь, на него иногда находит. Говорит не
подумав, волшебной палочкой машет не глядя. Он не хотел…
— Чего он не хотел? — обрывает его Джеймс, выпрямляясь и
пристально глядя на Питера сквозь стёкла очков. — Не хотел, чтобы Снейп едва не
умер? Вряд ли его безмерно волновало,
выживет Снейп или нет.
— Он не хотел причинить Ремусу вред, — отвечает Питер.
— Но причинил, — коротко бросает Джеймс. — Пит, я никогда
не видел, чтобы Ремусу было так плохо. Даже когда он и правда болел, или когда
у него умер дедушка. Ни разу. А знаешь, почему?
— Он почуял кровь? — предполагает Питер, и Джеймс кивает.
Они стоят молча. Пит нервно шаркает ногой, Джеймс, сжав зубы и сунув кулаки в
карманы пижамных штанов, сверлит взглядом стену.
— Его накажут. Сириуса, — прерывает молчание Питер. — Он
даже не оправдывался. Когда ты убежал, он пошёл прямо к Дамблдору и рассказал,
что случилось. Дамблдор сразу же отправился искать тебя и Снейпа и велел
Сириусу сидеть на месте. Когда Дамблдор со Снейпом вернулись, они поговорили
втроём, и Дамблдор узнал все подробности. От обоих — ты же его знаешь.
Питер умолкает. Джеймс, с перекошенным от ярости лицом,
всё так же смотрит на стену, но Питера не перебивает. Не сейчас.
— В общем, — продолжает Пит, — Снейп получил две недели
отработок, и Дамблдор взял с него слово, что он никому не скажет. Снейпу под
страхом исключения пришлось пообещать не говорить ничего о Лунатике, о тебе и о
том, что случилось сегодня. А Сириуса отстранили от учёбы на две недели.
Наверное, он скоро уедет.
— Надо было совсем отчислить, — бормочет Джеймс.
— Он ошибся, — возражает Питер.
— Ни фига это не ошибка, Питер! — восклицает Джеймс. — Ну
как ты не понимаешь! Это не ошибка и не шутка! Это не смешно. В чём мы клялись?
Что мы обещали? Что будем братьями, что
никогда не сделаем больно друг другу!
— Сириус говорит, Снейп что-то сказал про Рега, — вставляет
Питер.
— К чёрту Снейпа! — теперь Джеймс кричит. Он знает, что не
должен, но не может сдержаться. — К чёрту, что там сказал Снейп, и Регулуса к
чёрту! Нельзя нарушать слово, данное друзьям. И использовать их — тоже!
— Но Сириус…
— Нет, Питер, — снова перебивает его Джеймс, — именно так
он и поступил, и ты это знаешь. Сириус плевал на наше доверие и почти сломал
жизнь Ремуса — чтобы обставить Снейпа. Не оправдывай его. Ему нет оправданий.
Просто… Мне надо… Я пойду.
Джеймс отворачивается от Питера, спускается в гостиную и
выходит в коридор.
* * *
Вот уже больше недели прошло с тех пор, как Сириус уехал
из Хогвартса, и Джеймс снова сидит в библиотеке с Ремусом. Сегодня они вдвоём —
Питер, которого застукали в пустом классе с четверокурсницей, сейчас на
отработке. Но Джеймс вовсе не против. С Питом было бы куда больше болтовни и
дуракаваляния и куда меньше работы над сочинением. Хотя обычно дуракаваляние не
было проблемой — чёрт побери, обычно оно встречалось на ура, — учёба необходима
Джеймсу, чтобы отвлечься. Он обнаружил, что, если заставить себя забивать
голову восстаниями гоблинов и контрзаклятиями, злость и смятение почти
отступают. Зубрёжка не даёт ему думать о Сириусе.
Есть и ещё одна причина, по которой Джеймс — к своему
стыду — тайно рад, что Питер на отработке. Он без остановки убеждал Джеймса
простить Сириуса. Джеймс понял, что всё больше и больше верит объяснениям
Питера, почему Сириус так поступил и почему он не виноват, и что они с Сирусом —
как братья. Но Питер просто не понимает, думает Джеймс. Дело не в том, что он
не желает простить Сириуса и забыть случившееся. Видит Мерлин, это не так.
Джеймс скучает по лучшему другу и совсем не хочет злиться на него. Но его мутит
при мысли о том, что сделал Сириус и чем всё могло бы закончиться. Образ
Ремуса, лежащего в Больничном крыле, врезался Джеймсу в память, а ведь могло
быть гораздо, гораздо хуже.
Джеймс поднимает взгляд от своего едва начатого сочинения
о заглушающих чарах и смотрит на Ремуса. Тот строчит, будто списывает с
учебника, и Джеймс думает: он, должно быть, делает пометки. Джеймс никогда не
мог понять этой привычки Ремуса — зачем делать выписки из текста, если то же
самое писали на уроке, — но Ремус поступал так всегда. Он ходил на урок и делал
домашнюю работу, даже если болел, а это случалось довольно часто, и не только в
полнолуние. В такие моменты, как сейчас, когда Ремус — бледный, осунувшийся — увлечён
работой, Джеймсу не верится, что он — оборотень.
— Прости, — вырывается у Джеймса.
Ремус отвлекается от писанины и поднимает на него почти
раздражённый взгляд.
— За что? — спрашивает он, хотя Джеймс подозревает — Ремус
знает, за что он извиняется. Они разговаривали об этом по меньшей мере раз в
день с тех пор, как случилось это… происшествие.
— За Сириуса, — отвечает Джеймс.
— Я же говорил тебе — ты не виноват. Это была идея
Сириуса, не твоя.
— Я понимаю, — тихо говорит
Джеймс.
— На самом деле не понимаешь. — Ремус откладывает перо и
скрещивает руки на груди. — Мне так кажется. Мне кажется, ты так долго был
лучшим другом Сириуса — второй половиной Сириуса, — что иногда забываешь, где
кончаешься ты и начинается он. «Ткни Блэка булавкой, а у Поттера кровь
побежит», — так же про вас говорят? И это правда; я всегда это знал. Так что,
мне кажется, дело вот в чём: ты вообразил, будто обязан взять на себя, по
крайней мере, половину вины за идиотский поступок Сириуса.
— Вовсе нет, — возражает Джеймс, но на Ремуса не смотрит,
предпочитая тупо разглядывать перо. Хотя сам он никогда так детально об этом не
думал, Джеймс понимает — Ремус попал прямо в точку. И, если уж быть до конца
честным с самим собой, злится Джеймс в том числе из-за чувства вины.
— Так и есть, — настаивает Люпин, и Джеймс думает: уж не
читает ли Ремус его мысли? — Так и есть, и я не хочу, чтобы ты винил себя. Это
разрушительно, Джеймс. И так всё хреново с Сириусом, я не могу… я не хочу
потерять ещё и тебя.
Джеймс поднимает глаза и встречается взглядом с Ремусом.
На какой-то миг он снова кажется тем же потерянным маленьким мальчиком,
которого Джеймс встретил в поезде несколько лет назад — испуганным и
неуверенным. Джеймс надеялся никогда больше не увидеть друга таким, он и
остальные два Мародёра поклялись, что это выражение никогда больше не появится
на лице Ремуса.
— Ты не потеряешь меня, Лунатик, — заверяет Джеймс.
Мгновение тишины, а потом губы его расползаются в ухмылке, и он легонько пихает
Ремуса локтем в бок: — Ну, так в какой, ты говорил, книге есть то, что мне
нужно? И с чего лучше начать?
— Твою мать, Джеймс, — вздыхает Ремус, и Джеймс счастлив
видеть, что Люпин снова стал самим собой. — Когда ты уже научишься писать
сочинения без моей помощи?
— Когда ты перестанешь помогать, — не остаётся в долгу
Джеймс, и, когда Ремус принимается снова объяснять, где искать нужную информацию,
Джеймс уже почти не думает о Сириусе и о своём чувстве вины.
* * *
— И что мне сказать?
Джеймс переворачивается на кровати и глядит на Питера. Тот
беспокойно смотрит на него, хмурится и кусает губы.
— Что тебе сказать — когда?
— Завтра, — отвечает Питер. — Ну, понимаешь… Сириусу. Он
завтра возвращается.
— Говори ему что хочешь, Хвостик. — Джеймс бросает быстрый
взгляд на Ремуса.
Ремус не произносит ни слова, словно и не слышит, что
сказал Питер. Он всё так же лежит на постели и задумчиво изучает потолок.
— Но… — Пит никак не угомонится. — Мне что — не обращать
на него внимания? Не общаться? Вы хотите, чтоб я его игнорировал и не общался?
— Это твоё дело, Питер, — Джеймс садится и смотрит ему в
лицо. — Я не приказываю тебе, как поступать.
— Я знаю, но…
— Я не перестану быть твоим другом только потому, что ты
разговариваешь с Сириусом, — говорит Джеймс. — Тебе решать, игнорировать его
или злиться. Только подумай о том, каких людей ты хотел бы видеть друзьями.
Питер не отвечает, только продолжает кусать нижнюю губу.
Джеймс встаёт и начинает ходить по спальне, туда-сюда. А Ремус всё так же молча
глядит в потолок.
* * *
С того дня, как Сириус возвратился в Хогвартс, Джеймс
пропадает на квиддичном поле. В глубине души он понимает, что это малодушно и
по-детски, но не желает иметь с Сириусом никаких дел. Не сейчас. Он боится
своей возможной реакции, боится, что убьёт Сириуса или тут же простит. И, хотя
Джеймс до сих пор вне себя от злости, он больше не желает Сириусу смерти. Этот
тупой придурок, этот предатель всё ещё его лучший друг. Именно поэтому Джеймс
опасается, что плюнет на свои принципы и простит его. Поэтому торчит на
квиддичном поле, избегая любого варианта развития событий, пытаясь выбросить из
головы оборотней, предательства и лучших друзей-идиотов.
— Джеймс.
Словно привлечённый попытками Джеймса не думать о нём,
появляется Сириус. Голос у него странный — нерешительный — и совершенно не
похож на его обычный голос.
— Чего? — спрашивает Джеймс, не поднимая взгляда.
— Я тебя целую вечность искал, — говорит Сириус. Джеймс
молчит, и он продолжает: — Послушай, Джеймс, мне жаль. Понимаешь? Я прошу
прощения, я облажался и чувствую себя просто отвратно. Но я прошу прощения.
— Не передо мной надо извиняться, — помолчав, говорит
Джеймс. Ему хочется посмотреть на Сириуса, перестать злиться, по-братски обнять
его и сказать: всё хорошо. Но это не так. И большую часть своей решимости Джеймс тратит на то, чтобы остаться на
месте и не отрываясь таращиться на стойки квиддичных колец.
— Я пытался, — признаётся Сириус, — но он ничего не
отвечает. Как будто меня нет. Я пытался, но он не принимает мои извинения.
— Не могу его за это упрекать, — говорит Джеймс. — Ты
использовал его, Сириус. Использовал в своих собственных эгоистических целях.
— Я понимаю, — произносит Сириус, и Джеймс замечает, что
он даже не пытается оправдаться и объяснить свой поступок.
— Я знаю, ты ненавидишь Снейпа, — продолжает Джеймс. — Я
его тоже ненавижу. Но верность друзьям должна быть сильнее, чем ненависть к
врагам. А у тебя не так. Ты наплевал на наше доверие. Ты мог разрушить жизнь
Ремуса. Когда он простит тебе это, приходи ко мне. Может быть, тогда я приму
твои извинения. А до тех пор держись от меня подальше.
Сириус молчит. Когда Джеймс оборачивается взглянуть на
него и увидеть его реакцию, Сириуса уже нет.
|