* * *
Следующие две недели для Джеймса проходят почти так же,
как предыдущая. Отправляясь на уроки, он садится рядом с Ремусом или Питером, а
иногда с Мэри Макдональд — она тоже из квиддичной команды, — и молча делает
записи. В Большом Зале он не бросается едой, не пытается заколдовать случайно
проходящих в коридорах. Почти всё своё время он проводит с Ремусом и Питером,
но не с Сириусом. Для Джеймса единственное свидетельство присутствия Сириуса в
Хогвартсе — то, что Блэк ходит на уроки и спускается в Большой зал на обед.
Довольно часто Джеймс оказывается с Сириусом в одной
комнате — и ничего, пока что не приключилось никаких беспорядков и катастроф.
Он чувствует, что Сириус на него смотрит, но твёрдо решает не встречаться с ним
взглядом. Потому что если посмотреть в глаза, то будет так просто — слишком просто — начать безмолвный
разговор или поддаться знакомой озорной ухмылке. Вместо этого Джеймс смотрит
прямо перед собой, на то, как профессор МакГонагалл, взмахивая палочкой, пишет
на доске, и усердно переписывает строчки в тетрадь.
— Итак, это вся теория, которую вам следует знать о
заклинании исчезновения, — заявляет МакГонагалл, когда урок подходит к концу. —
Во вторник мы начнём практические занятия, и я настоятельно рекомендую вам
тщательно повторить пройденный материал. — Звенит звонок, и МакГонагалл кивком
отпускает учеников.
— Поттер, останьтесь на пару слов, — добавляет она, когда
Джеймс хватает свою сумку и собирается выйти из класса.
Он кивает Ремусу и Питеру, чтобы шли без него, и
оборачивается к МагГонагалл. Она смотрит на Джеймса, слегка нахмурившись, с
выражением, которое Джеймс раньше не видел на её лице. МакГонагалл не
рассержена — это он понял бы, — и Джеймс не может припомнить никаких своих
поступков, заслуживающих отработки.
— Да, профессор? — говорит он, глядя на МакГоннагалл с
лёгким беспокойством.
— Вы… — начинает она, и Джеймсу кажется, что она делает
над собой усилие. — Вы в порядке?
— Я… у меня всё отлично, — медленно произносит Джеймс, он
понятия не имеет, как отвечать такой непривычной МакГонагалл. — А… почему вы
спрашиваете?
— Во время урока вы были удивительно внимательны, — говорит
она.
Джеймс моргает:
— Ну, мне вроде как полагается, разве нет?
— Да, от учеников ожидают этого, — признаёт профессор. — Однако
я больше чем уверена: за те четыре года, что вы у меня учитесь, вы никогда не
считали, что это требование относится и к вам. И, признаться, мистер Поттер,
несмотря на ваше прилежание, я никогда не видела, чтобы на моём уроке вы
работали хуже, чем сегодня.
— Разумеется, — продолжает она, не дав Джеймсу открыть
рот, — я отлично знаю о произошедшем между вами, мистером Блэком и мистером
Снейпом. Я также знаю, что этот инцидент стал причиной вашей неприязни к
мистеру Блэку. Я права?
— Да, профессор, — отвечает Джеймс.
— Я надеюсь, вы осведомлены о волнениях и опасностях
нашего мира. Я хотела бы посоветовать не отгораживаться от того, кто всегда был
вашим хорошим другом.
— Но, профессор, — Джеймс не может сдержаться, — он предал
нас. Он поступил подло. Вы же согласны с этим?
— Я не оправдываю его поступка, Поттер, — отрезает
МакГонагалл, пристально глядя на Джеймса. — Но вот что я вам скажу. Я никогда —
ни разу — не сомневалась в распределении мистера Блэка на мой факультет.
Джеймс встречает её свирепый взгляд почти таким же
вызывающим взглядом. Он знает, на что намекает МакГонагалл, что означают эти
слова. Сириус не такой, как вся его семья.
Джеймсу кажется, профессор пытается втолковать ему: Сириус — не плохой человек.
И, положа руку на сердце, у Джеймса никогда не возникало и мысли, что его
лучший друг — один из них. За
последние три недели он обвинял Сириуса во многом — в предательстве, эгоизме,
тупости — но только не в злонамеренности.
— Я тоже никогда в этом не сомневался, профессор, — отвечает
Джеймс, и в голосе его явно слышен вызов.
* * *
Слова МакГонагалл эхом звучат в голове Джеймса, пока он
идёт по коридорам замка и поднимается в Гриффиндорскую башню, путаясь в своих
мыслях. Он всё ещё злится, но это не та клокочущая ярость, что захлёстывала его
прежде. Джеймсу почти хочется, чтобы эта ярость вернулась, овладела им, как тем
утром, когда он очнулся в Больничном крыле. В гневе всё казалось понятным и
недвусмысленным. А сейчас ничего не понятно, Джеймс не знает, чего он хочет.
Или чего ему следует хотеть.
— А, вот ты где, Джеймс, — говорит Питер, отвлекая его от
раздумий.
Джеймс моргает и оглядывается. Каким-то образом он
очутился на седьмом этаже, хотя не может припомнить, как поднимался сюда.
— Чего МакГонагалл от тебя было надо? — интересуется
Питер, с любопытством глядя на Джеймса.
— Кое-что мне сказала, вот и всё, — отвечает Джеймс. Не то
чтобы он не хочет рассказать Питеру о разговоре с деканом. Просто нет желания опять говорить с Питером о Сириусе.
— Так ты, получается, никуда не влип, — на губах Питера
лёгкая ухмылка. — Лунатик боялся, что тебя замели. Урок-то сорок минут как
кончился.
— Мерлинова борода, почему это я должен куда-нибудь
влипнуть? — отвечает Джеймс.
— Потому что ты — Джеймс Поттер? — поддевает Петтигрю, а
когда Джеймс кивает, он продолжает: — Ну, я не знаю. Но я сказал Лунатику — наверное,
это потому, что на трансфигурации ты всю неделю тупил.
— Что, правда? — со вздохом спрашивает Джеймс. Он не
заметил ничего подобного, но МакГонагалл заметила. И Питер, оказывается, тоже.
— Старик, даже у меня получалось лучше, — откликается
Питер и подмигивает.
— Ну, ты же не совсем уж чтобы полный ноль, — начинает
было Джеймс, но Питер качает головой:
— Да ладно, — говорит он со смешком. — Я могу делать то,
что… то, что мы делаем, только потому, что вы с Сириусом… Ой, прости…
— Всё нормально, — вздыхает Джеймс. — Слушай, на самом
деле я собирался найти Ремуса. Ты не знаешь, где он?
— Знаю, — откликается Питер. — Я как раз тебя ищу. Без
понятия, почему он сам тебя не может поискать, но, в общем, Ремус наверху, в
спальне.
— Ладно, спасибо. — Джеймс хлопает Питера по плечу. — Поднимусь
тогда к нему. Знаешь ведь, какой Лунатик делается, если приходится ждать.
— Ага, — соглашается Питер. — А я сбегаю на кухню и
притащу вам чего-нибудь.
— Здорово, — кивает Джеймс, говорит пароль Полной Даме и
пробирается сквозь дыру в гостиную.
* * *
— Пит сказал, ты хотел меня видеть? — спрашивает Джеймс,
входя в спальню и швыряя сумку на постель.
— Сириус снова извинялся, — без лишних слов сообщает
Ремус, опуская книгу, которую читал, и торжественно глядя на Джеймса.
— Вот как, — откликается тот, не зная, что ещё сказать.
Вдобавок Джеймсу не хочется реагировать на известие, пока он не узнает, что по
этому поводу думает Ремус.
— Я простил его.
— Простил? — восклицает потрясённый Джеймс. — Почему?
— Потому что это Сириус, — отвечает Ремус. — Потому что он
мой лучший друг вот уже несколько лет, и ему плохо из-за меня, хотя с его
воспитанием Сириус мог думать о таких, как я, только самое худшее. Это он
уговорил меня разрешить вам этот дурацкий план с анимагией. Он значит для меня
столько же, сколько ты и Питер. Несмотря ни на что.
— Несмотря ни на что? Как ты можешь простить его, когда он
вот так тебя использовал! — настаивает Джеймс. — Ты что, не злишься на него?!
— Ещё как злюсь, — откликается Ремус. — Но… Ты не
понимаешь, Джеймс. Ты не можешь понять. Вы трое — единственные друзья в моей
жизни, единственные, кто принял меня, хотя я чудовище. Нет, Джеймс, я знаю, ты
не считаешь меня чудовищем, но это так. Всему остальному миру нет дела до того,
кем я бываю двадцать восемь дней в месяц; всё, что я есть — кем я могу быть, — это то, чем я бываю в
одну-единственную ночь. Но ты и Питер, и Сириус — вы другие. Я не могу потерять
вас.
Джеймс молчит. Он снова не знает, что сказать. С одной
стороны, он понимает, что Ремус прав, но в то же время
признать это Джеймсу неприятно. Прощение Лунатика означает, что и Джеймс
должен простить Сириуса. Джеймс, конечно, чувствует себя уязвлённым, но дело
всё-таки не в нём, а в Ремусе.
— Знаешь, он правда раскаивается, — помолчав, говорит
Ремус. — Джеймс, это его убивает. Он… он плакал, когда извинялся. Плакал, Джеймс. Сириус ни разу не
плакал, даже на первом курсе, когда сломал руку в трёх местах. Он сказал, что
не заслуживает прощения и, наверное, заслуживает смерти.
— Не заслуживает он смерти, — тихо произносит Джеймс.
— Ну, это ты знаешь, — откликается Ремус, — и я знаю, а
вот Сириус?.. Не думаю. Он понимает, что поступил плохо. И — да, я простил его.
Это кое-что значит. Но ты — его лучший
друг, Джеймс. Надо, чтобы и ты его простил.
— Но он…
— Я в курсе, что он сделал, — перебивает Ремус. — Но ты же
не бросаешь друзей, правда? Ты ведь так всегда говоришь? Я простил Сириуса и
знаю, что ты тоже хочешь простить. Так что хватит терзаться, иди и найди его.
Некоторое время Джеймс смотрит на Ремуса, мысли мечутся у
него в голове. И спустя несколько самых мучительно долгих секунд в своей жизни
Джеймс принимает решение. Он коротко кивает Ремусу, разворачивается и выходит
из комнаты.
* * *
Джеймс понятия не имеет, где искать Сириуса. Он проверил
кухни, все тайные выходы из замка, заглянул в пустые классы и даже на
астрономическую башню. В библиотечном книгохранилище до Джеймса доходит: он — полный
тупица. Сириус, если ему плохо, не будет в одиночестве торчать в замке, и уж
точно не в библиотеке. И всё бы ничего, но есть одна проблема — Джеймс
по-прежнему не знает, где Сириус.
Вздохнув, Джеймс покидает библиотеку с намерением
поговорить с Сириусом позже — может, после ужина. Но вместо того, чтобы
повернуть налево и отправиться в Гриффиндорскую башню, Джеймс идёт направо, к
выходу из замка. Ему надо убраться подальше от давящих стен и любопытных
взглядов. И, когда он оказывается снаружи и прохладный октябрьский воздух
касается его кожи, Джеймс внезапно понимает: он знает, где Сириус.
Глупо было сразу не подумать об этом, размышляет Джеймс по
дороге к Дракучей иве. Сириус — намеренно или нет — всегда выбирал прямой
способ разобраться с неприятностями. В расстроенных чувствах он старался
обдумывать проблему в непосредственной близости от того, что его мучило.
Вскоре Джеймс замечает в отдалении силуэт Сириуса, такой
маленький рядом с гигантской, размахивающей ветвями ивой, и ускоряет шаг.
Несмотря на то, что ещё недавно Джеймс не желал ни разговаривать с Сириусом, ни
даже смотреть на него, теперь он не хочет откладывать это в долгий ящик.
— Сириус, — окликает он, подойдя ближе. Тот оборачивается,
и Джеймс смотрит на него — действительно
смотрит — в первый раз за три недели. Сириус бледнее, чем помнится Джеймсу, и
похудел, а потухший, безнадёжный взгляд его серых глаз сильно напоминает
Джеймсу Сириуса-первокурсника в первые месяцы в школе.
— Джеймс?.. — неуверенно произносит Сириус.
— Ну ты и идиот! — вопит Джеймс, не сдержавшись. Не так он
собирался начать этот разговор, но
Сириус только медленно кивает, и потому Джеймс продолжает: — Какой же ты
эгоист, нарушил наше самое важное обещание,
использовал лучшего друга в своих собственных целях!
— Ты думаешь, я не понимаю? — тихо говорит Сириус. — Пришёл вбивать мне это в голову снова?
По-твоему, мне без тебя недостаточно хреново из-за всего, что случилось?
— Я не закончил, — заявляет Джеймс, прямо глядя Сириусу в
глаза. — Ты не только Ремуса ранил. И даже если дело только в нём — ты ранил и
меня. Ты предал моё доверие, заставил
чувствовать вину за то, чего я даже не совершал! Чёрт побери, мне было трудно
понять, где я, а где ты. — Джеймс замолкает, смотрит в удивлённое лицо Сириуса
и произносит: — Сириус, ты поступил отвратительно.
— Я знаю, — соглашается
тот. — Я…
— Ты поступил ужасно, — перебивает Джеймс. — Но ты не
плохой человек.
— А может, так и есть, — возражает Сириус. — Может, я
такой же, как все они. Я родился и вырос среди них… может, я не могу быть никем
другим, только Блэком. Может…
— Бред, — снова обрывает Джеймс. — Даже если ты чёртов
Блэк — ты не такой, как они, Сириус. Не они — твоя семья, а мы: я, Ремус,
Питер. И то, что ты совершил ошибку, ничего не меняет. Ты не предавал своих
друзей… свою семью. Но у меня такое ощущение, что если я тебя не прощу, то сам
тебя предам, понимаешь?
— Это другое, — упирается Сириус. — Я не заслуживаю
прощения — ни от Ремуса, ни от тебя.
— Каждый заслуживает, чтобы ему дали второй шанс, — тихо,
но твёрдо отвечает Джеймс. — Это будет нелегко, снова доверять друг другу. Но
мне кажется, мы справимся.
— Ты правда меня прощаешь?
— Да.
— Правда?
— Да, — говорит Джеймс и слабо улыбается. — Прекращай
вопросы, а то я передумаю.
— Тебе не хватало меня, — говорит Сириус, ухмыляясь своим
словам. — Всё это ерунда про Лунатика и семью, просто тебе меня не хватало.
— Вот ещё, — отвечает Джеймс, толкая Сириуса локтем. — Мне
не с кем было валять дурака на уроках. Уже тошнит строчить эти чёртовы лекции
по трансфигурации.
Оба замолкают. Джеймс знает — не о чем больше говорить,
хотя многое так и не было произнесено вслух. Но, стоя рядом с Сириусом, глядя,
как ветви разгневанного дерева борются с ветром, Джеймс также знает — всё будет
хорошо.
— fin –
|