Этот перевод я посвящаю несравненной DieMarchen и ее Сириусу.
Я не знаю, как это случилось. Как я ступил на этот путь. Мне остается только надеяться, что он не сожалеет о том, что произошло. Но ничто и никогда не заставит меня раскаяться в моем поступке, отречься от этих сладких воспоминаний. Они навеки врезаны в мое сердце.
Я несмело глажу хрупкие плечи, нежно касаюсь его шелковистой кожи. Такой юный, такой невинный… и он станет моим. Мерлин…
И я уже не могу остановиться. Ибо в тот миг, когда я вошел в эту комнату, я уже все решил для себя. Я возьму то, что предназначено мне судьбой, то, что многие месяцы сводит меня с ума. И пойду на любой риск ради этого.
Гарри еще не сознает, какую власть он имеет надо мной. Всего одна улыбка, одно - на первый взгляд, такое невинное - касание способно напрочь лишить меня воли. Стоит ему взглянуть на меня, как все мои моральные устои летят к черту.
Вы спросите, как может двенадцатилетний мальчик не быть невинным, телом и душой? Но вы не знаете Гарри. Моего Гарри… Он был моим с первой секунды, как я его увидел… Ну хорошо, со второй.
И, что самое ужасное, я – его крестный. Правда, это одно название – вскоре после его рождения я был несправедливо осужден и брошен в тюрьму. Там я провел долгих двенадцать лет, одинокий, забытый всеми. А когда меня, наконец, выпустили, мне было совершенно не к кому пойти… кроме моих школьных друзей.
И они доверили мне не только свои жизни, но и заботу о своем единственном сыне. Хоть я и был оправдан, я все еще чувствовал себя преступником. Мне было не так-то легко вернуть доверие и расположение людей. Но Джеймс и Лили, которые всегда были уверены в моей невиновности, приютили меня в своем доме. Я не зря уповал на их милосердие.
К тому времени я решил попробовать написать свои мемуары. Дело в том, что у меня был небольшой капитал, и в ближайшие месяцы я мог позволить себе не заниматься поисками работы. Лили любезно разрешила мне пожить их домике для гостей. Он стоял в саду, поодаль от их дома. Оттуда, как я выяснил позже, открывался прекрасный вид на спальню Гарри…
* * *
Тот день, когда я прибыл в Годрикову Лощину, навсегда останется в моей памяти. Джеймс и Лили ничуть не изменились, - только несколько новых морщинок добавилось к знакомому облику, а в волосы вплелись серебристые пряди. И они были так рады видеть меня. А я… я почувствовал гнев. Не на них, - на весь мир, на жизнь, которая продолжалась и без меня.
…Ведя с ними неторопливую беседу, я вдруг ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Я медленно повернулся в ту сторону и… застыл, лишенный дара речи. Юный мальчик смотрел на меня во все глаза. А я не мог отвести взгляда от него…
Орущий младенец, которого поливают над купелью, – вот каким я его помнил. Но сейчас передо мною было самое совершенное создание, которое я когда-либо видел. Мальчик… Откуда мне было знать, что за этой невинной внешностью скрывается такая страстность, такая ненасытная чувственность?
Лили уговорила его выйти в холл, чтобы поприветствовать меня. Гарри медленно подошел ко мне. Он двигался с такой гибкостью… Это была скорее походка ребенка, чем юноши, и я внезапно почувствовал себя одураченным. Он остановился в полосе света, и я приблизился к нему. Глаза цвета чистейшего изумруда глядели прямо на меня. А его лицо… оно могло бы заставить кусать локти красивейшую из женщин. А эта нежная сливочная кожа… темные ресницы, отбрасывающие тень на розовые скулы. Полураскрытый бутон его рта… такие бывают у херувимов на фресках. Хрупкие плечи подчеркивали стройность торса, и – о, Мерлин, я должен был взять себя в руки, чтобы не позволить взгляду скользнуть ниже и окончательно не потерять голову. Я вновь посмотрел на его лицо, и его выражение заставило меня остолбенеть от изумления. Судя по тому, как несмело он подошел ко мне, мальчик должен быть застенчивым. Но его взгляд был заинтересованным, любопытным и… я никогда не видел такого взгляда у детей. Его глаза сияли мне навстречу, маня и притягивая, заставляя забыть обо всем на свете. И я понял, что из этого сладкого плена мне уже не вырваться.
- Поздоровайся со своим крестным, Гарри, - напомнила его мать, и я взглянул на нее; я почти забыл, что кроме нас, в комнате есть кто-то еще. Взъерошив рукой свой темные волосы, Гарри ответил:
- Рад видеть вас, мистер Блэк.
Его голос был низким, но без этой подростковой хрипотцы. Уже не мальчик, еще не мужчина. О, Боже. Он пробуждал во мне все самые низменные чувства.
В комнате повисла тишина; кажется, была моя очередь что-то сказать. Но моя охрипшая глотка, столь непривычная к вежливой беседе, отказывалась издавать членораздельные звуки. Наконец, я выговорил:
- Пожалуйста, Гарри, зови меня Сириус.
Это было так глупо, так по-дурацки… Мне вдруг захотелось, чтобы этот мальчик произнес мое имя. Я хотел слышать его из уст Гарри. Хотел, чтобы его глотка исторгла этот давно забытый звук, призвав меня в мир живых.
Улыбка озарила его лицо. Шагнув ко мне, он сжал мою руку, которую я протянул, сам того не сознавая.
- Сириус…
* * *
Это было месяц спустя, - месяц, который пролетел незаметно, как день. События развивались так стремительно… Гарри, кажется, был очарован мной, и почти все время проводил в моем обществе. Летние каникулы только что начались, так что он был дома целыми днями. Я заверил своих друзей, что с мальчиком у меня нет никаких хлопот. А Джеймс и Лили были только рады, что сын интересуется еще чем-то, кроме своих книг. Гарри был застенчивым мальчиком, – у него было мало друзей, и это огорчало родителей. Так что они были просто счастливы, что у Гарри, наконец, появился друг.
Джеймс часто уезжал из города по работе, а Лили занималась тем, что присматривала за маленькими детьми. Оба были рады препоручить мне заботу о Гарри. О, да! Господь воздал мне за все эти годы лишений. Быть рядом с ним, касаться его - вот все, чего я хотел.
Но не спешите обвинять Лили и Джеймса… В том, что произошло, не было их вины. Как им могла придти в голову мысль, что между мной и Гарри может быть что-то, кроме дружбы? Но мне, - будь я проклят, такая мысль пришла сразу… Это было так естественно… Если быть до конца честным с собой, я возжелал его в тот самый миг, когда увидел впервые.
* * *
Это лето выдалось невиданно жарким и все, позабыв о приличиях, ходили почти нагишом. Я носил лишь брюки и футболку, а вот Гарри… Первое время он одевался очень скромно – школьные шорты и легкая рубашка навыпуск. Одежда ревниво скрывала от меня его тело, но, Мерлин… Даже застегнутый на все пуговицы он выглядел чертовски соблазнительно…
Однако, неделю спустя установилась ну совсем невыносимая жара. Я сидел в саду на скамейке, под деревом, увитым глицинией. Это было уединенное место, поодаль от главной аллеи.
Джеймс уехал по делам на несколько дней, а Лили была со своими малышами. До полудня было еще далеко, и жара стояла просто одуряющая. Я отбросил назад свои длинные волосы. Скоро их, наверное, придется подрезать или завязать в хвост. Красивые волосы были единственным, что я сохранил от своей юности, и мне нравилось ухаживать за ними.
Я как раз пытался продумать содержание новой главы… Но тут на меня упала чья-то тень. Теперь я знаю: эта тень была предзнаменованием моей судьбы. Он произнес мое имя, – в его устах оно звучало, как музыка… Все мои мысли мгновенно куда-то испарились. Я поднял глаза.
Гарри стоял в двух шагах от меня, держа в руках стаканы с лимонадом, одетый в… О, Мерлин. В горле мгновенно пересохло, и я потерял способность ясно мыслить. На Гарри не было ничего, кроме узких белых трусиков. Они больше подошли бы маленькой девочке. Но двенадцатилетнему мальчику, да еще такому развитому физически, они были явно малы, и не скрывали… ну почти ничего.
Обессилев от внезапно нахлынувшего желания, я смотрел на него… Наверное, все это было написано на моем лице, потому что он лукаво улыбнулся. Мой взгляд остановился на темно-розовых сосках… А эти, еще по-детски неразвитые мышцы под гладкой кожей… Мне безумно хотелось лизнуть его, коснуться языком смуглой кожи груди… и я знал, что вкус ее будет слаще меда.
Мой алчный взгляд скользил по его телу… Резинка трусов сползла до неприличия низко. Я мог видеть выступающие косточки его бедер… Бог мой. Казалось, еще немного, и трусы сползут совсем. И ничто в мире не могло удержать моего взгляда от этой соблазнительной выпуклости… Сквозь белую ткань я видел абсолютно все – его член, темные волосы на лобке, его яички… С трудом сглотнув, я поднял глаза на Гарри.
Он снова глядел на меня, как в тот раз… его глаза дразнили и провоцировали. Я хотел что-то сказать… быть может, извиниться. Хотел вынырнуть на поверхность из этой стремнины желания, в которую меня затягивало… Но тут я услышал:
- Я принес тебе лимонад, Сириус. Жарко…
Я тупо взял предложенный стакан. Мои ладони уже были влажными, и я крепко стиснул его в руке.
Гарри уселся на скамейку рядом со мной. Наши бедра соприкоснулись… Он откинулся назад, глядя на темно-лиловый полог цветов, который укрывал нас от остального мира. Я смотрел в его запрокинутое лицо… Он был прекрасен.
- Спасибо, - наконец, прошептал я. Неуклюже поднеся стакан к губам, я отхлебнул холодного, сладкого напитка. Он был освежающим и почти приторным. Лимонад остудил мою гортань, но он не мог залить пламя, бушующее внутри меня. Там, где Гарри касался меня бедром, кожа словно горела. Жар его тела проникал сквозь ткань моих брюк и, Боже, как мне хотелось убрать эту досадную преграду…
Выпив залпом свой лимонад, Гарри облегченно вздохнул. От меня тоже исходил жар… но он придвинулся ближе. Прижимаясь ко мне всем своим худеньким телом, он склонился на мое плечо. Пока я еще мог себя контролировать… Но я боялся даже вздохнуть, чтобы, не дай Бог, не спугнуть мальчика. Я вдыхал аромат его нагретой солнцем кожи… и он волновал меня до безумия.
Поставив стакан на скамейку, Гарри взял мою руку и обнял себя ею … так, что моя ладонь легла на его бедро, почти касаясь… о, Мерлин. От соприкосновения с голой кожей по моему телу словно прошел электрический разряд. Я непроизвольно втянул воздух сквозь сжатые зубы… Кажется, Гарри все еще не заметил, какой эффект на меня оказывают его действия. Моя рука, держащая стакан с лимонадом, сжала его так сильно, что он готов был треснуть. Мерлин Всемогущий! Что он со мной делает?! Невидящими глазами уставившись на заросли кустов перед нами, я изо всех сил пытался делать вид, что ничего не происходит.
Но в следующий миг все мои иллюзии развеялись, как дым. Гарри раздвинул ноги, позволив моей руке упасть вниз, - так, что моя ладонь накрыла то, что выпирало из его трусов.
Я слабо простонал; рука с лимонадом задрожала, и ледяная жидкость пролилась мне на брюки. Гарри тут же высвободился из моих объятий. Лишившись контакта с его телом, я испытал острое разочарование…
Извинившись, мальчик побежал домой за тряпкой, и я мог созерцать его ягодицы, мелькающие по мере того, как он удалялся от меня. Его трусы были такими короткими, что я мог видеть эти упругие половинки, которые так и манили прикоснуться к себе…
Вскоре он вернулся, таща с собой небольшую миску с водой и тряпку. Опустившись передо мной на колени, он стал вытирать пролитый лимонад. И прежде чем я мог возразить, Гарри раздвинул мои ноги и оказался между ними. Его лицо было в дюйме от моей ширинки… И тут я почувствовал, как мои брюки внезапно стали малы в паху.
Словно в самых безумных грезах, Гарри стоял передо мной на коленях и вытирал пятна с моих брюк. Я не знаю, исчезали ли они от этого, или, наоборот, становились виднее… Мне было плевать. Я лишь помнил, что не должен выгибаться слишком сильно от его прикосновений… не должен пытаться передвинуть его руку ниже. Боже, как мне хотелось завалить мальчика в летнюю траву… подмять под себя… изнасиловать…
Но я ни в чем не был уверен. А вдруг это было просто случайное стечение обстоятельств, и мое желание придало невинным действиям мальчика нездоровую окраску? Но тут он поднял ресницы. Взгляд зеленых проникал прямо в душу, как будто он мог читать мои мысли. И тут я заметил…
Его рука с тряпкой намеренно, медленными движениями, терла мой, уже каменно- твердый член сквозь ткань брюк. И я все понял.
Гарри прекрасно знал, что он делает.
И он знал, что я знаю. И теперь, когда все было ясно, он положил голову на мое бедро… почти касаясь губами головки моего члена. Повернул голову так, чтобы видеть выражение моего лица… Его улыбка была поистине ангельской, но даже сам Дьявол не искушал так.
Его улыбка была чувственной.
Она источала сладострастие.
Он медленно поднялся с колен, все еще стоя между моих раздвинутых ног. А затем поднял миску и, все еще глядя мне в глаза, опрокинул ее на себя.
- Так жарко… - зачем-то сказал он.
Струйки воды стекали вниз по его телу. Мой взгляд был прикован к его трусам. Они промокли насквозь и теперь стали совсем прозрачными.
Гарри отставил пустую миску. Провел руками по животу, втирая влагу в себя, и, как бы случайно, сдвинул резинку трусов еще ниже. А затем он потер себя сквозь ткань… его член слегка дернулся. Он явно наслаждался тем, что делал. Мой собственный член был готов взорваться от напряжения. Казалось, стоит мне коснуться его, и я кончу. А Гарри явно возбудился, трогая себя. Розовая головка его члена показалась над резинкой трусов, и это зрелище было гораздо более непристойным, чем полная нагота.
А потом мокрый Гарри залез ко мне на колени. Мои руки сами обвились вокруг него. Он сидел боком, свесив ноги, и его бедро упиралось прямо в мою эрекцию. Он обнял меня за шею… темные волосы щекотали мне ухо. А затем он произнес глухо, но четко:
- Я люблю тебя, Сириус.
И прильнул ко мне всем телом. Его ерзанье довело меня до состояния невменяемости…
- Я тоже люблю тебя, Гарри, - ответил я, задыхаясь.
- Правда? – выдохнул он, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на меня.
- Конечно, – ответил я. Но тут же осознал неправильность того, что мы делаем. – Но мы…
- Что? – спросил он, слегка нахмурив брови. О, нет! Неужели он сердится?
- Но… мы не можем, - запинаясь, выговорил я, не в силах объяснить ему.
- Но почему? – требовательно спросил он, и уже намеренно потерся об меня, напрочь лишая возможности думать.
- Потому что я – мужчина, а ты еще мальчик…
- Но мы любим друг друга, - возразил Гарри.
С этим я спорить уже не мог.
- Ты слишком юный.
Я уже был не в силах подавить стоны, рвущиеся с моих губ. О, Боже, как я хотел его.
- Нет, не слишком, - дерзко возразил он. Взяв мою руку, он положил ее себе между ног – так, чтобы я мог ощутить твердость его члена.
- Видишь? – закрыв глаза, он с легким стоном откинулся назад. Боже… Он казался таким распутным… А что, если… Скорее всего, нет, но мне хотелось услышать это от него.
- Ты ведь никогда раньше…?
- Никогда, - прошептал Гарри, задыхаясь, и нетерпеливо сжал мою руку между бедер.
Теперь я ясно видел, чего он хочет. И я больше не мог сопротивляться. Возможно, если бы мои моральные устои были более крепкими, я бы смог остановиться… еще тогда. Запретить себе мечтать о нем…
Поздно. Слишком поздно…
Я погладил его член сквозь тонкую ткань, и Гарри застонал в голос.
- Аа-ааа… Да, Сириус, да…
Но этого было мало, и он уселся на меня верхом. Наши члены соприкоснулись… Боже, как сладко… Обвив руками мою шею, он прижался ко мне всем телом и начал тереться об меня. Мои руки ласкали его ягодицы, сжимали и мяли эти упругие полушария.
Мои хриплые стоны смешивались с его вздохами наслаждения. И хотя мой член был пленен одеждой, я мог кончить уже только при мысли о том, чем мы с Гарри тут занимаемся. Он был тоже на грани, я это видел; зеленые глаза затуманились, щеки залил румянец. Забыв обо всем, мальчик яростно двигал бедрами. Заглянув в его глаза, я увидел в них дверь в нирвану…
Но тут голос Лили разнесся по саду. Она звала нас обоих. Я замер, прислушиваясь.
А Гарри… он даже не подумал остановиться. Он самозабвенно терся об мой член, улыбаясь самой своей безумной улыбкой. И я не мог больше сдерживаться… Молча, сжав зубы, я кончил – беспомощно дергаясь, заливая свои брюки этим бесстыжим семенем. Так я не кончал еще никогда… А Гарри, закрыв глаза, медленно агонизировал на моих коленях. Последний толчок… он слабо вскрикнул, вцепившись в мои плечи…
- О-оо, Сириуссс…
…Реальность постепенно возвращалась к нам. Черно-белая картинка мира снова ожила и задвигалась. Гарри сполз с моих колен. Взглянув на него, я увидел, что его насквозь мокрые трусы делают сперму почти незаметной. Переведя взгляд на свои брюки, я понял, что мне повезло куда меньше. Гарри смущенно улыбнулся.
И он умчался прочь, - туда, откуда раздавался голос его матери. Я поспешно ретировался, проскользнув в свой дом через черный ход.
Мне отчаянно не хватало воздуха. Сердце билось о ребра, как сумасшедшее. Прислонившись к стене, я понял, что ноги меня уже не держат. Какого черта я только что натворил?
Но тут меня пронзила мысль… С убийственной очевидностью я понял: я продал бы душу, только бы повторить все это снова.