- Пожалуйста.

Сириус обнимает Гарри и целует его очень-очень нежно. - Нет, Гарри.

- Прошу. – Он пытается сдержать слезы. Он хочет заставить Сириуса поверить в то, что это разумный план, а не фантазии растерянного ребенка с разбитым сердцем. – Скажи, что я у тебя в заложниках. Если они поймают нас, они ничего со мной не сделают. Я хочу быть с тобой. Прошу.

- Они знают, я никогда не буду угрожать тебе, Гарри. Это не сработает.

- Сработает. Они не будут рисковать! Проклятие, Сириус, это моя жизнь! И если я хочу провести ее в бегах вместе с тобой, это мой выбор! Черт подери, пожалуйста, позволь мне выбрать это! – Он садится, вкладывая в свои слова всего себя. Он знает, это его последний шанс, хотя он так же знает, что до этого никакие мольбы не могли убедить Сириуса.

И он никак не может понять, почему Сириус отказывается бежать.

Это не укладывалось у него в голове.

- Гарри.

При взгляде на лицо Сириуса Гарри становится страшно. Потому что он видит не только спокойную решительность. Нет, у Сириуса вид человека, который хранит тайну. Ужасную тайну.

- Что? - шепотом.

Сириус гладит Гарри по волосам. - Ты, - говорит он, - самое замечательное существо на этой земле, и я люблю тебя, Гарри. И всегда буду любить. Ничто этого не изменит. Запомни это.

Гарри хочет повторить эти слова Сириусу. Но не может. Он видит, что Сириус еще не договорил.

- Гарри... – Сириус смотрит в окно на занимающийся день. – Ты сказал, что не хочешь, чтобы дементоры забрали у меня счастливые воспоминания вместе с душой, и я ответил, что они не смогут. – Гарри смотрит, как Сириус прикусывает губу, все еще не глядя на него. – Ты ни разу не задумывался, как я вынудил их согласиться с моей просьбой? Учитывая, что они не выпускали меня даже под залог перед судом?

Гарри уставился на него. Он знает, что не хочет слышать того, что собирается сказать Сириус.

- За мной никто не придет в восемь часов.

- Они не собираются применять ко мне Поцелуй.

Он замолкает. За окном слышна птичья трель.

- Они сделали это со мной вчера, до того, как я пришел сюда.

Гарри не двигается. Не дышит.

Теперь Сириус поворачивается и смотрит на него. – Заклинание временного стазиса, единственный способ получить эти двадцать четыре часа, гарантия того, что я буду мертв, когда время истечет.

Внезапно он бросается к постели и обнимает Гарри. – Поэтому все хорошо. Они не смогут отобрать у меня эти воспоминания. И это счастливые воспоминания, Гарри. Действительно очень-очень счастливые. – Сириус улыбается, но в ней нет и следа грусти, и от этого у Гарри из груди вырывается вопль, он вцепляется в Сириуса и кричит, как будто его убивают, и так и есть, часть него умирает в этот самый момент, они убили это в нем, как они убили Сириуса. Сириус держит его и говорит. - Шшш, шш, не надо, Гарри, послушай меня, ты – лучшее, что со мной когда либо происходило, и даже, если бы у нас было больше времени, это не могло бы быть лучше. Я хочу, чтобы ты верил в это, знал это, шшш, прошу тебя, Гарри, не плачь, не плачь так...

Но Гарри падает в изнеможении, вслипы разрывают его, он больше не в состоянии держаться за Сириуса, последняя надежда предательски отобрана у него человеком, которого он любит больше всего на свете. Кровать пружинит рядом с ним, что-то тыкается ему в лицо, что-то шершавое и мокрое. Гарри понимает, что кто-то лижет его лицо, это Мягколап. Пушистый Мягколап вытянулся рядом с ним, поскуливая, вновь и вновь облизывает лицо Гарри, от чего мальчик перестает плакать, потому что никто не может остаться равнодушным, когда лижут его лицо, Гарри судорожно вздыхает и стонет: «С-Сириус...» Он лежит, пока Сириус слизывает слезы, продолжая тихо поскуливать, и Гарри успокаивается, потому что он должен, он обнимает пушистое тело и прижимается к нему, не изо всех сил, а просто держит его в своих руках. Слезы Гарри подобны воде из колодца, который не утоляет жажду, и Мягколап продолжает лизать его лицо, что успокаивает Гарри лучше любых слов. Он лежит не шевелясь, пока Мягколап слизывает соленые водопады, которые струятся из глаз мальчика.

Мягколап поскуливает.

Тыкается носом Гарри в подбородок.

На самом деле Гарри не слышит и не чувствует как это происходит. Наконец он понимает, что слезы вновь бегут вниз по его лицу, но больше их никто не слизывает.

- Мягколап? – произносит он с трудом.

Пушистый комок рядом с ним дышит – и только.

- Сириус?

Гарри поднимает руку, чтобы погладить эту черную голову.

- Сириус.

Он проводит рукой по влажному носу собаки, чувствует ее слабое дыхание.

- Нет.

Мягколап не двигается.

- Нет.

Он хочет сказать что-то еще. Он хочет сказать: «Ну, давай, Магколап, не лежи просто так, продолжай, что ты делал; мне нравилось это. Не игнорируй меня, Сириус, я ненавижу, когда ты делаешь это, когда есть что-то, что ты хочешь мне сказать, но в последний момент передумываешь, ты притворяешься, что не слышишь, что я обращаюсь к тебе, думаешь, я не знаю, что происходит между нами – черт побери, Я ЗНАЮ; не думай, что я не понимаю, почему ты молчишь, но если я еще мальчик, это не значит что я ребенок, я перестал им быть много лет назад, я думаю, я перестал быть им с того времени, как мне исполнился ГОД, и я знаю, чего я хочу и что более важно, я знаю, что ТЫ хочешь, и это одно и то же, ну давай, мы уже выяснили это, видишь, все теперь будет хорошо, все должно быть хорошо сейчас, потому что мы наконец сказали, мы сказали это, мы действительно сделали это, и поэтому все должно быть теперь хорошо, так что прекрати...»

- ...игнорировать меня, Я НЕНАВИЖУ, КОГДА ТЫ ДЕЛАЕШЬ ЭТО! Черт тебя подери, Сириус!

Мягколап не двигается.

Из горла Гарри вырывается нечеловеческий стон, он подобен вою, и все же он не похож на него. Так должно быть звучит Непростительное заклятие, когда оно срывается с конца волшебной палочки, вот почему никто никогда не возражает, и не удивляется, почему за это дают пожизненное заключение. Он утыкается лицом в бок Мягколапа, страшась посмотреть ему в глаза, увидеть остекленевший и безучастный взгляд, который будет преследовать его до конца его жизни. Но все же он должен знать, поэтому он смотрит, и, ох, это выглядит не так плохо. В конце концов, это просто глаза собаки, смотрящие куда-то, да, но собаки часто могут смотреть на что-то долгое время, тихо, как будто глубоко задумались именно об этой части забора, или клочке травы, или бабочке, или о чертовой поэзии Мильтона, возможно. Он опять гладит Мягколапа, рука сильно дрожит, слишком сильно, чтобы чувствовать, как поднимаются и опускаются от дыхания бока собаки, черт подери, он хочет ощущать это дыхание, хоть что-то, чтобы убедиться в своей ошибке, хотя он знает, что это не так и никакой самообман тут не поможет.

Он чувствует чье-то прикосновение. Чьи-то руки ложатся ему на за плечи. Почему он не слышал, как они подошли?... Голос произносит что-то, похожее на его имя. Кто-то садится рядом с ним на кровать, обнимает его.

- Он не хотел, чтобы ты его видел таким, - говорит Ремус. – Он сказал мне, что он перевоплотится в Мягколапа незадолго до того, как это случится. Он хотел, чтобы нам всем было легче.

Гарри пристально смотрит на тихо дышащую собаку и шепотом спрашивает. - Почему... почему он не перевоплощается обратно?

Ремус сжимает его крепче в руках. – Теперь он таким и останется.

Гарри слышит, что Ремус пытается скрыть напряжение в голосе, но ему это не очень удается, в любом случае Гарри чувствует напряженность его рук, всего тела. – Поцелуй дементора не может заставить анимага превратиться обратно. И он...не может сделать это сам. Он больше... не знает, как.

Они не двигаются. Долгое время. Теперь Гарри слышит звуки, доносящиеся из других комнат, с нижнего этажа. Конечно же, Сириус должен был сказать всем точное время.

Он, вероятно, думал об этом, как о какой-то чертовой команде по спасению Гарри от самоубийства.

Ремус говорит, - позволь мне позаботиться об остальных его просьбах.

Он ждет ответа от Гарри. Ждет, что Гарри скажет ему, что все в порядке, что он может позаботиться об оболочке, что которая ранее была их другом.

Гарри кивает.

Ремус помогает ему подняться, берет одеяло с кровати, и крепко оборачивает им Гарри, точно хочет спеленать его, как будто это может остановить дрожь. Он приглаживает волосы Гарри одной рукой и говорит, - Сириус не хотел, чтобы ты видел это.

Гарри снова кивает головой. Последний взгляд на черного пса.

Таким он впервые увидел его, таким он в последний раз видит его.

Он разворачивается и выходит из комнаты. Не плакать. Не плакать.

Из-за спины до него доносится шорох движений Рема.

Он спускается по ступенькам, проходит мимо гостиной, откуда доносятся шепот и звуки. Не заглядывая в гостиную, Гарри выходит через кухню на задний двор.

Утро опять облачное, но вчера не было дождя, и земля сухая. Он садится на землю, кутаясь сильнее в кокон из одеяла.

Думай о коконах и о том, что выходит из них.

Думай о Лунатике, Червехвосте, Мягколапе и Сохатом, и о том, о том, кто теперь остался один. О том, кто не был анимагом, и не мог контролировать свои превращения.

Думает о том, что друзья делают для друзей.

Дотрагивается. Не тянет, не хватает, но как будто что-то лежит прямо перед ним, и все, что ему нужно сделать, - это прикоснуться кончиками пальцев.

Он представляет, как мокрый язык слизывает слезы у него с лица.

Одеяло падает на землю, когда он перевоплощается.

The еnd