+++

Освещенным оставался только центральный неф церкви, своды которого терялись в темноте, такой же, как та, что уже окутала город. Часы на ратуше давно пробили полночь, даже большинство ночных клубов закрылось, погас свет и в кабинетах тех горожан, которые строили великие планы – на завтра, на послезавтра, на конец лета, на будущее всего мира. Люциус уже дошел до алтаря, разрывая тишину стуком каблуков и трости по вековой каменной кладке, и только тогда закрылась тяжелая дверь, звякнув кольцом-ручкой. Но в полумраке, наполненном сладковатым запахом ладана, в котором Люциусу мерещился привкус опия и марихуаны, не было заметно иного движения, кроме плавных, кошачьих движений его тела. Настоятеля церкви Пресвятого Сердца тоже нигде видно не было. Неожиданно Люциусу померещилось, что святой Колумба Ирландский* по-северусовски сурово посмотрел на него из своей ниши, и он ускорил шаг – к алтарю и находившейся слева от него большой иконе Девы Марии.

Люциус стряхнул с перчатки медовый воск – совершенно машинально он загасил несколько свечей у иконы Девы Марии, догоревших почти до медного основания подсвечника. Тонкие пластинки легко отделились от шелковой ткани и упали на пол, к сотне-другой таких же лепестков.

– Ты давно не был на исповеди, Люциус. – Северус закашлялся, зажимая и прикрывая рот рукой. Черный рукав был натянут чуть ли не до ногтей. Не обращая на священника внимания, Люциус достал из кармана черную бархатную коробочку, раскрывшуюся со звонким щелчком. – В твоей жизни свершилось чудо, и ты приобрел конкурирующую компанию?

– А ты не исключаешь возможности, что я просто хочу сделать что-то бескорыстно? – Обтянутые перчатками пальцы ловко нанизывали на золотую цепочку перстень, снятый Люциусом, даже не взглянувшим в сторону Снейпа. В свете свечей золото отливало красным, а трилистник, выгравированный на печатке, полыхал оранжевыми языками пламени.

– Исключаю, Люциус. – Снейп говорил устало, он ровнее положил крест и евангелие, поправил скамеечку и цветы, которые украшали основание распятия. Быстро перекрестившись, он зашептал привычное «Pater Noter».

– Зря не веришь ты в людей, Северус.

– В них верил он, – Снейп еще раз перекрестился и заправил за уши волосы, – этого вполне достаточно. А я верю в него.

– Тише, тише, – словно успокаивая ребенка, проговорил Люциус, наконец, поворачиваясь к Снейпу. – Все хорошо, Северус. Помолишься за нас?

– Так что у тебя случилось, Люциус?

Снейп жестом пригласил мужчину присесть; сам он сделал всего два шага до скамьи, но подол сутаны эффектно взвился. Люциус пристроил трость между ног и повернулся к Снейпу. Тот сидел с идеально выпрямленной спиной, пальцы быстро перебирали ониксовые четки, кое-где стертые до некрасивой серости. Свечи гасли одна за другой. В тишине было хорошо слышно потрескивание фитилей и поскрипывание двери, отъединявшей основной неф от западного предела, где, как знал Люциус, Снейп устроил себе кабинет.

– Как ты помнишь, Нарцисса – урожденная Блэк. – Первые слова дались легко; Люциус говорил медленно, взвешивая каждое следующее слово. – Наследница великой фамильной истории и огромного состояния. Имя Блэков славило Зеленый Эрин не одно столетие. Говорят, что свадьбу первых Блэков благословил сам Патрик, как святой Брендон благословил поселение Малфоев в Белфасте. Имя Блэков было синонимом защитников Ирландии, – он с неожиданной даже для самого себя злостью ударил тростью по полу, выбивая искры, – до тех пор, пока Сириус Блэк не… – Люциус задохнулся, но все же заставил себя выговорить, – не продался вероотступникам-англичанам.

– И чего ты хочешь? Чтобы на воскресной проповеди я предал Блэка анафеме? – Стук четок стал громче, ритм ускорился. То, что дверь перестала скрипеть, мужчины не заметили.

– Нет. Нет. – Теперь Люциус вырисовывал кресты на полу концом трости. Повисло молчание, с шипением гасли свечи.

– Ты хочешь получить в полное владение дом Блэков, Люциус?

– Это для тебя не новость.

– Конечно! Ты твердил об этом с того дня, как Блэк отказался вступать в ИРА, а Регулус погиб в очередной акции.

– Он был предателем!

– Не кричи. – Снейп глянул на него исподлобья. – Молись, и, может быть, тебе все простится.

– Мне все простится, Северус. Потому что я служу свободе Ирландии!

– А я служу Богу. – Снейп широким жестом указал на алтарь, – Люциус. Нам всем есть в чем покаяться. И все мы недостойны войти в царствие его. Только вот кое-кто не желает это осознавать.

– Вот что, патер, – по губам Люциуса скользнула улыбка, – давай вспомним о том, что мы друзья и что ты крестил моего сына. Нарцисса и Драко – единственные полноправные наследники Блэков, не запятнавшие себя предательством страны, как Сириус, – он почти выплюнул это имя, скривившись, словно оно жгло ему язык, – или глупостью, как Белла, оказавшаяся вне закона, и Андромеда, уехавшая в Лондон и отказавшаяся от всех прав. У Сириуса нет детей. И не будет. Ты знаешь его богопротивные предпочтения, – отметая заранее все возражения Снейпа. – Неужели ты допустишь, чтобы достояние и слава Ирландии были испоганены этой собакой, Северус?

– Не судите…

– Я, – Люциус поднялся, – и Том имеем право судить.

– «Ирландия – это мы».

– Я рад, что ты помнишь.

– Не улыбайся так, Люциус. – Снейп тоже поднялся и вздернул подбородок. – Все в руках божьих.

– Так помолись! Мы уже инициировали процесс, Северус. Слушания уже начались. Бог на нашей стороне: Блэк подставился, забрав себе несовершеннолетнего мальчишку Поттеров.

– Мальчишку Поттеров? – эхом отозвался Снейп. Осталась гореть только одна свеча.

– Да. Он не имеет права опеки, а обвинение в связи с несовершеннолетним отправит его за решетку еще на несколько лет. К тому же он будет обвинен в организации еще одной акции ИРА. Жаль, что ты больше…

– Хватит! – Злой взгляд Снейпа разве что не обжигал. – Ты жаждешь получить наследство Блэков и подставить собаку. А от меня хочешь молитв.

– И чтобы ты заставил Драко меня слушаться.

– У тебя проблемы с воспитанием ребенка? – Северус неприятно расхохотался. Лающие звуки разнеслись под сводами, усиленные эхом. Люциус вздрогнул. – Люциус, да ты просто смешон!

– Ты еще пожалеешь об этом, Снейп!

Он быстро прошел к выходу из церкви, стуча перед собой тростью, как слепец, чтобы не налететь на скамьи. Свежий воздух улицы охладил щеки.

Северус опустился на колени перед крестом и после краткой молитвы поднял отброшенную Люциусом цепочку с перстнем. Драгоценность раскачивалась, гипнотизируя и завораживая, заставляя вспоминать о собраниях активистов ИРА, о выпитом виски и оттанцованных сетах, о пламени взрывов и взвившихся над крышами домов ирландских флагах в день Святого Патрика.

Гарри, стараясь не шуметь, подался назад, в темный кабинет, где Снейп оставил его переписывать псалмы. Свечи уже погасли, погрузив комнату в темноту. Неожиданный скрип заставил Гарри вздрогнуть, крик заглушила широкая ладонь, прижавшаяся к его рту. Извиваясь и пинаясь, Гарри пытался вырваться из жесткого захвата, но неизвестный тащил его в темноту, пахнувшую чернилами и ладаном. Дверь кабинета с тихим скрипом захлопнулась, тихого шепота молящегося Снейпа больше не было слышно. Только шумела кровь в ушах и стучало сердце в груди. Гарри застонал, когда ему заломили руки за спину.

– Будешь кричать, сломаю руки и ноги, понял? – Вкрадчивый говор Берты Крауч раздался совсем рядом с ухом. – И дамблдоровская школа в этом и последующих годах не получит ни одного сертифицированного танцора. У меня есть связи в Комиссии. Понял, птенчик? – Гарри нашел в себе силы кивнуть, от боли по щекам потекли слезы. – Как ты думаешь, что я с тобой сейчас сделаю? – длинные ногти пробежались по груди Гарри, по животу, по паху. – Правильно, мой хороший, ничего. Я тоже не хочу, чтобы Сириусу навредили, мой сладкий. – Где-то в горле булькал смешок, но Крауч сдерживался изо всех сил. Только толкнул Гарри на колени, на пол, придавливая его правую ладонь каблуком-шпилькой. – Мне он нужен целый и невредимый.

– Что тебе нужно?! – Голос Гарри сорвался, стоило Краучу надавить сильнее. В тусклом свете звезд из слюдяного окна нельзя было ничего толком разглядеть: ни выражения лиц, ни поз.

– Чтобы ты молчал, птенчик. Не вмешивался во взрослые игры, мой хороший. Если Сириус ничего не узнает, я смогу поговорить с Томом и Люциусом и ублажить их, – Барти облизнул губы, – и твоему Сириусу ничего-ничего не будет.

– С какой стати я должен вам верить?

– Потому что мы с ним сидели вместе, и он хорошо меня трахал, птенчик. Тебя он еще не пробовал? Ты ему предложи, он оценит свежатинку. Ты будешь молчать, иначе Блэк окажется за решеткой прямо завтра, я могу это устроить. – Барти толкнул мальчика под стол и вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Черт. – Плечи и кисти ныли как после тренировки, а перед глазами плыли радужные круги. – Черт! – Гарри со всей силы ударил кулаком по резной ножке стола, разбивая до крови костяшки пальцев.

Снейп молился, стоя на коленях перед распятием, то и дело совершая поклоны. Крауч некоторое время наблюдал за священником, поправляя сбившуюся одежду, и, не постеснявшись поставить ногу на скамью, подтягивал чулки. По его лицу блуждала мечтательная улыбка.

– Северус, – прозвучало протяжно и певуче, – а, Северус? А как же целибат?

– Крауч? – Снейп не поднялся и не повернул головы.

– Том скучает по тебе, Северус. А ты с мальчиками развлекаешься. А, Северус?

– Ты тоже учитель в этой школе. Вот и сделай доброе дело – проводи Поттера до дома. Оно тебе зачтется.

– Благословляешь? – Подошедший Крауч опустил ладони на плечи Снейпа и несильно сжал. Священник прикусил губу – прикосновения ощущались странно. – А я Дамблдору расскажу, что ты Гарри мучаешь и развращаешь. Хочешь?

– А ты не боишься, что все узнают, что Берта Крауч вовсе не женщина? – Неприятная усмешка скривила губы Снейпа. Крауч продолжал разминать его плечи и дуть на свечу, догоравшую свое у основания креста.

– У тебя в кабинете опий, Северус. А, Северус? И мальчик. Сладкий такой. Гладкий, быстрый, наглый. Все как ты любишь. Или ты не любишь уже? Или не любил никогда? А, Северус? Думаешь, кому люди поверят? Отмаливавшему грехи в самом Риме террористу из ИРА или безобидному трансвеститу, который попался на мелочи? А, Северус? В тюрьме хорошо. Тем более там скоро Блэк окажется. Вот и будете грызться…

Снейп задержал дыхание, пытаясь успокоиться. Получалось плохо: жгло кольцо Люциуса, дразнили прикосновения Крауча.

– Долг пастыря заботиться о каждой заблудшей овце своего стада.

– И куда забрел твой мальчик, а, Северус?

Гарри осторожно пробирался по храму, стараясь ничего не задеть. Тихий шепот молитвы Крауча и Снейпа поднимался к исчезающим в темноте сводам. Гарри слегка мутило.

9.

+++

Черный «Бентли» загадочно поблескивал на солнце – неприступная передвижная крепость на мощеной улочке Ома. Младшие ученики толпились на тротуаре, тыкая в сторону автомобиля пальцами и перешептываясь; вкусы Тома Риддла и номер его машины были известны не только всем жителям Ома, но и по всей Ирландии. Тем более хорошо их знали ученики школы Дамблдора, которая считалась лучшей в Ома и которую Риддл уже двадцать лет пытался перекупить. Схватки были не менее жаркими, чем поединки между молодым Дамблдором и Геллертом Гриндельвальдом, но об этом мало говорили. Том Риддл умел сам распускать о себе слухи, но не терпел, когда это делали другие.

Берта Крауч – спина выпрямлена не хуже, чем у Снейпа, шествующего к аналою, подбородок вздернут чуть ли не до полей зеленой шляпки – спустилась по трехступенчатой лестнице. В дверном проеме образовалась давка. Гарри обернулся, пытаясь найти взглядом Гермиону и Рона, но они, похоже, целовались в пустом классе.

– Берта, – Том Риддл почти шипел. Молодая женщина стояла у машины, вытянув вперед руку, так что сидящий мужчина мог целовать ее пальцы – и прятать свое лицо в тени. Гарри покрепче перехватил лямку рюкзака и надавил на край доски – ему было совершенно не нужно сейчас, чтобы скейт поехал в сторону, тем самым лишая его возможности наблюдать. Краем глаза он заметил, что Драко Малфой остановился, чтобы снять пиджак; на улице действительно было жарко – по-июльски, и у Драко над верхней губой блестела капелька пота. – Как я рад снова тебя видеть. – Прислушиваясь к тихому голосу Риддла, все замолчали. – Садись, дорогая. – Берта начала обходить автомобиль и дернула плечиком, когда Риддл снова заговорил. – Драко, мальчик мой…

– Играешь за обе команды, Берта? – вышедший из тени Сириус улыбался ослепительно и ярко. Гарри смотрел на крестного широко раскрытыми глазами: тот, как хищник, плавными шагами пересек улицу. Шепоток студентов стих, все ждали. Казалось, что Сириус Блэк сейчас подхватит учительницу и утащит в свое логово.

– Я разделяю работу и секс, Блэк. – Женщина села в автомобиль и демонстративно аккуратно закрыла дверцу. За стеклом было смутно видно, что она сняла шляпку. Сириус рассмеялся, запрокинув голову, позволяя всем смотреть, как ходит кадык у него на горле, на синеву татуировок под тонкой белой рубашкой.

– И что у тебя с ним? Работа или секс? Я боюсь ошибиться, дорогая!

– Драко, мальчик мой, я могу тебя подвезти до дома. – Голос Риддла заглушил последние слова Сириуса. Ладони Гарри сжались в кулаки. Драко тонко улыбнулся, снял со своего пиджака белый волос и, наклонив голову, тихо сказал:

– Благодарю, сэр. Я сам, – твердо и холодно. Толпа разве что не ахнула: то, что Люциус Малфой спонсировал именно школу Тома Риддла, было всем известно так же хорошо, как номера машины последнего. Почему Драко Малфой учился все-таки у Дамблдора, вызывало много вопросов; поговаривали даже, что он шпионит для друга отца, но сам Драко на подобные вопросы отвечал коротко: «Традиция», – хотя ему плохо верили. Теперь он шел по улице, чуть пританцовывая и напевая под нос незамысловатый мотивчик «The Blackbird».

«Бентли» стартанул резко, над мостовой взвилось облачко пыли, и никто, кроме Гарри, не услышал в шуме горячий шепот Сириуса:

– Хорош, стервец!

Гарри отвернулся, чтобы не видеть, как крестный смотрит вслед Малфою. День и без того был достаточно тяжелым.

– Он любит тебя, мальчик мой. – Дамблдор коротко коснулся плеча Гарри. Сухая старческая рука казалась невесомой. – А теперь все поторопимся. Патер Северус не любит, когда опаздывают на занятия! – Студенты шумной гурьбой бросились в сторону церкви; кто-то затеял бег наперегонки. Гарри, махнув рукой Сириусу, оттолкнулся и покатил вслед за всеми, пара прыжков с бордюра и обратно удостоились смешков и

издевательского хлопанья. Но Гарри, казалось, не обращал на это внимания.

+++

Бросив на барную стойку несколько монет, Сириус поднялся со своего места. Бармен поднял руку, прощаясь. Посетители, робко жавшиеся по углам, зашевелились, готовясь заказать себе еще по коктейлю, после того, как убийца Блэк уйдет. Сириус задержался в дверях. Стакан, в котором бармен мешал «Кровавую Мэри», выпал из его рук.

– Боитесь убийцу-Блэка? – Сириус не оборачивался, ссутулив плечи. Было видно, что над когда-то модным пиджаком от Армани поработала моль. – Хотели бы, чтобы меня не было? Да?

В баре повисло молчание. Только раздавалось тихое:

Listen to the wind on the water

Listen to the waves upon the shore

Try to sleep, sleep won't come

Just as I begin to fade … *

– Ждете, когда меня снова упекут за решетку? – Сириус обернулся, делая несколько неуверенных па. Алкоголь быстро выветривался, уходя вместе со злостью. – Да что вы вообще понимаете?!

Противный смешок парня, сидевшего рядом со стойкой, напомнил хихиканье Крауча, любившего придуриваться. Сириус тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Дома его ждала холодная постель, Гарри и сны о тюрьме. Или о Джее, что было немногим лучше. – Черт бы тебя побрал, Крауч! – Сириус разжал кулаки. Накатило сильное и пьянящее возбуждение. Сириус еще раз обвел взглядом бар – все расплывалось. Но что-то настораживало, просило обратить на себя внимание, но не обнаруживалось. Сириус с силой выдохнул через сжатые зубы.

Вино было отвратительным на вкус, а букет… Драко поморщился, но мужественно сделал еще один глоток. Из своего угла он уже больше часа наблюдал за Блэком, методично напивавшимся за барной стойкой «Селлара» . Еще раз брезгливо протерев рукавом стол, Драко допил вино. Его уже слегка мутило. На языке еще ощущался вкус многолетней пыли. Настоящей ирландской пыли, к которой не прикасались ни предатели веры, ни предатели своей страны. Машинально с силой проведя по тыльной стороне левой ладони, Драко вздохнул – прикосновение смазанных кремом рук Барти Крауча больше не ощущалось так явственно.

Сириус Блэк задержался в дверях – Драко подался вперед, жадно всматриваясь в его лицо. «Отец меня проклянет. И крестного попросит», – Драко фыркнул. Нужно было возвращаться – собрание в доме Блэков должно было скоро закончиться. Северус обещал прийти на обед в воскресенье.

+++

Ключ легко повернулся в замке. Сириус прислонился к дверному косяку, не в силах отвести взгляда: захлест, променадный шаг, повторение фигуры с правой ноги. В зеркале было видно, что Гарри закусил губу, отслеживая собственные движения. Смешно подпрыгивали очки на его носу, когда он начал выполнять прыжки, а шуршавшая в вытащенном невесть откуда магнитофоне пленка выдавала все ускоряющийся ритм. Сириус, хлопнув себя по коленке и усмехнувшись в усы, бросил на пол пиджак и начал двигаться. Тело помнило больше, чем разум; музыка захватывала и уводила. И теперь в зеркале отражался поединок двух танцоров – как и положено. Постепенно танец перешел в полноценный сет.

– Все. Больше не могу. – После традиционного, введенного Дамблдором полупоклона Гарри сел прямо на пол. Он даже спину больше не мог держать. Джеймс сейчас просто растянулся бы на полу, а не пытался сжаться в комок – Сириус повел головой. Все было неправильно. Все было пресно, душно, как уроки истории, читавшиеся давно ушедшим в мир иной профессором Биннсом, знаменитостью, успевшей выпустить «Историю Ома» в местном издательстве. Сириуса замутило.

– Нет. – Он мягко ухватил покрасневшего Гарри за локоть. – Это не страсть. Вообще джиги и сетовые танцы не для того предназначены. Страсть – это танго. – Гарри еле слышно выдохнул, когда Сириус подхватил его, удерживая на весу, не давая его ногам коснуться пола. – Наши танцы – это война и борьба. А танго... – Мелодия лилась, ничем не прерываемая и не заглушаемая, пронзительная и резкая.

– Ambraso. Объятие. – Сириус поставил Гарри себе на ноги и обнял, чуть царапнув ногтями по спине. Мальчик невольно выгнулся, прижимаясь теснее. – Оно может быть пока только в твоем воображении, но если ты не захочешь его, то…

– Salida. Простые шаги. – Сердце отстучало восемь раз. – Как ухаживание, когда ты показываешь, что не опасен и готов играть по правилам. Но в любви и в страсти нет правил. – Сириус резко остановился, следуя паузе в музыке. Неоновая искра пробежала по трубке и вспыхнула звездой, разбившейся в зеркале на тысячу осколков. Гарри зажмурился. – Giro. Поворот. Перемены. Даже если они не всегда к лучшему. – В голосе Сириуса уже звучали стальные нотки, он все сильнее сжимал ладонь Гарри в своей.

– Corte. Прерывание, – он шумно вздохнул, – уже начавшегося. – Теперь его движения были плавными, словно кошка потягивалась. У Гарри кружилась голова, он мял рубашку Сириуса, боясь соскользнуть на пол. – Caminada. Уверенность. В собственных чувствах и желаниях. – Сириус властно притянул Гарри к себе, тот слабо застонал, но высокие ноты, которые брала скрипка, имели большую власть и силу.

– Boleo. Ты показываешь, что готов отмахнуться ото всего. Ради него. Mordida. И ваши ноги переплетаются. – Гарри неловко повис, схватившись за плечи Сириуса. Танго еще продолжало звучать, но ни один из них больше не двигался.

– Прости. – Лицо Гарри исказили вина и сожаление. Сириус потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения: ему казалось, что перед ним стоит Барти и ухмыляется, вытирая с губ потеки спермы. Но в комнате был только Гарри – с его трогательными белыми плечами и выступающими косточками ключиц. И притягательными. Слюны во рту было слишком много, понял Сириус, пытаясь не поперхнуться.

– Ты что, ужинать не будешь? – Гарри выглядел так, будто его пригласили на прием к королеве. – Я там бутерброды сделал. – Неопределенный взмах рукой приглашал оценить его кулинарные подвиги.

– Эээ, спасибо… – Гарри с тоской покосился на подушку.

– Давай я сюда принесу.

Застучали тарелки и стаканы, сопровождаемый чертыханием, полетел на пол нож. Было странно так о ком-то заботиться – Сириус усмехнулся, разглядев у своего отражения в чайнике морщинку между бровей. Ни девушкам, ни парням он еще не носил в постель ни завтраки, ни ужины. Джеймс предпочитал сам расталкивать хозяина студии, чтобы выпить кофе с утра в кафе на площади или на кухне Эвансов. Сириус замер: если бы сегодня Крауч сказал ему другие слова, что бы он тогда делал с Гарри? Два переплетенных тела на матрасе рядом с притворяющимся спящим мальчишкой… Ладони вмиг стали влажными и липкими.

Осторожно опустив поднос на пол у матраса, Сириус глянул на сидящего Гарри – тот вовсю клевал носом, поджав под себя ноги.

– Нда…

Бормотание Сириуса Гарри не разбудило, как и то, что его подняли на руки и уложили на матрас, заботливо укрыв одеялом.

Выключив свет и сидя на кухонном столе, пододвинутом к окну, Сириус курил, наблюдая за пляской отсветов от вывески на черепичных и алюминиевых крышах, по которым тенями скользили коты. У раковины на прикрытой салфеткой тарелке дожидались утра и Гарри бутерброды и какао. Ночь, опустившаяся на город, казалась бесконечной. Привычным движением Сириус расстегнул пояс и коснулся паха, но тело не ощущало ни усталости, ни желания, и, разочарованно вздохнув, он загасил окурок в горшке с засохшим кактусом.

– Ты еще не спишь? – Гарри приподнял голову, когда Сириус лег рядом.

– Сплю и вижу сны.

Гарри снова уснул, а Сириус продолжил рассматривать потолок, трещины и блики на котором упорно рисовали безумное лицо кончающего Крауча.

Часть 6