|
Часть 1, глава 1.1
***
Он шёл по дороге, вдыхая влажный запах дубовой
листвы. Солнце уже почти скрылось за холмами, над извилистой грядой торчала
лишь его багряная макушка. В поле перепархивали с места на место перепёлки,
один раз дорогу перебежал длинноухий кролик, потом торопливо прополз уж,
оставив в пыли длинный извилистый след. Обилие мелкой живности навело Гарри на
мысль, что тут наверняка водятся звери покрупней, и он снова порадовался, что
взял оружие. Медальон подрагивал, щекоча кожу, а в груди громко стучало сердце;
они словно старались пробиться навстречу друг другу, и казалось, что рёбра
вот-вот не выдержат и переломятся. Перед глазами стояло лицо Сириуса, бледное и
изумлённое — такое, каким оно было в тот самый последний, неотвратимый момент и
каким уже несколько лет являлось Гарри в кошмарах. Он вспоминал медленное
колыхание Вуали, загадочную чашу в пещере и слова привратника; гадал, что же
такое Зеркальное море, воображая нечто огромное, гладкое, прозрачное… и только
когда неожиданно провалился ногой в ямку, сообразил, что давно наступила
темнота.
Гарри вытащил фонарь и посветил в стороны, пытаясь
сообразить, куда его занесло. К счастью, с дороги он не свернул, и слева
по-прежнему простиралось поле, а справа маячили деревья, но ни одно из этих
деревьев не изъявляло желания вступить с Гарри в разговор. Он запоздало
сообразил, что не задал Брегену ни одного нужного вопроса: ни про говорящий
дуб, ни про загадочную королеву, ни про то, где вообще, чёрт возьми, находится,
— а на тот, что задал, не получил внятного ответа. Но всё же бросился
неизвестно куда. Долгие месяцы подготовки, десятки инструктажей, бастионы
прочитанных книг — и вот он стоит на дороге в гордом одиночестве, и информации
у него почти ноль. Исследователь, краппа
мне в печёнку, доктор Ливингстон недоделанный... Гарри ещё немного поругал
себя, потом решил, что самобичевание стоит отложить до лучших времён, и пошёл
вперёд. Привратник чётко сказал: «Иди по дороге», — значит, он и будет идти,
пока сможет различать деревья. А потом, вероятно, придется ночевать под
каким-нибудь уютным кустом. Ничего, зато вспомнит туристическую прогулку по
Динскому лесу.
Ночевать под кустом не пришлось. Буквально через
несколько минут Гарри споткнулся о толстенный корень, поднял повыше фонарь и,
оглядевшись, понял, что стоит на перекрестке. Дорога раздваивалась и уходила в
разные стороны широкими тропами, а между ними возвышалось дерево, каких он ещё
не видывал. Потребовался бы хоровод из десятка людей, чтобы окружить корявый
ствол, ветви были толщиной с корабельные сосны, а высоту дерева Гарри не смог
оценить, даже запрокинув голову. Под ногами шуршали листья. Он подобрал один и
присвистнул: «листик» оказался размером с тарелку. Гарри осторожно провёл
ладонью по морщинистой коре, снова посмотрел вверх. Чувство нереальности нахлынуло
на него — словно он вернулся на десять лет назад и впервые увидел Хагрида.
— Хм… Сэр, — позвал Гарри. Вышло хрипло и
одновременно тонко, как у простуженного кота. — Вот чёрт… Сэр! Можно вас
побеспокоить?
Дерево молчало. Гарри почувствовал себя болваном,
потом вспомнил наставления Брегена и заорал во все горло:
— Сэр!!! Извините!!! Как пройти к парому?!!
Несколько секунд вокруг царила тишина. Потом
гигантская крона зашелестела, и на макушку Гарри уселся кто-то лёгкий, но
угрожающе большой. Гарри замахал руками, сгоняя этого «кого-то», и далеко не
сразу сообразил, что на него просто упал огромный лист. Покраснев до ушей, он
направил луч фонаря вверх. Крона волновалась, словно от ветра, с неё сыпались
тонкие сухие прутики и новые листья. Откуда-то вылетела длиннохвостая сорока,
заметалась вокруг Гарри и пронзительно заверещала ему в лицо — можно было
поклясться, что её вопли были до изумления похожи на крики разгневанной Молли
Уизли. Гарри шарахнулся назад и услышал скрипучий бас:
— Уймись!
Вниз свесилась ветка и шлёпнула орущую сороку по
спине. Гарри испугался, что от бедняги сейчас останется воспоминание да пара
перьев, но шлепок оказался совсем мягким — сорока лишь подпрыгнула в воздухе и
обиженно застрекотала. Нижние ветви раздвинулись, между ними обнаружился провал
дупла. Сорока влетела в него и, тряхнув хвостом, скрылась в глубине. Гарри
кашлянул и подошёл поближе.
— Сэр, простите, что я вас разбудил... — начал он.
— Не меня. Её. До утра теперь прыгать будет, —
проскрипел дуб отрывисто и тяжело, как древний старик. — Говорят, от бессонницы
роса вечерняя помогать должна… Не слыхал?
— Вроде бы нет… — осторожно ответил Гарри. — Но вам
лучше посоветоваться со специалистом.
— Мудрено говоришь… Что надо-то?
— Меня послал привратник. Обещал, вы скажете, где
паром.
— Ночь. Завтра.
— Но...
— Завтра. Спи.
Дуб громко закряхтел. В лицо Гарри вдруг дохнуло
тёплым ветром, а вокруг ботинок закрутился водоворот сухих листьев — они
поднялись в воздух, как стая крупных бабочек, и отлетели к стволу. Гарри
посветил фонарем и увидел, что в углублении между гигантских узловатых корней
дуб устроил ему что-то вроде гнезда.
— Спи, — прохрипело сверху. — Никто не тронет.
Ветви сомкнулись, и всё стихло. Дуб был неподвижен,
мир молчал вокруг, непонятный и странный. Гарри подумал, вздохнул и послушно
устроился на ночлег — ему казалось, будто он свернулся под боком огромного, но
добродушного дракона. Над головой, в редких просветах кроны чернело небо и
светились огромные, как серебряные монеты, яркие звезды.
Он думал, что не уснет — но отключился почти сразу
же.
|