Часть 1, глава 1.2

ГЛАВА ВТОРАЯ

Утро было свежим, прозрачным и прохладным. Гарри чувствовал себя просто отлично для человека, которому пришлось ночевать в куче сухой листвы. Он вылез из «гнезда», размялся, наскоро перекусил парочкой галет и с наслаждением запил их водой из фляги. С поля тянуло ароматом просыпающихся цветов, над головой шумела огромная крона, медальон притих и больше не раздражал, а душе было до странности спокойно и хорошо — так хорошо, как уже давненько не бывало. Гарри поймал себя на том, что блаженно улыбается. Он застегнул кошель, потянулся — и тут под ноги ему упал здоровенный, как яблоко, желудь.

— Иди к закату, — проскрипело сверху. — Отдашь это, и что еще потребуют.

Гарри повертел в руках свой странный «пропуск». Жёлудь был медового цвета и словно светился изнутри, а на шляпке бугрились руны вроде тех, что он видел на краю каменной чаши.

— Спасибо, сэр. А что могут потребовать?

— Что скажут, то и отдашь.

— Ну, если то, чего я дома не знаю, то это точно будет не мой первенец, — задумчиво сказал Гарри, — разве что приблудный бандиман. А вот если правую руку потребуют…

Он вдруг расхохотался — хотя смеяться вроде было не над чем. Дуб зашелестел листьями и одобрительно пробасил:

— Мальчишка. Но молодец.

Гарри смущенно пожал плечами.

— На самом деле мне страшно, сэр, — признался он, удивляясь своей искренности — открытой, простой, почти детской. Слова лились с языка так легко, словно прошедшая ночь сняла с Гарри груз прошлого и смыла всю ту взрослость, что пришла к нему так рано. Впервые за много лет на плечи не давили ни воспоминания, ни вина, ни ответственность. Он по-прежнему думал о Сириусе, но даже эти мысли его не угнетали. Просто хотелось знать, что с ним, увидеть место, где Сириус оказался… и печали в этом не было ни капли. Только решимость, прямая, как полёт стрелы.

Дуб молчал, завесившись зелёным плащом листьев. Где-то в гуще ветвей стрекотала птица — должно быть, вчерашняя нервная сорока.

— Паром отвезет меня к королеве Мэб? — спросил Гарри, не дождавшись ответа.

— На Авалон. Там ты найдешь королеву.

Гарри задумался. Он, конечно, знал об «Острове яблонь», но знаний этих было мало — сборник легенд о короле Артуре, который он читал в начальной школе, да лекции профессора Биннса. Впрочем, профессор уверял, что рассказы о чудесном городе, окружённом стенами из волшебного камня, о дворцах из слоновой кости и обитающих там мудрых чародеях, которые умели излечивать самые ужасные болезни и раны, — просто-напросто маггловские сказки. Никакого Авалона нет и не было. Ещё сутки назад у Гарри не возникло бы и тени сомнения в его словах, но сейчас он готов был поверить во всё, что угодно. В конце концов, говорящие дубы в лекциях Биннса вообще не упоминались.

— А какая она?

— Королева-то? Королева, вот и весь сказ. Не лги ей.

— Я не собирался…

— Никто не собирается. Ты не должен лгать. Иначе пожалеешь.

Гарри усмехнулся и непроизвольно сжал кулак — шрамы, оставленные пером Долорес Амбридж, потемнели и чётко выступили на коже.

— Я не намерен лгать, — сказал он твёрдо. — Я хочу найти своего друга, который ушел к Зеркальному морю. Или… его могилу. Привратник сказал, что королева поможет мне.

— Ты уже лжешь, — прохрипел дуб.

— Что?

Дуб снова промолчал. Гарри подошёл к нему вплотную, зачем-то погладил бугристую кору.

— Спасибо вам, сэр.

Он повернулся и пошел по одной из тропинок — той, что вела на запад и углублялась в лес. Деревья обступали её со всех сторон, в лицо Гарри лезли колючие ветки, за шиворот капала роса. Он брёл по узкой извилистой тропе, то и дело перелезая через бурелом. В лесу царило безмолвие, шум шагов был слишком громким, чужим для этого места, и казалось — темные ели и кряжистые дубы недовольно смотрят Гарри вслед. Внезапно тропинка пошла вниз, лес сменился более редким подлеском — в просветах между тонкими стволами что-то белело. Гарри миновал небольшое, заросшее осокой болотце, пробился сквозь кусты и оказался перед плотной стеной тумана. Издали слышался плеск воды.

Он нырнул в туман, захлебнувшись густой как сливки, влажной прохладой. Плеск становился всё громче, потом в лицо Гарри подул ветер, и белое марево развеялось, выпустив его на песчаную косу у огромного озера. Гарри сбежал к нему, присел у самой кромки воды, и та холодным языком лизнула его ладонь. Он подумал, не искупаться ли, потом оглянулся назад — солнце ещё толком не выползло на небо, лес казался опасной мрачной громадой — и решил, что не стоит понапрасну рисковать имуществом. Да и самим собой тоже — мало ли что может прятаться в озёрной глубине! Гарри набрал полные пригоршни воды, умылся, вылил пару горстей на голову и отряхнулся, как щенок. Ощущение было прекрасное. Снова мелькнула мысль о Сириусе — может, он сейчас тоже смотрит на эту воду — только с другой стороны озера… Гарри огляделся по сторонам, прихлопнул одинокого комара, который нагло атаковал его ухо, и пошёл вдоль берега — туда, где виднелись темные очертания вбитых в землю бревен.

Как он и думал, это оказался причал. Мостки влажно блестели, под ними колыхались кудрявые водоросли, но обещанного парома что-то не было. Гарри огляделся. Поодаль лежало несколько гнилых лодок — сквозь дыры в днищах пророс вьюнок, и лодочное кладбище напоминало стайку кособоких клумб. За «клумбами» ютилась крохотная хибарка, наверняка обиталище паромщика. Гарри рванул туда.

Он не добежал буквально пары шагов. Дверь распахнулась — и из хибарки выплыла до омерзения знакомая фигура в развевающемся чёрном рванье. Гарри выхватил палочку, но за доли секунды вспомнил, что она тут бесполезна. Он шарахнулся назад и вскрикнул: из-за спины дементора появилось ещё одно существо. Прежде он видел таких только в камере предварительного заключения, оборудованной самообновляющимися чарами Силенцио.

Уродливая старуха, окутанная плащом седых волос, подпрыгнула, ошарашено уставилась на дементора и вытаращила глаза. Её длинный крючковатый нос с одной единственной ноздрей дёрнулся, как слоновий хобот, рот широко раскрылся. Гарри понял, что сейчас будет, и успел заткнуть уши.

— И-и-и!!! — заголосила банши так истошно, что с крыши хибарки сорвало пару черепиц, а дементора подбросило в воздухе.

Звуковая волна сшибла Гарри с ног. Банши вдруг умолкла — фигура дементора медленно теряла чёткость, его лохмотья словно выцветали на солнце. Гарри пружинисто вскочил, подался вперёд и с облегчением выдохнул:

— Боггарт!

«Дементор» прянул к нему и неожиданно врезал по скуле. Гарри рефлекторно ответил тем же, послышался крик, шмяк, а вслед за ними отборнейшая брань. Банши громко хлюпнула носом.

— Олвен, душенька, — пробормотала она, — что это сейчас с тобой было?!

Гарри оторопело моргал. У его ног сидела маленькая тощая женщина с огромными желтыми зубами и рыжими космами, торчащими во все стороны. Несмотря на выдающиеся во всех смыслах этого слова зубы, бранные слова она выговаривала совершенно чётко — некоторые из них Гарри не слыхивал даже от старших коллег в день внеочередного рейда.

— Олвен… — всхлипнула банши. Женщина злобно блеснула на неё бурыми глазками.

— Чего орёшь, чего орёшь, ты, дубина стоеросовая!

— Я не ору уже… — Подбородок банши плаксиво дрогнул. — Милочка моя, что ж это за такая страсть?

— У него вон спроси, бестолочь! — заорала женщина и указала перепачканной в земле рукой на Гарри.

«Бестолочь» снова шмыгнула уродливым носом и поправила волосы.

— Юноша, — сказала она смущённо, — сделайте милость, поведайте, во что сестрица-то моя… э-э-э… обратилась? Никогда я таких не встречала.

Гарри тоже смутился. Правда, перед этим он с трудом подавил желание наложить на банши приличный штраф — за вербальную атаку в неположенном месте. Все-таки курсантские привычки въелись намертво.

— Дементор, — неловко сказал он. Банши задумчиво покачала патлатой головой.

— И слыхом не слыхивала, и видом не видыва…

— Заткнись уже, блаженная! — взвыла рыжая женщина и закопошилась, пытаясь встать. — Не понимаешь, что ль? Пришлый он! С другой стороны забрёл, пёсий сын!

Гарри шагнул к ней и неловко протянул руку.

— Простите, я не нарочно.

— А вот и нарочно! Нарочно! — заверещала женщина, но руку приняла. Гарри дернул ее вверх, помогая подняться, и мерзавка умудрилась двинуть его макушкой в подбородок. Клацнула челюсть, Гарри едва не прикусил язык и отскочил назад.

— А будешь знать! — удовлетворенно сказало страшилище и скрипнуло зубами.

— Олвен, — пролепетала банши. — Милочка…

— Уйди с глаз моих, зануда лохматая!

Банши торопливо шмыгнула в хибарку. Гарри потёр подбородок. Рыжая истеричка по имени Олвен радостно осклабилась.

— Сейчас ещё вот как дам-то!

— Да за что?! — разозлился Гарри.

— Уважал чтобы! — рявкнула та и принялась отряхивать коричневую юбку, мешком свисавшую с задницы. Гарри настороженно следил за движениями грязных ладоней.

— Я честная фейри! — заявила Олвен, сочтя юбку очищенной. — Я, может, оскорбляюсь, когда на меня глядят и всякие пакости воображают!

— Я же не знал, что вы боггарт!

— Знал, не знал, это неважно! Уважать надо. Насмотрелся, небось, на уродов всяких, которые уж и лицо-то свое забыли, а теперь меня за такую принимаешь?!

В голове Гарри забрезжила догадка.

— Наши боггарты превращаются... — начал он осторожно, и его, конечно, немедленно перебили:

— То-то, что ваши! Превращаются! Уж и не знаю, как они с таким вообще живут. Свое лицо потерять! Хотя у вас, говорят, и гоблины в банке служат — вот уж где позорище!

— Служат, — согласился Гарри, лихорадочно соображая — в нём проснулся инстинкт, требующий немедленно выудить всю возможную информацию. Это ведь оказался первый его собеседник здесь, который никуда не спешил, ничего не скрывал, а, напротив, пребывал в праведном гневе и поэтому был невоздержан на язык.

— Стыдоба! — Олвен подняла тощий корявый палец.

 — Понимаете, э… мисс. Там, откуда я пришел...

— Дела мне нету, откуда ты пришел! И так знаю, что места поганые. Волшебник, небось?

Гарри кивнул. Олвен вытянула губы трубочкой.

— Деревяшкой махал, — радостно протянула она, — деревя-яшечкой… А хочешь, я тебя сейчас утоплю? Рукой махну и утоплю? А ты и сделать ничего не сумеешь. Или вон Игрейн позову, она опять заголосит, и дух из тебя вон? А?!

— Душенька, я больше не смогу, голос сорвала… — заныли из хибарки, — да и юношу жаль, славный такой — глазки, ровно травушка майская…

Последнее прозвучало мечтательно, и Гарри слегка передёрнуло. Рыжая Олвен раздулась как жаба.

— Ах ты…

— Дамы, прошу прощения! — Гарри понял, что молчать нельзя. — Я вообще-то хотел переправиться на другой берег. Пропуск есть.

Он торопливо достал из кармана жёлудь. Олвен выхватила его, повертела в руках, даже понюхала, а потом звонко щелкнула пальцами. Желудь растаял в воздухе и превратился в золотой дым. Олвен, жадно раздув ноздри, втянула его в себя.

 — Ладно, — кивнула она с блаженной улыбкой на лице. — Пошли.

— Куда?

— В дом, куда ещё? Расплачиваться будешь. За проезд.

В хибарке тонко хихикнула банши. Гарри вспомнил, как смеялся под дубом, — и почувствовал, что по спине стекает холодный пот. «Глазки, как майская трава… выколоть надо было!» — подумал он с тоскливой иронией.

— Чем расплачиваться?

 — А чем попрошу, тем и расплатишься!

Олвен заспешила к двери. Гарри ничего не оставалось, как последовать за ней. В голове его мелькали картины, одна другой ужаснее. Сперва померещилось пламя в печи и немалых размеров противень, щедро смазанный маслом. Потом противень спрыгнул на пол и обратился в здоровенную кровать. Гарри побагровел и усилием воли преобразил кровать обратно — в будущее следовало смотреть с оптимизмом. Нагнувшись, чтобы не расшибить лоб о низкую притолоку, он вошёл в домик. Там оказалось почти пусто — у окна торчало нечто вроде конторки, поодаль примятой кучей лежало сено, а в углу пылал очаг. Присевшая перед ним банши деловито помешивала в котелке. Из сена выскочила мышь, с любопытством оглядела Гарри и вновь скрылась в ворохе сухих жёлтых стеблей.

 — Что? — сварливо поинтересовалась Олвен. — Никак не по нраву хоромы наши?

Гарри покосился на крохотное, серое от грязи оконце и благоразумно промолчал. Олвен разинула было рот, но Игрейн оторвалась от своего варева и махнула на неё ложкой.

— Да оставь ты… Юноша, откушаете с нами? Как вас звать-величать?

— Спасибо, я не голоден, — чинно поблагодарил Гарри, сделав вид, что второго вопроса не услышал. Возможно, легенды о зачарованной еде фейри, которая заставляла человека забыть прошлое, оставались легендами — но сообщать своё имя банши было как минимум неразумно. Игрейн надулась и шмыгнула крючковатым носом.

— Не хочешь — не надо, — досадливо сказала она. — А зря — человека-то у нас нет, вот и не прибрано. Был бы, мы с сестрицей его б холили и лелеяли, даже спать не мешали. Сметанку, опять же, сквасить, пшеницу убрать, рыбки там нагнать в сети… всё бы поспевали. Правда, Олвен, милочка?

«Милочка» оскалилась и с размаху нырнула в сено. Воздух заволокло колючей пылью, Гарри не удержался и чихнул.

— Доброго здоровьица, — прокомментировала Олвен. — А ты, бестолочь, вари себе похлебку. Нечего свинёнка этого обхаживать!

Банши вздохнула и покачала седой головой. Гарри вдруг почувствовал себя неловко.

— Я не могу остаться, — сказал он на всякий случай. — Мне надо на Авалон.

— И напрасно, — Игрейн почесала щеку черенком ложки. — Сделался бы паромщиком вместо нас — дел-то здесь всего ничего, а жалованье немалое. Мог бы сразу корову купить — на Авалоне коровы дойные хороши: белые, красноухие, а молочко какое дают, пенное, сла-адкое… А потом и жениться можно. Людей маловато, конечно, но в соседнем березнячке фейри одна живёт, Сильвана — так она б за такого молодца с радостью пошла. Может, прогуляешься в березнячок? Она тебе по нраву придётся. Красавица, хохотушка, певунья…

— …и дура, каких свет не видывал, — буркнула из сена Олвен. — А ты не лучше. Опомнись, чучело, на Бельтайн четвёртая сотня пошла, как твоя певунья в своём лесу сидит. У неё, небось, всё заросло уже… березнячком!

Гарри подавился хохотом и торопливо зажал рот рукой. Уши у него горели. Игрейн сердито посмотрела на сестру.

— Да ну вас, бесстыдники, — сказала она с обидой. — Сколько б ей ни было — всё равно ж не стареет. Зато и окно бы помыла, и прялку достала с чердака, и детушек нарожала, а мы…

Олвен выкарабкалась из сена и раздражённо махнула рукой.

— Кончай ныть! А этот пусть пожрать даст и катится — всё равно ведь уйдёт, знаем мы таких. А останется — я его во сне потрогаю!

Гарри поёжился.

— Это ещё зачем?

— А за просто так! У меня руки, знаешь, какие холодные? У-у-у!

— Не обращай внимания, юноша, — грустно сказала Игрейн. — Это она одичала…

— Кто ещё тут одичал!..

— …Сам посуди — с острова в этакую глушь никого не заманишь. С вашей стороны почти и не хаживают, а если и забредёт кто — все как один, словно полоумные. Рвутся куда-то, либо вперёд, либо назад, да и по-нашему частенько не понимают… Жалко. Местечко тихое, красивое — тут тебе и лес, и озеро, и луг заливной. И платят исправно. Только вот скука. Королевству-то без разницы, оставили нас тут гостей встречать, да и ладно — а нам каково? Посудой некому погреметь, лошадушек нету — одни олени да лоси в лесу, а им гривы не очень-то и заплетёшь. Да и, по правде говоря, нет у них грив-то. Я как-то с тоски покаталась на одном, так Сильвана за мной полдня с дубиной бегала. Певунья берёзовая… м-да. Вот я и говорю — одиноко тут. На чердаке самой себе выть — интересу мало. Молочка никто не нальёт, свежей горбушки не даст… Ой, юноша! А у тебя, часом, горбушки при себе нет?

Банши жадно раздула одинокую ноздрю. Гарри достал из кошеля горсть галет и положил на конторку. Фейри наперегонки бросились к ней, ухватили угощенье и громко захрустели.

— Вы что, голодаете тут?! — спросил Гарри с некоторым ужасом и покосился на котелок в очаге. Олвен хмыкнула.

— Где ж это видано, дурень, чтоб фейри, да голодали! Это у вас, поди, все волшебникам за кусок кланяются, а мы — народ вольный. Да и не еда нам нужна, а уют, понимаешь? Дом! Чтоб чисто, тепло, кот мурчал, чтоб и позлить кого было, и помочь кому. Смекаешь, красавчик?

— Смекаю.

Гарри опустил голову. Он вспомнил чулан, пауков на стенах, комнату Дадли, забитую поломанными игрушками, пустоту особняка на Гриммо… Олвен звучно рыгнула.

— Сестрица… — поморщилась Игрейн. — Ладно, что говорить… скоро уже паром придёт, а мы до сих пор ничего не взяли. Давай, юноша, плати за переход. Что забрать-то у тебя? Ещё лепёшек этих, что ли?

— Деревяшку свою пусть отдаст! — заявила Олвен с набитым ртом, — она ему тут всё равно без надобности.

— Да толку в ней. Пусть лучше вот это. — Игрейн ткнула пальцем в поясную кобуру, где скрывался браунинг. — Славный такой мешочек. Из виверньей кожи вроде, блестит весь… внутри-то что?

Гарри извлёк обойму и протянул браунинг банши. Та недоумённо покрутила его в корявых пальцах и посмотрела на сестру.

— Ты б у него ещё глазки попросила, — фыркнула та. — Ишь, взъерошился — не хочет, видать, им откупаться… Что это, парень?

— Пистолет… Оружие, — пояснил Гарри.

— Ору-ужие… — протянула Олвен. — Стало быть, тебе ещё что привидится, ты этой штукой в злодея бросишь, да голову ему и пробьёшь. Игрейн, я передумала! Мало ли, что красавчик, и еды дал. Это и заберём!

— Ну уж нет, — твёрдо сказала банши. — Раз оружие, пусть при нём останется. Не меч ведь. Зла оно не наделает, даже кость не переломит, ежели что.

Она ткнула браунинг в руки Гарри. Тот, облегчённо вздохнув, поспешил упрятать его обратно в кобуру.

— Отдавай тогда деревяшку, — Олвен выпятила жёлтые зубы, — и с чехольчиком! Красивый больно.

Наручный чехол подарила Гермиона, и отдавать его было жалко. Гарри медленно отстегнул ремни, провёл ладонью по гладкому дереву палочки. «Заметался и к Зеркальному морю выскочил», — вспомнил он слова привратника. Снял чехол и вместе с палочкой передал его Олвен, чувствуя себя до странности беззащитным.

Щёлкнув пальцами, фейри вытащила из пустоты обрывок пергамента и воронье перо, покопалась в складках юбки и извлекла пузырёк ржавых чернил.

— Так… стало быть, палочка волшебная… чехол чёрный… Давай руку!

Неожиданно острый кончик пера вонзился Гарри в палец. Олвен выдавила на пергамент каплю крови, подула на неё и убрала всю свою добычу в карман.

— Держи. — Она высыпала Гарри на ладонь небольшую кучку серебряных монет. Гарри пригляделся к ним — чеканка была ему совершенно незнакома — и с удивлением посмотрел на боггарта.

— Чего таращишься? Разница это — между платой и ценой. За железку ту, может, и гроша медного не дали б, а деревяшка твоя к тебе тянется. Так что бери и давай отсюда. Тебе ж, небось, к её величеству надо? Ну вот — как переправишься, ступай в трактир «Озёрный приют». Там спросишь старого Брана, он из клураканов, вино ко двору поставляет…

— Из кого? — осторожно спросил Гарри.

Олвен недовольно потрясла головой.

— Клуракан, бестолочь! Не слышал? Погреба они охраняют, вина самолучшие делают. Невысокий такой, усатый — узнаешь, не ошибёшься. Попросись наутро к нему в повозку. До замка доедешь, а дальше сам. Иди уже! Вон, паром подплывает.

Она махнула рукой в сторону окна, и Гарри увидел за мутной пеленой, как по озеру что-то движется. Он торопливо сунул монеты в карман, бросился к выходу, но у самой двери замер и поклонился обеим сестрам.

— Спасибо.

Игрейн грустно кивнула. Олвен покосилась на неё и нахмурила брови.

— Ты возвращайся, ежели что, — буркнула она вдруг. — Как по совести, Сильвана, может, и дура, зато смазливая и рукастая. А захочешь об чём умном поговорить — так я тут как тут буду. Вот.

— Спасибо, — серьёзно ответил Гарри, стараясь не смотреть на её покрывшиеся кирпичным румянцем щёки и унылый нос Игрейн. — Если что — обязательно вернусь.

Он ещё раз поклонился и вышел из хибарки.

Часть 1, глава 3.1